- Хороших людей, - передразнил охотник с почти искренней досадой, - а кто это у нас тут… из хороших людей? Уж не ты ли?
Ивар в ответ сокрушенно покачал головой.
- Если бы, - кажется, его наконец проняло, - так я ведь еще глупее оказался. Как-то в Ларну старуха пожаловала. Сразу видать, что ведьма - не то что колдун твой. Горбатая такая, низенькая… и нос крючковатый. И чего ей именно в наш дом приспичило постучать?.. Да ночью еще…
- Так ночь - самое время для всякой нечисти, - осторожно предположил Вилланд, но собеседник будто не услышал. Ибо не говорить желал, но выговориться.
- Дайте, говорит, хлеба… налейте водички. А я едва после смены вернулся… устал как собака. Вдобавок, Нара… ну, жена моя ребенка ждала. Ну, осерчал я тогда… а может, испугался. Обругал ту старую уродину… последними словами. А та в ответ: "ну и не видать счастья тебе да тем, кого ты любишь…"
На какое-то время история прервалась: принесли новую порцию пива. И по своему обыкновению Ивар присосался к кружке. Не отрываясь, пока та не опустеет.
- И что же потом? - в нетерпении осведомился Вилланд. Сам он отпивал из своей кружки маленькими осторожными глотками. С перерывом в несколько секунд.
- Что-что… суп с котом, - срифмовал, отвлекаясь от выпивки, его собеседник, - сперва у Нары выкидыш случился. Через неделю. Потом она распухла вся, пятнами красными покрылась. Потом еще и язвами. Смотреть страшно! И запах, запах, черт побери! Как у тухлого мяса. Я с ней не то что спать… да в одной комнате даже не мог находиться. Хорошо, дом у нас большой. Нашел, где запереть.
На последних словах Ивар зажмурился - глаза защипало. И, рывком поднявшись над столом он воскликнул аж навзрыд:
- Это все я виноват! Что я за дерьмо-человек! Нет мне прощения!
Чуть ли не все посетители таверны обернулись в его сторону. А Ивар уже снова плюхнулся на стул - добро, хоть не мимо. Приподняв одну из кружек и перевернув, он нашел ее пустой. После чего поставил на стол, да так неловко, что кружка опрокинулась на бок.
- Всего два дня назад, - пробормотал Ивар, обхватив лицо руками, - сперва она есть перестала… а к вечеру… она… она…
И затрясся от тихого рыдания.
- Красавица, - Вилланд не нашел ничего лучше, кроме как снова окликнуть служанку, - еще нам… того же самого.
Однако раньше очередной пары кружек к их с Иваром столу подоспела Эдна. Успевшая уладить вопрос с ночлегом.
- А, Вилланд, вот ты где, - молвила она ворчливо, - обыскалась тебя в этом сборище. И… что это ты делаешь? Договорились ведь: деньги беречь. А не на выпивку тратить.
- Много ты понимаешь, женщина, - отозвался охотник, уже начавший хмелеть, - нам… для дела надо. Поняла? Я… если надо, какую-нибудь зверюшку еще подстрелю. Продам - и будут у нас еще деньги.
- Это… э, Вилланд, - Ивар худо-бедно успокоился и обратился к соседу по столу, зачем-то тряся указующим перстом, - зря ты с ней так… грубо. Любить надо женщин. Любить… внимание уделять… пока они с нам-ми. Да!
"Я, пожалуй, приму здесь сторону Эдны, - прозвучал в голове охотника голос Игоря, - в том смысле, что попойку пора заканчивать. Для вас обоих. Включая этого парня. А то мне в пьяного забулдыгу тоже вселяться не тянет".
- Как хочешь, - вслух, причем не так уж тихо, отвечал ему Вилланд, - я просто помочь хотел. А раз помощь больше не требуется - валяй. Произноси свое заклинание… если не забыл. И оставь наконец мое несчастное тело.
* * *
Нет, не забыл я того заклинания, благодаря которому, собственно, и смог удрать в этот мир. А теперь вот, если верить Аль-Хашиму, сумею обрести новую оболочку. Мне-то она всяко нужнее, чем этому нытику и пьянице. Да вдобавок, подкаблучнику… судя по всему.
И потому, когда Вилланд сказал "валяй…", я медленно с расстановкой проговорил магическую фразу. И одновременно вперился в лицо Ивара глазами моего охотника. Пока еще моего.
Мгновение… и я больше не видел перед собой трапезной "Кирки и лопаты", стола и сидящего напротив Ивара. Как, впрочем, и Вилланда с Эдной. Вообще ничего не мог разглядеть, провалившись в густую, тягучую черноту. А вернее, влип в нее, как муха в банку с медом.
Хотя нет… сравнение с медом выглядело слишком оптимистичным. Вкус у черноты оказался горький, точно у яда. И какое-то шестое чувство подсказывало мне, что яд этот может быть опасен даже для бесплотного меня.
Еще чернота душила. И стягивалась вокруг меня, не давая пошевелиться. Ловушка? Неужели целый и вроде живой человек мог оказаться ловушкой? Западней для беспечных призраков вроде меня. Но зачем?..
Вслед за этими измышленьями, бессмысленными и мимолетными, мой мозг разродился-таки кое-чем полезным. Вспомнилась сказка, читанная в далеком детстве. Про двух лягушек, попавших в крынку с молоком. Ну, когда одна из них покорилась судьбе и утонула, а вторая барахталась-барахталась, да и взбила из молока масло. В коем утонуть, разумеется, уже не могла. Так сказать, сама спаслась и мир вокруг себя хоть в ничтожной мере, но изменила.
Движимый этим воспоминанием, я тоже хотел было побарахтаться. Расшевелить, так сказать, черноту. Но увы: держала она меня крепко. Даже шевельнуться оказалось трудно. Коротко ругнувшись, я напомнил себе, что не всякую мудрость, позаимствованную из фольклора, стоит воспринимать буквально.
А тогда - что? Правильно, решение должно быть сообразно проблеме. А какое самое эффективное средство против темноты? Правильный ответ: хотя бы слабенький источник света.
Недолго билась моя голова над вопросом, где этот источник взять. В свое время я смог одним лишь подсознанием сотворить интерьеры старинного дома внутри Кристалла Душ. Силы воображения хватило, чтобы обзавестись маркером. Дабы рисовать на полу старинного дома магическую фигуру. Факел же или свечка - предмет едва ли сложнее маркера.
Стоило лишь вообразить что-то горящее и яркое, сосредоточиться на данном образе - и готово. Факел вспыхнул в моей правой руке… да даже обжог ее маленько. А уже во вторую очередь высветил кусок пространства, заполненного тягучей темной массой. "Темной карамелью", как назвал я ее невзначай.
Прозвище определило и впечатление от этой, пленившей меня, гадости. Выглядела она отталкивающе, раздражала своей навязчивостью. Но уже нисколечко не пугала.
Я хотел осмотреться, пошарив рукой с факелом в пространстве. И то ли случайно, но может, интуитивно задел горящим концом "темную карамель".
Та вспыхнула не хуже сухой травы в знойный день. Не вся, конечно, сразу. Однако разрасталось пламя ежесекундно. И очень скоро густая чернота обратилась в море огня. А уж каким жутким запахом наполнилось окружающее пространство! Куда рядом с ними густому духу "карамели"…
Съежившись от ужаса, задыхаясь, я сумел-таки разглядеть просвет в огненной стене. И устремился туда… прорываясь через остатки "карамели".
Черная масса за моей спиной корчилась в огне, стремительно усыхая. И рассыпалась пеплом. Оседая, пепел покрывал… стены, деревянный стол с тремя стульями, кровать в углу, люльку-зыбку - пустую. Печь. Заурядную обстановку обычной комнаты. Обычной, разумеется, для домов этого мира и эпохи.
Только вот двери в той комнате не было. Зато имелось окно - с двумя ставнями, одна из которых оказалась приоткрытой. Через нее в помещение проникал тусклый свет.
Кашляя и отмахиваясь от пепла, заполнившего воздух, я ринулся к окну. Чтобы настежь распахнуть его и, щурясь от хлынувшего света… миг спустя снова оказаться в таверне. В качестве бесплотного духа.
Пока я безуспешно пытался переселиться в новое тело, Ивар успел сверзиться со стула. Однако уже поднимался и взирал теперь на мир каким-то иным взглядом. Неожиданно прояснившимся, протрезвевшим. Если приглядеться, можно было даже заметить искорки в глазах моего несостоявшегося носителя. Отсветы пожара, очищавшего его душу.
Нетрудно было заметить и иные перемены во внешности Ивара. Плечи, прежде опавшие и ссутуленные, теперь расправились. И оттого казались шире. Перестала клониться голова. А лицо, взамен хмельной горечи, выражало теперь… недоумение.
С недоумением Ивар озирался, то натыкаясь взглядом на пивные кружки на столе перед собой, то косясь на давешнего собутыльника - Вилланда. Как и на его спутницу.
С недоумением… стремительно переходящим в недовольство.
- Ох ты! Да какой же сегодня день?! - растерянным тоном вопрошал Ивар. Причем после "ох ты" вклинилось непечатное выражение.
Еще одно подобное выражение последовало за вопросом.
- Как я мог… меня же, наверное, из бригады поперли. А деньги… осталось ли хоть что-то? Или все пропил… о, Хранитель!
И он принялся судорожно рыться по карманам. А затем встряхнул изрядно похудевший кошель.
- Уф! Вроде кое-что есть, - заключил Ивар с облегчением, - значит, не пропаду. Надеюсь, снова возьмут… хоть туда же, а хоть и к другому мастеру. Не калека ведь, не доходяга. Да и молодой еще…
Он говорил, ни к кому конкретно не обращаясь. Кроме разве что себя. И голосом пользовался, я думаю, исключительно от избытка чувств. Не задумываясь о том, слышит его кто-то или нет.
Однако заметив терпеливо сидевшего Вилланда и стоявшую рядом Эдну, Ивар удостоил несколькими фразами и их тоже.
- Простите, люди добрые. Мне… просто выговориться надо было. И вроде полегчало. А то чуть совсем в скотину не превратился.
- Я ж говорил, что тебя не осуждаю, - с благодушием подвыпившего человека отвечал Вилланд, - понимаю потому что. Любимая жена все-таки…
- Жена! - бросил Ивар с неожиданно циничной небрежностью, - да мало ли баб на свете. Я ж еще не старый! И в монахи, вроде, не собирался.
С этими словами он, выйдя из-за стола, направился было к выходу. Ну а я, уже вынужденный признать поражение, собирался вернуться в тело Вилланда.
Но хотеть, знаете ли, не вредно. Или, как говаривал один мой однокурсник, "как ни вспомнишь про хорошего человека - так и выплывет оно". Вестимо что он имел в виду: ту субстанцию, которая принципиально не тонет.
Внезапно дверь таверны отворилась, и на порог один за другим прошествовало аж семеро монахов. Во главе со старым знакомцем: круглолицым инквизитором-колобком из подвалов Собора.
Следом за монахами легкой, почти бесшумной, походкой в трапезную пожаловал еще один знакомец. Причем даже менее приятный, чем инквизитор. Вор по имени Киф, к коему имелись счеты и у моего охотника, и у Эдны. Да и не только у них.
- Она здесь! Вон она! - возопил Киф, цепким взглядом приметив среди посетителей Эдну, - любимая шлюшка рыцаря-разбойника!
И простер в сторону разбойницы руку.
Эдна тоже его заметила - бывшего прислужника у графского дознавателя. И рука женщины инстинктивно потянулась к ножнам то ли с легким мечом, то ли со шпагой. Трофеем, полученным от встречи с тем же дознавателем.
- Как здорово! - молвил колобок, хлопнув в ладоши, - на ловца, как говорится, и зверь бежит. Прекрасная работа, Киф. Тем более что рядом с этой… разбойницей я вижу того вахлака, что осквернил своим присутствием Собор. И поднял руку на святого брата.
Теперь уже и черед Вилланда настал вспомнить об оружии. Об охотничьем кинжале, например.
- Дорогой малопочтенный вахлак, - проговорил инквизитор с торжественностью официального лица на каком-нибудь юбилее, - помнится, я говорил, что забуду о нашей встрече. Так вот… люди предполагают, а Хранитель располагает. И мой долг перед Ним не позволил мне выполнить то обещание. Взять этих двоих!
На последней фразе, обращенной уже к монахам, колобок возвысил голос. Сразу четверо его подручных, держа наготове шипастые дубинки, направились в сторону Вилланда и Эдны. Те, конечно, тоже ни страха ни покорности не выказали. В их руках уже сверкали извлеченные из ножен лезвия. Только вот, когда враг превосходит тебя числом, шансов на победу много не бывает.
И самое обидное, что помочь своим живым спутникам я ничем не мог. Уже в шаговой близости к святым братьям я чувствовал слабость, даже столбенел. Замирал, не в силах отвести взгляда от здешнего символа веры. Фигурки в виде растопыренной пятерни, что висела на шее каждого из монахов.
Или все-таки?.. Что если стулом в этих бравых молодчиков запустить. Но хватит ли силенок? Стулья-то в средневековье делались массивные, прочные. А если смогу - то насколько это поможет?
Пока я раздумывал, намечающую схватку остановил сам инквизитор-колобок. Как это ни странно.
- Стоять! Подождите! - выкрикнул он, и четверка монахов послушно замерла на полпути, - а где же алхимик? Мне нужен прежде всего он.
Аль-Хашима, вероятно, Эдна оставила в уже снятой комнате. О чем инквизитор, вероятно догадывался.
- Я и к вам обращаюсь, тергонское отребье, - под последним колобок подразумевал Эдну и Вилланда, - если скажете, куда дели старого еретика и колдуна, мы разойдемся с миром. В конце концов… разбойники тоже люди. А за грехи ваши вам все равно воздастся на том свете. Так что лучше обойдемся без крови на этом!
На серенькой физиономии Кифа я заметил что-то вроде досады. Не иначе, он успел лично возненавидеть то ли Эдну, то ли Вилланда. А может их обоих. Надеялся поквитаться с ними руками инквизиции. А тут такой внезапный поворот.
Честно говоря, ни нянчиться с Аль-Хашимом, ни, тем более, подставляться из-за него под удар я смысла не видел. Потому как узнал от алхимика все, что мне было нужно. И теперь этот старикан далеко не ангельского характера сделался для меня бесполезным. Так что, коль хочется инквизитору, то пускай забирает.
Такое мнение на сей счет было у меня. Мертвого… точнее, бесплотного, а значит и бессердечного, существа. Только вот спутники мои покамест были живы. И потому придерживались другой точки зрения.
- Нетушки, - с вызовом молвил Вилланд, поигрывая кинжалом, - без Аль-Хашима я не уйду. Обещал ведь… привести его в безопасное место.
- Присоединяюсь, - грубовато, с нотками крайнего недружелюбия, вторила ему Эдна, - зря что ли спасали? У Родрика насчет алхимика свой интерес. Не то стал бы он и меня отправлять, и Мануса тревожить.
- Что ж, - едва ли не с грустью подытожил инквизитор-колобок, - у вас был шанс. Но вы сделали свой выбор.
А затем обратился к спутникам-монахам.
- Обыщите это заведение, - скомандовал он, - хоть переверните все кверху дном. Но алхимика приведите.
И монахи уже готовы были броситься исполнять приказ. Но тут из-за стойки вышел и направился им навстречу хозяин таверны.
- Ну уж нет! - на ходу рявкнул он так, что подручные инквизитора замерли в нерешительности, - ты что себе позволяешь, хряк в рясе? Какое к хрену "обыщите"? Это моя таверна, ты понял? И никто здесь никого обыскивать не будет. Пока я не разрешу.
- Похоже, это ты кое-чего не понимаешь, - в ответ процедил колобок, презрительно оттопырив мясистую губу, - я здесь представляю его сиятельство графа Эльвенского. Но особливо - волю Святой Церкви и Хранителя нашего, Господом посланного. Мог бы показать грамоту… но не уверен, что такие как ты умеют читать.
- Да можешь подтереться своей грамотой! - прямо в лицо ему бросил держатель таверны, - Ларна - поселение вольное. У нас свои законы. И один из них: гостей в обиду не даем. И еще один… в чужом доме либо уважай хозяина, либо проваливай. Я к тому, что проваливал бы ты со своей сворой.
Монахи вскинули дубинки, готовясь покарать хозяина "Кирки и лопаты" за дерзость. Однако одновременно оживились посетители. Не менее двух десятков человек уже вылезали из-за столов или готовились вылезти. И на монахов смотрели недобро и решительно. Целая толпа здоровых мужиков, разогретых выпивкой - подраться они были не прочь. Лишь повод дай.
- Что ж, - трезво оценил шансы своего отряда инквизитор-колобок, - Хранитель терпел и нам велел. Так что мы потерпим, ничего страшного. Подождем снаружи. Рано или поздно твоим… гостям придется покинуть этот притон. Монеты-то имеют свойство заканчиваться. А деваться некуда.
Затем, причмокнув, он как бы невзначай добавил:
- Как, кстати, и тебе, крикливый мой. А то, чего доброго, окажется, что в подвале у тебя поселился… дьявол. И нашептывает тебе, наущает обманывать легковерных посетителей. Цену завышать, выпивки не доливать, кормежку из тухлятины готовить. А между делом еще и грубить служителям Господа.
Вдоволь высказавшись, колобок развернулся и зашагал к выходу. Другие монахи, а также вор Киф устремились следом. И я был на сто процентов уверен, что вся эта нечестная компания так и встанет лагерем чуть ли не у входа в таверну. И будет терпеливо, день за днем, ждать. Покуда Вилланд, Эдна, но особенно Аль-Хашим не будут вынуждены покинуть "Кирку и лопату".
Хотелось помочь им… нет, скорее, подгадить назойливым преследователям. Но как? Отвесить кому-нибудь невидимого пинка, огреть чем-нибудь? Уже сомнительно. А уже от вселения моего монахи были защищены.
Монахи! Но не Киф. Вычленив это слабое звено из рядов противника, я решил ударить по нему всеми доступными способами. Перво-наперво, когда замыкающий шествие вор ступил на крыльцо, я со всей силы толкнул его в спину. Как когда-то, в своем родном мире, криминального бонзу по прозвищу Жорж.
Результат вышел, конечно, не такой же. Ибо четырем ступенькам крыльца все же было далеко до лестницы в особняке Жоржа. Да и Киф, этот дрищ, намного уступал убиенному мной криминальному авторитету в комплекции. Тот-то был человеком-горой… точнее сказать, горой мяса.
Так что максимум, чего я добился первой своей атакой - Киф потерял равновесие и свалился на землю. Да обзавелся при этом наверняка хотя бы одним синяком.
С вором вместе повалился и ближайший, шедший впереди него, монах. Причем здоровый, падла! И хотя ни смертельным ни даже чреватым переломом падение с крыльца не стало и для него, однако и я останавливаться не собирался.
При падении, может всего на миг, но Киф утратил контроль над собой. Чем я успешно воспользовался, произнеся заклинание. И вторгся в его бренную оболочку.
Впечатление, я скажу, не из приятных. Во-первых, от близости к символам здешней веры. А чужое тело от них вовсе не защищало. По крайней мере, не до конца. А во-вторых, внутренний, так сказать, мир прожженного вора напоминал не то свинарник, не то мусорный бак изнутри. Покидал я его через маленькое окошко с решетчатым люком. И покидал с облегчением.
А прежде успел кое-что. Во-первых, обнаружить под одеянием Кифа нож. И вонзить его руками вора в повергнутого мною… а может, и им монаха. Прямо в шею, ближе к основанию черепа. Чтоб не оставить вообще никаких шансов на выживание.
Шея у монаха оказалась могучей, можно сказать бычьей. Да и ткань рясы была достаточно толстой, чтобы задержать легкое лезвие. Но не остановить! А когда монах взревел в агонии, захлебываясь кровью, я уже подскочил на ноги. И с ножом ринулся на второго монаха.
Ему я успел разве что оцарапать руку, сжимавшую дубинку. Не так уж мало, все равно ущерб для боеспособности. Но и не столь много, как того мне хотелось. Потому что в следующее мгновение сразу два монаха атаковали меня со спины. Обрушив дубинки на мою несчастную голову.
Хотя нет, не на мою - Кифа. Я же поспешил покинуть его обреченное тело. После чего насладился несколькими мгновениями, когда монахи дружно принялись пинать неверного союзника. Остановил их инквизитор-колобок, оказавшийся отнюдь не глупым.