Они назвали это Цепью. Сотня ледяных шаров, тщательно обработанных, украшенных замысловатыми узорами, притягивающими взгляд и вызывающими головокружение. Шары свободно соединялись между собой юпитерианскими ку-нитями и медленно кружились в гравитационном колодце размером с Луну, называемом Похья. Третичная структура, которую после этого они смоделировали из белка, обеспечила локальные минимумы функции Лагранжа Цепи, что позволило ей сворачиваться в причудливые фигуры, напоминающие мифические существа, цветы и фракталы.
Работа шла медленно. Темнота царила здесь повсюду, даже в защитных блистерах и в ледяных стенах маленького садика, созданного Миели. Она осветила его солнечным зеркалом и заполнила растениями в состоянии невесомости, что напоминало ей бабушкин сад. Сюдян сказала, что это проявление слабости, и жила в своем блистере, превратив его в экосистему с водорослями и дыхательными нанотрубками. А когда она облетала растущую Цепь, ее лицо пылало яростной независимостью. Девушкам приходилось подолгу ждать. Ждать, пока Цепь изменит конфигурацию, ждать, пока вякиво льду окрепнут и выполнят напетые им задачи.
А во время ожидания они беседовали.
- Я не хочу стать призраком во льдах, как наши предки, - говорила Сюдян. - Есть места получше. Когда я была маленькой, к нам в кото приезжал посол с Юпитера. Он был как семечко, готовое дать росток. Мы принесли еды, а он взамен подарил нам видения. В них показывались места, где можно обрести настоящее бессмертие, а можно жить сразу несколькими жизнями. Мне все равно, что скажут старейшины. И мне нет дела до пятидесяти названий льда. Я хочу жить. Хочу увидеть Внутреннюю Систему. Хочу увидеть небесные города на Венере. Хочу увидеть Землю.
В кото Миели дети тоже рассказывали сказки о Земле. Это место обжигающего пламени, место страданий, где туонетарыпривязывают грешников веревками-змеями и секут железными цепями, где несчастные пьют темную воду и забывают, кем они были. Это место, где росло Великое Дерево, но его срубили. Там жил народ ее кото, пока Ильматар не вынесла его из огня.
Миели предпочитала слушать истории о Сеппо - мегастроителе, который посредством песни создал изо льда космический корабль и в поисках любимой улетел в другую Галактику. Или о Лемми, который украл одну из двенадцати жизней Куутар, проглотил ее, а потом взорвался и стал первым из Малых Солнц. А после историй о Земле ее всегда мучили кошмары, в которых она карабкалась по берегу темной реки, на тело давила тяжелая длань гравитации, лицо царапала грубая речная галька, а туонетарыпреследовали ее, но ни убежать, ни улететь она не могла.
- Почему ты хочешь отправиться именно туда? - спрашивала Миели.
Сюдян смеялась.
- Могу поспорить, ты веришь всем этим сказкам, не так ли? Их выдумали наши старейшины. И я вижу, что ты воспринимаешь их всерьез. Но ты во всем должна быть лучше остальных. Ты ведь не из Оорта. Ты оброчное дитя, отданное на воспитание. А неофиты всегда становятся самыми страстными верующими.
- Мне запрещено об этом говорить, - отвечала Миели.
- Один из предков дал мне книжку, очень старую, еще с Земли, - продолжала Сюдян. - Там рассказывалось о ребенке, воспитанном предшественниками людей, обезьянами. Он стал их королем. И я всегда думала, что ты чувствуешь себя точно так же. Ты умнее, лучше и сильнее. - Сюдян делает паузу. - И красивее.
- Я не хочу быть королевой.
- Тебе не обязательно становиться тем, кем ты не хочешь быть, - сказала Сюдян. - И не обязательно верить всему, что тебе говорят.
- Но почему именно Земля? Что там такого?
- Я не знаю. А тебе не хочется это выяснить? Что там такого ужасного, чтобы скрывать это за страшными историями?
- Это ересь, - возмутилась Миели.
- Нет, - возразила Сюдян. - Ересь - это то, что ты сидишь здесь рядом со мной в световой секунде от всех других живых душ, пожираешь меня глазами и ничего не предпринимаешь.
Она поцеловала Миели, и под гладкой холодной оболочкой блистера разлилось неожиданное тепло. А затем Сюдян отстранилась и рассмеялась, видя изумленное выражение лица Миели.
- Вперед, королева обезьян, - крикнула она. - Цепь сама не свяжется!
Миели последовала за Сюдян. Но до Земли они так и не добрались.
Интересно, что подумала бы о ней сейчас Сюдян, гадает Миели, глядя на Землю из кресла пилота. Голубой шар покрыт паутиной теней, словно белизну и лазурь рассекают острые черные лезвия. Темные линии отбрасывает Ковш - сеть из серебристых дуг на геостационарной орбите, охватывающая планету гигантским черпаком диаметром больше ста тысяч километров.
Серебряная сетка разомкнута, и кажется, будто вокруг голубого глаза медленно смыкаются две руки скелета. Места соединений двух и более дуг отмечены ярко освещенными шестиугольными контурами, где кипит бурная деятельность: мелькают потоки мыслевихрей, перемещаются районыи областии несколько кораблей наемников.
Серебряный Путь тонкой нитью тянется от одного из полюсов к Луне, где машины Соборности поглощают кору спутника и транспортируют добычу в клетку Земли для переработки.
Милостивая Куутар,молит Миели, позволь мне не видеть всего этого.
Представители Соборности неторопливо воздвигают это сооружение уже почти два десятка лет. Зачем им делать это, если не ради охраны какого-то чудовищного зла? В корабельной базе данных нет информации о цели строительства Ковша, только общеизвестные во Внутренней Системе слухи, будто сянь-ку сооружают сенсорную матрицу для повышения качества виров своих предков.
Древние богини Оорта нашептывают Миели, что ей нельзя оставаться здесь. Это запретное место.
Это просто камни,говорит она себе, не решаясь молиться, не решаясь просить метамозг отключить участок разума, отвечающий за религиозный страх. Это всего лишь камни, вода и развалины.
Она думает о путешествии, о сауне, об оортианском ужине - обо всех своих стараниях подготовиться к этому моменту. Она должна стать Миели, невежественным оортианским наемником, который прилетел попытать счастья в зараженной диким кодом пустыне и заработать на службе семействам мухтасибов Сирра. Но вместо этого чувствует себя ребенком, который очнулся от кошмара и понял, что это реальность.
За последний час я получила восемь тысяч предложений бессмертия,говорит "Перхонен". Ненавижу торговаться с василевами. Но я добилась разрешения остаться на орбите и получила место в одном из доков торгового порта. Можешь себе представить: они называют себя "Пикник на обочине для плюшевого мишки"… Ты в порядке?
- Я не предполагала, что будет так трудно, - признается Миели. - Я много лет не была в Оорте. Я участвовала в Протокольной войне. Я видела, как черные дыры поглощали спутники. Я видела Сингулярность на Венере. Я служу богине, повелевающей губернией.И все-таки чувствую, что мне нельзя туда. Как будто мне угрожают туонетары. - Она делает глубокий вдох. - Почему так?
Потому что ты все еще Миели,отвечает корабль. Ты дочь Карху из кото Хильяйнен, возлюбленная Сюдян, знающая песни Оорта. И если мы все сделаем правильно, ты навсегда такой и останешься.
Миели улыбается.
- Ты права, - соглашается она. - И по крайней мере смогу сказать Сюдян, что добралась сюда первой.
"Перхонен" скользит вдоль одного из ребер Ковша. Оно представляет собой бесконечную череду ликов Соборности в окружении мерцающей строительной пыли и напоминает самую большую в мире радугу. Путь в торговый порт лежит сквозь открытый рот гигантского лица сянь-ку. Миели перебирается в крылья "Перхонен" и попадает внутрь.
В спаймскейпе появляется изображение агента компании "Пикник на обочине для плюшевого мишки". Это круглое, похожее на медведя существо, урсоморф с заметными усовершенствованиями Соборности. Из его спины и крупной головы ледяными сосульками торчат алмазные шипы. Но глаза у него голубые, совсем как у человека, и смотрят на Миели с недоверием.
- Что вам угодно? - спрашивает он.
- А вы как думаете? - откликается Миели. - Я хочу попасть в пустыню дикого кода и поохотиться на мертвецов.
Глава восемнадцатая
ВОР И КОВШ
Я встречаюсь с сянь-ку четыреста тридцать второго поколения Ветви Раннего Ренессанса Уравнений Пятой Степени в венском кафе в 1990-х годах. Придерживаясь своей роли, я не притрагиваюсь к шварцвальдскому вишневому торту, несмотря на то, что он выглядит очень аппетитно. Я стараюсь не выходить из образа сурового и делового Сумангуру.
А вот сянь-ку поглощает сладкое с нескрываемым удовольствием. Это невысокая плотная женщина с улыбчивым лицом, одетая соответственно эпохе. Собирая ложечкой шоколад, она одобрительно хмыкает. Я жду, пока она закончит. Наконец сянь-ку вытирает губы салфеткой.
- Кофе? - предлагает она.
- Я охотнее перешел бы к делу, - отвечаю я.
- Хорошо. Господин Сумангуру, честно говоря, я выделила время для разговора с вами, поскольку ваш визит оказался неожиданным. Мы не получали никаких корректировок к Плану, требующих проверки нашей деятельности.
Своими огромными черными руками я беру со стола ложечку и немного сгибаю ее. Сянь-ку морщится.
- В Плане не могут быть учтены все враги Великой Всеобщей Цели.
Мягкий металл, без сомнения, точно сформованный простейшей машиной предков, легко скручивается. Я показываю сянь-ку ложку.
- Хороший вир. Все вплоть до квантового уровня, не так ли?
В глазах сянь-ку внезапно вспыхивает страх.
- Мы по возможности упрощаем процессы, - торопливо поясняет она. - Здесь нет необходимости в квантовых элементах. Все разумы строго классического образца. При необходимости внести квантовые корректировки используются эксперименты двадцатого и двадцать первого столетий, кроме того, все аспекты квантовых преобразований убираются в виртуальные машины. Я вас уверяю, господин Сумангуру, здесь не может быть никакого загрязнения.
- Вы меня неправильно поняли. - Я кладу исковерканную ложку на стол. - Мои братья и я одобряем ваши действия. Мы находим воплощение… полезным для выявления врагов Цели.
Страх по-прежнему блестит в глазах сянь-ку. Нетрудно догадаться, почему в прошлый раз я выбрал именно этот образ. Моей главной проблемой стало то, что Чен известил остальных о взломе Кода Основателя, но это повредило тщательно поддерживаемой иллюзии неуязвимости Основателей.
- Но вы же не рассчитываете найти таких здесь? - спрашивает сянь-ку.
- Существует опасение, что ваши действия слишком тесно связаны с материей, с плотью.
- Это происходит не по нашей воле, - говорит сянь-ку. - Наше понимание Цели так же важно, как и мнение других Основателей, а оно требует от нас исцеления потерянных душ на Земле.
- А почему же вы до сих пор этого не сделали?
- Несколько лет назад была предпринята попытка принудительно сканировать и перезагрузить биосферу Земли, но она потерпела неудачу.
- Абсурд. Неужели подобная планетарная среда может создавать какие-то проблемы? Особенно учитывая выделенные вам в соответствии с Планом ресурсы.
- Дикий код, - смущенно отвечает сянь-ку. - После Коллапса здесь что-то случилось. Нечто похожее на мини-Сингулярность. Не в таких масштабах, как при Вспышке, но достаточно для проникновения ноосферы в природную биосферу. В результате возникла сложная самомодифицирующаяся программа, называемая местными жителями диким кодом. Он распространился в материи Земли, и избавиться от него очень сложно. Некоторые аспекты наши системы преобразования способны реконструировать, но большинство ключевых разумов находятся в загрузочных обителях.
- К которым вы получаете доступ при помощи торговли, не так ли?
- В общем и целом, да. Мы торгуем с местными жителями. Процесс довольно медленный, но мы ведь археологи. Этот метод оказался эффективнее, чем все предыдущие.
- Слабовато. Ваш клан только подтверждает свою репутацию, - замечаю я.
- Мы найдем способ борьбы с диким кодом. Если План выделит нам больше ресурсов…
- …вы найдете очередную возможность их потратить. Наш разговор уже дал мне достаточно оснований обсудить эту проблему с Праймом. Но вы могли бы помочь мне в одном деле. Насколько я понимаю, у вас… имеются подробные записи о нашем славном прошлом.
- Согласно нашей интерпретации Цели, мы обязаны дать жизнь всем, кто существовал на Земле до возникновения федоровизма. А это требует детального изучения материалов и исторических записей, равно как и археологических усилий в области поиска разумов.
- Меня не волнует ваша интерпретация Цели. Мне нужен доступ к вирам предков. Полный доступ.
- Вы, безусловно, понимаете, что в предоставлении подобных ресурсов я должна придерживаться Плана. В противном случае к чему это приведет?
- Ваша… педантичность достойна восхищения. Но это неразумно.
Я одариваю ее улыбкой Сумангуру, более похожей на тигриный оскал.
- Что вы хотите этим сказать?
- Научные изыскания могут отвлечь вас от важных событий. Пеллегрини и василевы. Возникло серьезное напряжение. Настолько серьезное, что мы не можем не обратить на это внимания.
Сянь-ку нервно опускает ложку на блюдечко - раздается громкий звон. Вполне вероятно, что в поисках самообладания она уже прочесывает свои Каталоги.
- В Эксперименте, который я курирую, обнаружены… некоторые несоответствия.
- В нашей системе прошло уже несколько столетий, - протестует она.
- Преступления против Цели не имеют срока давности.
- Я понимаю. Возможно, я смогу обеспечить временный доступ.
- Вот и хорошо. - Я пробую торт. Он восхитителен, но я заставляю себя нахмуриться. - Жаль было бы скормить столь совершенное создание Драконам.
Вир предков в Ковше, здесь сянь-ку Соборности создают историю. Это гигантская мозаика, где фрагменты прошлого склеены между собой при помощи имитации. Сянь-ку наблюдают и измеряют, отыскивают воспоминания гоголов, купленных в Сирре или украденных в Ублиетте, и просматривают множество имитаций, чтобы отобрать сюжеты, соответствующие наблюдениям. Усредненные варианты иллюстрируются, сортируются и шлифуются, пока не начинают отвечать представлениям сянь-ку об определенном отрезке истории.
В первый момент картина кажется ошеломляющей. Я стал бесплотным духом в четырехмерном мире. Божественная проницательность и новая возможность перемещаться во времени взад и вперед. Ненавистно лишь состояние бестелесности - мне необходимо дотрагиватьсядо вещей, но воплощения здесь нет, только холодок от зрительных процессов в мозгах гоголов. Сянь-ку мошенничают, где только могут: несмотря на мои обвинения, физические эквиваленты не могут похвастаться не только атомной, но даже молекулярной точностью.
Что могут думать здешние гоголы о своем существовании? Целые миры рождаются и умирают и переписываются заново только ради того, чтобы соответствовать вновь открытым фактам из истории. И только те, кто существовал в действительности, получают право на жизнь. Все остальные - просто наброски, стираемые за ненадобностью. Бедняги.
Не желая привлекать к себе внимание, я удаляюсь в мрачный уголок Британии седьмого века - истоптанная грязная поляна, затуманенная дождем, - и только там выпускаю Жозефину. С ловкостью настоящего Основателя она обретает физическую форму в виде лица из дождевых капель.
- Ну вот, Жан, - говорит она. - Теперь тебе известен план. В конце концов я выдала его тебе, хотя порой мне нравится, когда ты доводишь меня до бешенства. Теперь вопрос в том, хватит ли тебе на этот раз смелости, чтобы его воплотить.
- Но ты никогда не называла мне причину. Почему Чен так сильно хочет заполучить своего древнего гогола?
Жозефина улыбается.
- Разве все мы не стремимся вернуться в детство?
- Я неплохо чувствую себя и во взрослом состоянии. Объясни.
Женщина-дождь смеется.
- Чтобы стать взрослым, тебе потребуется еще несколько столетий.
Затем она рассказывает, что увидела в вире Матчека Чена, на пляже.
- Вот оно что. Невинность, - говорю я, когда она заканчивает рассказ.
- Именно это тебе и придется выкрасть. И не так, как ты обычно это делаешь, - добавляет она.
Я невольно сглатываю. В голове крутится мысль: это ведь Матчек Чен, величайший и ужаснейший повелитель Системы, и я не могу сделать ничего, что бы он не делал уже тысячи раз.
Но я хочу получить свободу.
- Будем болтать или займемся похищением? - спрашиваю я.
Она дарит мне влажный поцелуй в щеку. А затем исчезает в пелене дождя, как Чеширский кот, для того, чтобы отвлечь сянь-ку и завладеть системами Ковша.
Я смотрю на свое отражение в лужице под ногами. Оно тоже смотрит на меня, и в его взгляде читается обвинение. Бездна. Монстры. И тому подобное.
Но я вор, а не философ. К тому же уже поздно рассуждать об этом. Я должен отыскать Матчека Чена. С чего же начать? Единственное, что я помню, это огнеглотатель в Париже.
Чен пришел на берег Сены посмотреть на огнеглотателя, а Жан ле Фламбер пришел, чтобы посмотреть на него.
Уже вечер, в воздухе осенняя прохлада. Нотр-Дам маячит на противоположном берегу реки огромным каменным пауком, а за ним в небе блестят серебряные шпили Ситэ Нувель. Огнеглотатель - старый бразилец с обнаженным торсом, на котором проступают рельефные мускулы. На его смуглой коже играют отблески десятка факелов, закрепленных на вращающемся колесе. Он берет один из них, выгибает шею и медленно опускает факел в рот. С его губ срывается гигантский язык пламени, словно из домны, а щеки и шея краснеют, отчего старик становится похожим на фонарь из тыквы.
Чен зачарованно смотрит, как светящиеся оранжево-красные языки лижут воздух. Взгляд напряженный, рано поседевшие волосы развеваются на ветру. Отец федоровизма в юности.
На другом краю толпы стоит и наблюдает за ним молодой Жан. Он здесь по поручению Жозефины Пеллегрини. Я овладеваю его сознанием. Это простой гогол, всего лишь часть толпы, но, следуя его движениям, я кое-что вспоминаю.
Огнеглотатель заканчивает выступление, и я подхожу к юноше.
- Вам нравится цирк, месье Чен? - спрашиваю я.
Он резко оборачивается.
- Огнеглотатели - это не просто клоуны, - отвечает он.
Я слегка кланяюсь.
- Лично я считаю себя скорее магом. Но могу вас рассмешить.
Он презрительно усмехается.
- Сомневаюсь.
- Я представляю человека, заинтересованного в вашей… деятельности. Богатого человека. У него к вам имеется предложение.
- Это не смешно.
Он поворачивается, чтобы уйти.
- Мне известно, что именно вы ответственны за происшедшее в Сверкающих Вратах Рая, - говорю я. - И это тоже было не смешно.
В его взгляде такой холод, что даже сквозь столетия я чувствую, как у меня внутри все застывает. Я торопливо машу рукой.
- Не беспокойтесь, я не собираюсь вас выдавать. Это противоречит профессиональной этике. Выслушайте меня. Позвольте, по крайней мере, угостить вас выпивкой.
- Я не пью, - заявляет он.
- Вы можете посмотреть, как пью я. Я знаю одно подходящее местечко.