Парализатор, из которого свалили Орлова, явно стоял на самой малой мощности. Тело быстро начало оживать, и Дмитрий ощутил прикосновение к предплечью.
Но сил не хватило даже на то, чтобы выругаться.
337-й день 97 года летоисчисления колонии Меру, лагерь "Острова Блаженных"
Гроза старалась вовсю. Гром заставлял вздрагивать землю, алые и золотые молнии полосовали темно-синее небо, а дождь колотил по крыше с энтузиазмом отряда юных барабанщиков.
Бернард Шосс лежал на кровати и смотрел в потолок. Шум за окном напоминал ему о грохоте, издаваемом во время стрельбы ракетным комплексом планетарной обороны.
В молодости Шосс служил в армии и несколько лет провел на войне с картебианцами. Вспоминать о той поре он не любил и злился, когда его именовали ветераном.
За грохотом Бернард не услышал шороха открываемой двери и поэтому вздрогнул, обнаружив, что он в комнате не один.
- Простите, что напугал, - сказал от двери доктор Кобиашвили. На нем красовался непромокаемый плащ, а на плече болталась объемистая сумка.
- Ничего, - вздохнул Шосс. - Я пуганый. Чего вы хотите?
- Нет ли у вас желания погулять?
- Сейчас? В такую погоду?
- Дождь вот-вот закончится. - Кобиашвили улыбнулся, отчего его усы встопорщились.
- Э... хорошо, я готов. - И Бернард одним движением поднялся.
Виктор позволил себе на мгновение очнуться от полудремы и подумать. До сего дня его держали в жилом блоке, не позволяя выходить даже в коридор, а тут последовало такое предложение.
Не иначе как администрация лагеря решила, что новый пациент изучен в достаточной степени и что все его субличности осознали и запомнили, где именно находятся.
- Для начала наденьте вот это, - сказал Кобиашвили, жестом фокусника извлекая из сумки обыкновенные резиновые сапоги. - Трава в любом случае будет сырая...
- Хорошо, - сказал Шосс.
Переобувшись, он вслед за доктором вышел в коридор. Тут выяснилось, что третьим, но совсем не лишним в маленькой компании будет один из санитаров. Он закрыл дверь жилого блока и пошел следом, отстав на несколько шагов.
Они миновали пост. Бернарду со своего места улыбнулась медсестра, так что он с трудом сдержал гнев.
- Вот видите, дождь закончился, - проговорил Кобиашвили, толкая прозрачную дверь.
Гром еще грохотал, но где-то в отдалении, а сизые облака расползались со скоростью застигнутых светом тараканов. Выглянуло солнце - и на траве, на листьях, всюду засверкали тысячи капелек воды.
Даже Шосс ощутил, насколько это красиво.
- Очень вовремя, - пробормотал он, полной грудью вдыхая влажный, полный запахов воздух. - И куда вы хотите меня повести?
- Маршрут на ваше усмотрение, - ответил Кобиашвили.
Бернард огляделся. Идти к баракам, где томились такие же, как и он сам, узники, не хотелось, и Шосс решительно повернул в другую сторону, к виднеющемуся за деревьями большому квадратному зданию.
Метров через пять стало ясно, что резиновые сапоги надеты не зря. Мокрая трава щедро делилась влагой, и, если бы не высокие непромокаемые голенища, ноги Бернарда были бы уже мокрыми.
- Тут у нас кухня, склад, а также бытовой комплекс, - сообщил Кобиашвили, когда они подошли к зданию. - Без чистого белья и исправных вычислительных блоков не прожить даже в джунглях...
Шосс с удивлением глянул на красующуюся на стене табличку "ЛКП "Острова Блаженных" и спросил:
- Что это значит?
- Ну... - Доктор на мгновение замялся. - Лагерь консервативной психиатрии "Острова Блаженных".
- Странное название.
- На острова с таким названием попадали после смерти герои древних греков и жили там, не зная бед и горестей.
- Герои? - Бернард фыркнул. - Так что, выходит, я тоже герой?
- В определенном смысле.
Они обошли здание кругом. В его подвальном этаже что-то гудело и щелкало, а из окошек первого тянуло запахами готовящейся пищи. Сразу за зданием обнаружился невысокий заборчик из досок. Позади него виднелись стоящие в густой зелени небольшие домики.
- Это жилища младшего обслуживающего персонала, - сказал Кобиашвили. - Медсестер, санитаров, поваров.
- А где живете вы?
- Вон там, левее, - показал доктор.
В той стороне дома были куда больше. Белые, двухэтажные, с верандами и балконами, они напоминали древние особняки.
- Ничего вы устроились, - буркнул Шосс и зашагал вдоль забора. Доктор ему не препятствовал, шел рядом, слышно было, как шуршит позади трава под ногами санитара.
Прошли мимо одного из бараков с черной цифрой "пять" на стене, и тут ограда уперлась в другую, куда более высокую, из прочных металлических прутьев.
- Чтобы мы не сбежали? - спросил Бернард.
- И для этого тоже, - кивнул Кобиашвили.
Шосс лишь презрительно улыбнулся, но спорить не стал. Он знал, что всякий тюремщик верит, что стены его тюрьмы возведены в первую очередь для безопасности заключенных.
Он шел и шел вдоль ограды, а та уходила прямо в джунгли, оставляя бараки и прочие строения за спиной. Через сотню метров начали попадаться торчащие из земли камни, серые и округлые, точно морские голыши.
Бернард пригляделся к одному из них и едва не подпрыгнул от удивления.
- Это что, кладбище? - спросил он, ткнув пальцем в камень, на котором виднелась надпись "Оливер Вирхаус, 2157 - 2226".
- Именно, - не стал отпираться доктор.
- Что, тут лежат пациенты, которых вы слишком активно лечили? - Шосс ощутил, как просыпается задремавшая было подозрительность.
- Нет... - начал отвечать Кобиашвили, но тут же замолчал.
Шосс ощутил, что с ним происходит нечто странное. Его словно дернули вниз, и он ощутил, что летит, падает в колодец с черными стенками. Перед глазами мелькнула старинная, с золотым окладом икона, глянул с нее темный ликом Христос, после чего все исчезло.
- Матерь Божья, - пробормотал Авдей Борисов, обнаружив себя на кладбище, после чего не замедлил перекреститься. - Как я сюда попал?
- Виной всему потрясение, расшатавшее вашу нервную систему, - сказал доктор Кобиашвили, с которым Авдей познакомился недавно. То ли два, то ли три дня назад, а может быть, и вчера - точно сказать Борисов не мог. С восприятием времени вообще творились какие-то странные вещи. - Мы с вами отправились на прогулку по территории лагеря, а потом на вас вдруг нашло очередное затмение...
- Да-да, Господь карает за грехи наши, - сказал Авдей, оглядываясь. - Но вы поможете мне избавиться от этих затмений?
- Мы сделаем все возможное, - серьезно сказал доктор. - А сейчас нам лучше вернуться назад в жилой блок...
- Да, да. - Авдей ощущал, что его трясет, и не мог сказать отчего. Хотелось молиться, но все знакомые до последней запятой молитвы куда-то исчезли из памяти, оставив внутри странную пустоту.
Кобиашвили взял его за локоть и решительно повлек за собой. Они не пошли вдоль забора, а двинулись напрямик через довольно густые заросли.
- Что это? - спросил Авдей, разглядев за похожими на ивы деревьями угол странного, без окон, здания.
- Экспериментальный блок, - поспешно ответил доктор и чуть ли не потащил пациента за собой.
На мгновение ноздрей Авдея коснулся сладковатый, но противный аромат, похожий на запах клея, только чуть более мягкий.
Глава 9
ИЗГНАНИЕ ДУХОВ
360-й день 97 года летоисчисления колонии Меру, лагерь "Острова Блаженных"
Сегодня Флейшмана выпустили гулять перед ужином. Вообще расписание прогулок было довольно причудливым, и Исаак подозревал, что его составляют так, чтобы на улице одновременно находилось не больше одного пациента из каждого корпуса.
За проведенные тут дни он успел неплохо изучить территорию лагеря и поэтому двинулся на север. Там у самой ограды, росла группа невысоких, но очень толстых деревьев с кривыми ветвями.
Усеивающие их желтые, похожие на ладошки, цветы источали пряный аромат, а в тени царили прохлада и тишина. Флейшман откуда-то знал, что ему нравится там, хотя предыдущих визитов к этому месту вспомнить, как ни старался, не мог.
На тащившегося позади санитара Исаак привычно не обращал внимания.
В этой части лагеря не было протоптанных дорожек, так что идти приходилось, просто лавируя между деревьями. Флейшман обошел заросли невинно выглядящих, но на самом деле колючих кустарников, вышел на небольшую полянку - и нос к носу столкнулся еще с одним пациентом.
Тот был высок и мускулист, а на черном лице застыла открытая, детская улыбка.
Флейшман замер. Что-то странное происходило с ним, необъяснимая глухая тоска поднималась откуда-то из глубин души, а еще через пять минут он понял, что знает имя чернокожего - Фредерик Луа-Луа.
Желание гулять пропало. Развернувшись на месте, Исаак сделал шаг обратно к корпусу. Потом ему показалось, что наблюдающий за пациентом санитар держит в руке кнут, и тут же все исчезло.
Хуан Васкес обнаружил, что стоит посреди леса, и что сердце колотится как безумное.
"Опять это наваждение!" - с угрюмой злостью подумал он.
- С вами все в порядке? - поинтересовался санитар, подойдя ближе.
- Что-то мне хреново, - честно признался Васкес и позволил проводить себя до корпуса.
Внутри, в жилом блоке, его ждала встревоженная медсестра. В руке ее блестел полный инъектор. Васкес вздохнул и покорился неизбежному.
- Вот и отлично, - сказала медсестра, отводя инъектор от плеча Васкеса. - Вы сегодня вели себя хорошо!
- Я всегда веду себя хорошо, - пробурчал Васкес. Он смирился с тем, что болен какой-то гадостью, отравившей душу. Привык к ежедневным осмотрам, инъекциям и процедурам, сжился с провалами в памяти. Но с тем, что с ним обращаются как с идиотом, смириться не мог.
- Конечно-конечно, - тут же забормотала медсестра. - Я совсем не это имела в виду.
Васкес мрачно глянул на нее и отвернулся к окну, за которым потихоньку начинало темнеть.
Так и провалялся, пялясь в сгущающийся мрак, пока шорох открывшейся двери не известил о том, что привезли ужин. Без особой охоты поднялся, прошел в гостиную и изумленно замер, едва глянув на стол.
В самом его центре в ведерке со льдом красовалась бутылка шампанского. Из тех, что Хуан Себастьян Васкес, мусорщик из Мехико и раб с полей Альвхейма, видел только на картинках.
Вокруг расположились тарелки с разнообразной закуской, а на отдельном блюдце лежал кусок торта.
- Что это? - Слова пролезали через горло с ужасающим хрипом.
- Праздничный ужин, - сказала медсестра. - Сегодня же новогодний вечер! Я что, забыла вам сказать?
- Новый год? - Васкес невольно вспомнил, как проводил этот праздник на Земле, напиваясь до скотского состояния, как встречал Новый год под непрекращающимся дождем в джунглях Альвхейма.
Особой радости эти воспоминания не содержали. Васкесу нестерпимо захотелось напиться и подраться с кем-нибудь.
- Если хотите, я открою вам вино, - предложила медсестра.
- Спасибо, я сам, - отказался Васкес.
Когда она вышла, он подтянул к себе одну из тарелок и запустил в нее ложку. В сторону шампанского даже не глянул. Женщин и драки не предвиделось, а пить просто так, без цели уроженец Мехико не умел.
3-й день 98 года летоисчисления колонии Меру, лагерь "Острова Блаженных"
За ним пришли в неурочный час. В полдень, после процедур, когда пациентам обычно давали отдохнуть, дверь жилого блока открылась и внутрь шагнули двое незнакомых санитаров.
- Что такое? - удивленно спросил Камаль Ахмед. Он привык к распорядку, а это вторжение нарушало его довольно грубым образом.
- Пойдем, - сказал один из санитаров, тот, что повыше. - Тебя вызывают для особого собеседования!
Это кое-что объясняло, но не все: зачем присылать двоих санитаров не из его корпуса? Почему бы не провести собеседование вместе с остальными процедурами? Или прямо в жилом блоке?
Ответов на эти вопросы Камаль не знал и поэтому насторожился.
Его вывели из барака и повели к лагерной администрации. Камаль ни разу не был внутри, хотя во время прогулок несколько раз проходил мимо.
- А кто будет со мной беседовать? - поинтересовался он, но санитары лишь пожали плечами и ничего не ответили.
Внутри здания администрации, несмотря на царящую снаружи жару, оказалось прохладно. Камаль и сопровождающие прошли длинным коридором и свернули в заставленную стульями, просторную комнату.
Высокий санитар вытащил из кармана наручники.
- Это еще зачем? - удивился Камаль.
- Таков приказ, - вновь пожал плечами санитар. - Садись вот сюда...
Уроженца Селлаха усадили на стоящий у стены одинокий стул, ножки которого были привинчены к полу. Наручники сомкнулись на запястьях Камаля, а еще две пары понадобились, чтобы приковать лодыжки к ножкам стула.
- Сиди и не дергайся, - приказал высокий санитар и вслед за товарищем вышел в коридор.
Но в одиночестве Камаль находился недолго. Дверь открылась, и в комнату начали заходить люди. Бывший боец Армии Освобождения видел их в первый раз, а вот Виктор Зеленский знал биографию каждого наизусть: Петро Смолянич, психиатр-честолюбец; Марек Сагановски, "призрак", вот уже шесть лет находящийся в лагере; Лю Ван Тай, еще один оперативный агент Службы, сошедший с ума десять лет назад; Алина Джером, родившаяся где-то в дичайшей части Африки, дослужившаяся в СЭС до майора, а потом лишившаяся рассудка.
Последние трое, несмотря на то что официально числились в списках "сломанных", вовсе не выглядели безумными, да и одеты были не так, как пациенты, - в штаны и куртки из мягкой белой материи. Бывшие "призраки" щеголяли в полевой военной форме без знаков различия.
Последним в комнату ступил Джаспер Монро, ведя за руку еще одного человека.
В базе данных СЭС среди досье, помеченных "Лагерь", запись о нем располагалась в самом начале списка. Антон Михайлов являлся одним из первых обитателей "Островов Блаженных", и прибыл он на Меру чуть ли не сорок лет назад.
Ему должно было быть за семьдесят, но седые волосы оставались густыми, а тело - гибким и поджарым. Одежда старика не отличалась от одеяния Камаля, а на лице застыло выражение глуповатой растерянности.
Оставалось непонятным - зачем его сюда привели?
Этот вопрос, похоже, волновал не одного Виктора. Смолянич покосился на директора лагеря с нескрываемым изумлением и осведомился:
- А этого зачем притащили?
- Эх, доктор, - ответил Монро, посадив Михайлова на один из стульев. - Вы же знаете, что Антон - наш талисман и что без него мы не проводим ни одного серьезного дела.
- Ну как знаете. - Смолянич развел руками, всем видом показывая, что он к дурацким суевериям отношения не имеет.
На губах Сагановски появилась и в то же мгновение исчезла полная злого превосходства улыбка, а во взгляде Джером, обращенном на психиатра, промелькнула насмешка.
Ни то ни другое не заметил бы человек, не прошедший обучение "призрака".
- Ладно пикироваться, коллеги, нам нужно принять решение по важному вопросу, - сказал Монро, и Виктор ощутил, как в него, а точнее в Камаля уперлось пять внимательных взглядов.
Стулья были расставлены полукругом, так что сидящий у стены пациент был одинаково хорошо виден со всех сторон.
- Э... что вы от меня хотите? - спросил ощутивший неловкость Камаль. - В чем дело?
Ему никто не ответил. Монро открыл тонкую папку, что до сих пор держал в руке, вынул из нее листок и принялся читать:
- Виктор Зеленский, тридцать восемь лет. Уроженец Земли, по первой профессии - журналист, играл в любительском театре...
- Простите, а я тут при чем? - набравшись смелости, громко спросил Камаль.
- Помолчите, - с неудовольствием сказал Смолянич. - Сейчас решается ваша судьба!
Камаль сжался и испуганно притих. Он понимал, что находится среди врагов и что излишняя смелость, скорее всего, приведет к неприятным последствиям.
- Вербовщик Эрик Фишборн, - продолжил читать директор лагеря. - Выпуск школы на острове Грасьоса две тысячи двести девятнадцатого года, был лучшим на курсе. Работал под руководством Деметриоса Загоракиса, шесть успешных операций, пять лет назад получил капитана. И ни одного провала!
- Судя по всему, хороший агент, - медленно, растягивая слова, проговорил Сагановски.
Камаль вздрогнул, встретившись с его пристальным, изучающим взглядом. Первый раз на бывшего солдата Армии Освобождения Селлаха смотрели как на покупаемую на рынке вещь.
- Это понятно, - хмыкнул Смолянич. - Плохие обычно не доживают до того, чтобы попасть на Меру, они погибают во время проваленных операций!
Монро едва заметно сжал челюсти, в глазах зажглась и сразу же пропала ненависть.
- Коллега совершенно прав, - когда директор заговорил, голос его звучал спокойно, без каких-либо эмоций. - Не наше дело обсуждать качества кандидата. Мы должны решить, годен он или нет.
- Я - за, - неожиданно басом проговорила Алина Джером.
- И я, - кивнул Сагановски. - Планы у нас большие, людей понадобится много.
- А я - против. - Тихий, шипящий голос принадлежал Лю Ван Таю. - Подозрительно, что такой хороший агент "сломался" так быстро, после десяти лет работы. Да и Загоракис - та еще лиса...
- Вы думаете, этот парень - шпион? - Смолянич хмыкнул. - Он у нас больше месяца и все это время вел себя так, как положено "сломанным"! Кроме того, я же объяснял, что вероятность "слома" не зависит от того, насколько хорошо агент готов. Лишенная полноты воплощения через личность психика подсознательно стремится компенсировать свою ущербность, пытается воплотиться всеми доступными путями, а таковыми оказываются как раз "маски"! И хороший агент, чья психика подверглась максимальной деформации, а личность сведена к имени в документах, как раз...
- Остановитесь, коллега. - Монро чуть заметно поморщился. - Вы не на конференции, так что хватит потчевать нас своими теориями. Как я понимаю, вы - за?
- Да, - кивнул Смолянич. - Последнее слово за вами, босс.
Монро потер подбородок и зачем-то покосился в сторону сидящего в углу Михайлова. Тот монотонно раскачивался на стуле и что-то мычал себе под нос, тряся головой.
- Мы берем его, - сказал директор лагеря. - Верно подметил Марек, людей нам в ближайшее время понадобится много.
Камаль переводил взгляд с одного на другого, ему хотелось оказаться как можно дальше от этого места. Понятно было, что с ним что-то собираются сделать, возможно, куда-то завербовать...
Но куда и зачем - оставалось непонятным.
- Эй, Бират! - крикнул Монро так, чтобы услышали в коридоре. - Отведите его на место!
На зов тут же явились санитары. Они молча отстегнули наручники и вывели Камаля из комнаты. Последнее, что он слышал, была сказанная совсем не женским басом фраза:
- Ну что, мне опять в лес идти?