Содержание:
Пролог 1
Глава 1 2
Глава 2 3
Глава 3 5
Глава 4 6
Глава 5 10
Глава 6 15
Глава 7 16
Глава 8 18
Глава 9 21
Глава 10 30
Глава 11 40
Примечания 53
Борис Сапожников
Театр под сакурой
Благодарность: Худякову Андрею - моему неизменному редактору, без которого эта книга никогда не была бы такой.
Пролог
Маршал Советского союза Михаил Тухачевский стоял у окна и глядел на весенний лес. Гренадерского роста, в ладно подогнанной форме, настоящее воплощение русского офицера. Такие били пруссаков Фридриха в Семилетнюю войну, французов Бонапарта в Отечественную и турок Османа-паши в Русско-турецкую. Сёи Моримото даже засмотрелся на него. Невысокий, кривоногий и даже по меркам родной страны достаточно некрасивый, а европейцу так, верно, вовсе кажущийся уродцем, Моримото комплексовать начал немного. А вот дайсё Усуи, возглавлявший делегацию, похоже, не испытывал ни малейших затруднений при общении с маршалом. Ну да он потомок древнего рода самураев и полководцев, знаменитых ещё в эпоху Хэйян, куда жалкому потомку водоносов до него. Моримото, не смотря на громкую фамилию, лишь чудом удалось выбиться в офицеры. Всё благодаря Реставрации Мэйдзи, когда дед молодого сёи, киотский водонос, одним из первых записался в отряд самообороны своего квартала и вместе с прочими простолюдинами стал противостоять Синсэнгуми . В первой же схватке получил тяжёлое ранение и был вывезен в деревню, вместе со многими боевыми товарищами. Долго воевал - копейщиком, алебардиром-нагинатчиком, стрелком. Вернувшись в столицу, стал полицейским начальником и стал командовать молодыми самураями, с которыми сражался не так давно. Тогда же он, согласно закону, и взял себе фамилию Моримото, в общем-то, в пику тем же самураям с аристократами. Был с ними излишне строг и жесток, за что получил прозвище Людоед, а на смертном одре запретил всем потомкам идти в армию. Отец послушался веления деда, внук же посмел ослушаться. Правда, отцу никогда не узнать об этом, его зарезали, когда он ночью возвращался домой с работы.
Отбросив мысли о своей семье, сёи Моримото прислушался к диалогу маршала и дайсё.
- Я не понимаю вас, маршал, - говорил дайсё Усуи. - Вы были офицером и дворянином в Российской империи, а ведь большая часть вашего сословия, или как вы говорите теперь, класса, вступили в ряды белого движения. Вы же - офицер гвардии, вам - прямая дорога в белые, но вы вступаете в ряды Красной армии. Этого поступка я понять не могу.
- Это проще простого, комбриг, - отвечал маршал Тухачевский. Оба говорили на немецком, которым владели в совершенстве, однако японские звания на этом языке звучали не слишком благозвучно, а потому, с молчаливого согласия дайсё, маршал называл его на советский манер. - В царской России я был подпоручиком, пусть и героическим, сыном обедневшего дворянина Смоленской губернии, и в случае победы белых до фельдмаршалов бы не дослужился бы до старости, и то вряд ли. При новой власти я из младшего офицера роты, сбежавшего из Ингольштадского лагеря для неисправимых военнопленных, стал военным комиссаром Московского района обороны, а после этого назначен командующим Первой армией Восточного фронта. Согласитесь, комбриг, это куда лучшая перспектива, нежели шагать в рядах батальона смерти на пулемёты красных.
- Вы презираете своих солдат, маршал? - удивился дайсё. - Говорите о них столь пренебрежительно. - Он покачал головой.
- Не солдат я презираю, комбриг, - сказал маршал. - Русского солдата презирать нельзя, ведь он умудряется побеждать при нашем совершенно некомпетентном командовании. Каждая победа русского оружия щедро оплачена русской кровью. И я не хочу, чтобы победы оружия советского оплачивались столь же щедро. Именно поэтому я, как нарком вооружений и замнаркома обороны, настаивал на введении бронепехоты, мотоциклетных частей, более широкого применения БМА не только в народном хозяйстве, но и в военных целях. Простите, комбриг, - прервал маршал сам себя, - я снова увлёкся.
- В империи, - сказал ему дайсё Усуи, - БМА, у нас их зовут доспехами духа, разрабатываются весьма активно, а также формируются ударные части бронепехоты, они составляют примерно половину пехотных частей.
- И так везде, комбриг, - охотно начал развивать мысль маршал, - в Европе, в США, но только не у нас. В самом передовом государстве рабочих и крестьян даже после индустриализации армия осталась на уровне семнадцатого года. Кому нужна кавалерия, если эскадрон может положить отделение пулемётчиков. Но у нас же Семён Михалыч - инспектор кавалерии, как же можно упразднить, можно сказать, его родной род войск. Про первого маршала я вообще молчу, он же совершенно некомпетентен, как нарком обороны, да и просто, как военный. Автомат у него оружие гангстеров, которое не к лицу бойцу РККА. Да плевать чьё оно! - начал даже заводиться маршал. - Главное, из него можно за секунду десяток классовых врагов изрешетить, но это для Климент Ефремыча не аргумент. Он мыслит категориями Первой Мировой, а новая война будет войной машин.
- А вот с этим вы, маршал, несколько переусердствовали, - заметил дайсё Усуи. - Ваша концепция обороны границ СССР, - он несколько секунд подумал над продолжением фразы, - несколько обогнал своё время.
- За оборону границ должна отвечать только автоматика, - хлопнул кулаком по ладони Тухачевский, - а армия нужна для нападения на классового врага. Конечно, минимальный контингент, в основном, воентехников и военных инженеров надо оставить, обслуживать автоматику, но остальные - только вперёд. Бронепехота, при поддержке мотоциклов, танков, аэропланов, артиллерии и БМА. Варшава, Берлин, Париж!
- Я могу доложить генералу Мадзаки, что именно такова будет военная концепция СССР после того, как вы придёте к власти? - задал прямой вопрос дайсё Усуи.
- Так точно, - отчеканил маршал Тухачевский. - Мы не начнём экспорт революции в Китай и Юго-восточную Азию. Ваша империя может забирать все государства и колонии, что есть там, вне зависимости от того, чьи они. Советский союз не вмешается. Только Монголию оставьте в покое, они теперь такие же коммунары, как и мы. Сами понимаете, комбриг, таких союзников предавать нельзя.
- Я отлично это понимаю, - кивнул дайсё Усуи. - Весьма приятно, что мы пришли к обоюдному согласию относительно дальнейших наших действий. Осталось только решить несколько последних вопросов.
- Например, каким образом нам с генералом Мадзаки прийти к власти, - усмехнулся маршал Тухачевский.
- Или, - не поддержал шутливый тон дайсё Усуи, - кто станет вашим представителем у нас.
- Это как раз просто, комбриг, - сказал маршал. - Вы встретитесь с ним в Харбине, куда он уже дезертировал из армии после продажи КВЖД Маньчжурии, и теперь обретается там некоторое время.
- Но чем объясняется его дезертирство? - поинтересовался дайсё Усуи. - Меня этот вопрос интересует, потому что я оставляю своего человека, лейтенанта Моримото, - при этих словах сёи вскочил на ноги и замер по стойке "смирно", - при военном атташе в Маньчжоу-го.
- Я не могу снабдить своего человека столь крепким тылом, - покачал головой маршал, - а потому вам лучшего всего будет взять его под своё крыло. Что до причин, побудивших его дезертировать, они весьма характерны для нынешних времён. И зовутся они "чуждое классовое происхождение". Мне оно простительно, а вот помкомбатальона - нет. Именно потому, что на него уже заведено дело в НКВД, он спешно покинул расположение своей части.
- Из-за чего на него завели это дело? - поинтересовался дайсё.
- У него мать и два старших брата с семьями в эмиграции, - сказал маршал, - а сам он хоть и полностью перешёл на сторону советской власти в семнадцатом и отказался эмигрировать вместе с семьёй, хотя ему тогда было всего двенадцать лет. Однако до сих пор выше помкомбата не выслужился, хотя ему в этом году исполнится тридцать.
- Так всё-таки, как же зовут вашего человека?
- Пантелеймон Всеволодович Руднев , - ответил маршал Тухачевский.
- Младший из трёх сыновей командира крейсера "Варяг", - с каким-то даже благоговением произнёс дайсё Усуи.
- Именно он, - кивнул маршал Тухачевский. - Он покажет вам орден Восходящего солнца, которым наградил его отца ваш покойный император Мейдзи.
- Такого человека будет не грех "взять под крыло", - согласился дайсё Усуи.
Глава 1
Октябрь 1935 года. Харбин
Толстяк в странном костюме, состоящем из плаща и шляпы, под которым - длинный традиционный китайский халат с драконами, лениво обмахивался веером. Отчего-то деревянным, японским, с какими на картинках изображают разных военачальников древности. В общем, производил он самое экзотическое впечатление. Кроме того, он явно был недоволен тем, что некий молодой человек "с той стороны" в зелёной гимнастерке со споротыми с воротника и рукавов знаками различия отвлекает его от совершенно неотложных дел. Хотя, скорее всего, никаких таких дел у него не было, однако всякому уважаемому человеку - пусть даже уважает его только он сам - положено выглядеть именно так - важно и немного раздражённо.
- Молодой человек, - сказал он на китайском, желая таким образом отвадить нежеланного визитёра, - для чего вы явились лично ко мне? По поводу работы можете обращаться к Цяню.
- Господин Цянь, - выговаривать словечко "господин", даже на китайском, было неприятно, очень уж отвык я от него за годы советской власти, - сказал, что меня он может взять на работу только с вашего разрешения.
- И вы решили, молодой человек, что, явившись ко мне лично, сможете повлиять на моё решение, - тон толстяка в странном костюме не изменился, однако деревянный веер в руках замер, выдавая его заинтересованность моими словами. - Весьма смелое предположение.
- Только таким образом можно было заинтересовать вас, - расплылся в улыбке я, размышляя, что больше впечатлило толстяка, моя наглость или моё знание китайского. Хотя второе вряд ли, командир с бывшей КВЖД должен был знать здешний диалект, других в Харбин не отправляли, не по-русски же с местными объясняться, в самом деле. Я же среди харбинского комсостава выделялся особенно хорошим знанием китайского.
- Вам это удалось, молодой человек, - кивнул толстяк, вынимая из-под плаща "луковицу" часов на цепочке. - Я могу уделить вам несколько минут своего времени. Быстро изложите, молодой человек, каким образом вы можете быть мне полезны.
- Не столько вам, - пошёл я ва-банк, - сколько вашему делу, товарищ Бо Цзыю.
Толстые пальцы китайца с такой силой сжали деревянную ручку веера, что, казалось, она сейчас затрещит. Одновременно левая рука сунула часы в кармашек на жилетке, при этом оставшись под плащом. Значит, товарищ Бо Цзыю - левша, или же просто стреляет с обеих рук одинаково хорошо.
- Я не японский провокатор, товарищ Бо, - покачал головой я, - но и не Коминтерновский агент. Я просто русский человек, которому стало очень уж неуютно на родине.
- И что же вы можете делать? - заинтересовался Бо Цзыю, не убирая руки из-под плаща.
- Я готов делать всё, товарищ Бо, - сказал я. - Стирать, убирать, мыть полы, чистить сортиры…
- Чистить что? - не понял Бо Цзыю.
Я и не заметил, как в своём китайском употребил не самое приличное русское словцо, за которое в гимназии можно было и розог откушать.
- Отхожие места, - уточнил я. - Но всё-таки, лучше всего я умею командовать людьми. Планировать операции на уровне рота, взвод. Водить солдат на верную смерть. Хотя последних, я так думаю, у вас и без меня довольно. А вот толковых командиров не хватает, верно, товарищ Бо?
- Верно, - не стал спорить Бо Цзыю. - Вот только вопрос - могу ли я вам доверять? И я склонен ответить на него - нет.
- Ваше право, - развёл я руками. - Могу и сортиры чистить.
- Откуда такой фатализм, молодой человек? - поинтересовался Бо Цзыю.
- Я не ел вообще ничего последние три дня, - ответил я, - а нормально не питался со времён ухода наших частей с бывшей КВЖД.
- Прижала вас жизнь, молодой человек, - с фальшивым сочувствием покивал, словно болванчик-соотечественник Бо Цзыю. - Насколько же неуютно должно было стать вам на родине, что вы решили дезертировать и покинуть её.
- Лучше голодать здесь, - сказал я, - чем валить лес на просторах Сибири.
- Понятно, - снова покивал болванчиком толстяк Бо Цзыю. - А позвольте узнать, молодой человек, в каких войсках вы служили. Я всё смотрю на ваши петлицы и рукава, но не могу понять.
- Я был пилотом БМА, - ответил я. - Наш знак - в круге угловатая фигура, подразумевающая БМА.
- Что такое БМА? - снова не понял меня Бо Цзыю.
- Биомеханический агрегат, - сказал я по-русски. - В Европе прижилось американское словечко биомех, а японцы зовут их доспехами духа.
- Ах это, - похоже, удивлению Бо Цзыю не было предела. - И что же, советской власти оказался не нужен такой специалист? Вы ведь были офицером, то есть, командиром, верно? Простите, молодой человек, но я в это поверить не могу.
- Советской власти, товарищ Бо, - каменным голосом сказал я, - нужны не толковые специалисты, а идейно выдержанные товарищи с чистыми анкетами.
- А на вашей репутации есть пятна? - поинтересовался Бо Цзыю, вполне правильно понявший слово "анкета", не став переспрашивать на этот раз.
- Происхождение подвело, - усмехнулся я, - родственники в эмиграции. И тот факт, что я один из первых комсомольцев, меня бы не спас.
- Молодой человек, - наконец, вынул руку из-под плаща Бо Цзыю, - я всё ещё не совсем доверяю вам, однако у меня есть дело, которое я мог бы вам поручить. Оно, не буду врать, практически обречено на провал, но в некотором смысле весьма важно для всего, как вы выразились, молодой человек, нашего дела.
- Надеюсь, всё же не сортиры чистить, - усмехнулся я.
- Отнюдь, - поддержал полушутливый тон Бо Цзыю. - На днях через Харбин будет проезжать японский генерал Усуи Итиро. Мы собираемся устроить на него покушение - это будет хороший щелчок по носу оккупантам.
- Но ведь за ним последует жестокая расправа, - сказал я. - Японцы не простят вам такого щелчка.
- Плевать, - отмахнулся Бо Цзыю. - Это будет наш последний удар по японцам, после него мы уходим в Китай, там люди на самом деле воюют с японцами. Уйдём к Чану Кайши или Мао Цзэдуну в горы. После устранения генерала Усуи, приходите сюда, я буду ждать вас. В случае, если всё пройдёт удачно и вы останетесь живы, отправитесь с нами в Китай.
Я понял, что никуда мне прийти будет не суждено. Не настолько наивен, чтобы верить, что Бо Цзыю будет ждать меня тут со своим деревянным веером и карманными часами. Он отправлял меня на верную смерть, но ведь именно для этого я к нему и пришёл.
Китайские, вернее маньчжурские, борцы с японскими интервентами были больше похожи на обыкновенных бандитов. Одетые в традиционные китайские одежды, кое-кто с элементами военной формы, они расселись на ящиках без маркировки и осматривали свой нехитрый арсенал. Несколько револьверов, отлично знакомых мне ревнаганов, мой новенький ТТ, прихваченный во время побега из части и одна японская винтовка Арисака в не самом лучшем состоянии. И у каждого было несколько видов самого устрашающего холодного оружия - темнели деревянные ручки, тускло поблёскивали стальные лезвия. Лучше бы пару гранат нам или хоть один автомат, вот тогда можно было б поговорить с охраной генерала Усуи. А так - никаких шансов. Тем более, что охрана эта, скорее всего, уже знает о грядущем нападении, среди ребят с такими откровенно уголовными рожами не может быть хотя бы парочки стукачей.
Я погладил пальцами коробочку с полустёршейся золотой хризантемой на крышке. Сейчас именно она была залогом моей жизни, а вовсе не пистолет. Стрелять я, всё равно, не собирался. Однако, когда в ворота склада, где мы сидели, постучали условным стуком, я снял ТТ с предохранителя и дослал патрон в патронник. Остальные тоже готовились к бою, взводя курки револьверов и позвякивая своим холодным оружием.
Засаду на генерала Усуи устроили в большом складе при железной дороге, мимо которого должен был пройти генерал, сойдя с поезда. Он ехал с инспекцией по Маньчжурии, проверяя расквартированные тут части Квантунской армии и собственные вооружённые силы Маньчжоу-го. А уж тут, в Харбине, он должен был работать особенно тщательно, ведь это же практически приграничная зона с СССР. Так что без сильного конвоя генерал Усуи никуда не отправится, а ждать этот самый конвой будет на вокзале со своим личным отрядом, вроде телохранителей.
Ворота склада, к которым практически вплотную подогнали вагон генерала, вроде как по ошибке, распахнулись, и из него выскочили бойцы Бо Цзыю, на бегу стреляя из ревнаганов и Арисаки, со зверскими рожами размахивая холодным оружием. Я же зажал в левой руке коробочку с хризантемой на крышке, и нырнул за самую большую гору ящиков.
Самого боя я, конечно же, не видел, но вполне мог распознать, что именно происходит по звукам. Разрозненные выстрелы китайских партизан сменились сухим треском винтовок - солдаты генерала Усуи давали практически слитные залпы, как в XIX веке. В считанные секунды пули выкосили китайских партизан, а когда склад наполнился отрывистой японской речью и размеренным топотом сапог, я решил, что пора выходить.