- И вы пришли сюда… - Рослый тип фыркнул. - Я этому не верю. Следите за ними, вы, двое!
- Можете верить или не верить, - продолжал Ян, - Как я только что сказал, я пришел сюда проследить, чтобы профессиональная репутация полевого командира Грэйма не была никем и ничем опорочена. Как вы могли бы заметить, - он слегка двинул головой, показывая на что-то, находившееся позади него и невидимое для нас, - я включил экран вашего переговорного устройства, так что снаружи видно, что здесь происходит.
Взгляд троих рванулся вверх, к экрану внутри номера, где-то над головой Яна. Последовало какое-то неясное движение, в воздухе мелькнуло загорелое тело Яна, что-то зазвенело, и экран снова погас.
Мы стояли в коридоре, глядя на пустой экран. Вдруг Пел двинулся к двери.
- Стой! - крикнул Чарли.
Пел вздрогнул, но остановился - и в этот момент дверь перед ними разлетелась в клочья от прогремевшего в комнате взрыва.
- Вперед! - Я бросился в открытый теперь проход.
Впечатление было такое, будто я нырнул в центрифугу, заполненную крутящимися в ней телами. У меня остались отрывочные впечатления о взрывах, огненных лучах, плясавших вокруг, и посреди всего этого - коричневый силуэт Яна, двигавшегося с решительностью и смертоносностью пантеры.
Потом все кончилось. Я пришел в себя и увидел троих убийц, неподвижно лежащих на полу. Один - со сломанной шеей. Рядом со стеной валялся второй, определенно мертвый, но без явных признаков каких-либо повреждений. У рослого типа, бывшего борца, правая сторона черепа была проломлена, словно дубиной.
Подняв глаза от трех тел, я обнаружил, что в комнате, кроме меня, никого нет. Я повернулся в сторону коридора и заметил там только Пела и Чарли. Яна и других дорсайцев уже не было.
- Где Ян? - Голос мой звучал хрипло, как у пьяного.
- Оставьте его в покое, - ответил Чарли, - Зачем он вам? Убийцы здесь; солдатам уже сообщили, и они прекратили свои поиски в Бловене. Что еще нужно?
Я собрался с мыслями и вспомнил, что я полицейский.
- Мне нужно точно знать, как все произошло, - заявил я. - Была ли это самооборона или…
Слова замерли у меня на языке. Разве можно обвинять голого человека в смерти троих вооруженных типов, которые угрожали его жизни?
- Нет, - сказал Чарли. - Это было совершено в период военного положения в Бловене. Вы получите рапорт от нашего командования о случившемся.
Напряжение, владевшее им до сих пор, казалось, несколько спало. Он слегка улыбнулся и стал больше напоминать дружелюбного офицера, каким я его знал до гибели Кенси.
- Но военное положение должно быть в ближайшее время отменено, - продолжил он. - Не следует ли вам вызвать сюда по телефону своих людей, чтобы все привести в порядок?
И он отошел в сторону, позволяя мне пройти.
Прошел еще один день, и тело Кенси было выставлено для всеобщего прощания в большом зале здания городского совета Бловена. Начиная с серого рассвета и в течение всего безоблачного дня солдаты в полевой форме, без оружия, шли и шли мимо гроба, и их поток казался бесконечным. Каждый слегка касался гроба кончиками пальцев, или произносил несколько слов, или и то и другое.
Граждане Бловена, несмотря на строгий запрет полиции, выстроились по обеим сторонам улицы, вдоль которой извивалась десятитысячная очередь солдат. Голубому фронту, таким образом, была предоставлена прекрасная возможность: всего одна брошенная граната и… Но ничего не случилось.
К тому времени когда наступил и миновал без каких-либо инцидентов полдень, я начал догадываться почему. В самом настроении толпы горожан было нечто такое, что делало невозможным любой террористический акт.
Казалось, некий трепет и жалость наполняют души жителей Бловена; тех самых людей, которые двадцать часов назад сидели по углам в своих домах, в страхе перед солдатами, что сейчас медленно двигались в сторону здания городского совета. Горожане стали другими. Их изменила смерть Кенси.
Затем произошло кое-что еще. Когда прошли последние солдаты, жители Бловена двинулись следом, продолжая очередь.
Была уже почти полночь, когда ушел последний из штатских, и гроб можно было перенести в помещение в штабе экспедиционных сил, откуда его отправят на Дорсай. Подобная доставка тела на родину случалась редко, даже если это касалось военных высокого ранга. Яна, когда придет его время, несомненно, похоронят в земле любой планеты, где ему доведется умереть. Только если он случайно окажется на родине, когда наступит его час, эта земля будет землей Дорсая. Но Кенси - это был Кенси.
- Вы знаете, что мне предложили? - спросил Моро, когда он, Пел и я, вместе с несколькими старшими офицерами экспедиционных сил - среди которых был Чарли ап Морган, - стояли, глядя, как гроб с телом Кенси вносят в штаб. - Поставить ему памятник, здесь, в Бловене. Памятник Кенси.
Ни Пел, ни я не ответили. Солдаты поставили гроб, сняли прозрачную крышку и унесли ее. Тело Кенси лежало в одиночестве, ничем не прикрытое; его лицо выглядело спокойным и безмятежным. В комнату начали входить старшие офицеры, которых не было в очереди солдат, проходивших через зал. Один за другим они останавливались на секунду возле гроба, а затем выходили.
- Такого никогда не было у нас на Сент-Мари, - после долгого молчания произнес Пел. Он очень изменился с тех пор, как с ним поговорил Падма, - Лидер. Его любили и за ним следовали.
Он посмотрел на Чарли ап Моргана, который как раз выходил из комнаты.
- Вы, дорсайцы, изменили нас.
- В самом деле? - спросил Чарли, останавливаясь, - Что вы теперь думаете о Яне, Пел?
- Ян? - Пел нахмурился. - Мы говорили о Кенси. Ян просто… такой, каким и был всегда.
- Вы так ничего и не поняли, - произнес Чарли, обращаясь к нам.
- Ян - хороший человек, - ответил Пел. - Я с этим не спорю. Но такого, как Кенси, никогда не будет.
- То же самое можно сказать и о Яне, - обрезал Чарли. - Он и Кенси вдвоем составляли одну личность. Вот чего никто из вас так и не понял. Теперь половина Яна ушла - в могилу.
Пел медленно покачал головой, не соглашаясь.
- Извините, я не могу в это поверить. Я не могу поверить, что Ян когда-либо в ком-то нуждался - даже в Кенси. Да и после смерти Кенси он ничего не делал, кроме как сидел и без конца заявлял, что не станет рисковать репутацией Кенси - пока события не заставили его действовать. Так не ведет себя человек, который потерял свою лучшую половину.
- Я не сказал "лучшую половину", - возразил Чарли, - я только сказал "половину", и этого вполне достаточно. Остановитесь на мгновение и представьте, что это значит, когда у вас ампутировали половину: когда тот, кто был ближе всего к вам всю жизнь, оторван от вас с мясом, застрелен на улице горсткой фанатиков-революционеров, жителей планеты, которую вы пришли спасти. Что бы вы чувствовали в такой ситуации?
Пел слегка побледнел, пока Чарли говорил. Когда он ответил, в голосе его почти не ощущалось того нового оттенка, который он приобрел после разговора с Падмой.
- Мне кажется… - очень медленно начал он и замолчал.
- Теперь вы начинаете понимать, как чувствует себя сейчас Ян. Предположим, вы чувствуете себя именно так, а прямо за городом стоят шесть батальонов вооруженных солдат, и они могут превратить этот город, где прячутся убийцы вашего брата, во второй Рошмон - по одному вашему слову. Как вы думаете, легко это или трудно - не произнести этого слова, которое даст им свободу действий?
- Это должно быть… - слова, казалось, приходилось вытягивать из Пела, - …трудно…
- Да, - мрачно согласился Чарли, - и для Яна это было трудно.
- Тогда почему он это сделал? - спросил Пел.
- Он сказал вам почему, - ответил Чарли, - Он хотел защитить репутацию своего погибшего брата, чтобы имя Кенси Грэйма так и осталось символом высочайшего военного руководства.
- Но Кенси погиб. Он не смог бы повредить своей собственной репутации!
- Могли его войска. Им было велено, чтобы кто-то заплатил за смерть Кенси. Они хотели поставить памятник Кенси, столь же долговечный, как Рошмон, что стал памятником Жаку Кретьену. Был лишь один способ их удовлетворить: Ян должен действовать сам - в качестве выразителя их воли - в отношении убийц. Поскольку никто не мог сомневаться в праве брата Кенси на это.
- Вы имеете в виду, что Ян сам убил этих людей, - сказал Моро, - Но он никак не мог знать, что окажется лицом к лицу…
Он замолчал, увидев легкую улыбку на лице Чарли.
- Ян был нашим стратегом, так же как Кенси - нашим тактиком. Вы думаете, стратег со способностями Яна не мог разработать план, в результате которого оказался бы один на один с убийцами, как только они были бы обнаружены?
- Что, если бы их не обнаружили? - спросил я. - Что, если бы я не узнал про Пела и Пел не сказал бы нам то, что ему известно?
Чарли покачал головой:
- Не знаю. Вероятно, Ян каким-то образом знал, что это должно сработать, - или он поступил бы иначе. По какой-то причине он рассчитывал на вашу помощь, Том.
- Мою? - удивился я. - Почему вы так думаете?
- Он сам мне сказал. - Чарли странно посмотрел на меня. - Вы знаете, многие считают, что поскольку они не понимают Яна, то он не понимает их. В действительности Ян очень хорошо разбирается в людях. Думаю, он увидел в вас нечто, Том, на что он мог бы опереться. И он был прав, не так ли?
Я снова ощутил дуновение тех сил, о которых говорил Падма, охладивших и вдохновивших меня. Ян наверняка чувствовал то же самое - и понимал их лучше. Среди множества нитей, вплетенных в ткань событий, значение имела лишь одна, и это была нить, связывавшая меня и Яна.
- Он прошел в тот номер, где прятались убийцы, - продолжал Чарли, - и расправился с ними. В некотором смысле это послужило громоотводом для ярости солдат. Благодаря Яну они удовлетворили свою жажду мести, и с этого момента они были свободны. Свободны для того, чтобы оплакивать Кенси, что они и делают сегодня. Бловен спасен, и спасена репутация Дорсая. Так что удалось избежать противостояния экзотов и дорсайцев, с одной стороны, и Сент-Мари - с другой.
Он замолчал. Последний из старших офицеров прошел мимо нас, и гроб остался в одиночестве. Затем заговорил Пел.
- Мне очень жаль, но даже если то, что вы сказали, - правда, это лишь доказывает то, что я всегда говорил о Яне. У Кенси было чувств на двоих, а Ян вовсе лишен их. Он - лед и вода, без капли крови. У него не пошла бы кровь, даже если бы он и захотел. И не говорите мне, что любой человек, потрясенный гибелью брата-близнеца, может сидеть и составлять столь хладнокровный и действенный план.
- У людей не всегда идет кровь там, где ее можно увидеть, - произнес Чарли, повернув голову.
Мы посмотрели туда же, куда и он, и увидели высокую одинокую фигуру Яна. Он подошел к нам, коротко кивнул, затем направился к гробу.
Он не говорил с Кенси и не прикасался слегка к гробу, как делали солдаты, проходившие через зал. Вместо этого он обхватил своими руками - руками, убившими трех вооруженных людей, край фоба и взглянул в лицо своего мертвого брата.
Два одинаковых лица смотрели друг на друга - живое и мертвое. Ян стоял неподвижно, и при комнатном освещении казалось, что оба живы или оба мертвы, - столь мало они сейчас отличались друг от друга. Только глаза Кенси были закрыты, а Яна - открыты; Кенси спал, а Ян бодрствовал. И единство их обоих стало столь очевидным в этот миг, что у меня перехватило дыхание.
Минуту или две Ян стоял, не шевелясь. Лицо его не менялось. Потом он поднял глаза, отпустил гроб и обернулся. Медленно пройдя мимо нас, он направился к выходу, прижав руки к бокам и сжав кулаки.
- Всего хорошего, джентльмены, - донеслось до нас. Ян пошел дальше по коридору, пока не скрылся за поворотом.
Чарли оставил нас и тихо приблизился к гробу. Он мгновение постоял там, затем повернулся и подозвал нас.
- Как я вам говорил, - сказал Чарли Пелу, - у некоторых не идет кровь там, где ее можно увидеть.
Он отошел в сторону, и мы взглянули на гроб. На его краю было два места, за которые Ян держался руками, пока стоял, глядя на своего мертвого брата. Пустотелая металлическая стенка была смята и продавлена с силой, которую трудно даже себе представить. Ниже вмятин и там, где прижимался каждый палец, ткань была надорвана и запачкана темными пятнами крови.
Примечания
1
© Перевод Т. Морук.
2
Анклав - территория, окруженная со всех сторон владениями другого государства. (Здесь и далее примечания переводчика.)
3
Перевод С. Маршака.
4
Перевод О. Юрьева.
5
Перевод Н. Гнедича.
6
Перевод А. Дмитриева.
7
Желтая полоса (yellow streak) в английском языке является синонимом трусости, предательства, малодушия и т. п.