"Хорохорится", – понял Глеб. Вслух же сказал:
– Настоящий герой-освободитель! Если есть в церкви девчонки, все они сразу в тебя до беспамятства влюбятся. Только очки сними, не кино будем снимать. Если желаешь, лучше мои возьми.
Сам он был одет так же, как и Гуров: кроссовки, джинсы, еще влажные после недавнего купания. Разгрузка – в точности как и у Олега, и тоже на голое тело. Ну и очки, но с желтыми линзами. Контрастность в таких выше, от пыли и солнца защитят, и в полумраке в них видно лучше. Они даже дробь выдержат, конечно, не в упор.
– Нет, Глеб, тебе они нужнее будут.
– Тогда слушай внимательно наш маршрут, а заодно и смотри, – протянул ему Чужинов бинокль. – Сначала направимся к водонапорной башне.
Указывать на башню нужды не было: видна издалека.
– Видишь, дверь у нее почему-то приоткрыта? Кстати, тебе в них бывать приходилось? Представляешь, что там внутри?
– Без понятия, Глеб.
– Ладно, не важно. Главное, дверь железная. Если что-то пойдет не так, внутри башни и укроемся. Вода в ней должна быть, водокачка все же. А питаться будем голубями – посмотри, сколько их там, наверху.
И оба они хмыкнули.
– Теперь дальше. Слева от башни школа, но нам туда не нужно. Нам в клуб, вернее на него. На барабанах играть умеешь? Или на гитаре? В клубе инструменты должны быть, – поинтересовался вдруг Чужинов, и Олег посмотрел на него с недоумением: к чему это он?
– Да нормально со мной все. – Гуров сообразил, что Глеб шутит.
"А вот со мной нет, – вздохнул Чужинов. – Перед тем как лезть в деревню, нужен план, причем как основной, так и запасной. А мне ничего в голову не лезет".
– Ладно, не умеешь так не умеешь, слушай и смотри. Между башней и клубом школьное футбольное поле, на нем и укрыться негде. Потому примем вправо, там частный сектор, забор и впритык к нему сеновалы с сараями. Теперь посмотри на клуб. Металлическую лестницу на стене видишь? Высоковато она обрезана, но допрыгнуть можно. Поднимемся наверх, дальше по чердаку, спустимся с другой стороны. Здесь и начинается самый опасный участок, укрытий нет. Мимо вон того строения, по-моему, это фельдшерский пункт, нам предстоит добраться до детского садика. Там такая же история: лестница на стене. Снова пройдем по чердаку, чтобы на крыше не рисоваться, и окажемся через дорогу от церкви. Метров тридцать до нее останется, не больше.
Чужинов опасался, что Олег сейчас задаст вопрос: "А что будем делать дальше?", – потому что ответа на него и сам не знал. Но тот молчал, и он продолжил:
– Олег, приготовься к тому, что увидеть мы можем всякое. Понимаешь, о чем я?
Гуров кивнул:
– Понимаю, Глеб. Это не жутик с манекенами и загримированными актерами вместо трупов. Но, думаю, справлюсь.
– Тогда вот еще что: постарайся не делать резких движений – это сразу в глаза бросается. Плавненько так, как будто по грудь в воде бредешь. И самое главное: стреляй только в случае крайней необходимости. Опасаюсь, что на единственный выстрел они со всей деревни сбегутся, можем и до укрытия не добежать. Как будто бы все. Ну так что, потопали? В том же порядке, как и раньше: я первым, ты за мной. И почаще оглядывайся.
– Потопали, Глеб.
До водонапорной башни добрались без всяких проблем. Сначала шли по окраине парка, вдоль растущих у обочины аккуратно подстриженных кустов акации. По правую сторону от них проходила асфальтированная дорога с обязательными заплатками и выбоинами, на другой стороне которой тянулся забор из бетонных плит. Что за ним, Глеб определить не смог, но за эту сторону можно не беспокоиться: перемахнуть через такой высокий забор твари не в состоянии.
Слева располагался парк. Клены, тополя, ясени, вишни, березки и вяз. Могучий, метра четыре в обхвате, Чужинову таких и видеть-то еще не приходилось.
"Наверняка с ним какая-нибудь местная легенда связана", – почему-то подумал он.
Сзади, где-то на краю, виднелась хоккейная коробка с бортами, выкрашенными в зеленый цвет, почти неразличимая сейчас, летом, когда и без того все вокруг зеленело. В глубине парка стоял обелиск с ярко цветущими вокруг него клумбами в память о солдатах, погибших на той ужасной войне, которая затронула практически каждую семью, и таких обелисков, разбросанных по всей огромной стране, тысячи. Если не десятки тысяч. Кто их считал?
– Мы сами будем ли достойны, чтоб нас помнили? – неожиданно произнес Олег.
Глеб взглянул на него, чтобы увидеть: Гуров смотрит в сторону памятника.
– Чего это ты вдруг?
Олег пожал плечами:
– Да так, песня одна почему-то вдруг вспомнилась.
"Ему страшно, и он пытается себя приободрить, – понял Глеб. – Но держится молодцом".
Шли не быстро, вслушиваясь в звуки вокруг, пытаясь среди птичьего щебета услышать тяжелый топот и хриплое дыхание, чтобы вовремя успеть забраться на деревья. Тогда, на поле, оба они, и Глеб, и Олег, вначале обратили внимание на шум, и только после него хищники и появились.
Наконец парк закончился. Остановились под дубом, кряжистым, раскинувшим ветки далеко в стороны, внимательно разглядывая окрестности. Отсюда до самой водонапорной башни тянулся пустырь, на котором росло лишь несколько молодых топольков, тонких, не способных выдержать вес человека.
– Тишина жуткая. – Гуров поморщился. – А ведь мы уже почти до центра добрались.
На самом деле полной тишины не было. Легкий ветерок шумел листьями над головой. Стайка воробьев пронеслась мимо по своим воробьиным делам, весело между собой переговариваясь. Огромный жук, сосредоточенно жужжа, едва не ткнулся в лицо Гурова, и тому пришлось отмахнуться. Из травы доносился стрекот кузнечиков. Но это было все. Ни звонких голосов детей, ни шума сельскохозяйственной техники, ни музыки из проезжающей мимо машины. Так что прав Гуров: тишина жуткая.
– Олег, сейчас еще не поздно вернуться, потом будет значительно сложнее. Не передумал?
– Как ты там говорил: "Делай или не делай, но не пытайся"? – улыбнулся Гуров, и улыбка у него совсем не походила на вымученную. – Пошли.
– Идем, – кивнул Чужинов. – Только теперь идем быстро, но по-прежнему без резких движений. И оглядываемся по сторонам, оглядываемся.
"И как это делается, чтобы и так и этак одновременно?" – Олег посмотрел на Чужинова, чтобы постараться скопировать его походку.
Вплотную к башне приближаться не стали, обойдя ее стороной. Теперь их путь лежал вдоль забора. Поначалу все шло гладко: сразу за забором теснились сараи, сеновалы, где задние стенки некоторых строений были его частью. Затем все они закончились, забор сплошь начал представлять собой натянутую между столбиками сетку рабицу, до сельского клуба оставалось еще порядочно, и они застыли на месте, прислушиваясь и осматриваясь.
– Олег, видишь?
Гуров вгляделся в ту же сторону, что и Чужинов. Спустя некоторое время сообщил:
– Нет.
– На дороге возле школы, там еще знак "Осторожно: дети", чуть сбоку от него.
– Вот теперь вижу… парочка. И, по-моему, они бегут в нашу сторону.
И Олег, и Глеб, не сговариваясь, оглянулись назад, прикидывая расстояние до ближайшего сарая, чтобы снова посмотреть на дорогу у школы.
– Все, как будто бы они свернули.
Чужинов на всякий случай взглянул в бинокль, чтобы убедиться точно.
– Так, Олег, теперь пригибаемся, насколько можно ниже, и быстренько до самой лестницы. И обязательно посматривай по сторонам, не забывай.
– Забудешь тут, – буркнул Гуров и тут же заметно напрягся. – Слышишь?
Откуда-то из-за домов донесся выстрел.
"Из ружья, – определил Чужинов. – И калибр явно не мелкий".
Попал ли в цель неведомый стрелок, понятно не было. И по звукам определить нельзя: тогда, на поле, твари валились под пулями молча, не рыча, не взвизгивая, и лишь хрипели, скалясь.
– Вперед, Олег! Возможно, сейчас они на звук выстрела бросятся. Главное, чтобы позади нас никого не оказалось.
Гуров и представить себе не мог, что умеет передвигаться так быстро почти на карачках. И за Чужиновым поспевал, еще и по сторонам поглядывал.
– Олег, давай первым, – приказал Глеб, когда они наконец оказались под лестницей.
Тот подпрыгнул, ухватился за прут и, резко подтянувшись, перекинул правую руку на следующий. Мгновение, и он оказался на крыше.
– Давай, Глеб, – сказал он, и тут же его голос сорвался на крик: – Глеб!!!
Трехточечный ремень – вещь замечательная. Немного практики, и сразу оценишь его по достоинству. Миг, и оружие висит у тебя поперек груди. Или на груди, но стволом вниз. Или за спиной, рядом с рюкзаком, если он имеется, причем друг другу они не мешают абсолютно. Что особенно хорошо: даже на бегу оружие руками придерживать практически не надо – как повесил, так и висит. Стоя лицом к лестнице, Чужинов потянул автомат, чтобы пристроить его за спину – карабкаться наверх так будет удобнее, когда краем глаза уловил движение сбоку. Именно в этот момент Гуров и проорал сверху его имя.
Из-за ближнего угла здания показались сразу три твари и без раздумий бросились к Глебу. Три выстрела слились почти в один: два чужиновских и один из карабина Гурова.
Уже наверху Глеб от души хлопнул Гурова по плечу.
– Спасибо! – произнес он с чувством. – Троих бы я точно не успел. Но как ты ловко-то ее, а?! И чего раньше притворялся?
Олег счастливо улыбнулся:
– Если честно, сам не понял. Как будто все само собой произошло.
– Вовремя у тебя все произошло. Почаще бы так. И еще раз спасибо.
Гуров подошел к краю крыши, осторожно заглянул вниз, затем вернулся.
– Ну что там?
– Как будто за углом что-то мелькнуло.
– Так сходи посмотри.
Через некоторое время Гуров взглянул на него со значением: "Так и есть, не показалось".
Вскоре они наблюдали за тварью уже вдвоем. Та вела себя беспокойно, явно что-то чувствуя, но посмотреть вверх даже не пыталась. Чужинов легонько стукнул двумя пальцами по карабину Гурова и указал на нее взглядом: мочи. Звук выстрела мог привлечь других тварей и даже наверняка привлечет, но ему не удалось преодолеть соблазн. Наверное, из-за того, что недавно произошло, когда у него мелькнула отчаянная мысль: всех трех он пристрелить не успеет. Получалась маленькая месть за пережитое, и Глеб ничего не мог с собой поделать.
Тварь завалилась набок после единственного выстрела и даже ногами дергать не стала. Олег, довольный собой, огляделся по сторонам, пытаясь увидеть новую цель.
– Пошли, истребитель чудовищ, – сказал Глеб и первым направился к дверце, ведущей внутрь чердака: над той частью клуба, где внизу находился зрительный зал, поднимался второй этаж.
К счастью, замка на дверце не оказалось и в петли был вставлен согнутый пополам сварочный электрод.
– С обратной стороны высоковато, наверное, если прыгать придется, – засомневался Гуров. Вряд ли лестница есть и там.
– Клуб – он и есть клуб, – туманно сообщил Чужинов.
С другой стороны чердака дверей наружу не нашлось, лишь окно, к тому же еще и не распашное. Рейки, удерживающие стекло в раме, находились с другой стороны, и Олег уже замахнулся прикладом, чтобы разбить, когда Глеб его остановил:
– Подожди, звону будет много.
– Это после стрельбы-то?
– Все равно лишний шум ни к чему. Смотри-ка, 14 октября 1964 года, – рассматривал он поднятую с пола газету "Известия", изрядно попорченную голубиным пометом. – Что у нас в этот день произошло? – Глеб взглянул на передовицу. – Ого! Оказывается, Хрущева сняли!
– Оно тебе надо, Глеб? – Гуров взглянул на него с недоумением.
– Согласен, Олег, не надо. Но сейчас мы сделаем так: намочим газету, приложим ее к стеклу, а уже потом осторожно надавим. Если повезет, мы стекло осколками внутрь полностью вынем.
– Вас что, и этому учили?
Чужинов едва заметно смутился:
– Нет. Пацан у нас в соседнем подъезде жил, Тимоха – Игорь Тимофеев. В первый раз он еще по малолетке загремел. Так вот, это его университеты. Не думал даже, что пригодится когда-нибудь.
Глеб извлек из рюкзака одну из тех пяти пластиковых бутылок с водой, что они захватили с собой на тот случай, если люди в церкви действительно сидят без воды, и которых на берегу пруда нашлось достаточно.
– Ну что я тебе говорил? Клуб все-таки. Взгляни-ка вниз, – предложил он Олегу, когда окно осталось без стекла.
Внизу под ними, перед дверью, ведущей в аппаратную киномеханика, была пристроена огороженная перилами площадка, а уже от нее на землю спускалась наклонная металлическая лестница. Олег высунулся почти по пояс, чтобы разглядеть все в подробностях, когда неожиданно сообщил:
– Слышь, Глеб, с колокольни явно кто-то в нашу сторону смотрит. Наверное, выстрелы услышали.
– Сейчас мы ему посигналим, – заявил тот.
Глеб повертел биноклем: не пойдет – линзы с антибликовым покрытием. Затем подобрал грязный осколок стекла, чтобы посмотреть с сомнением уже на него. Выбросил осколок и полез в карман разгрузки. Непромокаемый карман, специально предназначенный для документов. В нем Глеб, помимо зажигалки, хранил документы. Но лежала там еще и парочка плиток шоколада – Настя положила. Одну шоколадку он и достал. Есть ее он не собирался – НЗ. Штука высококалорийная, на ней долго протянуть можно. Использовать шоколад Глеб хотел совсем для другой цели – фольга отлично заменит гелиограф, причем даже разворачивать ее необходимости нет.
– Что ты им передал? – через некоторое время спросил с любопытством наблюдающий за ним Гуров.
– Ничего не передавал, просто посигналил, что мы их видим тоже, – сказал Глеб.
Глава 14
Супчик с вермишелью
Глеб отошел от чердачного окна, бережно заворачивая шоколад в бумажную обертку. Этот его любимый сорт темного шоколада: отечественного производства, без всяких фруктовых наполнителей и с добавлением соли. Он так и назывался – "Особый", причем привкуса соли не чувствовалось, и на ее наличие указывала лишь надпись на обертке. Почти полную упаковку с шоколадом они с Настей обнаружили в комнатах хозяина усадьбы и, не удержавшись, тут же слопали по целой плитке. Глеб целовал Настю в пахнущие шоколадом губы, ну а затем…
– Глеб, они нам тоже сигналят, – оторвал его Гуров от приятных воспоминаний, благодаря которым Чужинов уже успел разулыбаться.
Глеб подошел к окну. И действительно, с колокольни были видны вспышки, едва различимые и явно не солнечные.
– Они еще не знают об электричестве, – сделал вывод Олег, и Чужинов кивнул, соглашаясь. – Отвечать будем?
– А смысл? Если хочешь, помаши им ручкой.
И действительно, какой в этом смысл? Согласовать совместные действия? А какими они могут быть сейчас? Вот если удастся приблизиться к церкви вплотную, тогда и наступит время их согласовывать.
Настроение у Глеба мгновенно и безнадежно испортилось, и он никак не мог понять причины. Наверное, все же из-за Насти. Вернее, не из-за самой девушки, а из-за того бреда, что их окружал. Именно бреда, как это еще назвать иначе? Причем бреда смертельного, когда в любой момент можно расстаться с жизнью. Он Настю любит, чего уж тут, и она отвечает ему взаимностью. Так какого же дьявола вокруг творится все то, что творится?
Гуров, напротив, выглядел бодрым, едва не веселым, и совсем не походил на того Олега, каким он был, когда они направились в глубь Позднякова. Он открыл рот, и Чужинов подумал, что тот сейчас в очередной раз спросит: "Что будем делать, Глеб?", – отчего едва не скривился, когда услышал:
– Глеб, справа от окна лестница на крышу. Правда, начинается она не от самого низа, снова подпрыгивать придется.
– Видел, – коротко бросил Чужинов.
На углу кровли установлена антенна какого-то сотового оператора. Кто у них тут? И лестница появилась благодаря ему. Короткая, и за нее, чтобы попасть наверх, необходимо цеплять еще одну секцию – защита от дураков. К слову, бесполезная, потому что от них, как известно, спасения не существует. Только к чему им с Олегом лезть на крышу? Дальше их путь лежит по земле.
– Сходи взгляни там, где мы на клуб влезли, тварей нигде не видно? – обратился он к Гурову. – И особенно возле стен, и обязательно со всех трех сторон. – Внизу, под ними, точно никого нет: решетчатый настил площадки позволял разглядеть землю хорошо.
Олег ушел, а Глеб продолжил бороться с не к месту подступившей хандрой. Услышав шаги возвращающегося Гурова, сплюнул под ноги от злости к себе и обернулся к нему с немым вопросом.
– Ни одной не увидел, – сообщил тот. – Мелькнуло что-то, но далековато, возле башни, возможно, и показалось.
"Все у тебя то мелькает, то кажется, – едва не скривился Чужинов, чтобы тут же усилием воли себя одернуть. – Глеб, так нельзя".
– Смотри, Олег. Следующая наша задача – добраться до вон того домика. Это действительно фельдшерский пункт, я не ошибся. Видишь, как там все, я бы так выразился, патриархально: клумбочки с цветочками по обеим сторонам от входа, штакетничек вокруг них. С него будет легко попасть сначала на козырек, а затем уже и на крышу. Доберемся туда – до детсада останется через дорогу перебежать и через забор перелезть, а там и лестница на чердак. Жизнь у нас сейчас такая настала: все по крышам да чердакам.
– Хорошо, не по подвалам, – улыбнулся Гуров.
– Погоди, дело еще и до них дойдет, – утешил его Глеб. – Если что-то пойдет не так и вернуться сюда нам будет не судьба, видишь, правее, дом за забором? К слову, какой-то непонятный: как будто бы и жилой, судя по двору, но выглядит необычно… так нам туда.
Через приоткрытую дверь дома разглядеть его внутренности и с помощью бинокля не удалось. И на крышу с ходу не попасть: козырек над входом даже издалека производил впечатление хлипкой конструкции, состоящей из пары листов шифера с подпорками. Обнадеживало одно: рядом с дверью располагалось окно, забранное решеткой. Да и сама дверь явно металлическая. Что в общем-то удивительно: к чему в деревне такие сложности? Единственное, что приходило в голову Чужинову, – когда-то там располагалась контора, почта, какой-нибудь дом быта, что-нибудь еще, а уже затем его заняли жильцы.
– Все понял? – Гуров кивнул, все еще улыбаясь. – Вот и отлично. Я прыгаю первым, ты сразу за мной, на землю спускаемся не по лестнице – через перила, там невысоко, и прямиком к медпункту, не суетясь и не делая резких движений. Готов?
Глеб ладонью проверил наличие патронов в газырях на разгрузке. На месте, все восемь штук, будто они могли куда-нибудь деться.
– Готов, – в очередной раз кивнул Гуров. – И да пребудет с нами сила! – зачем-то добавил он.
– Пребудет, пребудет, – пробормотал Чужинов.
– Тогда вперед, вернее вниз.
Уже на земле они осмотрелись по сторонам: как будто никого не видно. Твари возникли, когда до намеченной ими цели оставалась примерно половина дистанции. Много, целая стая, и появились они как раз впереди, вынырнув из-за угла медпункта.
– За мной! – И, подавая пример, Глеб метнулся к спасительному укрытию.
Двухметровый по высоте забор они преодолели так, что Глеб даже не смог понять, коснулся кто-нибудь из них его вообще.
– В дом!