- Спалили нас, - буркнул он. - Мы с лёдоформаторами высадились с буксиров и хотели отсидеться, а Ивану приспичило "Анатру" вернуть. Я, дурак, согласился. А что, думаю? Корабли уходят, ветер стихает… Только поднялись - флаеры налетели. Короче говоря, посадили нашу "вертушку" на острове Хасуэлла и стали расстреливать в упор. Мы тоже сдачи давали, но всё без толку - спалили "Анатру". Я один в живых остался - спрятался в "предбаннике" моторного реактора. Ночью вылез когда, каркас уже остыл, а вся обшивка лужами натекла. Вот я на такой луже и заночевал - горячая была, остывала медленно… Думал уже, робинзонить придётся. Хасуэлл… Видал небось? Скалы отвесом в сто метров, полтора кэмэ в поперечнике и пингвинов тьма… А утром Петрович явился на моторке.
- А "интеры"?
- А ты иди, глянь!
Прихрамывая, Сихали выбрался в тесный тамбур, накинул сверху каэшку и шагнул за порог бункера.
Остров Буромского находился в паре километров от берега, между Хасуэллом и барьером, и представлял собой нагромождение чёрных скал и валунов, отшлифованных ледниками. На верхушке острова-некрополя воздвигли православный крест, а пониже, на каменистых, обледенелых террасах расположилось кладбище. Ясное дело, могил в скалах не рыли - гробы ставили на помосты, а сверху накрывали саркофагами, сваренными из металла.
Тимофей приблизился к литой плите с выпуклой надписью: "Склоните головы, сюда приходящие, они отдали жизни в борьбе с суровой природой Антарктиды".
Сихали угрюмо усмехнулся - скоро тут будут хоронить павших в борьбе за свободу АЗО…
Перемены у Берега Правды он заметил сразу, поэтому не особо и скрывался. Поднявшись повыше, отгоняя приставучих "аделек", Браун осмотрелся.
От башни наблюдения остался "пенёк" под двести метров в высоту, останки головной станции покрывали весь островок Фулмара, а несущий ствол уходил под воду, теряясь в глубине. Мирный, прикрытый сопками, пострадал не очень сильно, одни лишь старинные щитовые домики, выстроившиеся вдоль улицы Ленина, разметало по всему берегу.
Острова Зыкова не было видно под разбитым "Измаилом". Поодаль из воды поднимался нос одного из корпусов авианосца "Ингерманланд". Над самыми волнами качался обрывок якорной цепи. Крейсер "Сюе лун", врезавшийся в остров Хасуэлла, смял нос и застрял между скал, вся надстройка его была покорёжена обвалившимися сверху глыбами. Прямоугольный эсминец на воздушной подушке и огромную субмарину выбросило на берег - надводный корабль лежал вверх дном, макая пропеллеры в воду, а подводный переломился пополам - носовая часть покоилась на изрытом льду, а кормовая выглядывала из воды.
Повсюду на волнах качались обломки, пустые баллоны, набухшие куски теплоизоляции. Старый робот-андроид бродил по берегу с багром, вытаскивая плавающий мусор - чего добру пропадать…
Сихали поднял голову к ясному небу, зажмурился на солнце. Хорошо…
Ни одного флаера не моталось в кристально чистом воздухе, настолько прозрачном, что глаза видели каждый камушек на острове Хасуэлла в километре к северу. И каждого пингвина.
Ну, этих склочных созданий немало путалось и у Тимофея под ногами. "Адельки" стремглав бежали ему навстречу, выстраивались и чего-то ждали, то ли угощения, то ли внимания.
Императорских пингвинов, куда более невозмутимых, было мало - взрослых не осталось вовсе, а молодые линяли. Бродили, переваливаясь, блестя яркими перьями на гладких животах, а со спин, с боков клочьями свисал серый пух. Голоса у птенцов начинали ломаться: они уже не пищали, а свистели на низких тонах, иные и вовсе тщились издать призывный крик, похожий на гусиное гоготанье.
Подумав маленько, Браун достал служебный радиофон и набрал шифр Наташи. Она тут же откликнулась, а стереопроекция изобразила красивое заплаканное лицо.
- Алло! Алло! - закричала женщина. - Тимочка! Это ты? Ты живой?
- Живее всех живых, - неуклюже пошутил Сихали. - Ты чего плачешь?
- Да я уже второй день до тебя дозвониться не могу, все входящие и исходящие глушат! Говорят, так нужно, что это информационная блокада зоны боевых действий… Ты где, вообще? Что у вас там происходит? Только не говори мне, что ты в АЗО!
- Скажу, - вздохнул Браун. - Да ты не волнуйся так, Наташечка, всё хорошо! Я сейчас на острове стою, морем любуюсь. Вон, пингвины орут… Всё хорошо, Наташ.
- Знаю я тебя, - пробурчала женщина, прерывисто вздыхая, - опять в самую драку полезешь…
- Да ты что? Я ж в отпуске!
- Вот и отдыхай, как все нормальные люди!
- А вот не надо было меня в генруки выдвигать, - улыбнулся Сихали примирительно. - Что ж ты хочешь? Не могу же я избирателей бросить! Хорошо Альварадо - сидит себе на "Авалоне" и только приказы отдаёт…
- Вот и ты прикажи.
- Кому? - печально вздохнул Тимофей. - Добровольцам? Добровольцев, Наташенька, вести надо. Самому, а не из бункера командовать.
- Ты мне нужен живой, понял? - негромко сказала Наташа.
- Понял. Знаешь, я тоже привязан к этой жизни, она у меня одна, как ты.
- Не подлизывайся…
- Одно я тебе обещаю точно - жертвовать собой я не стану ни в коем случае.
- Береги себя…
- Ладно, маленькая, буду беречь изо всех сил. Как там Маринка?
- Да что ей сделается… Порхает по отсекам.
- Вот и бери с неё пример!
- Илья с тобой?
- Со мной.
- Привет ему. Ну, всё… Ты звони, ладно?
- Ладно.
- Пока…
- Пока, маленькая.
За спиной у Сихали закряхтели басом, и Тимофей улыбнулся: Илья выполз погреться на солнышке.
- Здорово, - прогудел Тугарин-Змей.
- Здоровей видали.
- Эт-точно…
- Тебе привет с небес.
- Да ну? - оживился Илья. - От Маринки?
- Маринка порхает по отсекам, я с Наташкой говорил. От неё и привет.
- Порхает… - умилился Тугарин-Змей.
- И ни-ко-го! - послышался баритон Белого. - Надо же…
- Это мы их так зачистили, - гордо сказал Рыжий.
- Помолчи уж, чистильщик нашёлся…
Браун покрутил коробочку радиофона и переключил его с "Коммуникатор" на "Дешифратор". Ага, донесение от "Юлиуса"! Отлично… Прочитав известие о новых кознях президентов, Тимофей усмехнулся и открыл приложение.
- Змей, - подозвал он. - Глянь-ка…
Илья приблизился и согнулся над стереопроекцией СПО "Авалон". Громко сопя, он шарил взглядом по сплетениям магистральных туннелей для автоплатформ, лифтовых и вентиляционных шахт, транзитных транспортных рукавов, ремонтных и складских зон, коридоров стрежневых, продольных, боковых и поперечных, ярусов, секторов, отсеков, шлюзов…
Имея овальную форму, "Авалон" вытягивался в длину более чем на десять километров. Верхний ярус СПО, покрытый рощами и лужками, располагался метрах в сорока от уровня океана, так что даже самые высокие волны не заплёскивали на газоны. Однако "Авалон" не шибко смахивал на этакий суперлайнер, скорее уж на суперкрейсер: по всему надводному "борту" тянулась череда куполов с амбразурами - то были боевые посты. Подводная часть СПО уходила в глубину на сотни метров, прикрытая броневыми поясами, торпедными аппаратами, квантовыми разрядниками, ультразвуковыми пушками. Сотни сканеров постоянно прощупывали небо над "Авалоном", готовые дать сигнал мощнейшим лазерам, чтобы те спалили выпущенную по острову пулю или сожгли самолёт, вторгшийся в охраняемую зону.
- И под водой та же фигня… - пробурчал Харин.
- Будем думать, - сказал Браун, выключая радиофон. - Вот что… Свяжись-ка с Витальичем и скажи, чтобы гнал "Гренделя" к "Авалону". Если мы так ничего и не придумаем, то он хоть оборону прощупает.
- Понял.
- И "Наутилусы" туда же перебрось, с ОГ. Человек сто.
- Сто пятьдесят.
- Ещё лучше. Пока они будут стягиваться к СПО, мы чего-нибудь скумекаем… - Оглянувшись на Купри, Тимофей спросил: - Димдимыч, а "интеры" где?
- Ушли "интеры", - ответил негромко комиссар, - перебазировались в Порт-Эймери.
- Эрго, как говорит Шалыт, - усмехнулся Сихали, - и нам туда же. Собирайтесь!
Оранжевый облупленный катерок Петровича подбросил "великолепную пятёрку" до Морены. Сойдя на берег, Браун задрал голову вверх, оглядывая "подрубленный" ствол станции ППВ. Эндоскелет башни расщепился на кольчатые хорды, и те обвисли в стороны, как увядшие стебельки. Поморники уже кружились вокруг, присматриваясь к новому гнездовью.
- Жалко, - вздохнул Рыжий, - такая высокая была… Стройная…
- Красивая, - поддакнул Белый.
- Ничего, - буркнул Купри, - они нам ещё выше выстроят. Ещё красивше!
Сихали ничего не сказал, молча соглашаясь с комиссаром.
Пройдя улицей Ленина, мимо выкорчеванных домов, мимо скрученных фонарей, мимо ломаных тамбуров, сметённых в кучу, подобно осенней листве, фридомфайтеры набрели на перевёрнутый краулер. Переглянулись, взялись, поднатужились и поставили его на гусеницы.
- Цел вроде, - сказал Тугарин-Змей.
- Даже дуги не помялись, - похлопал Сихали по предохранительному каркасу, выгнутому над сиденьями.
- А мне написанное не нравится, - сморщил нос Рыжий, носком унта тыкая краулер в борт, на котором чёрным по белому было выведено: "IFOR".
- А ты не читай, - посоветовал ему Белый.
- Едем! - окончил прения Тимофей и занял место водителя.
Все расселись. Шурики, как самые юркие, залезли на заднее сиденье, Купри устроился рядом с водителем, а Илье пришлось моститься на решетке багажника.
- Эй! - прикрикнул на него Рыжий. - Ты нам шасси обломишь, бегемотина!
- Цыц! - добродушно сказал Харин и махнул рукой: - Трогай!
Ухмыльнувшись, Сихали направил краулер к Новому Городу.
- И как мы в Эймери попадём? - хмуро спросил Купри.
- И чё там, вообще, делать? - добавил Белый.
- Спрашиваете - отвечаем, - сказал Тимофей, выворачивая руль. - Хватаем дирижабль-танкер, заходим к Порт-Эймери с севера, будто порожняком летим, и сбрасываем танки с нефтью на боевые единицы флота.
- Здорово… - неуверенно сказал Рыжий. - А если…
- Собьют, - буркнул комиссар.
- Могут, - легко согласился Браун. - Но вы не забывайте, Димдимыч, что это же нефтевоз. Там шесть спасательных капсул.
- Всё равно собьют.
- Ну и оставайтесь тогда! - воскликнул Рыжий. - Мы сами!
- А вот хрен тебе, - проворчал Купри. - Я лечу.
- А собьют если?
- Ну и хрен с ним…
Станция "Мирный", похоже, находилась в некоем неустойчивом равновесии. Дома требовали ремонта, на улицах было полно мусора и лома, однако "миряне" не спешили устраивать субботник. Они выглядели растерянными и не при делах - бродили неприкаянно, оглядывались пугливо, вжимали головы в плечи… Сунут руки в карманы, надвинут капюшон и шаркают унтами, ни на кого не глядя.
А потом из-за угла вышли четверо в белых каэшках, с красными повязками на рукавах. Все они были вооружены и шагали в ногу, старательно сохраняя невозмутимость на лицах. Самый толстый из четвёрки шествовал впереди, грузно переваливаясь и колыша брюхом.
- Та-ак… - протянул Сихали. - Если тормознут, разговаривать буду я один. Все молчат. Шурики, это вас тоже касается!
- А мы чё? - отозвался Рыжий. - Мы ничё…
Толстяк, завидев краулер, сначала изобразил на жирном лице радостное подобострастие, а после насупился, требовательно вскинул пухлую руку.
- Стой!
Тимофей плавно притормозил.
- Подбросить не могу, - прохладно сказал он, - местов нет.
Рыжий хихикнул в кулачок и тут же согнал улыбку с лица.
Толстяк неуклюже козырнул.
- Командир станционного отряда самообороны Сорокин, - представился он. - Кто вам передал данное транспортное средство?
- Данное транспортное средство, - вежливо объяснил Сихали, - валялось кверху гусеницами. Мы его подобрали, отряхнули, сели и поехали. Ещё вопросы будут?
Сорокин надулся, набираясь начальственной важности, и вдруг заметил у Тимофея кобуру с бластером.
- А кто вам разрешил носить оружие? - подбоченился он, хоть и с трудом - рука плохо сгибалась.
- Не твоё собачье дело, - холодно ответил Тимофей.
Лицо толстяка стало наливаться кровью.
- Немедленно сдать оружие! - приказал он.
- А ты отними, - усмехнулся Сихали.
Пыхтя от злости, Сорокин скомандовал:
- Арестовать их!
Антаркты-"оборонцы" суетливо сняли лучемёты, висевшие через плечо на ремнях, и замерли - на них глядели дула четырёх бластеров. Браун качнул стволом:
- Оружие снимаем, медленно кладём на капот и отходим на пять шагов.
- Как вы смеете… - забулькал толстяк. Разряд бластера отстрелил ему мочку уха и прожёг капюшон каэшки.
- Взять чуток левее? - поднял бровь Сихали.
Трое "оборонцев" осторожно поднесли лучевики и сложили их на капоте. Отступили ровно на пять шагов, испуганно поглядывая на Сорокина, бледного, трясущегося, но непримиримого. По пухлой щеке его катились пот и кровь.
- Руки!
Отступившая троица живо исполнила приказ. Их толстый командир поднял руки последним.
- Рыжий, собери погремушки, - попросил генрук.
Шурик сноровисто взял лучемёты в охапку, как поленья, и передал Белому.
- В следующий раз, - сказал Сихали, обращаясь к Сорокину, - целиться буду в пузо.
Сунув бласт в кобуру, он переключился с "нейтралки" сразу на вторую и поехал, особо не разгоняясь. По дороге Тимофей заметил ещё пару троек "оборонцев". И вообще, было заметно, что власть сменилась.
Бригада хмурых монтажников выпрямляла гнутый флагшток, а длинный хлыщ с красной повязкой топтался рядом, держа на вытянутых руках бело-голубой флаг. Над входом в штаб посёлка спешно крепили портрет Олега Кермаса. Старший геолог был изображён в белой каэшке с нашитыми генеральскими погонами.
- Орёл! - насмешливо сказал Белый.
- Пингвин он, а не орёл, - поправил друга Рыжий.
- Стоило ещё эту сволочь спасать, - покривился Купри.
- Успеем и похоронить, - буркнул Илья.
- Змей, ты читал рапорт-доклад Юлиуса? - спокойно спросил генрук.
- Ну.
- Ну так дядя Альберт с ним согласен - воевать с Кермасом мы не должны. И не будем.
- А что будем? - нахмурился Харин.
- Игнорировать. Не замечать "оборонцев", в упор их не видеть!
Взрёвывая, краулер взобрался на возвышенность и выехал в зону трещин - последних, не растопленных ещё термостанцией. Это были широкие провалы пугающей глубины - "до конца географии". Лёд по краям их отливал ярко-синим, переходившим далее в сказочный фиолетовый цвет. Из бездонной щели веяло холодом.
- Вижу аж два танкера! - сказал Рыжий, привставая с сиденья.
- Сядь! - крикнул Купри сердито. - Загреметь хочешь? Учти, лететь долго!
- Ничё, я цепкий! А здесь…
Танкетка, перестукивая гусеничными шасси, одолела трещину по дырчатому мостку.
Сихали вёл осторожно - бывало, что в ледниковые расселины ухали и танки-транспортёры. А из-за цепочки холмов, где располагался аэродром, и впрямь выглядывали длинные серебристые сигары дирижаблей-танкеров. Вблизи они поражали размерами куда более - исполинские цеппелины висели, носами причаленные к мачтам, и почти касались земли решётчатыми фермами. Автокары подкатывали, гружённые кубическими танками-цистернами с нефтью, и киберпогрузчики, напруживая мышцы манипуляторов, скатывали "тару" с платформ. Выволакивали из ячей фермы-подвески пустые "кубики", запихивали полные. По сути, танки являлись громадными бурдюками из гибкого силикета, их бока то прогибались, то выгибались, пока не закреплялись в решётчатом каркасе подвески.
- Вон тот вроде уже загружен, - показал Рыжий, снова привставая и хватаясь за верхнюю дугу рамы. - А так, что ж…
Сихали пригляделся - у дальнего дирижабля все грузовые ячейки были заполнены. Ровно сорок танков, и все лампочки над ячеями красные - стало быть, "кубики" не порожние, а с нефтью. Подходяще!
Неприметно оглядываясь, Тимофей подъехал к причальной мачте и выключил двигатель краулера.
- За мной, - сказал он.
В маленьком вагончике, изображавшем здание аэропорта, никто не подавал признаков жизни, да и "вездиков" рядом не стояло. Приблизившись к дверям, Сихали с улыбкой прочитал короткое объявление, размашисто написанное на листе пластпапира: "Все ушли на фронт".
- Нормально! - одобрил Рыжий поступок диспетчеров и пилотов. - Правильно, что…
- Так это смотря на какой фронт! - заметил Белый.
- А нам какая разница? - поморщился Купри.
- Вот именно, - прогудел Тугарин-Змей.
- Пошли, пока "оборонцы" не прочухали, где мы. - Тимофей быстро зашагал к дирижаблю.
Оказавшись под его необъятным корпусом, он оглядел переплетение балок, образующих фермы-подвески по обеим сторонам гондолы, и сказал:
- Илья с Купри, вы идёте с левой стороны, я с Шуриками - с правой. Вынимаем все стопоры!
- А танки не вывалятся? - с опаской спросил Рыжий. - Если мы так… Или нет?
- Не вывалятся. А для сброса нам останется только снять блокировку - там есть пульт специальный, в кабине. Пошли!
Фридомфайтеры пошли, изымая клацавшие стопоры и швыряя их под ноги. Окончив первым, Сихали поднялся по трапу в гондолу. Дверца открылась сразу - антаркты плохо перенимали привычку запирать на замок.
Гондола не поражала величиной - узкий коридор, пара кают по сторонам, крошечный камбуз, где не развернуться, мини-туалет, где не повернуться. Пилотская кабина открывалась наружу большим выпуклым блистером - такое впечатление создавалось, что пульт управления со штурвальчиком и само кресло пилота повисли на самом краю. Сядешь - и свалишься. Тимофей сел и не свалился. Зато обзор был отличный.
- Илья… - сказал он, разбираясь с пультом. - Куда тут жать… Илья, проверь капсулы.
- Ага…
Шесть спасательных капсул с автономным выведением были пристыкованы к гондоле снизу. Стоило шлёпнуть по красной аварийной кнопке-"грибку", как в полу кабины расходились диафрагмы, приглашая поскорее занять место в капсуле.
- Нормально, - прогудел Тугарин-Змей.
- Ну, всё тогда…
Сихали нажал рифлёную клавишу стартёра, и гибкое суставчатое щупальце, державшее цеппелин за нос, тут же отпустило аппарат, скрываясь в причальной мачте. Глухой свист турбин почти не доносился до кабины, но их действие сразу же было явлено глазам - огромная выпуклая туша дирижабля плавно взмыла в воздух. Аэродром медленно уходил вниз, а обзор всё расширялся и расширялся.
- Смотрите, "оборонцы"! - крикнул Рыжий, тыча пальцем за блистер. - До чего ж…
Внизу, петляя по дороге, спешили три или четыре краулера, набитые антарктами в белоснежных каэшках. Их догонял танк-транспортёр.
- Опомнились, - хмыкнул Белый.
Усмешка чуть тронула плотно сжатые губы Сихали.
В небо гвардейцы Кермаса не глядели - нефтевозы уходили на север каждые два часа и стали такими же привычными, как поморники.
Вскоре скалистый Берег Правды прополз под брюхом цеппелина весь, и внизу показалась гофрированная плоскость океана.
- Летим! - весело крикнул Рыжий.
- Летим… - вздохнул Купри.
20 декабря, 00 часов 10 минут.