При словах о "везунчике Этьене" Луи чуть не расхохотался, отвернулся, вытянул из углового шкафчика бутылку красного вина, откупорил лежащим здесь же штопором, отпил из горла, чтобы не возиться с бокалами, чуть выждал, хлебнул еще. Решив, что выдержал достаточно приличное время, направился к столику богачей:
- Вижу, у вас свободное место, мсье? - чуть поклонился он. - Позволите присоединиться?
- Садись, малыш, садись, - величаво кивнул Бежеваль. - Это Луи, господа. С ним нужно держать ухо востро, пару раз ему удавалось меня обыграть.
Вообще-то, Пусильон обыгрывал толстяка не "пару раз", а всегда, но Луи предпочел промолчать. На столе перед Бежевалем возвышалась изрядная стопка денег. Тысяч пять, не меньше. И ради того, чтобы переместить их к себе в карман, Луи готов был терпеть любое хвастовство толстяка. А если вдобавок получится очистить еще и карманы его приятелей, то можно и вовсе дураком прикинуться. Лишь бы играли, не испугались раньше времени.
- Добрый вечер, Этьен, - смиренно кивнул он и выложил на стол свои четыре сотни, разбитые на полтинники. - Кто банкует?
- Я, - взялся за колоду толстяк. - И имей в виду, мы играем по пятьдесят.
Это означало, что его денег хватит от силы на два захода. Но Луи рискнул - и удача повернулась лицом. При первом же раскладе к нему пришла тройка, а поскольку никто из игроков серьезных ставок объявлять не решился, Пусильон понял, что приличного расклада нет ни у кого, и рискнул поставить сразу все, что есть. В итоге партнеры сбросили карты, и его сторона стола пополнилась разом семью сотнями: полтораста первоначального взноса, четыреста пятьдесят игроки добавили за обмен карт, и еще сотня ставки банкира и щеголя в костюме. Теперь можно было развернуться! Молодой человек ощутил, как от подступающего азарта вспотела и зачесалась шея чуть ниже затылка.
Два круга он просидел с "парами" и торговли не затевал, потеряв на этом полные пять сотен, потом собрал "стрэйт" и задрал ставку до семисот евро. Бежеваль, как истинный лох, ответил - и проигрался, выложив на стол жалкую тройку. Потом Пусильон снова отсиживался, теряя по двести пятьдесят евро за кон, снова сыграл с очередным "стрэйтом" против тройки и пары, потом взял банк на тройке против двух пар. Потихонечку, не спеша, стопка банкнот возле толстяка уменьшалась, а рядом с ним - росла. Щеголь с "перстнявым" игроком то и дело, ругаясь, лезли за бумажниками.
На некоторое время удача от Луи отвернулась, и он потерял примерно две тысячи из выигранных семи с половиной, а потом… Потом, разворачивая сданные ему карты, он увидел тройку, четверку и пятерку бубей, подпорченные парой девяток. Поскольку играть с парами Пусильон никакого смысла не видел, то девятки он скинул, добавив в банк очередную сотню, получил от щеголя две карты, мельком на них глянул… и, с огромным трудом сдержав крик восторга, сунул их в стопку к остальным. Это были двойка и туз бубей.
Двойка и туз!
Двойка и туз!!!
Он собрал флеш-стрэйт!!!
Флеш-стрэйт, стрэйт, стрэйт…
Пусильон мгновенно вспотел, старательно сдерживая эмоции - чтобы не выпустить их на свет, наружу, не показать никому своей удачи, своей победы, успеха, бешеного восторга! Он выиграл, он снова выиграл! Теперь самое главное - развести лохов, заставить их задрать ставки как можно выше, и дело сделано. Луи будет при деньгах на добрый год вперед.
- Пятьдесят, - предложил щеголь, кидая в кучку на середине стола сотню, и вытягивая на сдачу чей-то полтинник.
- Несерьезно это, не по-взрослому, - поморщился толстяк и зашелестел остатками своей пачки: - Пятьдесят и тысяча сверху.
- Пятьдесят, тысяча, и четыреста пятьдесят сверху. Для ровного счета, так сказать, - добавил со своей стороны "перстнявый".
- Выходит, полторы? - Пусильон сделал серьезное, очень задумчивое лицо, постучал пальцами по столу, даже скрипнул зубами, всячески изображая сильное сомнение в собственных возможностях, глянул на свой расклад еще раз, мучительно простонал и выдавил: - Не оставь меня, пречистая праматерь, своей милостью… Ладно, попробуем рискнуть. Полторы и две сверху!
Щеголь цыкнул зубом и молча сбросил карты.
- Две с половиной и еще пятьсот, - немедленно отреагировал Бежеваль, ополовинивая остаток своей пачки.
- Две с половиной и еще пятьсот, - пожал плечами "перстнявый".
Внутри Пусильона все пело, взрывалось и клокотало, он готов был заорать от восторга: партнеры втянулись в торг и остановиться теперь смогут с большим трудом. А на столе, в банке уже сейчас лежало двенадцать тысяч евро! Из которых восемь - его чистый выигрыш!
- Тысяча и еще пятьсот, - внешне невозмутимо поднял он ставку еще немного.
- Тысяча и пятьсот, - ответил толстяк.
- Тысяча и пятьсот, - эхом отозвался "перстнявый".
- Тысяча и пятьсот, - невероятным усилием воли сохраняя спокойствие поддразнил их Луи.
- Да ну, это дурдом какой-то! - зло зарычал, не выдержав Этьен Бежеваль. - Так и будем сопли жевать? И вообще, засиделись мы тут, пора и честь знать. Покончим с этим разом. Играю на все!
Он пересчитал деньги на столе, кинул их в общую кучу, достал бумажник, вытянул из него еще заметную пачку, перелистал, положил сверху:
- Тысяча и еще пять пятьсот!
- Ну, смотри, Этьен… Отвечаю… - "Перстнявый" тоже полез за бумажником, пересчитал, чертыхнулся: - У меня только четыре. Полторы в долг поверишь? Или мне перстень с изумрудом снять?
- Э-э, перестань, - отмахнулся толстяк. - Долги всегда к ссоре. Давай, как с Жаном. На нем пятьсот повисло? Значит, на тебе будет три ужина со шлюхами.
- Я знаю, зачем ты это затеял, Этьен, - рассмеялся "перстнявый". - Чтобы пожрать на халяву!
Луи веселья партнеров не разделял. На столе в банке лежало двадцать пять тысяч евро. Но чтобы их получить, нужно было добавить в кучу еще пять с половиной тысяч. А у него осталась только одна.
- Мсье… - сквозь зубы выдавил он, холодея от неминуемого отказа. - Я тоже прошу поверить мне в долг. Вот тысяча, за мной еще четыре с половиной.
- Нет, мы так не играем, - мотнул головой "перстнявый". - Только на реальный интерес. Деньги на стол!
- Но вам же в долг поверили! - тут же напомнил Пусильон. - Я же не спорил! А рискуем мы одинаково, мой голос от голоса мсье Бежеваля ничем не отличается.
- Вот это ты видишь? - Недовольный картежник поднес свой сверкающий золотом кулак к его лицу. - Если твоя карта перебьет мою, ты можешь забрать мою печатку, либо я оставлю ее Тильону в залог и через час привезу деньги. А чем заложишься ты? Или, может статься, за тебя кто-то поручится?
Пусильон посмотрел по сторонам. Оказывается, вокруг их столика, забросив развлечения, собрались все мужчины, что заглянули этим вечером в подпольное, но известное всем окрестным кварталам казино. Тильон тоже был здесь и покачал головой:
- Нет, я поручаться за него не стану. Но обламывать парня так жестоко, по-моему, тоже нехорошо. Одно дело проиграть, и совсем другое - не добрать ставки для банка.
- Правила известны всем, - упрямо стоял на своем "перстнявый". - На ставку нужно ответить. Или не мешать играть другим.
- Я отвечаю! - ощутив поддержку, торопливо напомнил Пусильон. - Просто у меня нет при себе всех нужных денег. Если я проиграю, то отдам. Отдам все до сантима!
- Тебе нечем!
- Подожди, не горячись, - неожиданно остановил приятеля Бежеваль. - Мы же по чести играем, а не просто бабки из людей вытряхиваем! Нечто тебе его фортуна не интересна?
- Я реальным баблом рискую, а он словами пустыми раскидывается! Какой мне в этом интерес? На пустых словах я и миллион поставить могу! Интересно то, что на столе, а не в обещаниях.
- Луи, - перевел взгляд на Пусильона толстяк. - У тебя есть эти деньги? Только не ври мне! Они у тебя есть?
- Есть.
- И ты их сегодня же вернешь, если проиграешь?
- Да.
- Хорошо, коли так. Тогда клади на кон твою руку.
- Что? - не понял Пусильон.
- Руку, - повторил Бежеваль. - Я оцениваю твою руку, которой ты несколько раз меня обыграл, в четыре с половиной тысячи евро. Я хочу засушить ее и повесить у себя над столом. Проиграешь - она моя. И либо ты выкупаешь ее до заката, либо… Либо ты идешь в одну сторону, а она остается в другой.
- На кой черт мне его рука? - не понял "перстнявый".
- Если он врет про деньги, я ее у тебя выкуплю, - пообещал толстяк. - Я могу позволить себе потратиться на маленький сувенир?
- Ну, коли так… - Картежник пожал плечами. - Тогда все по-честному. Я при интересе. Думай, парень. Рука твоя.
В окружающей толпе повисла мертвая тишина.
- Ой, не делай этого, приятель, - громким шепотом попросил бакалейщик Фрэнк и опасливо перекрестился. - Не делай.
В душе Луи Пусильона зашевелился холодный червячок ужаса, сердце дрогнуло от неприятного предчувствия…
Но это были всего лишь предчувствия. Опыт же подсказывал, что толстяк Бежеваль при всех своих дуболомах-телохранителях - всего лишь самодовольный лох, что перебить одномастный флеш-стрэйт практически невозможно. И что на столе лежат двадцать пять тысяч евро, которые уже практически принадлежат ему - достаточно всего лишь открыть карты.
Пусильон повел плечами, кинул в банк оставшиеся деньги и наложил сверху левую пятерню:
- Отвечаю!
- Беги за деньгами, пацан! - расхохотался "перстнявый" и развернул карты веером: - У меня "каре"!
- Бывает, - громко выдохнул Луи и перевернул свой расклад: - Бубновый "флеш-стрэйт"!
- А-а-а, проклятье!!! - в ярости вскочил "перстнявый", несколько раз пнул ножки стола, саданул по стулу, растолкал собравшихся зрителей и ринулся прочь.
- А как же долг, дружище?! - весело крикнул ему вслед счастливый Пусильон.
- Я за него поручусь, Луи, - сказал толстяк. - Ты мои карты посмотреть не хочешь? Нечто совсем не интересно?
- А чего там у вас? - улыбнулся парень.
- Да все как положено… - Бежеваль начал выкладывать карты одну за другой: - Десятка червей, валет, дама, король, туз. Эта комбинация называется "флеш-рояль".
В глазах Пусильона заплясали радужные круги, и очнулся он уже на полу, рядом со стулом.
- Эк тебя разморило-то, парень, - сочувственно произнес Бежеваль откуда-то из-за головы. - Первый раз вижу, чтобы из-за "флеш-рояля" сознание теряли. Будет чего послезавтра Жану рассказать, дабы впредь слишком рано не убегал. Ну, поднимайся, пойдем. Я тебя до дома подвезу, деньги отдашь и в постельку ляжешь. А лучше вина горячего выпить, чтобы гемоглобин повысился. Паш, помоги ему, а то даже не шевелится.
Сильная рука подцепила Луи под мышку, буквально понесла к выходу, подняла наверх, вывела на воздух через заднюю дверь и через минуту забросила в просторный салон автомобиля. Вскоре туда же сели толстяк со вторым мордоворотом, машина тронулась, выкатилась со двора на улицу и стала быстро набирать ход.
- Ну что, Луи? - обернулся к нему Бежеваль. - Оклемался? Что же ты так нервничаешь? Ты же не душу дьяволу проиграл, а всего лишь деньги. Куда едем? Где я могу их забрать?
- Я… Мне нужно время… Собрать…
- Ты поклялся мне, что они у тебя есть. И что ты можешь их отдать прямо сегодня вечером. Я тебе поверил, - напомнил толстяк. - Так где они?
- Они есть, Этьен, - как можно искреннее ответил молодой игрок. - Я завтра принесу.
- Наверное, мы друг друга не понимаем, - с горечью признал толстяк. - Жо, притормози в тихом месте.
Тихое место нашлось уже через минуту - возле длинного забора строительно-торговой базы. Машина притерлась ближе к стене в промежутке между фонарями, Бежеваль вышел из своей дверцы, бугай вытолкал Луи через заднюю.
- Паш, поясни, - попросил толстяк, и на спину Пусильона внезапно обрушилась такая страшная боль, что он невольно упал на колени. - Еще разик…
И молодой игрок опять вскрикнул от боли.
- Объясняю, - все тем же тоном продолжил Бежеваль. - Мы сейчас поедем за деньгами, но при каждой остановке Паша станет бить тебя "телескопом". И если искать ты будешь медленно, он опять тебя станет бить. И бить до тех пор, пока деньги не найдутся. Поэтому ты не думай, что скажешь: "Подождите здесь, я сейчас принесу", - и сдернешь вдаль, оставив нас с обвисшими ушами. Паша будет ходить с тобой и подгонять. Если его помощь тебе не поможет, то тебя привезут ко мне домой, и мы отрежем тебе руку. Паш…
Луи опять вскрикнул от удара раскладным железным ломиком.
- Поэтому подумай старательно, парень, какой вариант тебе нравится больше: отрезанная рука и сломанные ребра - или просто отрезанная рука? Подумай и ответь честно: у тебя есть деньги?
- Я все отдам, - всхлипнул Пусильон. - Клянусь, Этьен, отдам все… Нужно просто чуть подождать… Я все отдам, это не так много!
- Ты знаешь, что такое репутация, Луи? - присел перед ним на корточки Бежеваль. - Если завтра кто-нибудь увидит тебя с рукой, то меня сочтут человеком, не способным исполнять свои обещания. Если же ты обманешь меня и уйдешь - я и вовсе стану выглядеть идиотом. Как по-твоему, что важнее - твоя рука или моя репутация?
- Рука… - простонал Пусильон и вскрикнул от новой боли в спине.
- На самом деле, не такие уж большие деньги эти четыре с половиной тысячи, Луи, - погладил его по голове Бежеваль. - Зато пример однорукого должника будет очень полезен для воспитания дисциплины среди клиентов, взявших куда более существенные суммы. Но я очень честный человек и не могу просто взять и откромсать… Паш…
Дубинка опять обрушилась на его спину, выбивая из легких воздух с кровью.
- Ответь мне честно, Луи. У тебя есть эти деньги? Тебя придется бить до утра - или ты ответишь нам сразу?
- Они у меня дома…
- Посмотри мне в глаза, Луи. Ты понимаешь, что говоришь? Сейчас мы тебе поверим, поедем к тебе домой и станем бить до рассвета, чтобы ты выдал бабки, в существовании которых признался. Бить по уже сломанным ребрам, ногам, пальцам. На рассвете срок возврата будет считаться законченным, и тебе отрежут руку. И это будет честно. Это будет твой выбор. Паш… Либо мы обойдемся без промежуточных воздействий. Поэтому подумай хорошо и ответь еще раз: у тебя есть эти деньги? Паш…
Пусильон вскрикнул и заплакал, хлюпая носом и подтирая сопли рукавом.
- Нет-нет, так не пойдет. Я человек с понятиями, я беспределом не занимаюсь. Вместо тебя я ничего решать не стану. Ты должен ответить сам. Паш…
Луи свалился на асфальт, скуля от боли и бессилия.
- Видимо, это придется делать все равно, - пожал плечами толстяк. - Паша, врежь ему "телескопом" по коленям.
- Нет! - поддернул ноги Пусильон.
- Не ерепенься, все равно придется ломать, - чуть ли не ласково попросил его Бежеваль. - Или отвечай, наконец, внятно: у тебя есть эти деньги?
- Нет! - всхлипнул паренек. - У меня ничего нет! Но я отдам, я соберу.
- Не беспокойся, нет такой необходимости, - облегченно вздохнул Бежеваль. - Не в деньгах дело. Руку проиграл - ею и заплатишь. Грузи его, Паш. Поехали.
Пусильон больше не протестовал. После признания в его душе что-то сломалось, и теперь он безвольно болтался на заднем сиденье. Из его глаз продолжали катиться слезы, но он больше не плакал. Это происходило как-то само собой, помимо его воли.
Его привезли в загородный дом, в углу двора засучили рукав, резиновым жгутом туго перетянули руку. Толстяк вернулся от дома с секатором-сучкорезом с длинными, полутораметровыми ручками. Луи покорно стоял у газона, где приказано, и даже послушно поднял руку, чтобы палачам было удобнее ее резать.
- Он совсем никакой, Этьен, - взяв секатор, пожал плечами Паша. - Ладно бы брыкался - там хоть как-то заставляешь. А тут и вовсе не по-людски получается.
- Сам проиграл, вот и не брыкается.
- Может, ты ему отыграться дашь?
- Ему играть не на что. Режь.
- А если… - Бугай что-то шепнул ему на ухо.
- Это твои деньги, - предупредил толстяк.
- Я слишком заметный, Этьен, а работать придется в городе. Он щуплый, непримечательный. Как все. Никто не опознает. Чего зря рисковать? Пусть мальчик заработает.
- Ладно. - Бежеваль забрал секатор, опуская его вниз. - Луи, ты хочешь сохранить свою руку?
Паренек торопливо закивал.
- У меня есть работа. Простенькая, но рисковая. Тысяч на пять. Сделаешь - долг будет закрыт, и пять сотен получишь сверху. Будешь потом жить, как раньше, и даже приходить в наш подвальчик. Можешь даже попробовать играть со мной еще.
- А репутация? - дернуло за язык Пусильона.
- А чего с ней будет? Если ты не прячешься и имеешь деньги: значит, смог расплатиться. Я же не садист, Луи. Не в том уже возрасте, когда куски тел и лужи крови доставляют удовольствие. Когда можно обойтись - обхожусь.
Луи наконец-то опустил руку - хотя все еще плохо воспринимал реальность и словно смотрел на себя со стороны.
- На Замковой улице есть парикмахерская, хозяйка которой не желает подписывать купчую. Нужно навестить ее и тупо шлепнуть. Ее саму, клиенток, служащих… В общем, всех, кто попадется на глаза. Чтобы это заведение закрыли раз и навсегда с длинным шлейфом дурной славы. Без контрольных выстрелов можно обойтись. Главное: побольше пальбы и крови.
- Хорошо… - произнес Пусильон, продолжая наблюдать за собой со стороны и не испытывая ни малейших эмоций.
- Только мне светиться в этом несчастном случае никоим образом нельзя, - предупреждающе покачал пальцем Бежеваль. - Чтобы никаких подозрений! Поэтому мы нарядим тебя здешним арабом в парусиновых штанах и платке, а прежде чем стрелять, крикни погромче, что она не хочет трахаться. Пусть думают, что это ее любовник завалил. Паша это дело уже запланировал, так что привезет и увезет, и все пути укажет. Паш, отведи его в дом и дай пару бутылок вина. Какой-то он странный, пусть встряхнется.
Для того, чтобы встряхнуться, Пусильону не хватило даже трех бутылок вина и всей ночи. Он так и не заснул, до одиннадцати часов глядя в окно.
Утром, после подробного инструктажа, Луи оделся в свободные серые штаны и рубашку, завязал на шее белый, в черную клетку платок и послушно лег в багажник темно-синего "Бентли".
Примерно через полчаса багажник открылся.
- Не дергайся, - предупредил его бугай. - Сейчас вколю тебе кое-что для бодрости. Чего-то совсем ты плохо выглядишь.
Паша вогнал шприц ему в бедро, выпустил лекарство, помог выбраться наружу, развернул платок, накинул его Луи на голову, расправил, завернул край через лицо, оставляя видимыми только глаза, и заколол булавкой.
Между тем, Пусильон и вправду ощутил себя намного лучше, в его душе стремительно разлилось веселье, необычайная легкость и беззаботность. Он ощущал себя ясно и бодро, как никогда, чувствовал себя всесильным и всесокрушающим, ему хотелось сорваться с места, куда-нибудь ринуться, хотелось рвать и метать…
Бугай вложил ему в руку пистолет и хлопнул по плечу:
- Иди!
Пусильон развернул плечи и решительно направился через проходной двор…
Мария Ардо как раз заканчивала укладку и даже не повернулась на звоночек, предупредивший, что дверь открылась.
- Не хочешь со мной трахаться, сука?! - крикнул кто-то за спиной.