– Нет, Пушкин, – не моргнув глазом, отозвался Виноградов и снова повернулся к жующему Хутчишу: – А что мы должны были подумать? Ты ведь как в воду канул. Прошёл первый контрольный срок, потом – второй. Начали искать. Прокачали морги, больницы, отделения милиции – нигде тебя нет. А потом вдруг выясняется, что тебя загребла госбезопасность. И скоро поедешь ты в Питер, а там уже орлы роют землю в нетерпеже расспросить тебя о событиях трёхлетней давности в Сухуми, где Штык засветился по полной программе. Мазур сгоряча предложил отбить тебя у конвоя, и только одно наших гениальных стратегов остановило – мы так и не узнали ни места, ни времени. Ибо сказано: "Если знаешь место боя и день боя, можешь наступать и за тысячу миль. Если же не знаешь времени и места, то, даже будучи в непосредственной близости от поля боя, твой левый фланг не сможет помочь правому, а правый фланг – левому; твой авангард не будет полезен для тыла, а тыл не будет полезен для авангарда…"
– Это Пушкин? – с ехидцей уточнил Хутчиш.
– Нет, Сунь-цзы. Короче, пришлось убеждать Звягина, что ты парень крепкий, просто так, на фу-фу, тебя не расколют, и всегда чего-нибудь придумаешь, чтобы извернуться и сбежать. Потому пароль на явке решили не менять с тем расчётом, что если ты в ближайшие дни объявишься, то сообразишь назвать именно его. А если явишься "под колпаком", то сообразишь ошибиться в сложении.
– Правильное решение, – одобрил Хутчиш. – Значит, не зря я отсидел в тюрьме две недели…
А потом рассказал о нелепой случайности, которая привела его в банк к обманутой кассирше, об охраннике-ветеране, сумевшем предотвратить попытку побега, о внутренней тюрьме СГБ Биармии и о двух идиотах-конвоирах, которые решили, что умнее своего подопечного…
– Теперь многое становится понятным, – резюмировал Виноградов, внимательно выслушав. – Что ж, от таких случайностей никто не застрахован. При прочих равных я, наверное, подумал бы, что этих конвоиров тебе "подвели". Но, похоже, всё это всерьёз и тебе просто повезло.
– Откуда такая уверенность?
– На тебя в Питере объявлена тотальная облава. Дороги перекрыты, поверки в метро и в электричках, фотки – на каждом столбе…
– Это жаль.
– Что жаль?
– Что на каждом столбе. У меня в Питере пара зазноб есть – что они теперь подумают?
– В любом случае придётся тебе, Анатолий, посидеть здесь недельку, пока шумиха не стихнет. Сделаем тебе документы, подкорректируем внешность. У тебя когда очередная встреча с Филином?
– Двадцать первого он должен отдать копии.
– Отлично, время ещё есть…
* * *
Вечером двадцать первого Хутчиш вернулся в Белогород. Он отпустил усы и бороду. Сменил причёску, напялив парик. Поменял форму лица, вставив зубные платины. При нём были документы на имя Анатолия Камнеедова – экспедитора фирмы "Фокус", прибывшего в Биармию с целью расширения контактов и обсуждения новых договоров с поставщиками.
Покружив по городу и убедившись, что слежки нет, Хутчиш отправился в "Ивушку". В кабинете с табличкой "АДМИНИСТРАЦИЯ" его ждал Филипп Дука, известный под кличкой Филин.
– Я уж и беспокоиться начал, – сказал он после обязательных приветствий. – Чего это ты вырядился?
– В розыске я, – доверительно проинформировал "старшего товарища" Штык. – Госбезопасность на хвосте.
– Слышал о твоих проблемах, – покивал Филин. – И чем ты только этим парням не угодил?
– Старые дела, – без охоты отвечал Штык. – В заваруху одну вляпался. На чужой территории.
Дука не стал больше докучать расспросами – в воровской среде это не принято, – а сразу выложил на стол пухлую папку.
– Деньги перевели, – сказал он просто. – Получи товар.
– Я проверю?
– Проверяй, конечно. Там всё, что было в сейфе.
Хутчиш развязал тесёмки папки и начал перелистывать сложенные ксерокопии. Одна из страниц привлекла его внимание. Эта была записка секретаря президента Биармии, посвящённая расписанию летнего отпуска. Обращали на себя внимание пометки, сделанные на полях Брумманом.
– Твою мать! – громко выругался Хутчиш, когда понял, что все эти пометки означают.
Глава 6
1.
Всё было именно так, как и предполагал майор Сергей Зверев, начальник штаба батальона "Икс". И очень похоже на то, как действуют негосударственные спецслужбы, отвоёвывая чужие офисы и заводы во время очередного передела приватизированного имущества.
В 22:00, в чёрно-белых контрастных сумерках белых ночей, смоченных мелким надоедливым дождём, к мосту через Виэну подошла колонна из пяти автобусов "Икарус". В салонах находились триста крепких мужчин, одетых в камуфляжную форму без знаков различия. Каждый из них был вооружён, но в пределах дозволенного – то есть на любой из предметов, висящих на поясном ремне, российскому гражданину не требуется специального разрешения. Кстати, типовой комплект этих предметов вряд ли удивил бы знающего человека: американский нож "Лазерман", газовый пистолет ближнего действия "Удар" с пятью патронами в обойме, электрошокер "Скорпион" – всё функционально, всё нацелено на то, чтобы быстро нейтрализовать противника в городской стычке.
Выбравшись на свежий воздух, мужчины в камуфляже разбились на отряды по пятнадцать-двадцать человек. У каждого из отрядов имелся свой командир, которого можно было отличить от остальных только по белой нарукавной повязке. У этих в кобурах висели не пистолеты "Удар", а самые настоящие "макаровы". Кроме того, каждый из командиров имел при себе сотовый телефон в прочном корпусе, на который поступали распоряжения из штаба в виде цифрового кода – смысл этих цифр понимали только они, но, благодаря серьёзной предварительной подготовке, каких-то дополнительных инструкций им не требовалось: все и так знали, что им надлежит делать при поступлении той или иной команды.
Шлёпая по лужам, отряды маршем направились к мосту. При въезде на остров находился пост ГИБДД. По столь позднему времени там дежурили всего двое милиционеров, и они сильно удивились, когда увидели марширующие колонны, – вроде бы, никаких манёвров на ближайшие дни не планировалось. Тут самая ближняя из колонн распалась на отдельных бойцов, и ещё через несколько секунд пост ГИБДД оказался захвачен. Оба дежурных лишились табельного оружия, а кроме того, их посадили на пол и связали спина к спине. После чего один из захватчиков – видимо, имевший опыт работы в госавтоинспекции – сел к коммутатору, а остальные заняли круговую оборону.
Не прошло и десяти минут, как точно таким же образом была оккупирована проходная комбината "Спираль". Вохровцы (а их на проходной было трое – пили чай и играли в карты) не сумели оказать достойного сопротивления. В распоряжении отряда, взявшего проходную, оказалось два карабина "Сайга-20", но захватчиков больше интересовали ключи от помещений комбината. Полная связка дубликатов обнаружилась тут же – в сейфе охраны, и большую часть дела можно было считать сделанной.
Первым на территорию комбината вошёл опытный кинолог, который целый месяц по ночам приходил к небольшой дырке в стене, окружающей "Спираль", и приручал к себе собак, выпускаемых с наступлением ночи в "свободный поиск". У руководства биохимического комбината никогда не хватало денег на закупку современных систем контроля периметра и усиления состава охраны наймом нового поколения секьюрити, а потому обходились по старинке – собачками. Это была ошибка, за которую придётся заплатить. Посвистывая призывно, кинолог созвал своих новых лохматых друзей, угостил их сахарком и прицепил к ошейникам поводки. После чего набросил кольца поводков на врытый в землю стальной прут – последняя линия обороны комбината "Спираль" была прорвана.
Остальные отряды проходили на территорию беспрепятственно и рассредоточивались по объектам. Командиры отрядов получали ключи из связки, тут же посылая в штаб SMS-сообщения со своих сотовых телефонов. Эти сообщения состояли всего лишь из одной цифры "2" и означали, по всей видимости, что первая часть операции по захвату "Спирали" закончена и отряд переходит ко второй части.
Второй этап занял куда больше времени, чем первый, но обусловлено это было не наличием сопротивления, а довольно обширной площадью комбината.
В самую последнюю очередь брали цех безостановочного производства. Кажется, персонал цеха (а в ночную смену здесь работали восемь человек) ничего не понял. Пришли какие-то люди с оружием, велели собираться, вывели за ворота, усадили в автобус и сделали ручкой. Под невиданную иллюминацию – почти во всех окнах "Спирали" горел свет – ночная смена вернулась в Алонец.
К четырём часа утра двадцать второго июня весь комплекс сооружений биохимического предприятия, расположенного на острове Бярма, был захвачен бойцами Сил самообороны Биармской республики. Территориальный спор между двумя субъектами федерации был решён.
Произошло всё это за две недели до срока, который назначил старший лейтенант Гуров, выражая общее мнение аналитиков батальона "Икс".
* * *
Старший лейтенант Лев Гуров из второго взвода роты разведки батальона "Икс", отвечавший за сбор и анализ информации, не должен был принимать непосредственного участия в боевых действиях на острове Бярма и не посещал Белогород. Однако реализация плана "Волна" входила в финальную стадию и нужно было протестировать вэб-камеры, установленные на ключевых городских развилках и на Майской набережной, потому старший лейтенант покинул уютный и защищённый со всех сторон штабной дом, приехал в столицу Биармии и обосновался временно в потайной комнатке центрального офиса сети магазинов "Охота-рыбалка", расположенном в доме на Рождественской улице.
Переключаясь между камерами и созерцая стремительно пустеющие по вечернему времени улицы Белогорода, Гуров вдруг заметил колонну "икарусов", на небольшой скорости следующей по проспекту Патриотов. На туристическую экскурсию это было совсем непохоже – какая, к чёрту, экскурсия после девяти вечера?.. Может, спортсмены на сборы поехали? Он попытался увеличить картинку, но разрешение вэб-камер было невелико. Не помогли и специальные программные фильтры, умеющие выделять в цифровом изображении главное, отсеивая погрешности съёмки, – подобные пакеты, как узнал Гуров из специальной литературы, использовались учёными-астрономами при обработке картинок, поступающих с космических аппаратов, но в данном случае и эти чудо-программы оказались бессильны. Гуров разглядел только, что автобусы набиты битком, а это само по себе вызывало подозрение.
"В городе что-то готовится", – подумал Гуров.
Он вспомнил последний доклад разведки, но ничего примечательного в том докладе не было. Если вооружённые формирования Биармии и собирались начать войну против Алонца, они никак этого не выказывали. Офицеры Сил самообороны исправно патрулировали улицы, изображая из себя "дружинников" советских времён; спортсмены тренировались и периодически выезжали на бандитские "стрелки" – словом, шла будничная жизнь и признаков грозы на горизонте не наблюдалось.
Гуров решил отследить маршрут колонны автобусов. Это было непросто: помимо низкой разрешающей способности, у вэб-камер имеется ещё один крупный недостаток – низкая скорость обработки команд. Завязано это на несколько причин, и неповоротливость механизмов кронштейнов – не самая главная. А самая главная – пропускная способность российских каналов связи по сей день находится на уровне то ли каменного, то ли бронзового века. Можно было бы, конечно, установить на камеры радиопередающие устройства, но в условиях города от них мало проку – слишком велик уровень помех, да и торчащие антенны сразу привлекут внимание: если и не потенциального противника, то местного ворья. Приходилось мириться с таким положением, уповая на опыт и способность к анализу.
Вот и сейчас Гуров, поглядывая на карту города, подключал камеры одну за другой в ожидании проезда автобусов и почти ни разу не ошибся. Колонна достигла Майской набережной и свернула к мосту. Рядом с мостом вэб-камеры установить не удалось – не было подходящего места, потому пришлось арендовать квартиру и оборудовать там наблюдательный пункт, который сейчас пустовал. Старший лейтенант включил камеры, установленные на домах южнее моста, но ничего важного не увидел. Мокрый асфальт, лужи, высокие тополя над искусственным скатом берега. Прошлёпал, прячась под зонтом, одинокий прохожий.
"Нужно идти, – подумал Гуров. – На месте посмотреть, что и как…"
Он, конечно же, мог бы послать к мосту одного из бугаёв ударной роты, целыми днями бивших баклуши в офисе, но решил разобраться сам. Всё-таки он числился не просто штабным аналитиком и специалистом по современным компьютерным системам, но и офицером роты разведки. А разведчики мнят себя элитой, белой костью, в сравнении с простыми спецназовцами, которые только умеют выполнять приказы начальства и в избыточной информации не нуждаются.
Вышел из своей коморки, сообщил сидящему за компьютером "бугаю":
– Пойду прогуляюсь!
Тот нечленораздельно пробурчал в ответ: мол, понял и вопросов не имею. Похоже, "бугай" из ударной роты был сильно увлечён игрой "Коммандос", и его совершенно не интересовало, что творится вокруг.
Гуров лишний раз укрепился в мнении, что в разведку следует идти самому. Кивнув, он вышел из офиса и окунулся в тёплый, светлый, хотя и мокрый вечер.
Рождественская имела множество ответвлений, соединяясь практически со всеми улицами города, но Гуров предпочёл пройти её до конца, до набережной, нигде не сворачивая. По пути он почти не встретил людей – только кое-где прятались под козырьками ларьков небольшие компании "синяков", не успевших набраться за день.
"Скучный город, – подумал Гуров, разглядывая серые фасады выстроившихся на Рождественской домов. – Новодел".
Вскоре он оказался на набережной, свернул налево, направляясь к мосту. Но не дошёл. Его внимание привлекла группа людей в камуфляжной форме, которые мокли под тополями, о чём-то вполголоса переговариваясь.
Однако на набережной было так тихо, что старший лейтенант даже расслышал обрывки фраз:
– …Я же говорю… мля, посмотри вниз… не готовы…
Гуров приостановился, вглядываясь, и увидел, что эта компания собралась вокруг канализационного люка. Он вспомнил, что месяц назад взвод специальных операций под видом профилактических работ оборудовал в люках места для снайперов, а точнее – приварил в шахтах на глубине в половину человеческого роста две двутавровые балки. Что же это такое? Неужели тайное стало явным?.. Но как? Почему?.. Нужно выяснить.
Изображая праздного подвыпившего гуляку, старший лейтенант пересёк проезжую часть набережной и вступил на газон. Как он ни старался выглядеть совершенно посторонним лицом, его заметили. Компания замолчала, люди в камуфляже настороженно уставились на него. Гуров пошёл мимо, насвистывая под нос незамысловатый мотивчик, но вдруг остановился. Один из тех, кто стоял над канализационным люком, был ему хорошо знаком.
Старший лейтенант улыбнулся знакомцу, зашагал к нему, на ходу выставив ладонь для рукопожатия:
– Какими судьбами, товарищ май…
Договорить он не успел. Знакомец вдруг резко подался Гурову навстречу, в воздухе мелькнула полоска заточенной стали, и раздирающая боль в печени заставила старшего лейтенанта согнуться, едва сдерживая стон.
А потом накатила тьма, город и набережная исчезли, и Гуров обнаружил, что стоит на грязной палубе, среди гниющих водорослей, рядом – капитан в старом бушлате, а под фуражкой у капитана – голый череп мертвеца с пустыми глазницами.
"Двести лет, – мелькнула мысль в угасающем сознании. – Мне же обещали двести лет жизни… Мама… Мамочка…"
2.
Штатный тележурналист "Си-Эн-Эн" Дэвид Хольц получил-таки оператора.
После того, как репортаж о штурме отрядом спецназа редакции национальной газеты "Летопись Биармии" и о гибели журналистки Риты Лани от пули "озверевшего русского солдата" прошло в блоке экстренных новостей без картинки, а только с закадровым голосом Хольца, руководство канала почуяло, что на Биармии можно поднять рейтинг, и командировала в помощь Дэвиду опытного парня, прошедшего огонь и воду с видеокамерой "Сони" наперевес.
Парень по имени Ефим оказался из местных, в смысле – из Санкт-Петербурга. Когда познакомились и разговорились, выяснилось, что биография у него действительно насыщена необыкновенными приключениями.
Начинал он оператором "TV–XXI" – первого коммерческого телеканала города Мурманска. Потом руководитель программы новостей оказался замешан в какой-то тёмной истории, и местное ФСБ обвинило всю команду в измене Родине, выразившейся в шпионской деятельности и в пособничестве террористам. Стали искать крайнего и порешили, что это оператор, который снял "неправильный" репортаж. То, что он сделал это по приказу режиссёра, а не по собственной инициативе, никого уже не интересовало. Пришлось Ефиму уволиться и навсегда уехать из северного города. После этого он брался за любую работу, а поскольку нигде и ничего его не держало, то и слонялся он подобно перекати-полю из одного города в другой, от одного телеканала к другому, легко соглашаясь на опасные командировки и рискованные авантюры. Он побывал и в Косово, и в Чечне, участвовал в съёмке знаменитых репортажей о секретных тюрьмах Туркмен-баши и мутантах Чернобыльской зоны. В "Си-Эн-Эн" он устроился по рекомендации одного американского журналиста, которого Ефиму пришлось спасать после того, как этот самоуверенный болван попёрся через границу в Белоруссию, сочтя, что может там находиться на нелегальном положении и сделать материл о свободолюбивом подполье, которое борется с тоталитарным режимом Лукашенко. Подполья он там, разумеется, никакого не нашёл, а вот неприятностей на свою задницу – с избытком. По счастью, увидел на улице Минска фургончик с эмблемой "РТР", рванул к нему, а Ефим, добрая душа, помог уйти от слежки и здоровым вернуться в Москву.