Стекла зазвенели от грохота, ее спину что-то резко обожгло - и только тогда она наконец-то обернулась, чтобы узнать, в чем дело. Мария увидела араба с пистолетом, судорожно палящего во все стороны, в визжащих женщин и девочек, кинулась было к нему, но не дотянулась, потеряла равновесие, рухнула плечом на банкетку, перевернулась, заметила глазок видеокамеры и подумала о том, что стрелка теперь наверняка поймают. Потом она увидела длинный светлый тоннель - но думать в этот миг больше уже ни о чем не могла…
Когда пистолет перестал стрелять и только сухо защелкал бойком, убийца метнулся к двери, промчался по улочке до близкого проходного двора, распугивая оружием редких встречных прохожих, пробежал через пару ворот и ловко нырнул в закрытый багажник. Паша захлопнул крышку, быстро сел за руль, и машина, вывернув на соседнюю улицу, величаво покатилась прочь.
К тому моменту, когда полицейские и "скорые" домчались до места трагедии, "Бентли" уже одолел половину пути до усадьбы, и в половину первого Луи Пусильон уже вошел обратно в комнату, на ходу избавляясь от платка.
- Что теперь? - спросил он.
- Сиди, смотри телевизор. Вино в шкафу. Захочешь есть - на первом этаже кухня. Одежду всю снимай, сейчас отправим в печь.
- А ловко я это провернул, да? Ловко? - Химическое веселье и бодрость все еще гуляли по жилам наемника. - Быстро, четко: бац, бац, бац!
- Отличная работа, - согласился бугай, помогая ему раздеться. - Сможешь получать неплохие бабки. Но зря из комнаты все же не высовывайся. Подождем дня три. Посмотрим, что флики накопают.
- А чего они накопают?! Ничего! Никто даже понять ничего не успел! - гордо продолжал бахвалиться Пусильон. - Надо выпить. Мне надо малехо выпить. За успех!
После первой бутылки вина Луи начал успокаиваться, меньше хвастаться и метаться по комнате. А после второй - просто отключился и проспал до вечера следующего дня.
На третий день, уже ближе к вечеру, к нему заглянул Этьен Бежеваль, положил на стол пять купюр по сто евро и предложил переключить телевизор на новостной канал. Пусильон послушался - и вскоре смог увидеть себя со стороны, снятым камерой в парикмахерской. В записи можно было разглядеть только то, что нападавший был мужчиной, и то, что его лицо закрывал "арафатовский" палестинский платок.
- Зверское убийство в Лавале так и остается нераскрытым, - пояснял за кадром повторяющейся записи диктор. - Напомним, что три дня назад один из арабских эмигрантов посреди рабочего дня расстрелял владелицу небольшой парикмахерской за отказ с ним переспать. Эмигрант пребывал в такой ярости, что убил еще трех присутствовавших там женщин и четырех ранил. Чудом выжившие несчастные вспоминают, что араб громко проклинал убитую за отказ вступать с ним в интимные отношения.
- Как видишь, все получилось чисто, против нас никаких подозрений, - подмигнул ему толстяк. - Надеюсь, тебе хватит ума не хвастаться своим подвигом? Жорж отвезет тебя в город. Паша умчался на моей машине к племяннице, так что придется тебе довольствоваться огородным "Ситроеном". Завтра загляни в подвальчик. Пусть все увидят, что с тобой все в порядке. А то уже бродят всякие слухи, что я тебя хрюшкам у себя на заднем дворе скормил. Удачи. Еще увидимся.
Толстяк протянул руку, и Луи, чуть поколебавшись, ее пожал.
- Хорошо, когда все конечности на месте, - подмигнул ему Бежеваль и довольно расхохотался.
"Огородным Ситроеном" был белый старенький грузовичок, местами облезлый, сильно ржавый и громыхающий на каждой неровности. Сколько было этой колымаге лет, Пусильон даже представить себе не мог, и потому ничуть не удивился, когда на окраине города тот зачихал и остановился.
- Похоже, приятель, дальше тебе придется идти самому, - развел руками второй бугай Бежеваля после того, как на попытки заводки грузовичок ответил лишь частыми оглушительными хлопками. - Теперь придется часа два ждать, пока остынет. Контакты, наверно, где-то отходят.
- Ну, ладно, пока, - не стал спорить с очевидным Луи, пожал охраннику руку, выскочил на проезжую часть и перешел на тротуар.
Когда он отдалился на десяток шагов, водитель достал из-под сидушки тот самый пистолет, с которым Пусильон посещал парикмахерскую, высунулся из дверцы, трижды выстрелил убийце в спину, нырнул обратно за руль, завелся с первой попытки и покатил дальше по темной вечерней улице, на ходу запихивая пистолет в узкую щель между сиденьями.
Этьен Бежеваль был предусмотрительным человеком. Он хотел, чтобы извлеченные из спины молодого игрока пули эксперты могли сравнить с пулями из парикмахерской и сделать однозначный вывод…
* * *
"Арабские эмигранты продолжают убивать французских граждан!"
Надпись на экране привлекла внимание Филиппа Дюпре, и он указал на нее своим друзьям.
- Громче сделай, громче! - потребовали они от бармена, и тот, разумеется, постоянных клиентов послушался.
"Арабские эмигранты Лаваля продолжают уничтожать коренное население Франции, - поглядывая на бумажку, прочитала диктор. - Сегодня утром в арабском квартале этого города, где три дня назад исламист расстрелял посещавших парикмахерскую женщин, найден труп двадцатидвухлетнего Луи Пусильона, убитого тремя выстрелами в спину. По сообщениям полиции, Луи Пусильон никогда не попадал в криминальные сводки, подозрений в участии в криминальных или националистических группировках никогда не вызывал. По словам соседей, он был тихим и законопослушным человеком. По всей видимости, вся его вина состояла в том, что он забрел на улицу, которую населяют выходцы из Северной Африки, в темное время суток".
- Вот, твари, - от ненависти у Дюпре сжались кулаки. - Стрелять их всех нужно, уродов! Гнать назад в их поганую Африку!
- Не боись, брат, - похлопал его по плечу Артур. - Мне сейчас племяш звонил, полиция как сумасшедшая на окраину только что умчалась. Там кто-то из наших арабские дома бутылками с "коктейлем Молотова" закидал. Пожаров, говорят, уйма, "скорые" одна за другой уезжают.
- Так им и надо, - кивнул Филипп. - Нечего на нашей земле свои порядки устанавливать! Ну что, еще по пивку - и расходимся? Сегодня все равно поздно. Давайте завтра тоже чего-нибудь против уродов придумаем?
- Надо тоже "коктейлей" понаделать!
- Проще подловить парочку в стороне от квартала и рожи начистить! Чтобы знали, кто тут хозяин!
Посвятив еще полчаса мечтаниям о том, как можно наказать арабов за их поведение, участники "Чести и свободы" разошлись по домам. Трое из них жили на Рыжей аллее и потому сразу за пивнушкой свернули направо. Филипп же с Артуром обитали на Старом проезде, причем даже в одном доме. Их улица, несмотря на название, была вполне современной, застроенной панельными пятиэтажками и разбитой на узкие скверики.
Разумеется, ближе к центру такая роскошь была невозможна - друзья обитали на окраине, в рабочем квартале, отстроенном муниципалитетом еще лет сорок назад и считающемся "социальным жильем". То есть - платить за квартиры приходилось раз в пять меньше, чем за такие же в центре, или вдвое меньше, чем в соседних, но "доходных" домах.
- А арабы, кстати, в старых, французских окраинах засели, - почему-то вспомнилось Филиппу. - Почему нас из города вышибли, а их поселили?
- Ничего, завтра им покажем, - пообещал Артур.
Приятели на прощанье обнялись и разошлись по своим парадным.
После пива Дюпре отключился моментально, едва только добрел до постели, и когда отовсюду послышались крики, далеко не сразу пришел в себя и сумел выглянуть наружу. Под окнами, в слабом свете редких фонарей, с трудом различались мечущиеся фигуры, слышался звон стекол. А потом припаркованные у подъезда машины начали вспыхивать одна за другой.
- Моя машина!!! - Филипп кинулся к двери, спохватился, метнулся назад, сгреб со стула и натянул джинсы, из ящика стола выдернул кастет, выскочил на лестницу, помчался вниз, перепрыгивая целые пролеты, и, не успев вовремя остановиться, врезался в толпу соседей.
- Что там?! - в ярости завопил он.
- Снаружи подперто! - не менее зло ответили спереди.
Дюпре дернулся назад, застучал кулаками в квартиру первого этажа.
- Решетка у меня на окнах! Десять лет от воров стоит! - Хозяин оказался здесь же, в общей толпе.
Филипп, ругаясь, побежал выше, зазвонил в квартиры. В одной ему открыли. Он отпихнул пожилую женщину в нижнем белье, забежал на кухню, распахнул окно и, не давая себе времени на раздумья, прыгнул вниз.
Машины уже пылали вовсю, весь ряд, запаркованный у дома - от помойки до выезда на улицу. Дюпре кинулся к парадной, выбил ногой нижний клин. Дверь заскрипела, заходила ходуном, затрещала и распахнулась, разбрасывая белые щепки. Оказывается, поджигатели не ограничились для закупоривания двери одним только клином - они еще сверху и сбоку несколько саморезов вкрутили!
К жарко полыхающим машинам подойти было невозможно, пришлось смотреть на них издалека. "Опель" Филиппа на глазах владельца четыре раза вздрогнул и осел на лопнувших шинах. Молодой человек болезненно поморщился: седану было всего два года, а кредит выплачивать предстояло еще три. И страховая компания, разумеется, ни единого цента не даст. Ведь случай умышленного поджога в полисе никто не предусмотрел.
У Дюпре невольно сжались кулаки. Хотелось убивать. Но, к сожалению, он не знал - кого?
Наконец кто-то из жителей догадался вызвать пожарных: сразу три машины с мигалками промчались по улице и затормозили возле дворового выезда. Филипп отвернулся и прочитал на стене крупные буквы, намалеванные красной краской на стене дома, по обе стороны парадной двери:
"Режь французов! Аллах акбар!".
- Твари! - прошептал Дюпре. - Уничтожать! Всех и каждого, пока весь корень поганый из Франции не вытравим!
В этот раз горящий местью Дюпре не рискнул говорить с друзьями в баре, где случались посторонние люди, и предложил посидеть у черного хода старой больнички. Затарившись пивом, они разместились на ступенях, обсуждая недавние события.
- Нельзя этого так спускать, братья! Никак нельзя! - горячо убеждал Филипп товарищей. - Жестко нужно ответить, жестко! Чтоб муслимам навсегда отбить охоту в наши районы соваться. Чтобы кровью умылись!
Артур кивал, играя желваками - в ночном пожаре сгорела машина его отца.
- Бутылки нужно оставить, - вытряхнув в рот последние капли пива, предложил рябой Николя. - Зальем бензином.
- Бензина мало, - мотнул бритой головой Белуха. - Туда фосфор добавлять надо, иначе не загорится. А где ты его возьмешь?
- Можно фитилем…
- Ага! Пока подпаливаешь, тебя десять раз повяжут. Спалить арабов мало, нужно еще и смыться. А у нас даже машины теперь нет!
- Я могу у матери попросить… - неуверенно предложил Николя.
- Тихо! - предупредил Белуха, увидев ковыляющего по тропе мимо крыльца жирного старикашку, тяжело опирающегося на поблескивающую лаком палку.
Бойцы "Чести и свободы" замолчали, дожидаясь, пока неожиданный прохожий уберется, но тот остановился рядом и навалился на трость обеими руками, глядя на них исподлобья блеклыми бесцветными глазами.
- Чего надо, старый?! - отхлебнул пива Филипп.
- Верно подсказали, где вы посиделки сидите… - медленно прошамкал тот.
- Кто подсказал?
- Друзья у меня есть. Хорошие… - Старик опять пошамкал. - Я ведь во Вьетнаме три года обезьянок желтоглазых гонял, было веселье. Ныне же не тот, не тот…
- Тебе чего, пива дать, старый? - догадался Николя.
- А ныне… - Старик вскинул руку, вытер глаза. - Ныне дочь мою и жену какой-то подонок в парикмахерской застрелил - и плевать всем, даже не ищут. В полиции посылают подальше и смеются только. Они там повязаны все. Диаспоры их бабками подкармливают, вот фликам до простых людей и дела нету.
Николя вздохнул, сунул руку в пакет с бутылками, но Филипп, начиная о чем-то догадываться, его остановил, спрыгнул со ступеней:
- Говори, зачем искал?
- Силы у меня ныне не те, и руки дрожат… - Старик закашлялся. - Но мозги еще остались. Вы, ребята, коли помочь согласны, душу мою можете успокоить. Пошли, чего покажу…
Странный прохожий развернулся и поковылял по тропинке. Дюпре оглянулся на друзей, торопливо допил содержимое бутылки, отбросил ее к кустам и пошел следом.
За углом на растрескавшейся асфальтовой дорожке обнаружился сверкающий синий "Бентли". Старик посмотрел по сторонам, пискнул сигнализацией, открыл багажник, в которой оказалась большая белая коробка с нарисованной на ней спутниковой антенной.
- Силы у меня не те, мальчики, - сказал толстяк. - Но знакомых все еще в достатке…
Он приподнял картонный край, крышку деревянного ящика под ней, и Филипп увидел четыре черные винтовки с деревянными прикладами, аккуратно уложенные в прорезиненные деревянные гнезда. Он потянулся было вперед, но старик ударил его по руке:
- Куда?! Отпечатки оставишь!
- Сколько ты за них хочешь? - теперь уже его голос сорвался на сип.
- Мне не деньги нужны, мальчик. Мне молодость нужна, чтобы за жену и дочку отомстить.
Дюпре оглянулся на друзей. Он никогда не был в их компании главным, но все еще клокочущая после ночной подлости ярость заставила ответить за всех:
- Ты нас нашел! Что дальше?
- У меня нет сил. Но у меня есть деньги. Я заплачу за каждого дохлого араба две тысячи евро.
- Заметано! Давай!
- Подожди! - опять остановил его толстяк. - Сил у меня нет, но навыки остались. Я хочу отомстить, а не отправлять вас прямиком за решетку. Поэтому слушайте внимательно и исполняйте потом до мелочей! В каждой обойме по два патрона. Два быстрых выстрела, и не больше! Иначе вас заметят. Поставьте в сотовых таймер на общее время и начинайте стрелять одновременно. Иначе поднимется тревога, люди начнут смотреть по сторонам, и последнего из вас повяжут. Руками оружие не трогать, только в перчатках. Понимаете, почему? Купите плотные спецовки и сразу после дела выкиньте. Пороховая гарь въедается в одежду, ее не отмыть. Обычное мыло от "парафинового теста" тоже не спасет, нужно хорошо распариться и несколько раз помыться. Поэтому сразу после дела езжайте в сауну. Оружие с собой не таскайте - спалитесь. Сегодня найдите и приготовьте место, куда его можно быстро спрятать. Завтра сразу после выстрела суйте в тайник и сматывайтесь. Не подставляйтесь зря, я не хочу, чтобы вас посадили! Но если повяжут, ничего не признавайте. Тогда будет проще вытащить.
- Почему завтра? - спросил Белуха.
- Завтра на площади Шарля Тутена, возле бульвара Монсалье арабы соберутся на митинг. Мишени лучше не бывает.
- Я знаю это место, - впервые за утро подал голос Артур. - Там новое здание комиссариата.
- Верно, - согласился старый толстяк. - Сегодня полицейские двух муслимских грабителей повязали. Арабы через фейсбук сговариваются идти требовать их освобождения. Но их писульки умеют читать не только муслимы. Так что, поможете? Или мне искать французов посмелее?
- Давай свой ящик, старый, - хмуро потребовал Дюпре. - Сочтемся.
Толстяк снова открыл багажник, позволил Филиппу и Артуру вытянуть тяжелую картонную коробку, захлопнул крышку, доковылял до водительской дверцы. Покрякивая, забрался за руль.
- Подождите! - спохватился Белуха. - А как мы его найдем, чтобы деньги получить?
- К черту деньги, - сплюнул Филипп. - Главное, я смогу пристрелить хотя бы пару африканских тварей!
Советы толстяка пригодились. Съездив на бульвар Монсалье, друзья обнаружили, что ближайшие к комиссариату дома - низкие, с железными двускатными крышами. Пришлось побродить вокруг, выискивая удобное место, и в итоге друзья решили разбиться на пары. Артур с Филиппом открутили петли у люка на крышу пятиэтажки примерно в трехстах метрах в направлении к центру, а все остальные решили залечь на супермаркете, с обратной стороны которого имелась грязная, явно давно никем не пользованная, пожарная лестница. В том же маркете они купили перчатки, плотные автоспецовки и резиновые маски клоунов. А вечером на машине привезли замотанные в оберточную бумагу винтовки и подняли их к намеченным местам.
У Дюпре просто руки чесались осуществить задуманное как можно раньше - но пришлось проявить терпение. На место они поехали только к полудню. Возле дома дождались, пока у двери не окажется местных жителей, нырнули внутрь, поднялись наверх. Уже на крыше облачились в спецовки, натянули перчатки, на головы надели маски - тоже для защиты от пороховой гари. Только после этого достали винтовки, сняли с предохранителей, передернули затворы. Подобрались к краю крыши, залегли. Филипп покосился и увидел на крыше магазина - в стороне и чуть ниже - две фигурки в коричневых куртках. Всего две. Кто-то из друзей, похоже, струхнул. Но сейчас это было не важно.
За кварталом, в просвете между кирпичными двухэтажками, была видна густая толпа, самое меньшее, из двух сотен муслимов, возбужденно размахивающих руками. Дюпре сладострастно облизнулся и прильнул щекой к ложу, ловя самую крупную жертву в колечко диоптрического прицела.
В кармане пискнул сотовый, и он, затаив дыхание, плавно нажал на спусковой крючок. Винтовка дернулась, он поправился, выстрелил снова, метясь в соседнего араба, тут же откатился назад, сдернул маску, перехватил ружье, отбежал к вентиляционной трубе, зацепил крючок веревки, привязанной к колпаку, за цевье, опустил оружие в шахту, кинув следом маску, вернул в обычное положение. Рядом, пыхтя, уже стягивал спецовку Артур. Одежду вместе с перчатками они туго скатали, сунули в полиэтиленовые пакеты, спрыгнули с ними на лестницу, с невозмутимым видом спустились вниз, вышли из двери и отправились к автобусной остановке. По пути - метнули пакеты в мусорный контейнер.
- Такси! - вдруг увидел машину Артур. - Филипп, давай сюда!
Желтенький "Пежо" затормозил. Молодые люди спешно забрались в салон и хором скомандовали смуглому сухонькому арабу за рулем:
- Улица Боне!
Через пятнадцать минут молодые люди уже раздевались в прихожей заказанной накануне сауны. Вскоре сюда подтянулись остальные мстители.
- Ну что, по пивку? - предложил Белуха. - У меня есть хороший тост! Круто мы их сегодня сделали, а?
Они чокнулись бутылками и довольно рассмеялись. Напряжение все еще не отпускало - но это было ненадолго.
* * *
Старик появился снова через два дня - в баре "Крот". Взял у стойки стакан вина, подсел к их столику, расстелил газету. Молча указал пальцем на заметку с репортажем о трагедии у полицейского участка, в строку, где говорилось о двух погибших. Выложил небольшой сверток. Ткнул пальцем в упоминание о трех раненых, поместил рядом еще конверт. Причмокивая, выпил вино. Оставил рядом с опустевшим бокалом пакет и предупредил:
- Только бога ради, не держите дома или при себе. И не доставайте без перчаток… - Он закашлялся в кулак, поднялся и, опираясь на палку, побрел к выходу.
Белуха тут же подтянул свертки, заглянул сбоку и сделал большие глаза.
- Бабки… - бесшумно произнесли его губы.
Филипп прибрал пакет. Он, и не заглядывая, знал, что находится внутри, и его душа запела от восторга: теперь у них есть патроны!