10-й день 98 года летоисчисления колонии Меру, лагерь "Острова Блаженных"
Сегодня доктор Кобиашвили выглядел не так, как всегда. На свирепом лице читалась растерянность.
- Что, док, проблемы? - поинтересовался Орлов после окончания осмотра.
- Некоторые, - отозвался психиатр. - Собирайтесь, Дмитрий, вам придется идти со мной.
- Это еще куда, брателло? - встревожился Орлов. Принять мысль, что он находится в клинике для душевнобольных, глава крупнейшей в Москве молодежной банды сумел, но истребить в себе агрессивную подозрительность к происходящему так и не смог.
- На обследование, - пояснил Кобиашвили. - Вы все еще думаете, что мы хотим причинить вам вред?
Орлов насупился и полез в шкаф за ботинками. Тот момент, когда Дмитрий осознал, что он на другой планете и что кореша далеко и никак не смогут ему помочь, стал для него откровением. С того дня он больше не буянил и не пытался драться с санитарами.
Несмотря на все самомнение, Орлов понимал, что сбежать отсюда ему не по силам, что джунгли, тянущиеся на сотни километров, станут непреодолимым препятствием.
Натянув ботинки, Дмитрий вслед за врачом вышел в коридор. Прошел мимо поста, подмигнув медсестре, а на улице едва не задохнулся от влажной духоты.
- Черт дери местный климат, - пробормотал он.
Кобиашвили повел Орлова к похожему на сказочный теремок зданию диагностической лаборатории.
- Опять мучить будете? - поинтересовался Дмитрий, проходя в просторный, блещущий белизной кабинет.
Врач в ответ только пожал плечами. Орлов послушно уселся в удобное кресло, ощутил, как фиксирующие ремни мягко обхватывают ему руки и ноги.
- Приступаем. - Смолянич проскользнул в дверь, мазнул по пациенту взглядом и проследовал к стоящему в углу пульту.
- Да, - кивнул Кобиашвили, опуская на голову Орлову металлический колпак. - Глаза закройте...
Дмитрий послушно смежил веки. Позади затылка что-то противно загудело, внутри черепа возникла и сбежала вниз по позвоночнику легкая щекотка.
- Начали сканирование, - донесся голос Смолянича, и Орлов ощутил, как теряет сознание.
Придя в себя, Рышард Крачковский осознал, что ничего не видит, сидит в кресле, что руки и ноги его что-то держит, а прямо над ухом кто-то бубнит:
- Нетипичный случай, алгоритмы искажений имеют совершенно необычайный вид, но думаю, что спецтерапию он выдержит...
- Коллега. - Другой голос, более мягкий, вызвал из памяти образ усатого человека в белом халате. - А вам не кажется странным, что проявляют активность вот эти области мозга, отвечающие за сознательную деятельность?
- Нет, мозг "призрака" функционирует вообще очень необычно. Так что забудем об этом!
Краем глаза Рышард ощутил движение, понял, что с его головы что-то снимают. Яркий свет заставил Крачковского зажмуриться, а когда он поднял веки, то обнаружил рядом двоих психиатров. Смолянич и Кобиашвили улыбались, глядя на пациента точно две цапли на змею.
- Сейчас мы вас освободим, - проговорил усатый доктор и потянулся к размещенному на задней части спинки сенсору.
Ремни с негромким лязгом убрались в пазы, и Рышард ощутил, как кровь прилила к освобожденным конечностям.
Все время, пока его вели до корпуса, Крачковский пытался вспомнить, как именно он попал в диагностическую лабораторию. Несмотря на все усилия, ничего не вышло.
15-й день 98 года летоисчисления колонии Меру, лагерь "Острова Блаженных"
Джафар привык, что чуть ли не каждый день его водят на процедуры и обследования, но в это утро его повели вовсе не в диагностическую лабораторию и не в процедурный корпус.
Доктор Кобиашвили уверенно шагал на северо-запад, в ту часть лагеря, где, по мнению Джафара, не было ничего, кроме деревьев. За спиной сопел и покашливал санитар.
Очень хотелось спросить, куда именно они идут, но Джафар сдерживался. Он понимал, что просто так таскать пациента по территории доктор не будет.
- Пришли, - сказал Кобиашвили, сворачивая на узкую тропинку, проложенную среди густого кустарника.
Тропинка вывела к довольно большому строению, похожему на гроб. Окон тут не имелось вовсе, а дверь была одна, почти незаметная на фоне гладких, отливающих металлом стен.
Она открылась, стоило Кобиашвили подойти вплотную. Скользнула вверх, обнажив ведущую вниз лестницу, низкий потолок. Изнутри тянуло сладковатым запахом.
Тут уж Джафар не сдержался:
- Что это? Куда вы меня привели? - спросил он.
- Это экспериментальный блок, - не оборачиваясь, бросил доктор. - Проведем с вами небольшой тест.
Вслед за Кобиашвили Джафар шагнул внутрь, и дверь тут же закрылась, оставив санитара снаружи. Они спустились по лестнице и оказались в длинном коридоре.
Прошли по нему десяток шагов, и доктор остановился около двери.
- Нам сюда, - сказал он.
За дверью обнаружился просторный зал. На одной из голых стен виднелась самая настоящая мишень, а у противоположной стояла низкая кушетка.
- И как вы меня собираетесь тестировать? - поинтересовался Джафар, оглядываясь. - Тут же ничего нет!
- О том, что приборы могут крыться в стенах, вы не подумали. - Кобиашвили улыбнулся. - Ложитесь и постарайтесь расслабиться. Закройте глаза и ни о чем не думайте.
Джафар не стал артачиться, улегся на кушетку. Слышал, как хлопнула дверь, выпуская доктора, а потом слух уловил чуть слышный шорох, похожий на шум работающего вентилятора.
Открыв глаза, Джафар обнаружил, что зал полон дыма, ноздри щекотал все усиливающийся сладкий аромат.
- Это... - Джафар хотел крикнуть, но сил едва хватило на слабый шепот. Веки опустились сами собой, а последнее, что он увидел, была струйка дыма, извергавшаяся из стены прямо над его головой.
Виктор обнаружил, что "маска" исчезла, растворилась. На мгновение он растерялся, попытался вызвать другую, сконцентрироваться на "маяке", но ничего не вышло.
Вообще мыслить связно получалось с огромным трудом. Он ощущал собственное тело, но сосредоточиться не мог, не говоря о том, чтобы создать необходимый для вызова "маски" образ.
Сладко пахнущий дым причудливым образом воздействовал на функционирование мозга.
"Что они, интересно, жгут?" - умудрился подумать Виктор, и на этом поток мыслей оборвался. Он прекрасно слышал, как загудело сразу несколько вентиляторов, видел, что дым начинает редеть, но подумать что-либо по этому поводу не мог.
В голове царила гулкая пустота.
Хлопнула дверь, в зал прошел Смолянич, за ним Кобиашвили и Сагановски.
- Ну что, он готов? - спросил бывший "призрак".
- Сейчас проверим. - Смолянич подошел ближе, заглянул Виктору в глаза, холодными пальцами ощупал плечо. - Готов, можно начинать.
- Отлично. - Сагановски шагнул вперед и замахнулся для удара.
Тело Виктора все сделало само, безо всякого участия рассудка: правая рука взметнулась, чтобы поставить блок, а мышцы торса сократились, уводя туловище от удара.
Виктор спрыгнул с койки и стал в боевую стойку. Психиатры спешно отступили к стене.
- Уже неплохо, - пробормотал Сагановски и вновь ринулся в атаку.
В том, что происходило дальше, Виктор участвовал только в роли стороннего наблюдателя. Он прыгал, уворачивался, наносил ответные удары, но эти движения были столь же бессознательны, как рефлекс у собаки Павлова.
- Опа! - пробормотал Сагановски, получив чувствительный удар по ребрам. - Пожалуй, хватит!
Он отскочил, разрывая дистанцию, и тело Виктора, перестав ощущать опасность, тут же расслабилось. Руки опустились, а согнутые для броска ноги распрямились.
- Впечатляет, - покачал головой Смолянич. - Теперь что? Пистолет?
- Он самый, - кивнул Сагановски, вытаскивая из кармана кобуру. - Только отдайте ему оружие вы, доктор, а то на меня он бросится.
Смолянич фыркнул, забрал у Сагановски небольшой, стреляющий резиновыми пулями "Вальтер-500", и подошел к Виктору.
- Держи, - сказал он, протягивая оружие. - На, стреляй вон туда! В мишень!
Рука Виктора поднялась сама, ухватилась за ребристую рукоятку. Он поднял пистолет и, почти не целясь, спустил курок, потом еще и еще. Пули с чмоканьем впивались в стену, кроша штукатурку.
Он перестал стрелять, только когда закончилась обойма. Опустил пистолет и замер неподвижно.
- Очень хорошо, все в десятку, - сказал Смолянич. - Так, дружище, давай-ка сюда оружие...
Пистолет у Виктора отобрали, после чего подвели к кушетке и посадили на нее. В стене над головой заработал проектор и на развернувшемся посреди зала экране замелькали голографии: лицо пожилого мужчины... колонна танков на марше... полутемный подвал, заваленный мешками... незнакомый горный пейзаж с тремя лунами над горизонтом...
Виктор смотрел, не отводя взгляда. После полусотни голографий проектор отключился.
- Количество деревьев на изображении двадцать пять? - резко спросил Кобиашвили.
- Три, - ответил Виктор не задумываясь.
- Цвет волос человека на изображении один?
- Русые.
Вопросы следовали один за другим, и, чтобы ответить на них, Виктору не приходилось напрягаться, шевелить мозгами. Ответы рождались сами собой, приходя непонятно откуда, а язык и губы двигались самостоятельно, складывая звуки в слова.
- Ни одной ошибки, - сказал Смолянич, когда Кобиашвили замолчал. - Что я могу сказать? Все очевидно.
- Он готов. - Сагановски кинул.
Слушая их разговор, Виктор ощущал, как способность думать потихоньку возвращается, как оттаивает "замороженный" сладко пахнущим дурманом мозг, как возникают первые мысли.
Едва почувствовав, что может связно соображать, он вернулся к прежней игре, вызвав из подсознания один из "маяков" - образ утыканной гвоздями "лежанки".
Бернард Шосс не заставил себя ждать.
- Что за шутки? - проворчал он, оглядываясь. - И почему у меня так болит голова?
- Вот вы и очнулись, - проговорил Кобиашвили, широко улыбаясь. - А за голову не беспокойтесь - это последствия обследования, которое мы с вами только что провели. Все скоро пройдет.
- Да ну? - хмыкнул Шосс.
Ему помогли встать, но к двери Бернард пошел сам.
21-й день 98 года летоисчисления колонии Меру, лагерь "Острова Блаженных"
Обед принесли в то же время, что обычно, но Васкес сильно удивился, обнаружив вместо привычного изобилия лишь стакан воды и несколько кусков поджаренного хлеба.
- Это еще почему? - спросил он у медсестры.
- Сегодня вам предстоит очень серьезная процедура, - ответила та. - Наедаться перед ней нельзя.
Васкес угрюмо нахмурил брови и заставил себя проглотить то, что принесли. Привыкший к более основательным трапезам желудок бурчал и жаловался на жизнь.
- Вот и хорошо, - сказала медсестра, забирая посуду. - А теперь вымойтесь, пожалуйста. В три часа за вами придут.
- Ладно, - ответил Васкес.
Мыться он не хотел, да и не ощущал себя особенно грязным, но несколько минут постоял под теплым душем. В три часа ровно дверь с шорохом распахнулась, пропуская в жилой блок доктора Кобиашвили.
- Вы готовы? - спросил тот. - Тогда идемте.
Васкес шел за доктором, не особенно глядя по сторонам. Бывшего мусорщика не заинтересовало, куда его вели, и внутрь мрачного здания без окон он ступил безо всякого трепета.
Кобиашвили привел подопечного в маленькую каморку, где попросил раздеться догола.
- Зачем? - спросил Васкес, глядя прямо в усатое лицо доктора, в его бегающие глаза.
- Предстоит обильное потоотделение, - сообщил Кобиашвили, - так что если одежду не снять, то все промокнет.
Васкес разделся и сложил одежду на один из двух стульев, после чего улегся на крошечную лежанку.
- Отлично, - сказал доктор и вышел.
Через пару минут лампа под потолком ослабила яркость до минимума. Дверь распахнулась, пропуская кого-то в комнату, но все, что смог разглядеть Васкес, - высокую фигуру с двумя странной формы продолговатыми предметами в руках.
В ноздрях защекотало от сладкого запаха.
- Кури, - сказал пришелец, протягивая Васкесу один из предметов. Схватив его, уроженец Мехико понял, что у него в руках длинная трубка.
- Это же не табак? - возмутился Васкес.
- Кури, - повторил вошедший в комнату человек, и его голосу, мягкому, как мурлыканье, почему-то невозможно было не подчиняться.
Васкес затянулся раз, другой, закашлялся. Когда кашель прошел и сладкий дым свободно потек в легкие, бывший мусорщик понял, что стал видеть происходящее вокруг, хотя света в комнате не прибавилось.
Он успел разглядеть, что сидящий напротив человек наряжен во что-то украшенное перьями и металлическими бляшками причудливой формы, что он тоже курит трубку.
А потом ночное зрение исчезло. Вместе с самим Васкесом.
Виктор понимал, что его подвергли воздействию того же вещества, что и шесть дней назад, но в гораздо большей концентрации. Вновь пришло расслабление, поток мыслей замедлился, а потом исчез вовсе, оставив приятный, прохладный вакуум.
Начали неметь руки и ноги, он ощущал, что не в силах прекратить курение. А потом трубка сама вывалилась из рук. Виктор почувствовал, что падает, летит куда-то с огромной скоростью.
Он увидел под собой море, седое, бушующее, холодное даже на вид. Оно тянуло к себе, но кто-то заботливо поддерживал Виктора, не давая сорваться, упасть в пучину.
- Ты сейчас что мертвый, - проговорил мягкий голос над самым ухом. - И тебе предстоит путешествие в поисках новой жизни...
- Ты... кто? - Выпихнуть из себя слова удалось с большим трудом.
- Твой дух-помощник, - был ответ. - Не трать силы на болтовню, тут она тебе не поможет. Лети!
Поддержка исчезла, и Виктор камнем рухнул в воду. Волны с плеском приняли его в ледяные объятия. Некоторое время он сдерживал дыхание, а потом вдохнул и понял, что может свободно дышать под водой.
Осознав это, позволил себе достичь дна - и тут вновь обрел возможность двигаться.
- Иди вперед, - шепнул на ухо дух-покровитель.
Виктор огляделся, но ничего не увидел. И тогда он пошел, раздвигая колышущиеся сине-зеленые водоросли. Вокруг него сновали стаи серебристых и золотистых рыб, один раз над головой проплыло нечто огромное.
Дно повышалось, и Виктор вскоре выбрался из воды, чтобы упереться в отвесный, поднимающийся к самым небесам косогор.
- Лезь вверх, - подсказал дух-покровитель.
- Но я не скалолаз! - возмутился Виктор.
- Словами ты ослабляешь себя! - В мягком голосе прозвучала укоризна. - Действуй, а не болтай!
Виктор шагнул вперед и поставил ногу на одну из выемок в крутом склоне. Ухватился руками за выступ и немного подтянулся. Повел глазами, выискивая опору для второй ноги.
Лезть оказалось куда легче, чем представлялось поначалу. Виктор карабкался и карабкался, пока не понял, что ползет на четвереньках. Тогда он распрямился и позволил себе оглядеться.
Впереди на фоне неба четко выделялся силуэт громадной березы, а позади, далеко внизу, виднелся тянущийся до самого горизонта океан.
- Ты в центре мира, - сообщил дух-покровитель. - Перед тобой Мировое Древо, дающее жизнь всему. Иди к нему...
Виктор послушался и шагнул вперед. Чем ближе к дереву он подходил, тем громаднее оно становилось, а когда сделались видны домики рядом с темным, покрытым трещинами стволом, стали ясны его истинные размеры.
Дерево было толщиной с гору.
В домах кто-то жил, над ними поднимались дымки, Виктор разглядел даже человеческие фигурки рядом со строениями. Потом его стремительно понесло вперед и странная немота вновь сковала члены.
Когда опять смог видеть, он лежал, прижатый к земле невидимой тяжестью, а вокруг танцевали голые люди с изрисованными желтой и алой краской телами.
- Это колдуны центра мира, - сказал дух-покровитель, - они сожрут твою безумную плоть. Но ты не бойся, лучше быть никем, чем таким, как ты.
В руке одного из разрисованных появился нож. Колдун что-то бормоча, бросился к Виктору, и тот ощутил, как лезвие вонзилось ему в руку, вспарывая кожу, проникая в плоть...
Он закричал, и этот крик точно сдернул с места остальных. Десятки ножей вонзились в тело лежащего на земле человека, разрывая его на куски, а колдуны пожирали мясо и пили кровь, жадно дергая кадыками.
Кто-то из них отрезал Виктору голову и держал так, что тот все видел.
Кричать он больше не мог, только смотрел, как из-под плоти обнажается скелет, белый-белый и блестящий, точно отполированный.
- Кость к кости, - проговорил дух-хранитель, и тут же что-то рвануло Виктора за волосы на затылке.
Он дернулся и понял, что лежит в полутьме, весь мокрый от пота, но совершенно целый. Ныла голова, а появляющиеся мысли тут же исчезали, не успев оформиться.
- Отдыхай, - сказал сидевший напротив человек, забрал обе трубки и вышел.
Вместо него зашли двое других, они подняли Виктора и куда-то понесли. Он соображал плохо, еще хуже воспринимал происходящее, но все же понял, что его моют, одевают в чистое и укладывают в кровать.
Сил едва хватило на то, чтобы опустить веки.