- Я вижу, ты не понимаешь, в чем состоит наш долг. Когда пал Сирр-на-Небе, когда люди не знали, как быть дальше, их возглавил Гомелец. Гомелец воззвал к Ауну и заключил пакт, позволяющий нам существовать. И сегодня наша задача остается прежней: найти способ выжить. Крик Ярости доказал, что Аун недолюбливает Соборность. В прошлый раз, когда ее представители пытались завладеть нашим разумом, против них поднялась сама пустыня. Но если слухи, доставляемые нашими агентами среди наемников, правдивы, положение изменилось. Сянь-ку отличаются терпимостью, но другие Основатели не столь благосклонны. Кое-кто из них обладает таким могуществом, что против них не устоит и сам Аун. И теперь настало время проявить гибкость, чтобы не быть сломленными, но при этом не утратить свою истинную сущность.
- Разрешить им запустить свои машины в пустыню и выкапывать души?
Таваддуд срывается почти на крик.
- Да, они просили именно об этом. Наш ответ будет зависеть от того, что они предложат взамен. Но мы должны изучитьих, и я боюсь, что ты не тот человек, который способен разгадать этого Сумангуру.
Таваддуд опускает голову, глотая слезы. Ее лицо онемело, в груди и голове гулко звенит пустота.
- Если бы я могла объяснить… - шепчет она.
- Довольно, - обрывает ее Кассар Гомелец и снова поворачивается к кипящему котлу.
Таваддуд и Дуни идут по украшенной колоннами галерее к жилым покоям. На полпути Таваддуд оставляют последние силы. Она склоняется от усталости и тяжело опускается на каменную скамью, подставляя лицо пурпурным лучам заходящего солнца. В глазах острая резь, но Таваддуд настолько устала, что не способна воспроизвести Тайное Имя, снимающее боль. Она даже не в состоянии сердиться, и язык почти не слушается ее.
- Ты играла мной, - шепчет она.
- Сестра, - отвечает Дуньязада, - ты самахотела, чтобы тобой играли. Не жалуйся на неудачу. Я пыталась тебе помочь. Я просила тебя не вмешиваться. Но ты не слушала. - Ее лицо становится серьезным. - И тебе грозила опасность. Ты могла погибнуть, гоняясь за Быстрыми. Какими бы ни были наши разногласия, ты должна верить, что я никогда не желала тебе зла. Моя благодарность Ауну шла от самого сердца.
- Этому я верю. И тебе есть за что его благодарить. Теперь ты довольна? Непослушная Таваддуд наказана, и все снова прекрасно в этом мире.
- Пока нет.
- Что ты имеешь в виду?
- Мы еще должны принять кое-какие меры предосторожности с нашим гостем, и мне пригодилась бы твоя помощь.
- После того, что ты устроила, ты все еще хочешь, чтобы я помогалатебе? Ты с ума сошла?
Дуньязада любуется заходящим солнцем.
- Ты хочешь исполнить свой долг члена семейства Гомелец? - негромко спрашивает она. - Я думаю, нам пора оставить наши мелкие игры: для этого найдется время, когда Сирр будет в безопасности. Ты согласна?
Таваддуд, стиснув зубы, медленно кивает.
- Послушай меня. По поручению отца я уже связалась с сянь-ку. Как ни странно, но их, по-видимому, ничуть не встревожило, что посланник подвергался опасности. Как я уже говорила, здесь замешаны политические интриги, о которых мы не имеем представления. Или время: порой обнаруживается, что сообщества Соборности погружаются в Глубокое Прошлое, потом перепрыгивают через поколения в наши дни и начисто забывают о достигнутых договоренностях. - Она многозначительно улыбается. - Конечно, когда это соответствует их интересам.
Она вынимает из складок одежды маленькую шкатулку и протягивает ее Таваддуд.
- Ты пойдешь проведать Сумангуру, справиться о его здоровье. А пока будешь осматривать его раны, вставь это устройство ему под кожу, так, чтобы его не было видно. И чем ближе к мозгу, тем лучше. Наши попытки исследовать технику Соборности после Крика Ярости были не слишком успешными. После того, как это будет сделано, тебе больше не о чем беспокоиться.
Таваддуд открывает шкатулку. Внутри между металлическими зажимами поблескивает крошечный предмет, похожий на осколок стекла.
- Для чего это нужно?
- Я уже сказала, тебе больше не о чем беспокоиться.
- Почему ты сама этого не сделаешь?
- Потому что он доверяет тебе. И ты проявила себя как искусный доктор, если уж не политик. - Дуни похлопывает Таваддуд по руке. - Я понимаю, в это трудно поверить, но сегодня вечером ты произвела хорошее впечатление на отца. Со временем он увидит то, что вижу я: ты настоящая Гомелец. Член нашей семьи.
Таваддуд прикрывает глаза.
- Ты сделаешь это ради меня, правда? - спрашивает Дуни. - Если не ради меня, то ради нашей мамы?
Таваддуд молча кивает. Дуни целует ее в лоб.
- Спасибо. А потом тебе нужно будет хорошенько выспаться.
Она подносит к уху кольцо джинна и сосредоточенно хмурится.
- А может, и нет. Похоже, здесь Абу Нувас, и он хочет встретиться с тобой.
- Я пришел сразу, как только узнал о том, что случилось, - говорит Абу, входя в ее приемные покои.
Таваддуд наскоро нанесла макияж, но тотчас все смыла: усталость невозможно скрыть под слоем краски. Но спокойная обстановка и дружеское лицо придали ей немного сил.
Они усаживаются на подушки. Таваддуд зажигает на столике две свечи. В их теплом свете латунный глаз Абу приветливо поблескивает.
- Как ты обо всем узнал? - спрашивает она.
- О стремительной погоне над кварталом Тени? - Абу качает головой. - Это невозможно скрыть. Я рад, что ты не пострадала.
Он протягивает руку над столиком и сжимает ее пальцы.
- Я и представления не имел, что ты окажешься в такой опасности. Я ужасно себя чувствую из-за того, что поставил тебя в такое положение. Одно дело - добиваться доверия отца, но рисковать жизнью ради… Он снова качает головой. - Поверь, я знаю цену мечтам.
- Что ж, похоже, что на этом мое участие в опасных делах заканчивается, - говорит Таваддуд, высвобождая руку. - Мой отец считает, что я недостойна даже прямого взгляда. И…
Она старается сдержать слезы, но тщетно.
- Что случилось? - спрашивает Абу. - Ты можешь все мне рассказать. Знаю, я чужой для тебя, но если я могу чем-то помочь, я это сделаю.
Он понимает.Таваддуд вытирает слезы рукавом.
- Это глупо. Я обнаружила кое-что в сознании карина Алайль. И мне кажется, я знаю, кто ее убил. Но доказательств у меня нет. Я не могу сказать об этом отцу, он ни за что мне не поверит.
Абу кладет руку ей на плечо.
- Если… если хочешь, скажи мне. Я мог бы встретиться с твоим отцом и снова поговорить с ним. Меня он выслушает.
Его голос звучит так ласково. Таваддуд вспоминает пламя, вспыхнувшее в ней там, в палатке, и поглотившее ее всю без остатка. В неровном свете свечей отголоски этого пламени различимы в человеческом глазу Абу. А по спине ползет холодный страх. Таваддуд качает головой. Глупости. Я просто устала.
- Спасибо, но не надо, - произносит она вслух. - Ты сделал достаточно, а моего отца способна была переубедить только мама.
Абу отводит взгляд.
- Как хочешь. - Он довольно долго молчит. - А что будет с нами?
- Я не знаю, Абу. Я так устала.
- Да, конечно. Я должен был дать тебе отдохнуть. - Он встает. - У меня есть предложение: поужинай со мной завтра в моем дворце. - Он поднимает руку. - Это ни к чему тебя не обязывает: ты показала мне свой мир, и я в ответ хочу показать тебе свой.
Таваддуд кивает.
- С удовольствием.
- Отлично. Знаешь, в тот вечер я рассказал тебе свою историю не до конца. Возможно, тебе станет легче. - Он потирает латунный глаз. - После того, как муталибуны нашли то, что хотели, они бросили меня в пустыне умирать, чтобы я не привел в это место никого другого. Но я выжил. Я остался один в пустыне дикого кода, в городах Быстрых. Там были дома с окнами-глазами, были машины-звери и другие машины, которые выглядели почти людьми, но не были ими, и… прочие ужасные вещи. Но я шел домой. Сотни раз я думал, что умру, но продолжал идти. У меня была цель, и она поддерживала меня, как бы ни было плохо. Так что тебе не стоит отчаиваться. Ты еще покажешь отцу, на что способна. А если ты мне позволишь, я буду тебе помогать. Тебе не придется идти по пустыне одной.
Таваддуд окатывает теплая волна.
- Спасибо тебе, - шепчет она.
У выхода она целует Абу. Его губы холодны, но он крепко обнимает Таваддуд.
Наконец она отстраняется.
- Увидимся завтра, - с улыбкой говорит он.
- А что это было? - спрашивает Таваддуд.
- О чем ты?
- Что помогало тебе идти?
Абу снова улыбается.
- Месть, - отвечает он. - Что же еще? Спокойного сна, Таваддуд.
После ухода Абу Таваддуд вынимает шкатулку Дуньязады.
Месть.
Крик Ярости. В то время ей было восемь лет. В небе появились горы. Хрустальные облака и алмазные пирамиды заслонили собой синеву. Вдали прогремел гром. До Осколка донеслись испуганные крики. С небес протянулись белые лучи. Увидев их, Таваддуд весело засмеялась.
- Мама! - крикнула она. - Посмотри, идет дождь из света!
Мать испуганно взглянула в небо Соборности.
После приступа безумия она сильно изменилась, все время молчала и страдала от кошмаров. Таваддуд надеялась, что чудеса в небе обрадуют ее.
А вместо этого мать выбежала на балкон и спрыгнула вниз.
Пламя свечей дрожит от залетевшего снаружи ветерка. Таваддуд закрывает окно, берет медицинскую сумку и отправляется к Сумангуру.
Гостевые покои находятся в Шафрановой башне, самой высокой из пяти горизонтальных башен дворца Гомелеца, и оттуда открывается великолепный вид на Сирр. Таваддуд выбирает длинную извилистую лестницу, ведущую из ее покоев в обход жилой части дворца по выпуклой поверхности Осколка. Ночной воздух и физическая нагрузка проясняют ее мысли. Город плещется внизу морем золотистых огней, напоминая о другом Сирре, показанном ей Абу в атаре. Таваддуд неожиданно обнаруживает, что скучает по нему.
По крайней мере, хоть что-то хорошее во всем этом.
Сумангуру сам открывает ей дверь. Белые брюки и рубашка из гостевого гардероба оттеняют его смуглую кожу: в этой одежде он похож на кабельщика, только покрытого шрамами. Сумангуру вопросительно смотрит на Таваддуд.
- Я не ожидал увидеть вас так скоро, - произносит он. - Вы хотите мне что-то сказать?
Таваддуд опускает взгляд.
- Господин Сумангуру, я желала осмотреть ваши раны и убедиться, что выстрелы из бараки и дикий код не повредили Печати. Мой отец очень заботится о благополучии гостя.
- Состояние физического тела меня нисколько не беспокоит, но я не могу отвергнуть жест гостеприимства. Входите, прошу вас.
По просьбе Таваддуд Сумангуру садится и снимает рубашку. У него гладкое безволосое тело с рельефными мышцами. Грудь покрыта бесчисленными ранами, но большая их часть уже заживает, намного быстрее, чем у обычного человека. Его Печати в атаре все так же выглядят неповрежденными, а немного присмотревшись, Таваддуд видит под кожей сеть узелков - сложные устройства, которые атар не в состоянии определить.
- Я не знал, что вы еще и доктор, - замечает Суман-гуру.
- Я многое умею. - Таваддуд ощупывает крепкую шею: на ней есть подходящий глубокий порез с левой стороны. - Здесь остался обломок иглы, который необходимо удалить, чтобы предотвратить проникновение дикого кода. Будет немного больно.
- Боль не имеет значения. Действуйте.
Она вынимает из сумки скальпель. Убийца Драконов. Действительно ли ты тот, за кого себя выдаешь, Сумангуру Бирюзовой Ветви?Она зажимает его плоть, готовясь сделать надрез, и чувствует, как он напрягается. Почему же ты боишься летать?Она опускает скальпель. Нет, Дуни. Я не стану играть в твои игры. Только не в эти.
- Если вы собираетесь это сделать, приступайте, - говорит Сумангуру. - Если уж мне суждено погибнуть, почему бы не принять смерть от рук хорошенькой девушки.
Таваддуд делает шаг назад.
- Господин Сумангуру, я…
Сумангуру поворачивается. В его руках открытая шкатулка Дуньязады. Внутри, словно драгоценный камень, блестит крошечный предмет.
- Превосходно, - произносит он. - Технология зоку. Где вы это взяли?
Он смотрит на нее с любопытством.
О зоку Таваддуд имеет очень слабое представление: далекая цивилизация с древними традициями, которая когда-то, очень давно, вела войну против Соборности. Какое отношение могла иметь к ним Дуни?
Таваддуд отступает еще на шаг, медленно поднимает крепко зажатый в руке скальпель. Сердце готово выскочить из груди. Почему я ничего не могу сделать правильно?
- Успокойтесь, - говорит Сумангуру. - Я не сделаю вам ничего плохого. Я только пытался вас напугать. Я и сам испуган. Вам ведь известно, кто убил Алайль.
- Кто вы? - свистящим шепотом спрашивает Таваддуд.
Сумангуру усмехается.
- Лучше спросить, кто же в действительности вы,Таваддуд Гомелец. Но я думаю, вы не та, кто может причинить вред гостю в доме своего отца. Это он послал вас?
- Нет.
У Таваддуд немеет лицо. Она проводит языком по губам, но не ощущает их. Мысли переплетаются, словно змеи-химеры из пустыни. Дуньязада. Рамзан должен был доложить ей о том, что мы нашли карина. Она знала, где достать ружье-бараку.
Скальпель со звоном падает на пол. Сумангуру медленно выдыхает.
- Так-то лучше, - замечает он.
Некоторое время они молча смотрят друг на друга. Сумангуру садится и опирается локтями на колени.
- Это ваша сестра, не так ли? - медленно произносит он.
Таваддуд вспоминается день, когда Дуньязада вернулась от сплетателя. Ее глаза были глазами другого существа, не той Дуни, которая росла вместе с Таваддуд. Тошнота подступает к горлу.
- Предполагалось, что сопровождать вас будет она, а не я. Поэтому Быстрые меня и не тронули.
- Вы считаете, ваш отец обо всем знает?
Таваддуд качает головой.
- Он Кассар Гомелец. После смерти моей матери его единственной заботой стал Сирр. Он половину своей жизни работал над Аккордами. И он никогда не причинил бы вреда госпоже Алайль.
- Понятно, - кивает Сумангуру. - Земля когда-то была… яблоком раздора между нами и зоку. Во время Протокольной войны мы заставили их отступить и пришли сюда. Они определенно заинтересованы в том, чтобы насколько возможно ограничить нам здесь доступ к гоголам. И они вполне могли использовать вашу сестру, чтобы избавиться от Алайль.
- А что вы думаете о нападении на птичий вольер?
- Полагаю, ее обеспокоил тот факт, что агент Соборности подобрался к ней слишком близко. И по той же причине она хотела, чтобы вы установили мне это устройство. - Он протягивает шкатулку Таваддуд. - Не сомневаюсь, что в нем уже начался процесс самоуничтожения. Жаль, я мог бы попытаться определить, какими именно зоку оно было изготовлено.
Таваддуд зажмуривается.
- Она намерена разрушить мечту отца. Если только я ее не остановлю. Но я не могу прийти к отцу без доказательств.
- Можете ли вы довериться кому-то еще в Совете?
Абу. Но ведь это Дуни хотела, чтобы я с ним встретилась. Нет, я не позволю отнять его у меня.
Она качает головой.
Сумангуру улыбается.
- Что ж, думаю, вам придется справляться самой.
- Не хочу никого обидеть, но и вам, господин Сумангуру, я тоже не могу доверять.
- А вы и не должны. Но это не означает, что мы не можем помочь друг другу. Если мы отыщем джинна, убившего Алайль, возможно, он выведет нас на вашу сестру.
Зайбак пытался предупредить меня. Он все понял бы. По крайней мере, тот Зайбак, каким он был.
Холодная решимость охватывает Таваддуд. Она вспоминает древние истории о сделках с дьяволом, о темных существах, предлагающих невинным в обмен на душу все, что они пожелают. Она всегда полагала, что это всего лишь ловкий трюк, с помощью которого похитители тел заставляют своих жертв расслабиться.
Но есть и другие истории, в которых сестра, которую никто не любит, в конце концов спасает положение.
- Его зовут Аксолотль, - произносит она.
- А, тот, что из детской сказки. Понятно. И как же мы сможем его поймать? У меня есть кое-что, что поможет удержать его, но для начала необходимо его найти.
Сумангуру показывает небольшой предмет, по форме напоминающий пулю.
Таваддуд прижимает пальцы к вискам. Сплетение всегда оставляет следы.
- Мы уже нашли его, - говорит она. - Часть его сохранилась во мне. Надо только придумать способ, как с ним поговорить. В Сирре есть одно место под названием Дворец Сказаний. Там нам помогут. Но пойти туда надо сегодня же ночью.
- А как вы собираетесь незаметно выскользнуть из дворца?
Таваддуд горько усмехается.
- Это очень легко, господин Сумангуру. Я прекрасно научилась убегать от отца. Но вам это может не понравиться.
- Что вы имеете в виду?
- Как я понимаю, вы не в восторге от высоты.
Глава семнадцатая
МИЕЛИ И ЗЕМЛЯ
Сюдян хотела попасть на Землю. И в то время Миели не могла понять, почему.
Они только что встретились - на строительстве, во время Большой Работы. У обитателей кото Хильяйнен существовал обычай по достижении совершеннолетия выходить наружу, в темноту, и с помощью вякивидоизменять ледяные глыбы - строить новые жилища или изготавливать что-то еще. Они стремились доказать, что из грубого материала, которым больше не интересовались алмазные разумы, можно создать нечто ценное, хотели продемонстрировать огромный ледяной средний палец чопорным богам Внутренней Системы.
Это бабушка послала ясноглазую Сюдян из кото Кирккаат Кутойат работать вместе с Миели. Бабушка сказала, что это экстремальное программирование, древняя традиция (значит, этим занимались и люди из грязи): два разума работают вместе, наблюдая друг за другом и корректируя друг друга. Сначала Миели восприняла это как оскорбление. Но затем обнаружила, что другая девушка лучше нее умеет преследовать блуждающих предков, которые странствовали по ледяным переходам, словно фононы или случайные электрические заряды, и мешали росту кристаллов, оставляя после себя сосульки, напоминающие символы плодородия.
Сначала девушки видоизменяли лед, просто чтобы почувствовать его, - создавали игрушечные замки и загадочных чудовищ. Они даже позволили предкам оживить одно из своих произведений, назвав его минотавром. И когда маленькая Варпу пришла навестить их, ей позволили бегать по лабиринту, ускользая от медлительного монстра с огромными клыками. Малышка визжала от восторга. Но в конце концов у них начала формироваться Большая Идея того, что им действительно хотелось сотворить.