Теперь Грозного манило к тени, находящейся наверху. Ему было интересно, а страха пес не ощущал. Он прошел сквозь бамбуковую занавесь, совершенно не замечая ее. Легкой поступью взбежал по лестнице и остановился перед дверью, сквозь которую тень была видна более четко. Он на время замер перед дверью и не шевелился. Проникался царящими вокруг звуками, вибрациями энергий, вбирал в себя запахи. Особенно сильным был аромат, напоминавший ему о грозе, о его имени, о человеке.
Пристально всматриваясь, он изучал тень, иногда опуская взгляд, чтобы отыскать внизу светящиеся контуры девушки и старика. Он понимал, что за дверью тоже находится человек, но эта видимая разница между теми, кто спал внизу и тем, кто находился в комнате напротив, казалась Грозному странной. За день он неоднократно слышал, как кто-то кричал. Теперь он знал, что за дверью находится та женщина, о которой говорили Вера и хозяин, называвший свою больную жену Лизой.
Тень продолжала звать его к себе. Но как войти в запертую комнату, Грозный не знал. Он поскребся в дверь, осторожно, так, чтобы не разбудить людей внизу. Мешала задвижка, и он увидел это препятствие. Тогда Грозный приподнялся на задних лапах, схватился за ползунок зубами, сдвинул его с места. Этого оказалось недостаточно, пришлось попытаться еще раз, и еще, пока щеколда не открылась. Теперь нужно было как-то суметь открыть дверь, которая все еще не давала пройти. Для этого ему пришлось подсунуть под нее лапу и потянуть на себя, что удалось тоже не с первой попытки.
Дверь наконец со скрипом отъехала в сторону, и Грозный смог более четко разглядеть тень – она оказалась слегка серебристой и заметно дрожала: от его близкого присутствия и словно в предвкушении неизбежного контакта, к которому с такой жаждой стремилась.
В голове Грозного сверкнуло воспоминание: он вновь увидел перед собой того странного шатающегося человека, который первым повстречался ему на пути. Вспомнил, как разглядел в нем болезненную черноту, такую же, какую заметил когда-то у Андрея и сумел прогнать. Грозный мог бы помочь тому человеку в степи, но остервенелые собаки даже не позволили приблизиться. Теперь же ничто не мешало Грозному войти в комнату и подойти к немощной женщине, которая полулежа откинулась на высоких подушках. Потухшая тень ее содержала в себе болезнь, она же, вероятно, и давила собой тот свет, который должен был исходить от женщины.
Одна нога ее была привязана к кровати. Грозный заметил это, и ему стало неприятно, как будто его самого приковали к этому месту. Еще он увидел, что на самом деле тень и тело человека не составляют единое целое. Тень как будто находится снаружи. Она пытается заставить тело слушаться, ворочает контурами своего силуэта, отдаленно напоминающими руки и ноги, но ничего не выходит. Он ощущал ее дикое стремление овладеть телом, и в то же время страх остаться в таком состоянии навсегда.
Грозный вдруг понял, что он твердо знает, как нужно поступить. Многое прояснилось в его сознании, как будто щенок внезапно, в одну секунду, овладел тайной своих предков. Тайна эта была доступна только во времена незапамятные, когда человек и собака делили на двоих одну одинаково неуютно устроенную жизнь. Постепенно знание угасло, потому что оно не требовалось человеку, начинавшему новую жизнь, но и собаки забыли о нем за ненадобностью. И все же оно где-то жило, быть может, в крови или в окружающем пространстве, только надо было суметь прислушаться к нему. И благодаря своим пульсациям Грозный это сделал.
Он знал теперь, что тень должна перестать бояться и дрожать, что она обязана полностью войти в его подчинение. Он мысленно позвал ее и ощутил, что тень понимает его.
Грозный чувствовал, что тень голодна, ей не хватает тепла и света, и как ей безгранично, до ужаса, хочется стать такой же сияющей фигурой, как те, что виднелись в нижних комнатах. Но между нею, этой окутанной чернотой серебристой субстанцией, представлявшей сейчас собой человеческую душу-тень, и той оболочкой с руками и ногами, которая на самом деле являлась для нее придатком, исчезло что-то очень важное, – тонкая, но все определяющая связь. Какими-то неведомыми путами душа все еще была привязана к телу, не могла спокойно избавиться от него и уйти в другой, невидимый, мир. Но и не могла занять свое место, чтобы целиком овладеть телом и вернуться к прежнему состоянию. От того и терзалась – мучительно, невыразимо, пытаясь передать в шепоте силу своих страданий.
Он должен был вернуть нарушенную спайку и вновь соединить душу с телом, хотя бы ненадолго, пока еще теплится в теле жизненная сила. Но чтобы сделать это, Грозный обязан был, как подсказывал ему голос предков, пропустить сквозь себя, каким-то образом дать дорогу тени в свое сознание и одновременно прикоснуться ко всему, что знала и чувствовала когда-либо эта душа. Это он умел – все началось с несчастных запуганных сурков и сусликов. Но если вначале это было просто интересно, то сейчас Грозный должен был отнестись к делу спокойно, как к серьезному испытанию.
Молодой пес поначалу испугался такой задачи, а затем радостно вспомнил, что уже проделал это однажды – именно с Андреем, избавив его от подобной напасти. Не помешала этому тогда даже тонкая перегородка домика под тополем: несколько сантиметров, отделявших Грозного от прямого контакта с человеческим телом, не могли помешать контакту с душой Человека, а он так сильно переживал за друга, что никакие преграды не стали бы ему препятствием. Конечно, тогда он поступал неосознанно, потому и не запомнил все, как надо. Но необходимые действия очень быстро восстановились в его памяти. Грозный был готов.
Он подошел ближе. Тень зашептала еще громче и неистовее, как будто подгоняя пса. Но тот хранил спокойствие, не переставая вглядываться в серебристый силуэт и втягивать ноздрями остро пахнущий грозой воздух. Он мысленно прикоснулся к тени, желая прощупать ее. Поначалу тень была неподатливой, проникнуть в нее казалось намного тяжелее, чем в сознание Тиры или Андрея. Из Грозного утекали силы, но он продолжал свои попытки. Тень сопротивлялась, словно теперь боялась чего-то. Он начал сердиться и зарычал – не вслух, тоже мысленно. Тень дрогнула и уступила. Тогда он снова позвал ее, и она, мгновенно отреагировав на это очередной порцией неразборчивого шепота, сдвинулась наконец с места и потекла к нему, медленно-медленно, теперь уже не проявляя волнительной нервности, целиком и полностью отдавшись его воле…
Раскрылась фантастическая картина человеческой памяти. Никогда еще Грозный не испытывал такого упоения от прикосновения к чужому знанию. Он не понимал и тысячной части того, что увидел, но тем интереснее было. А все, что он воспринял раньше от других существ, померкло, побледнело, отступило на край в сравнении с увиденным сейчас. Мгновения чужой жизни вихрем проносились сквозь его сознание, и он вбирал их в себя с жадностью, присущей голодному зверю, впитывал все подробности. От момента рождения до первой настоящей любви к человеку на много лет старше, которого эта женщина очень жалела и мечтала восполнить его душевную потерю, когда ушла из жизни та, с которой он прожил десятки лет. Грозный вбирал в себя желания, переживания, страдания, горечь потери не рожденных детей, мгновения радости и теплоты – все, с чем эта женщина сталкивалась за всю свою не такую уж долгую жизнь. Это было так интересно, что Грозный буквально захлебывался от эмоций, напоминающих собой ту стадию восхищения, которая и есть тот самый щенячий восторг.
С новой силой забились пульсации, Грозный отпустил тень и, словно в благодарность за испытанное наслаждение, отдал ей часть собственного света и тепла, чтобы она зажглась еще ярче. Сразу после этого все вокруг стихло, стемнело, исчезли запахи, звуки и только вытянувшаяся на постели фигура перед ним продолжала светиться огнем, который постепенно успокаивался, умиротворялся, отдавая свой жар измученному холодом телу.
Женщина в кровати зашевелилась. Но движения эти были нелепыми, как будто растерянными. Она вдруг заметалась на постели. Задрала голову. Ее рот открылся, как если бы женщина захотела кричать. До этого оставался какой-то миг. Но Грозный упредил ее крик. Его мозг взорвался пульсацией. Он оскалил зубы и зарычал. Женщина испуганно вздрогнула, и ее пока еще беспомощное тело вновь откинулось на кровати. Спустя какое-то время она снова пришла в движение. Но теперь Грозный владел ее состоянием. Она села, опустила на пол одну ногу, вторую. Медленно встала.
Грозный позабыл о привязи, и когда женщина задергала ногой, от желания свободы вновь приходя в неистовство, он отправил ей еще один мысленный сигнал и велел успокоиться. Женщина перестала дрожать и послушно опустилась на кровать. Грозный подошел к ней, лег у ног и начал терзать зубами ремешок. На это ушло много времени, но женщина сидела теперь послушно, почти не шевелясь, только дышала сипло и жадно.
Затратив много сил, Грозный потерял часть своих прежних возможностей. Теперь он плохо видел и едва слышал. Женщина поднялась, будто не замечая его, осмотрела комнату и бесшумной бледной тенью, вытянув перед собой руки, двинулась к выходу. Остановилась у двери, погладила ее ладонями, внимательно рассмотрела задвижку. Наконец, вышла.
Хотя движения женщины были осознанными, спускалась она медленно, но в то же время не нащупывая перил – шла спокойно, почти невесомо. Ее вьющиеся длинные волосы развевались от небольшого сквозняка, проникавшего в комнату с первого этажа. На ослабевших лапах Грозный поспешил за ней. Все же обогнал и остановился на площадке между этажами.
Женщина поравнялась с ним и так посмотрела на пса, будто только впервые увидела. В глазах ее плескался страх, но в то же время и непонятная решимость. Она опасливо прошла мимо Грозного. А тот смирно наблюдал. Он замечал, что возрожденный в женщине свет не так уж ярок. И с каждым шагом колыхался, будто грозил выплеснуться из сосуда, который представляло собой человеческое тело.
Столь же бесшумно, призрачной фигурой женщина продолжила спуск. Грозный следил за каждым ее шагом. Когда женщина подошла к комнате, где лежал старик, щенок вновь поспешил за ней, чтобы не терять из виду. Встал рядом, замечая ее нерешительность.
Она перегнулась за порог и заглянула в комнату, затем снова посмотрела на Грозного. На лице ее возникла улыбка. Женщина направилась к постели, откуда доносилось похрапывание старика. На ее появление среагировал спящий Демон. Он вскочил и даже подпрыгнул на месте, будто разбуженный пушечным выстрелом, залаял. Но лай его словно доносился из-под толщи воды, почти неслышно, да и атаковать Грозного малютка той-терьер не решался. Грозный надвинулся на него, песик мгновенно юркнул под кровать и замолчал.
Женщина замерла, держась руками за спинку кровати. Какие-то всхлипывания вырвались из ее груди, но быстро стихли. Под наблюдением Грозного она направилась обратно к выходу. С каждым шагом движения ее становились все более уверенными и точными. Она вышла. Грозный за ней. Где-то сзади на полусогнутых – трясущийся Демон, любопытство которого оказалось сильнее страха. Когда Грозный остановился, Демон ткнулся в его хвост, и готов был уже снова бежать прятаться без оглядки, но тот отнесся к его появлению снисходительно. Той-терьер приободрился и дальше последовал рядом.
А тем временем женщина миновала небольшой проход, отделявший комнату и лестницу от гостиной, снова замерла на пороге зала, разглядывая предметы в нем. Дольше всего ее взгляд задержался на диванчике, где в бесформенных очертаниях сложно было узнать фигуру спящей девушки.
Женщина вошла в гостиную, добрела до середины комнаты. Медленно оглядела все вокруг, и снова ее взгляд сосредоточился на Вере. Грозный понял это и первым подошел к девушке, после чего обернулся на женщину и завилял хвостом, как будто желая их познакомить. Женщина не двигалась. Она долго и неотрывно смотрела на девушку. Затем вдруг решительным шагом направилась к Вере. Она опустилась на колени перед диваном и долго разглядывала лицо Веры. Вдруг что-то заговорила, но слова ее были непонятны для Грозного.
Услышав чужой голос, Вера пошевелилась и открыла глаза. В первую секунду она ничего не могла понять, но вдруг испуганно закричала.
Одновременно залаял Демон.
Грозный запаниковал. Он выпустил из своей власти ту светящуюся субстанцию, которую сопровождал все это время, и женщина рухнула на пол.
– Иван Федорович! – кричала Вера. – Ваша жена! Это ваша жена?!
От ее безумных воплей проснулся старик. Он вбежал в комнату, сбивая все на пути. Пополз на крики.
Как сумасшедший, верещал Демон, будто гоняясь по комнате за несуществующими тенями.
– Что произошло?! – Старик слепо двигался вперед, куда подсказывал слух.
Грозный поспешил к нему, чтобы помочь встать и добраться к распростертому телу.
– Что происходит?! – не понимая ничего, продолжал кричать старик. – Лиза! Откуда она здесь? Что вы сделали с ней?
На диване выла Вера. Она тряслась от страха, подогнув колени и вжимаясь в спинку дивана. Грозный бросил старика и поспешил к ней, бешено вертя хвостом и виновато скуля. Девушка обхватила его руками, продолжая реветь.
Демон тоже кинулся к хозяину, ткнулся в его руку, но старик сердито отпихнул песика в сторону. Он обхватил жену за плечи, сумел приподнять ее спину и крикнул снова, уставившись куда-то не в ту сторону слепыми глазами:
– Да что же случилось?! Это вы сделали?!
– Нет! – плача, в ответ закричала Вера. – Я ничего не делала, ничего! – повторяла она.
– Но как-то ведь она выбралась из комнаты? Лиза! – позвал он, ощупывая пальцами лицо супруги.
– Иван Федорович! – воскликнула вдруг Вера, все еще прижимаясь к Грозному и не отпуская его от себя.
– Что?
– Смотрите, смотрите, Иван Федорович! – закричала она, позабыв о его слепоте. – Она смотрит на вас! Она…
И Вера, внезапно замолчав под взглядом женщины, теперь смотревшей на нее, вспомнила о том, что раздета и, смутившись, поспешила запахнуть покрывалом обнаженную грудь. С удивлением она наблюдала за тем, как жена старика снова посмотрела вверх, рука ее потянулась к лицу мужа, а когда нежно прикоснулась к его небритой седой щеке, женщина внезапно содрогнулась, тело ее обмякло, выскальзывая из рук мужа, и только что видящие и осмысленные глаза сами собой закрылись. Уже навсегда.
Старик вдруг все понял. Он прижался губами к ладони супруги и зацеловал, всхлипывая и вздрагивая плечами. Он медленно, постепенно успокаивался, но Вера уверена была, что это ощущение лишь кажущееся, что на самом деле внутри старика все готово взорваться. Он опустил недвижное тело на пол и, выпрямив спину, поднявшись на колени, начал разворачиваться к девушке. Какие-то гневные слова готовы были слететь с его губ, но внезапно застряли внутри. Вера видела, как изменилось лицо старика. Только что напряженные складки исчезли, рассерженно искривленный рот расправился. Он дрожал всем телом, будто в лихорадке.
Внезапно Грозный выскользнул из объятий Веры и тихо спрыгнул на пол. Она не понимала, что происходит, но догадывалась, что сейчас пес контролирует старика и не дает его гневу выплеснуться.
Меж тем Грозный, запуская пока еще в размеренном темпе пульсации, приближался к слепцу. Он бесцеремонно перешагнул через застывшего в неподвижности Демона и встал почти напротив хозяина дома.
Вера видела: старик задрожал еще сильнее. Из его глаз, наставленных точно на Грозного, полились слезы. Вере снова показалось, что он видит пса.
"Что происходит?" – спрашивала она себя, попеременно смотря то на Грозного, то на старика.
Грозный подошел еще ближе. Руки старика потянулись к нему, и через мгновение молодой пес водрузил обе свои лапы на плечи старика, лизнул его в лицо, после чего сложил голову на плечо слепца, а тот обхватил его в ответ и гладил, не переставая плакать, но очень тихо, почти неслышно.
Прошло, наверное, минут пять, или даже десять, прежде чем Вера, укрывшись хорошенько одеялом, осмелилась подняться с дивана. Раздавшийся при этом скрип половиц вывел старика и Грозного из оцепенения, в которое они оба впали.
– Простите, Вера, – раздался в тишине голос, показавшийся девушке слишком отчужденным, как будто старик пребывал вовсе не здесь, а где-то в иной реальности.
– Он рассказал мне все… Не могу поверить, что это умеет собака…
Одновременно с этими словами пес отошел от старика, а слепец все еще продолжал стоять на коленях, вновь глядя куда-то в пустоту.
– Грозный!.. – вдруг позвал он.
Его лицо, только что не отражавшее никаких эмоций, вдруг озарилось светом.
– Мне теперь нет смысла оставаться здесь. Нет смысла.
Старик повернул голову. Голос его все еще оставался безжизненным.
– Вера, – позвал он. – Вы ведь тоже что-то хотели мне объяснить.
Девушка туго запахнула одеяло и опустилась на пол рядом с ним.
– Ваш сын…
– Не продолжайте. Я все понял.
Старик протянул руку. Она почувствовала его сухую ладонь.
– Я хочу сказать о нем. О младшем сыне… Мы поссорились, когда я женился второй раз. Она была девушкой Андрея – Лиза. Когда мы с ней встретились, она ухаживала за моей первой женой, та тяжело болела. Не подумайте чего, между мной и ею ничего не было, пока жива была Марина… Хотя, конечно, я вру… Что-то такое я все-таки испытывал. Лиза была чудесная девчушка. Ей тогда было чуть больше двадцати. Она училась с моим сыном в медицинском и подрабатывала сиделкой. Мы часто общались с ней, разговаривали подолгу. Она была редкостная умница. Конечно, я не мог не влюбиться в нее. Но ведь я был женат. Это уж потом… Иногда мне кажется, что это наказание для меня. За предательские мысли. Чего там скрывать, ведь я не смею отрицать сейчас, что мечтал о Лизе в те дни, когда жена моя, тяжело больная, лежала в соседней комнате, страдая от боли. Представлял себе, что обладаю молодым телом, а как сказано, только помыслив, ты уже согрешил… А сын… Как бы мне ни нравилась его девушка, я мог не позволить ей влюбиться в себя, но не сделал этого. В общем, дважды предал… Может, оттого мы с Лизой и не смогли завести собственных детей. А то, что сейчас происходит, так это всем наказание. Всем нам! У кого желания бежали впереди. Жуткое наказание!..
Он протянул руку, и Вера схватила его горячую ладонь.
– У меня к вам будет просьба. Когда вы встретитесь с моим сыном, а вы с ним обязательно встретитесь, расскажите ему, что я прошу у него прощения за все. А теперь мне пора.
– Что вы такое говорите, Иван Федорович?!
– Не перебивайте меня, Вера. Лучше обещайте мне, что будете присматривать за Демоном!
– Обещаю! – дрожащим голосом ответила Вера. – Но только как же я встречусь с вашим сыном?
– А это он пускай скажет.
Старик уверенно повернулся к Грозному.
– Гро-о-озный! – Он улыбнулся и с мольбой произнес: – Сделай это! Я знаю, ты сможешь!..
Он отнял руку и повернулся к щенку, вновь призывая его к себе, желая воссоединиться с ним, как минуту назад.
Грозный посмотрел на Веру, словно спрашивая разрешения. И девушка вдруг поняла, что ей хочется кивнуть ему: действуй. Но страшно решиться на этот жест, который (она теперь была в этом уверена) навсегда вырвет из жизни человека, с которым так странно свела ее судьба.