– Ну успокойся, успокойся! Зато теперь у тебя такая вымытость, что позавидовать можно!
Она разделась и забралась в кабину. Бросила на дно губку и повозила ее ногами, сгоняя остатки смытого с Грозного песка. Добавив горячей воды, закрыла за собой дверь. От усталости, нахлынувшей вместе с обжигающим потоком, девушка буквально съехала спиной по стенке кабины на пол. Стекло быстро покрылось изнутри каплями испарений и все еще суетящийся за полупрозрачной стенкой Грозный, то отряхивающийся, то катающийся по полу, казался каким-то странным, ни на что не похожим существом.
Вера осмотрела себя: вся исцарапана, в синяках, мутные разводы растеклись по коже, а вместе с грязью расплылась высохшая кровь. Она вспомнила о своем странном обете не смывать с себя крови Ника, покуда не найдет спасительного пристанища, и вдруг заплакала, осознав, что именно так все и получилось. Хлынувшие слезы еще сильнее разбередили душу, и Вера уже не просто плакала, она содрогалась всем телом от рыданий, закрывая ладонями рот и кусая губы, чтобы не завыть во весь голос.
Грозный вдруг заскребся снаружи, заскулил.
– Перестань!
И этот всплеск раздражения немного остудил бушующий внутри порыв жалости к себе. Девушка с решительностью встала на колени и активными движениями принялась смывать, сгонять, стряхивать с себя грязь, которой стала даже кровь погибшего друга, который должен был остаться теперь только в ее памяти. Немного успокоившись, окончательно устав от движений и словно пребывая в полудреме, она намылила тело, совершенно не обращая внимания на прилепившиеся к куску мыла грубые волоски собачьей шерсти, даже с пеной царапающие кожу в нежных местах, помассировала ладонями и мочалкой бедра, живот, грудь, спину и окончательно очистилась свежим потоком горячей воды. Разморенная, снова опустилась на дно, чувствуя как брызги колотятся в кожу. Она понимала, что засыпает, и ничего не могла поделать с собой.
Испугалась вдруг на миг, что все это подстроено и что в вино, возможно, было подмешано снотворное. Страх заставил ее очнуться, чтобы понять: это очередной бред воспаленного усталостью воображения, мания преследования в чистом виде.
Снова подумав о Нике, она залилась слезами.
– О, если бы ты знал, – шептала она, обращаясь к погибшему другу, – как я устала все решать самой и всего бояться.
Но Вера отдавала себе отчет, что еще не прошло даже суток с того момента, как она потеряла товарища, и теперь, раскиснув до невозможности, она фактически предает его.
Она снова начала впадать в полудрему.
Девушку окутали зыбкие видения, воспоминания пережитого дня. Промелькнули подобно фильму или сну, похожему на фильм, в конце которого она вдруг увидела незнакомого мужчину. Он стоял, окруженный высокими травами и смотрел прямо на нее. Ей казалось, она где-то уже встречалась с ним. Загорелый, широкий в плечах, с нестрижеными, но чистыми и гладко приглаженными полуседыми волосами, всклокоченной бородой, с усами, он совершенно не казался страшным и опасным, как те страхолюдные солдаты, которые охотились за ней. Пейзаж по бокам и сзади незнакомца был размазан, словно фокус зрения сосредоточился только на нем – на человеке, которого Вера почему-то ощущала родным и близким. Ей казалось, она находится совсем рядом с ним. Хотя она не видела своих рук и ног, но при этом чувствовала, как стебли щекочут ноги, и дует теплый, даже немного горячий ветерок, такой приятный и густой, что похож на потоки воды. Она не смущалась того факта, что она стоит перед мужчиной совершенно голая. Не понимала только, откуда он появился, этот незнакомец. И почему ей кажется, что она его знает на самом деле.
Но вдруг картинка съехала и Вера поняла, что это видение – обман, чужой взгляд, который она каким-то образом перехватила. Лохматая фигура неожиданно вынырнула откуда-то сзади, как будто просочилась сквозь ее тело, и это оказался Грозный. Он подбежал к человеку, неся в зубах палку, а тот склонился перед ним и начал гладить по голове, говоря что-то ей неслышное.
Девушка неожиданно встрепенулась, как это иногда бывает во сне, и с удивлением обнаружила, что находится в душевой кабине. Видение было таким настоящим, что возвращение в реальность как раз и показалось ей болезненным оборотом сознания. Уже не спрашивая себя, откуда взялась эта картинка, Вера закрыла воду и провела ладонью по запотевшему стеклу, чтобы увидеть морду застывшего перед кабиной Грозного.
– Это он, твой хозяин? – спросила она и сдвинула дверь, впуская внутрь прохладный воздух, а с ним и заскучавшего пса.
Грозный пролез внутрь и улегся рядом с Верой, положив голову ей на грудь. В его умных огромных глазах читалась тоска.
– Он хороший человек?
Пес лежал, не шевелясь, будто гипнотизировал девушку взглядом.
Один только Грозный способен был вселить в нее надежду, да собственно, это и происходило в данную минуту, потому что Вера ощутила, как исходят от него импульсы тепла.
– Спасибо тебе за поддержку. – Она погладила его. После чего поднялась, преодолевая слабость, тянущую обратно на дно. – Только где же теперь искать твоего хозяина?
Ей снова почудился образ незнакомца. Особенно его живые яркие, полные заботы и переживания глаза.
И внезапно Вера поняла, где видела эти глаза и черты лица, показавшиеся ей знакомыми – на той фотографии, что стояла на полке серванта в гостиной!
И тотчас, как эта мысль возникла в ее голове, в сознание девушки ворвались картины чужих воспоминаний. Старик, еще не слепой!.. Тот мужчина – его сын!.. Какая-то пожилая женщина, вероятно, мать незнакомца. Этот дом – немного другой, недавно отстроенный. Улицы, дома, деревья – те самые, которые она видела в телепатическом послании Грозного.
Звуки и запахи снова проникли в ее сознание. Послышался ласковый приятный голос. "Грозный, Грозный…" – повторял мужчина. От него исходил чувствительный, но не отталкивающий, а напротив, притягивающий запах мужского тела, смешанный с дымом костра и едва ощущаемым горько-терпким цветом полыни. В этом сочетании ароматов и приглушенного бархатистого голоса Вера обнаружила сильное возбуждающее начало. Этот мужчина был определенно старше ее, и намного, вероятно, годился в отцы. Но от него исходила такая решительность, чувствовались такой ум и твердость характера, что она многое бы отдала, чтобы оказаться рядом с ним. Она готова была отдать ему саму себя, и душу и тело, лишь бы только следовать за этим мужчиной, как послушная собачка, и оставаться с ним рядом навсегда, делать все, что он пожелает. И принимать все его решения, как свои собственные…
С открывшимся ей знанием Вера очнулась от нахлынувших видений.
– Так старик – его отец?! И ты знал это. Ты шел сюда?! – смотрела она в глаза Грозного.
Ей сразу стало понятно, как щенок нашел дорогу. Он увидел места, которые когда-то подглядел в сознании своего хозяина. Узнал их и передал ей. Он знал, кто такой старик. И потому вел себя в доме уверенно.
"А Иван Федорович? Знает ли он, кто настоящий хозяин Грозного?"
Быть может, он догадывается, но боится говорить об этом вслух, или даже спрашивать.
"Так надо поговорить с ним!"
Она вскочила с этой мыслью и распахнула дверь. После кабины, все еще хранящей тепло, в ванной комнате показалось довольно прохладно. А вместе с тем ее сознание охладила еще одна мысль.
"Что-то произошло между ними, между отцом и сыном. Кажется, какая-то серьезная размолвка…"
Вера на секунду удивилась тому, откуда это знает, но вспомнила, что так всегда бывает, когда после "сумрачной" болезни вдруг вспоминаются какие-то факты и кажутся совершенно чуждыми. Она сейчас даже готова была поверить, что сама бывала в этом доме, и не единожды.
Это немного отрезвило ее, и Вера решила, что не стоит пугать старика сейчас, когда она сама до конца не уверена в этих видениях. Пусть в голове что-нибудь утрясется, тогда она обязательно поговорит со стариком. А сейчас и самой пора спать.
Она вспомнила, что не взяла с собой сменной одежды и, чтобы не надевать старую на чистое тело, стащила с веревки одно из огромных полотенец, закуталась в него почти целиком, оставив только босые ноги. Ступая гудящими от изнеможения ногами и погружая пальцы в податливый ворс густого ковра, Вера направилась в гостиную, чувствуя, что сейчас опять уснет, прямо на ходу. Сил на то, чтобы расстелить постель уже не оставалось. Не снимая полотенца, она накинула сверху покрывало и, незаметно для самой себя, погрузилась в крепкий сон, все еще думая о том причудившемся мужчине, сыне хозяина дома, не подозревая, что и он – реальный, во плоти и крови – в эту самую минуту тоже думает о ней.
8
Кто-то подергал Рокотова за рукав и прервал такой сладкий пьянящий сон.
Андрей повернулся на спину и потер глаза. Так не хотелось выплывать из стремительно исчезающих подробностей. Он только успел задержать в памяти фигуру привидевшейся ему девушки, – той самой, о которой трепался Гарик, – не зная, такая ли она на самом деле, какой ее нарисовало разыгравшееся воображение Рокотова, дразнящее пикантными подробностями женского тела.
– Что? – спросил он и с трудом разлепил воспаленные от усталости глаза.
Перед ним стоял капитан Кит и внимательно рассматривал дисплей ближнего анализатора, который гудел и попискивал внутри, мерцая огоньками.
– Как дела? – повернулся капитан к Андрею.
Рокотов отер ладонями лицо, сильно-сильно помассировал пальцами мочки ушей, разгоняя кровь. Кажется, стало легче. Только образ девушки теперь окончательно растворился, как ни жаль было отпускать его.
– Да вроде все в порядке, – ответил он, посмотрев на приборы.
– То есть хочешь сказать, что все помнишь и ничего не забыл? – спросил Кит.
Андрей вспомнил притворство Эдика и неожиданно понял, что уже бесполезно делать удивленную рожу и прикидываться, будто не узнает Кита.
Он раскрыл рот, чтобы сказать что-нибудь, но Кит предупреждающе вскинул ладонь.
– Ладно, можешь не притворяться. Эдик уже раскололся.
Кит вытер ладонью уставшее лицо, немного опухшее и казавшееся лиловым в слабом искусственном свете.
– А я на таблетках держусь.
Он знаком спросил разрешения сесть рядом. Рокотов подвинулся.
– А вы, значит, двое – как огурчики?
Он серьезно посмотрел на Андрея.
– Сможешь узнать, почему с вами так, и что нам всем нужно, чтобы как вы – не поддаваться сумрачной болезни?
Андрей положил руку ему на ладонь.
– Именно этим я и занимаюсь.
Он приподнялся и взял с прибора бумажную ленту с распечатанными показателями первых анализов, мельком пробежал взглядом, даже не пытаясь сосредоточенно изучить. Голова не варила.
– Надо разбираться. Я тебе обязательно доложусь.
– Ты прямо кипучую деятельность развел, – хмыкнул Кит. – Неужели всерьез намерен здесь задержаться?
– Почему бы нет? – поднял взгляд Андрей. – Что еще делать?
Кит казался чем-то расстроенным.
– Я тебе сразу не хотел говорить, но… Как-то не по душе мне все это. – Капитан вновь поглядел на аппаратуру, на составленные друг на друга и еще не распакованные ящики, слегка пнул нижний, несмотря на знаки, указывающие на хрупкость содержимого.
– Осторожнее, – сказал Андрей.
– Это ты поосторожнее! – вспылил Кит. – Пока только я знаю, что вас болезнь не задевает. А что если остальные скумекают? Вам тогда не жить. Моим архаровцам не столько дисциплина нужна, сколько цель. Но цель понятная. У них уже в мозгах бродить начинает. Вот если ты скажешь им, что избавишь их от болезни, они за тобой на край света пойдут.
– А почему ты за них говоришь, не за себя?
– А что ты мне можешь предложить?
– Хочу предложить тебе пост главнокомандующего.
Капитан нахмурился, глядя на него, как на сумасшедшего.
– Шучу, – сказал Андрей. – Пока я лишь хочу заняться тем, что умею. А там видно будет.
– А я хочу, чтобы ты вылечил раненых, и мы занялись тем, что нужно мне.
– А что нужно тебе?
– Удостовериться, что, кроме нас, другой силы в этом городе нет.
– Тоже неплохо, – ухмыльнулся Рокотов. – А если кто-нибудь окажется?
– Тогда мы должны быть готовы к любому развороту событий. Если это части правительственных войск, как мы, это одно. Если Наследники, это другое.
– А если мародеры? Или хуже того – зомби?
– Брось хохмить! Солдаты и так говорят, что видели в соседних кварталах группы не то людей, не то каких-то бесов. Но те прячутся. Значит, чего-то или кого-то боятся.
– Мы тоже кого-то видели, – сказал Андрей.
Капитан вздохнул. Он уже не выглядел таким сердитым, как минуту назад, когда словно желал сорвать на ком-нибудь свою злость.
– Что-нибудь случилось? – самым участливым тоном спросил Андрей.
– Кропаль подбил троих. Ушли баб искать… Пусть только вернутся. Кропаля расстреляю самолично! Шкуру спущу!..
Когда Кит ушел, Андрей отправился в закуток, где устроился Эдик. Парнишка спал полулежа на матрацах, добытых в мебельном отделе. На коленях его лежал ноутбук, новый, найденный на складе, – рядом валялась распечатанная коробка. Ноутбук заметно шумел, корпя над задачей – Рокотов дал Эдику файлы, чтобы тот попытался их вскрыть. Парнишка что-то ему говорил перед тем о криптоустойчивости кодов, о системах шифрования, но Андрей в этом ничего не понимал.
У ног Эдика клубочком свернулась Линда. Когда Рокотов вошел, она зашевелилась, разбудив Эдика.
– Как дела? – спросил Андрей.
– Работаем, – Эдик зевнул.
– Ладно, спи дальше. Не буду мешать.
Вернувшись в свой угол, Андрей перебрал справочники, по его заданию раздобытые Эдиком. Куча литературы, перелопатить которую он должен был в кратчайшие сроки. По-прежнему невыносимо хотелось спать, и уже не было сил взбадривать себя. Он взял толстое руководство и, водрузив его на штабель пустых коробок, принялся изучать – стоя, чтобы не уснуть.
"…клиницист должен понимать, что диагностическая чувствительность и специфичность теста зависят от величины референтного диапазона…"
Зачитываемые им слова превращались в сущую бессмыслицу. Андрей устало вздохнул и продолжил читать, но тут же палец его застыл на середине следующей строки.
"Что я хочу найти? – вдруг подумал он. – А пес его знает…"
И он с болью в сердце вспомнил о Грозном. Ему вдруг очень захотелось, чтобы умный пес оказался рядом. Чтобы можно было погладить его и поговорить с ним, встретить взгляд его огромных черных глаз, и чтобы Грозный ткнулся в его руки мокрым холодным носом.
Теперь в распоряжении Рокотова имелась куча лабораторных анализаторов и реактивы к ним, разное оборудование, переносные диагностические установки и еще много всего. Кое-чем он умел пользоваться, другое оборудование требовало изучения, но все необходимые мануалы прилагались, так что проблем возникнуть не должно было. Теперь приборы корпели над взятыми у солдат анализами, а он тем временем обработал раненых, тому чернявому солдату снова вколол снотворное, рассчитывая утром поговорить с Китом по поводу его странного бессознательного состояния. Надо было как-то подготовить капитана к тому, что в их отряде появилось первое "тулово".
А пока ему безумно хотелось спать, и он всеми способами взбадривал себя: зарядка, стакан крепкого холодного кофе, и в особенности аутотренинг, когда стараешься не думать о том, сколько еще сил и терпения потребуется, пока солдаты спят и видят седьмые сны.
Он не слышал, как за спиной возник Эдик. Тот виновато улыбался.
– Я одну папку вскрыл. Будете смотреть?
Андрей удивленно вскинул брови.
– Так быстро? Пойдем!
Он шагнул за парнем, и тут же загудело в голове, все заплыло перед глазами.
"Видно, я здорово устал", – Андрей, пошатываясь, направился за Эдиком.
Сколько спал-то хоть, пока не разбудил Кит? Часа полтора, не больше. Ему бы завалиться снова, да храпака дать до самого утра, но интерес к тому, что сказал Эдик, был превыше желаний тела. "В гробу успеем отоспаться", – отчитал Андрей себя за слабость, и тут же усмехнулся, поскольку сомневался, что кто-то специально для него изготовит деревянный ящик. Засунут в коробку и закопают. Он уже слышал, что капитан Кит рассчитывал поступить так с теми телами, которые лежали в холодильнике, ожидая своей участи – сразу после того, как Рокотов проведет свои исследования.
В углу, где обитал Эдик, их встретила Линда. Овчарка тоже спала, но, услышав шаги, с готовностью вскочила, бросилась навстречу. Немного больше почтения уделила Рокотову, а не хозяину, встретив вкладчиво-юлящими движениями не одним только хвостом, а всем телом. Андрей погладил ее и с нетерпением уставился в экран.
– Ну, что там у тебя?
– Смотрите сами. Садитесь, – предложил паренек и выдвинул стул. Он тут же смущенно затеребил бороду. – Там, правда, какая-то ошибка расшифровки. Из всех файлов в папке только один открывается. Это какой-то текстовый документ. К остальным придется другой алгоритм применять. Но это много времени потребует. Больше, чем я думал.
Андрей открыл указанный файл и погрузился в текст, каждое предложение которого заставляло его то заинтересованно щуриться, то гневно шевелить губами, как бы проговаривая отдельные фразы целиком, то в возбуждении откидываться на спинку стула и прикусывать губы, будто удивляясь тому, что сам произнес только что.
– Что там такое? – поинтересовался Эдик.
– А ты не смотрел разве? – Андрей с любопытством повернулся к нему.
– Нет, как-то неловко было. Я только посмотрел, что слова видны, а не кракозябры, но читать не стал.
"Какой благородный малый", – подумал Андрей. И решил, что даже если парень не читал, пусть лучше ознакомится.
Он подманил его пальцем, заставил наклониться. Произнес шепотом:
– Если кому расскажешь, нам с тобой кирдык. И ей, разумеется, тоже, – он показал на Линду. – Садись, читай.
Он уступил ему место, а сам отошел в угол, где уселся на лежанку Эдика и нервно затряс коленями, весь взбудораженный всего лишь малой толикой тех сведений, что сумел раздобыть паренек из кучи надежно зашифрованных файлов.
– Так это, наверное, вы все устроили?! – воскликнул вдруг рядовой Краснов, заставив Рокотова подскочить к нему и силой заткнуть рот.
– Тише ты! Кто это "вы" – хоть понимаешь?! Не я же!
– Тогда откуда у вас эти файлы? – вырвавшись, и громко, не сдерживая себя, зашипел Эдик.
– Да тише ты, дурила. Делай, что говорю. Сядь! – Рокотов заставил его сесть, надавив на плечи.
Эдик запустил пальцы в волосы. Он чуть не плакал.
– Лучше бы я этого не знал. Вы, наверное, специально дали это мне почитать, чтобы мы с вами были заодно. Повязаны одним преступлением.
– Ага. Как Бонни и Клайд, можно подумать. Знаешь таких?
Рядовой Краснов замотал головой.
– Ты лучше скажи, зачем мне выкладывать тебе эту информацию? Чтобы ты заложил меня при случае, если вдруг земля будет гореть под ногами?
Рядовой снова мотнул.
– Я, между прочим, не меньше твоего ошарашен. А знаешь, кто меня попросил взять и сохранить эти файлы? Мой брат! Вот так вот.
– Что же это за родственники у вас, которые решили угробить человечество?
– Можно подумать, твои друзья лучше. Стреляют в еще живых несчастных людей.
– Они мне не друзья! Всего лишь сослуживцы.
Рокотов отошел, освободив Эдику проход.