Два дня спустя "Лис" отвалил, подняв якоря, и вышел в море.
Погоды стояли свежие, казаки и матросы мерзли, но работы было много и им было не до тепла. Море было неспокойно, опасность подстерегала за каждой волной. Никто не знал, куда направляется судно, тем более что солнце показывалось редко.
И всё же казаки смогли определить, что судно держит курс почти точно на запад. И матросы вскоре подтвердили это.
- Знаете, казаки, куда мы держим путь? - таинственно проговорил Лука.
- Ну и что? Будто мы знаем эти места, - недовольно буркнул Терешко. - Нас никто не спросил и спрашивать не собирается.
- Всё равно интересно, - немного обиделся Лука.
- Ладно, хлопец, говори, - разрешил Макей.
- Подслушал, что идем в какое-то Ирландское море. Что бы это могло быть?
- Тебе же сказали, что ничего мы тут не знаем! - бросил Терешко. - И чего ты кипятишься! Не наше это дело.
Но Лука больше не заговаривал, а вскоре матросы, плававшие много лет, рассказали, где и что это такое. И Лука обеспокоился, о чем и поделился с Якимом.
- Матросы говорят, что это море между каким-то большим островом и Англией. И говорят, что там очень опасно из-за большого числа кораблей.
- Где мы не пропадали, Лука, - философски ответил Яким. - Терешко прав, что не интересуется всем этим. Один ты вечно забиваешь себе голову требухой.
- Мне это интересно, Яким! И чего все против меня?
- Лучше скажи мне, почему мы вчера подняли английский флаг, когда заметили впереди судно?
- Наверное, капитан маскируется под англичан. Так легче избежать опасности. Он хитрый как лис.
- Недаром и судно у него называется "Хитрый Лис".
- Да уж. Будет ли нам удача от этого названия?
Недели через две, оставив мыс Лендс-Энд далеко по правому борту и в виду скалистых островков Силли по левому, "Лис" вышел в Ирландское море. Стояли туманные дни, судно медленно, трехузловым ходом шло на север. На бушприте и на марсах постоянно сидели впередсмотрящие. Они пялили глаза, вслушивались в звуки, стараясь определить встречное судно.
- Слева по курсу судно! - пронеслось от бушприта.
- Что за корабль? - рявкнул капитан, хватая подзорную трубу.
- Не могу определить, господин капитан! - Голос матроса был глуховат из-за плотного тумана. - Видимость плохая, господин капитан! Лишь колокол слышу!
Прошло томительных десять минут.
- Господин капитан! - донеслось с марса фок-мачты. - Судно двухмачтовое! Идет курсом на юго-восток! Сближается с нами, господин капитан!
- Приготовиться к бою! Соблюдать тишину! На марсе, сколько до судна?
- Чуть больше ста саженей, господин капитан! Идет узла три!
- Все на реи! Убрать паруса! Оружие к бою! Пушки зарядить картечью!
Вскоре и все остальные увидели контуры судна. Оно шло медленно, осторожно, и звук судового колокола постоянно носился в тумане.
- Канониры, наводи! Готово? Пали! - Прогрохотал залп. Дым густой пеленой заволок палубу, смешавшись с туманом. Вопли и ругань тут же пронеслись над тихими водами моря.
- Приготовиться к абордажу! - гремел голос капитана. - Сближаемся! Приготовить крючья! Багры и сети!
Суда были уже на расстоянии не более десяти саженей. Матросы стреляли из мушкетов и пистолетов. Крючья на линьках уже летели к судну, вгрызались в фальшборт. С десяток матросов с криками и воплями стягивали борта.
Кто-то из матросов, держа в зубах тесак, уцепившись за канат, пролетел между бортами и свалился на палубу вражеского судна, затеяв отчаянную рубку. Однако сопротивление почти не оказывалось. Англичане едва пытались отражать наскоки того смельчака, что перелетел к ним на борт.
А когда борта оказались стянутыми, волна матросов перескочила на вражеское судно, рубя всех не разбирая. Сопротивление было в момент подавлено. Палуба покрылась трупами, кровь ручьями стекала к бортам.
Последние защитники с поднятыми руками кричали о пощаде. Им рубили головы, всаживали в животы клинки. Азарт добытчиков захлестнул матросов.
Лука с чувством некоторого ужаса выглядывал с марса, где он устроился с арбалетом, пуская стрелу за стрелой. Картина бессмысленной резни была ужасна. Она холодила кровь, шевелила волосы на голове. И он пожалел, что оказался свидетелем столь жуткого зрелища. В свалке это сглаживалось общей и близкой опасностью и общим порывом.
Он слез по вантам. Крики, гвалт, вопли и беготня на захваченном судне захватила наконец и Луку. Он отбросил арбалет и бросился помогать матросам осматривать судно.
- Ферон! - донесся голос капитана. - Бери с десяток матросов и следуй за нами! Мы уходим!
Ферон, один из лейтенантов судна, быстро отобрал команду из десяти матросов. В нее попали только французы. Видимо, казакам еще не полностью доверяли.
Захваченное судно было небольшим, вооружено всего четырьмя малыми пушками. Да и те не были использованы при отражении нападения.
"Хитрый Лис" развернулся, сделав большой круг. Матросы обезьянами лазали по реям и вантам, распуская полотнища парусов. Суда сблизились, соединились буксирными канатами и двинулись на юг.
- Неужели идем домой? - спрашивал Яким Штаны.
- Думаю, что да, - ответил Лука. - Приз добыт, его надо доставить в порт, груз распродать, судно продать, а добычу разделить. Капитан ведь должен средства свои оставить дома. Стоит ли ему рисковать ими в море.
- А если встретим военный корабль?
- Это заботы капитана. Он должен думать. Два с лишним дня суда медленно продвигались в тумане, рискуя столкнуться с встречным кораблем или сесть на мель. Капитан почти не покидал полуюта и постоянно смотрел в подзорную трубу и спрашивал впередсмотрящих об увиденном.
Но вот туман разошелся, солнце засияло в небе. Капитан стал готовить инструменты для определения местонахождения судов.
Лука с интересом и любопытством следил за манипуляциями капитана. Очень хотелось подойти поближе и заглянуть на эти приборы. Но подходить к капитану было настрого запрещено.
Глава 6
Месяц спустя пришли в порт Шербур. Надвигался шторм, а этот порт был самым близким.
Теперь они шли без буксирного троса. За время плавания призовое судно, пострадавшее от обстрела, немного отремонтировали.
Небольшой городок на полуострове Котантен имел довольно открытую бухту с небольшим молом и дамбой, отделявшей порт от моря.
- Знаешь, что я подслушал вчера, - шепнул Луке один из казаков по имени Максим, хорошо осваивавший язык, но предпочитавший притворяться непонимающим, чем сильно раздражал боцмана Стевенара.
- Разве ты так хорошо знаешь их разговор, Максимко?
- Ш-ш! Тише! Я не хочу этого показывать, но тебя я в этом переплюну, Лука. Так вот. Слышал я, как капитан говорит этому самому Реше, что ли, что будто бы намерен уйти к берегам Америки. Ты знаешь, что это такое? И далеко ли это?
Лука пожал плечами, помолчал, давая понять, что ничего не может ответить.
- Может, спросить у кого? Есть много матросов, что давно ходят в море. Они должны знать это.
- Только поостерегись лишних разговоров, - Максим посмотрел по сторонам.
- Ты уж лучше сам поостерегись, а то поглядываешь по сторонам так, будто заговор какой готовишь. Чего тут остерегаться? Но я послушаю тебя.
- Узнаешь, мне поведай, договорились?
Лука согласно кивнул и немного задумался. Потом подошел к матросам. Его принимали охотно. Он был незлобив, мало ругался и вид его был вполне миролюбивым. Он посидел на бухте каната, послушал разговоры. И тут ему повезло.
Он услышал, как один матрос упомянул Америку. Лука тут же спросил с интересом, подсаживаясь ближе:
- Берар, ты говоришь об Америке? Я кое-что о ней слышал, но ничего не знаю толком. И что это за земля такая - Америка?
- Ну и темнота ты, казак! Все об этом знают!
- Ты же знаешь, откуда мы прибыли сюда. Там ничего об этом не говорят.
- Ладно, дикий ты человек! Так и быть, поведаю тебе. Америка - это большой материк далеко на западе. Надо переплыть океан.
- И долго плыть через него? - не унимался Лука.
- По-разному, Лука. Иногда и двух месяцев не хватит. Как ветры да течения будут располагаться.
- И что там интересного?
- Там всё интересно, Лука-дикарь! Тепло, если будешь на юге. А в Канаде будет похолоднее, чем у нас. Снегу по грудь выпадает каждую зиму. И индейцы бродят по лесам, охотятся за скальпами белых людей.
- Кто это индейцы? И почему ты называешь каких-то людей белыми?
- Дурья голова! Индейцы - это тамошние дикари, а мы все для них будем белыми людьми. В отличие от них - краснокожих. У них цвет кожи немного красноватый.
- А что это ты сказал про охоту на каких-то ск… Не запомнил я.
- Ха-ха-ха! Ну и тупоголовый ты, казак! Ничего не знаешь! Скальп! Это кусок кожи с волосами, снимаемый победителем с головы убитого им воина.
- А зачем это им? - со страхом спросил Лука.
- От кровожадности, друг мой Лука, чтоб тебе лопнуть, нахлебавшись соленой воды в День Всех Святых! Ну и бестолочь! Вы видели таких, ребята? - повернулся Берар к товарищам.
Матросы весело смеялись, добродушно похлопывали Луку по спине, пыхали трубками и продолжали ржать от восторга.
Лука не стал обижаться. Он даже был согласен с этими бывалыми морскими бродягами. Они действительно многое знали, и ему стало еще интереснее поговорить с ними.
Лука поспешил к Максиму поделиться сведениями, которые он получил от матросов. Тот с удивлением и некоторым страхом поглядывал то на Луку, то на далекое море, накатывающее валы на берег. Судно качало.
И Лука вспомнил с отвращением, как он мучился первую неделю плавания. У него выворачивало все внутренности, он с трудом двигался, болела голова, а в ногах была такая слабость, что было страшно ходить по палубе.
Даже теперь, по прошествии нескольких месяцев, некоторые еще ощущали приступы морской болезни. Особенно в дни больших штормов, когда море качало судно на могучих валах и не было нигде спасения от этого кошмара.
- Даже страшно подумать, что мы можем уйти так далеко, Лука! - шептал Максим, вцепившись в рукав его куртки. - Как же тогда вернуться?
- Возвращаются же. Сотни кораблей ходят туда и обратно. И мы вернемся. Лишь бы денежек добыть достаточно.
- Тебе хорошо, Лука! - с горькими нотками в голосе протянул Максим. - А я только послушаю звон монет в кармане, так тут же охота их пропить.
- Как ты можешь столько пить? Меня начинает мутить от трех глотков. Батька говорил, что так было и с моим дедом по матери. Все сверстники и друзья смеялись над ним.
- Хмы! - неопределенно промычал Максим.
Ему было лет тридцать пять. Был он худ, жилист и черен. Его иногда дразнили турком, а он сильно обижался. И всё же признался по пьянке, что его бабка была татаркой, взятой когда-то в полон и выкупленной дедом.
Его немного плоский нос был широковат, но глаза смотрели с оттенком хитринки и редко надолго останавливались на одном месте. Мысли его постоянно вертелись вокруг богатства. Это была его мечта, и все знали об этом. Однако никто не верил в осуществление его стремлений. Он всё топил в водке и вине, и лишь длительное воздержание в походах, а теперь в плавании, сохранили его человеческий облик.
Надвигалось лето. Теперь казаки часто съезжали на берег и проводили много времени в тавернах и притонах, где спускали гроши на вино и баб и тешили себя одними мечтами о возвращении домой.
Лишь Макей почти не посещал кабаков. Он изредка довольствовался женским обществом и копил деньги на дорогу. К нему быстро примкнули Яким Рядно и Ермило Гулай. Они часто шептались, склонив головы над столом.
Казаки и смеялись над ними, и завидовали. Откровенно посмеивались и над Лукой, когда он пренебрежительно отзывался о проститутках.
- На кой черт они мне сдались!? - волновался он. - Мне без интереса продажная любовь. Я нахожу себе по душе и согласию. Это интереснее.
- Вот дурень! Да и хитрец! Хочет сохранить деньжата!
- Чего там сохранять? Я все их трачу на подарки моим девкам. Зато и удовольствие получаю не то, что вы! А здешние девки ласковые, если им понравиться. А я им нравлюсь. Шрам на щеке я уже научился прятать в бородке. А одна мамзеля даже гордилась тем, что у меня такой шрам. Просила бороду сбрить.
- А ты что, Лука?
- Не. Не согласился. Пусть такого любит.
- То-то и оно, Лука! Недаром ты частенько подбриваешь свою бороденку на местный лад. Ишь какая остренькая! А усы! Точно бравый драгун!
Казаки весело смеялись, а Лука оглаживал маленькую бородку и усы. От висков шла полоса коротких бакенбардов, один из которых закрывал шрам. И теперь в порту у него, Луки, было достаточно времени заниматься своим туалетом. Он даже пользовался душистой водой, что вызывало взрывы гогота и насмешек его товарищей.
А перед глазами часто возникал образ той божественной девушки, которую он встретил в усадьбе какого-то помещика. Она не оставляла его в покое. Он часто видел ее во сне, изредка она представлялась ему по вечерам. Он не мог вспомнить ни ее платья, ни фигуры, а только лицо с русыми локонами и бледным тонким лицом и глазами, полными слез. И губы. Бледные, дрожащие, готовые искривиться в рыданиях. Но она держалась с достоинством, и гордость была заметна во всем ее облике.
И Луке иногда очень хотелось бы предстать перед нею в красивом наряде богатого человека с ухоженной бородкой и приятным запахом. Этот запах! Он и теперь остро ощущался им при воспоминании об этом создании. Он был едва уловим, но восхитителен и запомнился ему до сих пор.
Признаться в этом он не решался даже Якиму, хотя и намекал. Но у того это не вызывало отклика. Он был равнодушен к мечтам и чувствам друга.
До выхода в море оставалось дней пять. Капитан Эсеб де Казен уже объявил об этом, вернувшись из Булони еще три дня назад.
Человек шесть казаков возвращались из таверны теплым июньским вечером. Воздух был чист и ласкал приятным ветерком загорелые лица казаков, разгоряченных вином.
Они громко переговаривались. Омелько и Савко пытались затянуть песню.
Вдруг перед ними возник в темноте силуэт человека.
- Ой, приятель! - икнул Яцко, вздрогнув телом. - Чего тебе?
- Братцы! Неужто вы с Украины?! - в голосе человека звучали слезы.
- Ба! Глядите-ка! Собрат! Ты кто такой? - это рявкнул Губа, покачиваясь.
- Я? Из Киева, братцы! Правда, давно уже. Учился здесь, да неудачно.
- Ишь ты! Ученый, стало быть? - воскликнул Петро. - И что ж ты тут делаешь?
- Мыкаюсь, братцы! Вот услышал родной голос и подошел. Был тут рядом, - и человек неопределенно мотнул головой.
- Вот так встреча! - заорал Яцко пьяно. - Отметиться хорошо бы. Есть чем?
- К сожалению, ничего не могу предложить, братцы.
- У нас еще найдется малость, - серьезно заметил Губа. - Встретить родного человека на чужбине - это вам не люльку выколотить. Пошли! Угостим тебя!
- Мне бы лучше поговорить, братцы! Откуда вы тут?
- Мы-то?.. - отозвался Петро. - Воевали тут недалеко, да в полон попали. Теперь мы на судне. Каперском. Слыхал про такие?
- Слыхал, братцы! И много вас тут?
- А сколько нас, казаки? - оглядел темные лица Петро. - Человек восемнадцать. Не ошибся ли я, казаки?
- А как тебя зовут, братец? - обратился Яцко к человеку.
- Матушка нарекла Назаром. Так что я Назар Смулка. Бывший послушник Киево-Печерского монастыря.
- Эгей, казаки! - радостно воскликнул Яцко и хлопнул Назара по плечу. - Я так думаю, что нам его не след отпускать от себя! Это ж почти настоящий поп! Он-то нам и нужен больше всего! Сколько времени без благословения и службы живем! Отпустить грехи и то некому!
Казаки заговорили разом, окружили Назара, а тот лишь поворачивал голову и никак не мог вставить слово.
- Хватит, казаки! - рыкнул Губа решительно. - Берем попика на судно - и всё тут! Хватит ему одному гулять на чужбине. А нас много. Все ж свои. Идем!
Казаки бесцеремонно подхватили Назара под руки и, пошатываясь и крича во все глотки, направились к шлюпке, что ожидала их у причала.
Лишь в шлюпке, гребя невпопад, казаки немного успокоились. А Петро спросил Назара доверительно:
- Ты хоть согласен с товариществом, Назар? Мы скоро уходим в море, а когда вернемся - один Господь ведает. Ну, может, немного капитан. Ха-ха!
- Согласится ли ваш капитан взять меня в команду? - неуверенно спросил Назар. Он всё оглядывался на темнеющий берег, на редкие огни и вздыхал.
- А чего там! - хорохорился Петро. - Мы заставим его взять тебя! Мы ведь уже не пленные, а свободные моряки. И казаки, - поправился он тут же. - Верно я говорю, хлопцы?
- Верно, верно! - донеслось с носа. - Лучше вперед посматривай, а то и мимо судна пройдем с таким рулевым, Петро!
- Это не хитро, Яцко! Но будь спокоен… Шлюпка грубо стукнулась о борт "Хитрого Лиса".
- Эй, на судне! - орал Петро зычным голосом. - Спускай трап! Мы явились!
Он говорил на родном языке, но был уверен, что его поймут. И оказался прав.
- Это вы, казаки? - послышался голос в ответ. - Спускаю трап, ловите. Да не свалитесь в воду, бродяги голопузые! Лезьте!
Казаки с трудом вскарабкались на борт. Вахтенный матрос к ним не присматривался, а фонарь едва светил.
- Теперь спать, братва! - прошамкал Яцко. - Попика устроим, а завтра поговорим с капитаном. Он не осмелится нам отказать.
Утром Андрейко и Лука с Макеем говорили с капитаном. Тот внимательно выслушал просителей, но отвечать не стал. Лишь сказал, пыхнув трубкой:
- Хочу глянуть на вашего попика, как вы говорите. Ведите.
Капитан с интересом оглядел Назара. Он выглядел бедным, но в одежде чувствовалась некоторая аккуратность. Всё было французское. Удлиненное лицо с серыми глазами, темной бородкой и усами, прямыми бровями и длинными густыми волосами светлого шатена. Прямой нос и довольно яркие губы делали этого тридцатилетнего мужчину вполне привлекательным и приятным.
Де Казен спросил, растягивая слова:
- Так это ты монах, парень?
- Был монахом, месье, - ответил тот на отличном французском. - Теперь мещанин, с вашего позволения.
- Откуда так хорошо знаешь французский?
- Учился в Сорбонне, месье.
- Ого! Да ты ученый! Это хорошо!
- Не совсем так, месье. Я бросил университет. Немного не дотянул до бакалавра. Простите.
- Вот как? И какова причина, если не секрет?
- Не скажу, что секрет, но говорить не хотелось бы.
- Однако придется, монах. Говори, я должен знать всё!
Назар вздохнул, оглянулся на казаков и молвил:
- Женщина, месье капитан. Думаю, этим сказано достаточно.
- Вполне, - усмехнулся де Казен. - И ты желал бы идти в море?
Назар неопределенно пожал плечами, помолчал, но ответил потом:
- Я встретил своих - и в душе всё перевернулось, месье. Хотел бы попробовать, месье. Я многое умею, хотя еще в море не ходил.
Капитан подумал, огладил бородку, спросил:
- Другие языки знаешь?
- Английский и испанский, месье капитан.
- Гм! Отлично! В таком случае можешь подписывать контракт. Как тебя называть, монах?
Назар ответил, а в голове завихрились противоречивые мысли и чувства.