Стоило мне только выглянуть из-за ящиков, как тут же в грудь мне уставились штыки японских винтовок. Наверное, только вскинутые над головой руки и ТТ, который я держал ручкой вперёд, спасли мне жизнь.
- Стой! - рявкнул парень с сержантскими погонами, старший по званию среди вошедших на склад солдат. - Не шевелись! Кто такой?!
- Русский офицер, - отвечал я на том ломанном японском, каким владел, - мне надо видеть дайсё Усуи.
- Зачем? - в той же короткой манере спросил сержант, делая знак головой одному из своих солдат, и тот забрал у меня ТТ.
- У меня к нему дело, - выдавил я фразу, которую с трудом удавалось построить нормально, когда в грудь уставились остро отточенные лезвия штыков и чёрные дула винтовок.
- Что тут такое? - за спинами солдат возник офицер. - Почему остановились?
- Вот русский, тюи, - доложил, не оборачиваясь и не опуская винтовки, сержант, - говорит у него дело к дайсё. Оружие сдал сам.
- Пристрелите его, - отмахнулся офицер, отворачиваясь.
- Не делайте этого, чу-и! - выкрикнул я. - У меня дело к дайсё Усуи! Я должен видеть его!
- Какое ещё дело? - скучным голосом произнёс офицер.
- Прикажите своим солдатам не стрелять, - сказал я. - При мне нет никакого оружия, ни бомбы.
- Опустите винтовки, - кивнул офицер, оборачиваясь-таки ко мне. - Но если что, будьте готовы по первому сигналу пристрелить его.
- Хай! - рявкнул сержант, опуская винтовку, но не сводя с меня подозрительного взгляда. Его солдаты поступили так же.
Я вынул из кармана коробочку с золотой хризантемой на крышке и протянул её офицеру. Тот отодвинул плечом сержанта и внимательно вгляделся в неё, только после этого взял в руки, взвесил в ладони и открыл. Ещё дольше смотрел офицер на содержимое коробочки, а после с хлопком закрыл и махнул рукой солдатам - кончайте. Но я среагировал быстрей. Первым вывел из боя сержанта, озвучившего команду гортанным выкриком "удэ!" или "утэ!". Ударом ноги выбил из его рук винтовку и, как учили в классе английского бокса, впечатал кулак в скулу сержанта, отправив его в глубокий нокаут. Следом дошла очередь и до неосмотрительно отвернувшего офицера. Он не успел даже коробочку с орденом в карман спрятать, когда я настиг его мой удар, пришедшийся точно в основание черепа. Фуражка слетела с головы молодого офицера, и он ткнулся носом в пол склада. Солдаты же, лишённые командования, затоптались на месте, толком не получив никаких приказов, не знали, что делать. Инициативу взял на себя солдат с тремя жёлтыми звёздами на погонах. Он вскинул винтовку, но я снова опередил его, схватил оружие за ствол и вырвал из рук. Некоторых усилий стоило мне не перехватить винтовку и не ткнуть противника штыком в ответ, как учили уже в Красной армии. Но я справился с собой и только толкнул, даже не ударил, солдата со звёздами на погоне в грудь. Тот споткнулся и рухнул куда-то на ящики. Тут на меня ринулись и остальные. Я отскочил назад, закрываясь отобранной винтовкой, судорожно вспоминая приёмы борьбы дзюдо, ставшей весьма популярной в Красной армии благодаря Василию Сергеевичу Ощепкову. Не сказал бы, что овладел ею в совершенстве, однако кое-что всё же воспринял и теперь пытался применить на практике. Однако колоть меня штыками никто не собирался. Солдаты вскинули винтовки, щёлкнули затворами, я вскинул свою, закрываясь насколько возможно, и понимая, что это меня не спасёт.
- Что тут творится?! - опередил залп громкий командный голос.
Солдаты замерли, держа ладони на затворах, пришедший в себя офицер начал подниматься, хоть его и основательно штормило. Я подхватил его под локоть, как бы помогая встать, на самом же деле вынув из кармана мою коробочку. Офицер дёрнулся, да поздно было. Я уже шагнул к подтянутому военному с генеральскими погонами и протянул ему коробочку. Он только что вошёл на склад, не слишком понимая, что происходит внутри него, а тут я со своей коробочкой. Однако генерал всё же взял её из моих рук, машинальным движением открыл, да так и замер на несколько секунд.
- Так вы Пантелеймон Руднев? - поинтересовался он, хотя я на самом деле не сразу разобрал свои имя с фамилией - сложноваты они для японского языка. - Честно сказать, не ожидал вас встретить при таких обстоятельствах.
- При иных, Усуи-доно, - усмехнулся я, - мне к вам было не прорваться.
- Сёи, - обратился генерал к побитому мной офицеру, - этот человек со мной. Проводите его в мой вагон, предоставьте мой душ, чистое бельё и накормите.
- Хай, Усуи-дайсё-доно, - вытянулся (при этом несколько комично покачнувшись) молодой офицер, и тут же спустил приказ ниже по цепочке: - Гунсо, займитесь русским.
Сержант, злобновато косившийся на меня, вместе с солдатами проводили меня в шикарный вагон генерала, более похожий на громадный салон на колёсах. Здесь была даже небольшая комната с традиционной японской бочкой, полной горячей воды, куда меня и проводили первым делом. Отмыться после этих долгих дней, проведённых чёрт знает где, было просто райским наслаждением. Я долго тёрся мочалкой, употребил, наверное, недельную порцию мыла, а то и больше. Ещё большей радостью было обнаружить в крошечном предбаннике чистое бельё, и наскоро очищенную форму. Быстро одевшись, я вышёл в салон, где меня ждал стюард в форме без погон и знаков различия. Осведомившись, не проголодался ли я, и получив утвердительный ответ, он сказал, что надо подождать несколько минут, и вышел. За его фальшивой услужливостью сквозили ненависть и презрение. Плевать, лишь бы стрихнину не подсыпал в еду, а то ведь я его вкуса и почувствую сейчас - настолько сильно проголодался.
В середине моего завтрака - или уже обеда - пришёл генерал Усуи. Он кивнул мне, пожелал мне приятного аппетита и уселся поодаль от стола. Я быстро доел всё, что выставил передо мной стюард и поблагодарил его. Торопливо вымыв руки, я вышел обратно в салон к генералу Усуи.
- Ваш японский просто ужасен, - сказал первым делом генерал, - равно как и мой русский. Вы какими ещё языками владеете, Руднев-доно?
- Хорошо немецким и несколько хуже английским и французским, - ответил я.
- Отлично, - продолжил Усуи уже по-немецки. - Ответьте мне, товарищ Руднев, каким образом вы сумели проникнуть в ту банду, которая готовила покушение на меня.
- Перед моим побегом с территории КВЖД, - сказал я в ответ, - мне преданные нашему делу товарищи из армейской разведки выдали несколько наводок на так называемых "красных партизан Маньчжурии", вроде того же товарища Бо Цзыю. А именно на него я решил выйти потому, что его правая рука некто господин Цянь - агент Коминтерна. Его, конечно, подозревали ещё и в связи с гоминьданом, но и те и другие борются против, пардон, вас. Я наплёл ему, что прислан в Харбин именно с целью убить вас во время инспекции. Поговорив, мы с ним разработали план покушения, и Цянь взял на себя труд вложить в голову товарищу Бо идею использовать молодого офицера, который явится к нему в поисках работы, для этого дела.
- Вы весьма находчивый молодой человек, - позволил себе усмехнуться генерал Усуи, - хотя, наверное, другого маршал на подобное дело не отправил бы.
- Маршал? - насторожился я. - Какой ещё маршал?
- Конечно, - кивнул генерал Усуи, - вы же не знаете о том, что у вас снова ввели воинские звания вместо всех этих категорий. Пять бывших командармов назначены маршалами Советского союза, Михаил Николаевич Тухачевский один из них.
- Да уж, - усмехнулся я, - всего несколько месяцев не был на родине, а там снова всё поменялось.
- Не забывайте, товарищ Руднев, - ровным тоном заявил генерал Усуи, - что мы поменяем всё ещё раз, и возвращаться вам придётся уже в другую страну.
- Видел я три страны, - ответил я, - в первой родился, за вторую кровь проливал, из третьей бежать пришлось, но менять её на четвёртую не желаю - от добра добра не ищут.
- Весьма интересный подход, - с серьёзным видом кивнул генерал Усуи, и мне стоило больших усилий не рассмеяться.
Глава 2
Октябрь 9 года эпохи Сёва (1935 г.). Ударное авианосное соединение "Кидо бутаи". Гидроавиатранспорт "Касуга Мару"
Закованные в ударную броню "Самурай" пехотинцы ловко выскочили из личного катера командующего соединением "Кидо бутаи" сёсё Тюити Нагумо. Они оцепили место швартовки - руки на круглых цубах катан, на плече каждого карабин "Арисака", в кобуре на поясе - новенькие пистолеты "Нанбу". После этого на катер перекинули трап, по которому поднялись сам пожилой сёсё и сухопарый военный с погонами тайса. Быстро перестроившись полукругом, пехотинцы в броне "Самурай" шагали, отделяя их от собравшихся на палубе офицеров гидроавиатранспорта "Касуга Мару", пропустили только дайсё Такацугу - капитана "Касуга Мару".
- Разойтись, - скомандовал сёсё Нагумо пехотинцам в броне "Самурай". - Нам надо поговорить с офицерами "Касуга Мару" спокойно.
- Но, сёсё, - возмутился командир отряда пехотинцев, - наши инструкции…
- Оставьте, тайи, - отмахнулся Нагумо. - Кто может нам угрожать тут, посреди моего флота. Оставайтесь у трапа.
- Мы не должны терять вас из виду, - склонил голову в шлеме с жуткой маской тайи.
- Тогда следуйте на некотором расстоянии, - разрешил сёсё. - Идёмте, Миёси-тайса-доно, не стоит так долго отвлекать офицеров "Касуга Мару". Такацугу-дайсё-сан, проводите нас.
На палубе гидроавиатранспорта около своих доспехов духа выстроились молодые сэйто - выпускники Рикугун сикан гакко, Армейской военной академии. Одетые в белую морскую форму, но со знаками различия ВВС империи, к которым относились и подразделения доспехов духа.
- Орлы, - усмехнувшись, сказал дайсё Такацугу. - Львы нашей империи.
- Пока ещё только львята, - покачал головой сёсё Нагумо. - Они крови пока не попробовали, а значит, не могут считаться настоящими хищниками.
- И подольше бы им её не пробовать, - неожиданно примирительным тоном заявил тайса Накадзо, за что удостоился неодобрительного взгляда от Нагумо и удивлённого от Такацугу.
- Начинайте экзамен, - сказал Нагумо крайне недовольным голосом. Он снова неприязненно покосился на столь чуждого жестокому самурайскому духу офицера со щитами в петлицах и добавил: - Свяжитесь с миноносцами, пусть ведут огонь боевыми снарядами.
- Но, Нагумо-се-сё-доно! - вскричал Такацугу. - Сэйто ведь могут пострадать, доспехи духа не рассчитаны на попадание снарядов наших миноносцев!
- Мы готовим офицеров для войны, дайсё, - оборвал его Нагумо, - а не для смотров. - И тут же, обернувшись к Накадзо, спросил того с этакой подкавыкой: - А вы что скажете, Накадзо-тайса-доно?
- Да, да, - покивал тот, - только пусть на "Сиокадзэ" и "Хокадзэ" кладут в гильзу по одному мешку пороха. Таким образом, мы сможем избежать жертв.
- Вы слышали, дайсё, - вновь обратился сёсё к Такацугу. - Связывайтесь с эсминцами, время не терпит.
И верно. Получившие отмашку о начале экзамена сэйто уже забирались в свои доспехи духа. Техники в выстиранных по случаю прибытия столь высокой комиссии комбинезонах готовили аппараты к взлёту, проверяя, в основном, винтовые модули, с помощью которых те могли летать, другие возились с паровыми катапультами. А из радиорубки на эсминцы понеслись сигналы с приказами сёсё Нагумо. А крепкие комендоры принялись кидать на лифты лишние мешки с порохом, из трюмов обратно подавали болванки боевых снарядов. С грохотом сработали катапульты и доспехи духа выпускников военной академии устремились в небо, окружённые клубами пара.
Зайдя на боевой разворот, выпускники чётко перестроились в два клина, держа максимальную дистанцию между собой, чтобы одним снарядом не накрыли сразу несколько доспехов духа. К тому же это позволяло эффективно уклоняться от огня зенитных пулемётов. Молодые люди были быстры, ловки, умелы в управлении своими боевыми доспехами и чрезвычайно уверены в себе. Пожалуй, даже чересчур уверены. И поэтому первые залпы стали для сэйто почти фатальной неожиданностью. Группа, атакующая эсминец "Сиокадзэ" понесла тяжёлые потери - головной доспех получил прямое попадание и рухнул в море, к месту падения тут же устремился катер со спасательной командой на борту. Им пришлось подбирать ещё и двоих пилотов этой группы. Остальные, кое-как отстрелявшись, предпочли отступить. Вторая группа среагировала гораздо оперативней. Головной успел уклониться от залпа носового орудия "Хокадзэ" и даже дал ответный выстрел по его башне. Следующие за ним сэйто бросились врассыпную, завершая боевой разворот не слишком удачно и поодиночке, получая попадания, кренясь, но стреляя. Результат их стрельбы был столь же слабым, как и у атакующих "Сиокадзэ", однако эта группа произвела лучшее впечатление. Только два из семи доспехов духа выбыли из строя. Первый дотянул-таки до транспорта, второй рухнул в море.
Оперативному офицеру на борту "Касуга Мару", курирующему эскадрилью доспехов духа, понеслись радиозапросы - сэйто хотели понять, что случилось, почему по ним стреляют боевыми.
- Не отвечать, - распорядился Нагумо. - Пусть сами оценивают оперативную ситуацию.
Два звена эскадрильи поступили совершенно по-разному. Понесшее большие потери первое звено развернуло доспехи духа и вернулось на борт "Касуга Мару", второе же зашло на новый разворот. Теперь шли с большей опаской, существенно быстрее, выполняя манёвры уклонения. Огонь "Хокадзэ" оказался менее результативным, нежели в первый раз. Ни один из доспехов духа не вышел из боя, хотя три из пяти оставшихся получили попадания, к тому же по всем прошлись из пулемётов. Отстрелявшись, звено вышло из зоны поражения эсминца, но только для того, чтобы начать новый заход.
- Вот истинно самурайский дух! - воскликнул, сжав кулак, сёсё Тюити Нагумо.
- Передайте на "Сиокадзэ", - ничуть не изменившимся тоном сказал тайса Накадзо, - чтобы открыли огонь по второму звену.
Нагумо и Такацугу обернулись к нему, но тот лишь пожал плечами:
- Нагумо-сёсё-доно, вы же сами говорили, что мы готовим офицеров для войны. А на войне приходится воевать и с превосходящими силами. Особенно если часть подразделения по тем или иным причинам вышла из боя.
- Дайсё, - кивнул Нагумо - и по приказу Такацугу на миноносец "Сиокадзэ" передали соответствующий сигнал.
Эсминец дал малый ход, наводя носовое орудие на атакующих сэйто. Те не успели среагировать, и левофланговый доспех духа получил прямое попадание. Он закрутился волчком, вошёл в штопор и нырнул под воду, ввинтившись в её поверхность. Пилот его так и не выплыл. Пройдя несколько десятков ярдов, миноносец закрыл звену дорогу к "Касуга Мару" и открыл огонь из обеих орудийных башен. Теперь сэйто приходилось поднимать свои доспехи духа на предельную высоту, чтобы перестроиться после новой неожиданности.
- Кто ведёт головной доспех духа? - спросил тайса Накадзо.
- Кусуноки Ютаро, - сверившись с формуляром, сообщил Такацугу. - Проявляет командирские таланты, неформальный лидер эскадрильи.
- А формальный? - поинтересовался сёсё Нагумо.
- Он выбыл из боя первым, - ответил Такацугу, - получив прямое попадание.
- Ютаро! - раздался из мембраны голос Сей-куна. - Ютаро-сан, нас прижали к небу! Надо выходить из боя!
- Нельзя, Сей-кун, - ответил в микрофон сэйто Кусуноки Ютаро. - По нам палят боевыми, это - проверка. Мы не должны сдаваться!
- Верно! - поддержал Ютаро Садао, обожавший встревать в чужие переговоры. - Веди нас, Юта-сан!
Ютаро усмехнулся детскому имечку, которым назвал его Садао - друг, которого Ютаро, казалось, знал всю жизнь.
- Сада-сан, за мной! - скомандовал Ютаро. - Кодзима-сан, вы с Сей-куном атакуете "Хокадзэ". Обходите эсминец по широкой дуге и атакуйте его.
- Хай, Ютаро-сан, - чётко отозвался потомок самураев рода Кимура. - Сей-сан, за мной!
С носовых башен обоих эсминцев по парящим в небе доспехам духа дали залп наугад. Снаряды взорвались несколько ниже - осколки простучали по броне доспехов, не причинив им вреда. Однако и долго висеть на одном месте они не могли - быстро расходовалось драгоценное топливо, да и двигатели изнашивались сильно.
- А что мы? - спросил Садао.
- Уходим вниз, - коротко ответил Ютаро, - пройдём между эсминцами, как можно ближе к воде.
- Очень рискованно…
- За мной! - прервал его Ютаро, сваливая свой доспех духа в пике. Садао оставалось только последовать за ним.
Ошеломляя миноносных офицеров, два доспеха духа едва не нырнули в воду. Они неслись с дикой скоростью, поднимая тучи брызг. Ютаро потянул на себя рычаг управления правой рукой, наводя спаренные стволы авиапушки на закрытые щитами пулемётные гнёзда, надавил на гашетку. Двадцатимиллиметровые пули из мягкого олова простучали по щитам, сбили на палубу закованного в простую, но прочную броню "Рикусэнтай" (морской пехотинец) пулемётчика, второй морпех успел укрыться за щитом. Впрочем, очереди из пушки Садао срезали его. Над пулемётными гнёздами посредники подняли красные флажки, пулемётчики уселись у станин, менять их теперь было бессмысленно, ибо эти флажки означали, что орудия выведены из строя. А вот стрелять из пушек на столь близком расстоянии от другого миноносца комендоры "Сиокадзэ" не решились. Однако стволами они провожали несущиеся на дикой скорости доспехи духа. Видимо, из-за этого у Садао сдали нервы. Его доспех дёрнулся, чиркнул стопой по поверхности воды, что на той скорости, с которой летел Садао, было фатально. Его мотнуло в сторону, завертело, наконец, приложило о воду - да с такой силой, что только шестерёнки во все стороны. Ютаро понял, что остался один.
При заходе на боевой разворот Сей-кун и Кимура подверглись интенсивному обстрелу из всех четырёх пушек миноносца и обоих зенитных пулемётов. К тому же, они допустили две ошибки - зашли со слишком очевидной позиции и держались слишком близко друг к другу. Оба их доспеха накрыли залпами, и они включили белую дымовую завесу, означавшую "выходим из боя".
Теперь Ютаро оказался прижат к воде, поднимись он хоть немного выше - и получит сразу восемь снарядов из пушек обоих эсминцев. Да и выйди он из промежутка между миноносцами, опять же схлопочет из всех пушек. Осталось только идти в последний бой. Ютаро потянул рычаги на себя, вытягивая свой доспех в "свечу", расставив руки его, он надавил на гашетку - обе спаренные авиапушки выплюнули последние пули, без особых результатов. Стволы орудий эсминцев с какой-то зловещей медлительностью наводились на последний доспех духа.