* * *
К хутору вышли, как и предполагал Збышек, примерно через полчаса быстрой ходьбы. Богатый то был хутор. Зажиточный. Настоящие хоромы… Солидный дом, на большую семью - шестистенок с выгульным крыльцом. Большой амбар. Просторный хлев. И еще пара хозяйственных построек общего назначения. Хорошо здесь жилось хозяевам, не бедно…
Вот именно, жилось.
Дотла не выгорели только каменный фундамент дома, закопченная до смоли изразцовая печь, дымоход и нижние венцы хлева.
- Матерь Божья! Это как же так? - поляк позабыв обо всем на свете бросился на пожарище.
Старшина остался. Не препятствовал. Присел на стоявший в сторонке пень - судя по несчитанным зарубкам, на нем хозяева кололи дрова. Достал кисет и стал сворачивать самокрутку. За три года, особенно, как погнали фрицев обратно, Телегину приходилось видеть столько руин и пепелищ, что, казалось бы, можно уже и привыкнуть. Ан нет - не так остро, как впервые, но каждый раз сжималось сердце, и что-то темное, дикое начинало ворочаться в груди солдата, занимая еще чуть больше места в его душе.
То зрела ненависть. Самая страшная - холодная, расчетливая… Которая не оставит места в сердце для христианского милосердия и прощения. Слишком далеко шагнули фашисты за грань добра и зла, тем самым как бы вычеркнув себя из рода человеческого. Нет и не будет места этим выродкам на Земле. Не имеют они права жить… И что бы там не говорил замполит о дружбе и пролетарском единении с германскими тружениками, якобы пострадавшим от фашизма не меньше других народов, у Кузьмича на это счет было свое мнение.
Бешеного пса, что набросился на человека, следует пристрелить, а хозяина - так наказать, чтобы вдругорядь даже кошку заводить опасался, ежели за животиной углядеть не умеет! В этом Телегин не сомневался. Значит, и с Германией так же надо поступить!
Вот только, как именно наказать всю страну, в которой, после этой войны, наверное, тоже одни бабы с детишками останутся, старшина никак не мог сообразить? Чтоб и отомстить по справедливости, и чтоб самим в, ошалевшее от крови, зверье не превратится.
Пока Кузьмич раздумывал, вернулся проводник. Чикнул зажигалкой и поднес к самокрутке.
- Нашел?.. - Телегин пыхнул дымком и протянул "козью ножку" поляку.
- Спасибо… - Збышек дважды к ряду жадно затянулся. - Нет… Слава Иисусу, кажется, все успели уйти.
- Хорошо, коли так… Остальное неважно. Если живы - отстроятся…
Кузьмич встал.
- Жаль, нам теперь помощи ждать не приходится. Придется самим как-то тропу искать.
Ответить поляк не успел. Краем глаза старшина заметил среди веток шевеление на том уровне, куда большому зверю не влезть, а для белки или куницы - тень была слишком большая. Без раздумий, Кузьмич оттолкнулся от пня и повалился вперед, сшибая наземь и проводника.
Секундой позже хлопнул выстрел. Из карабина…
А еще через мгновение послышался другой звук. Как от оплеухи или хлесткого подзатыльника.
- Przepraszam bardzo, państwo! Przypadkowo…* (* Прошу прощения, господа. Это случайно…)
Голос был юный. Того возраста, когда по тембру хлопца еще не отличить от девушки.
- Хороша случайность, - поднялся поляк. - В живых людей стрелять… Ни слова не сказав - бабах и все? Разве ж я вас так учил? Что молчишь, Янек? Скурвий ты сын… С тобой разговариваю…
- Дядя Збышек?.. - недоверчиво переспросили с дерева.
- Нет, Святой Дух. Слезай и отца позови. Впрочем… Он и сам уже, наверняка, сюда бежит. Небось, не оглох.
Зашуршали листья, закачались ветки, и из кустов показалось двое парней. Один - постарше, лет семнадцати. Второй - моложе года на три. Оба белобрысые, словно мукой присыпанные. Старший держал в руке карабин.
- Ну, и с чего вас угораздило пулять в нас? - проводник начал демонстративно снимать ремень.
- Не серчайте, дядька Збышек, - повинился старший. - То Войтусь не сдержался. Как увидел того пана, что с вами пришел, так и нажал на спуск. А я не успел остановить.
- А чего они фрицем вырядились? - пробормотал тот.
- Что тут у вас?! - на поляну выскочили крепкий, высокий мужчина лет за сорок, а за ним парень лет двадцати… Не такой широкий в плечах, но ростом повыше. Оба вооруженные немецкими автоматами.
- Учишь вас, учишь, а все без толку… - словно ища поддержки, оглянулся на Телегина проводник. - Ну, ладно - малец сглупил. А вы чего, как дурни из кукурузы выскакиваете? Трудно посмотреть сперва?
- Збых? - удивился мужчина.
- Крестный, это вы? - вторил ему самый старший из парней.
- Дева Мария… - проворчал проводник. - Кубусь, верь мне на слово: ты можешь спать спокойно и не сомневаться в своей Катерине. Дети все твои… Такие же глупые, как их отец.
Вообще-то, глядя на четыре белобрысые головы, у отца только она уже чуть потемнела от седины, мало кто смог бы усомниться в их родстве.
- Пока они соображают, что дальше делать, пан Михал… - Збышек тронул Телегина за рукав. - Послушай байку. Прибегает сын домой и орет: "Папа, папа, я на поле ничей рой видел!" Отец обрадовался. Схватил ведро, веник, бежит за сыном и приговаривает: "Умный отец - умные дети. Умный отец - умные дети…" Прибежали на место, он смотрит - а это мухи свежую коровью лепешку облепили. Плюнул, развернулся, идет домой и приговаривает: "Глупая мать - дурные и дети…"
- Збых! Живой!
Кум с силой сграбастал Збышка в объятия и стал радостно тискать. Сыновья почтительно ждали в сторонке, но и на их лицах сияли улыбки.
Странно было глядеть на это веселье, стоя рядом с пепелищем. Впрочем, война многому научила людей. В том числе и умению радоваться случайным встречам. Ведь никто не знает, что ждет его уже завтра. А то и вовсе - за следующим поворотом.
- Я тоже рад тебя видеть, Кубусь, - проводник притворно застонал и закряхтел, высвобождаясь от объятий. - Только со сломанными ребрами я уже буду не так живуч, как прежде.
- Збых! - отступил на полшага хозяин. - Где же тебя носило, старая ты перечница. Подожди… - он что-то прикинул, загибая пальцы. - Ну, точно. С позапрошлого лета не заглядывал.
- Ну, не такой я уже и старый, - притворно проворчал Збышек. - И вообще, отдвинься. Я на твою рожу за жизнь нагляделся досыта. Дай на парней полюбоваться. Спасибо Катерине, что своей красоты не пожалела - поделилась. Любо-дорого взглянуть, не то что… И что она в таком лешаке нашла?..
Здоровяк только улыбнулся.
Видимо, то была давняя тема, которая не нуждалась в ответе. Здесь ее все знали, а никого из чужих в тайну рода посвящать не собирались. Впрочем, как на вкус Телегина - хозяин выглядел вполне пристойно, даже интеллигентно. По сравнению с варнаками, которых старшине в тайге встречать доводилось.
А Збышек уже пошел здороваться с парнями. Со старшими - солидно, за руку, а третьего потомка рода Зелевских - обнял. Хотя, как раз именно Войтек предпочел бы рукопожатие, вместо жарких объятий и тех слов, что дядька прошептал ему на ухо. Паренек покраснел, как пион, и покосился на старшину.
- Я честно не нарочно.
- Давай, давай… - проводник развернул парня лицом к Телегину и слегка подтолкнул. - Крепче запомнишь.
- Не мучай парня, - догадался о чем речь Кузьмич. - Война - не тетка. Сегодня он оказался не прав, а завтра, глядишь - успеет чью-то жизнь сберечь. Но все же, думать надо прежде чем действовать, хлопец. Обязательно.
- А чего вы фрицем вырядились? - не отступал тот.
- Ну, ты и спросил парень, - хмыкнул Телегин. - Во-первых, своими бывают не только те, что правильную форму носят…
- Разведчик он, - приложив палец к губам, полушепотом объяснил Збышек и прежде, чем хоть кто-то успел открыть рот, быстро спросил: - Вас фрицы пожгли, или случайность?..
- Швабы, чтоб им в Геенне огненной гореть вечным огнем… - ответил Куба.
- Как же они вас нашли? Впрочем, глупый вопрос. С воздуха, ясное дело. Но зачем?
- Прошлой весной эсесовцы зачистку местности проводили. Объект у них тут расположен, неподалеку, особой секретности. Вот и убирают лишние глаза и уши. Хорошо - бомбу не бросили. А то б мы уйти не успели…
- Объект, говоришь? - переспросил старшина. - Особой секретности? Это интересно. Расскажешь подробнее?
- Почему нет? - пожал плечами хозяин. - Если тебя… пан Михал, кум в дом привел - значит, человек ты достойный. Можем и поговорить. Только, лучше не здесь. Год минул, а все сердце от вида пожарища ноет. Пойдемте, в нашу новую "усадьбу"… - Куба хлопнул по плечу Збышка. - Да и как тебя, пердун ты старый, Касеньке не показать? Она ж меня потом со свету сживет…
Глава девятая
- Оскар, - дружески попросил коменданта Корнеев, - прикажи своим парням отойти и не открывать огонь, что бы кому не померещилось. Дай мне повеселиться?
- Хорошо, но ты не слишком рискуешь? - комендант помолчал пару секунд, обдумывая: стоит ли быть откровенным до конца. Потом решился. - Знаешь, Генрих, мне кажется, господин Штейнглиц может забыть упомянуть в своем рапорте мое имя, если с его адъютантом что-то случится.
- Об этом не волнуйся, - Корнеев коротко хохотнул, давая понять, что оценил шутку. Даже такую тяжеловесную и не совсем шутейную. - Может, русские и хорошо учат своих пилотов летать, но тут не небо. На земле другие навыки нужны. Так что я быстро с ним договорюсь…
- Ты знаешь русский?
- Вообще-то владение языком возможного противника входит в подготовку диверсанта, - пожал плечами Корнеев. - Я разговариваю не только по-русски, но еще на восьми языках. Не так складно, как родном… но объясниться с пленным могу. Как и убедить его сдаться…
Корнеев немного рисковал. На самом деле Николай хорошо знал только два языка. И с десяток фраз на испанском, украинском, французском, грузинском и по-казахски. В основном ругательного характера. Но вряд ли обер-лейтенант посмеет устроить ему экзамен. И оказался прав.
Оскар Кринке только с еще большим уважением посмотрел на оберштурмфюрера.
- Хорошо, Генрих. И все же не рискуй зря. Я не слишком хорошо понимаю по-русски, в Генерал губернаторстве больше польский в ходу… был, - он коротко рассмеялся. - Зато я знаю одну поговорку красных. "Пуля - дура!".
- Договорились. Спасибо, что предупредил! Буду осторожнее… - Корнев хлопнул коменданта по плечу, потом округлил глаза, глядя ему за спину: - Не понял, а это что еще такое?
Кринке оглянулся, но ничего не увидел. Пустая улица. Дома с закрытыми дверями и затянутыми белыми занавесками окнами.
- Ты о чем?
Обер-лейтенант снова повернулся лицом к собеседнику, но того уже не было рядом.
Как только немец отвлекся, Николай шагнул в сторону и в два прыжка нырнул в ближайший палисадник. Отсюда было удобнее всего обойти дом, где засел советский летчик, сзади. Не привлекая внимания ни пилота, ни немцев.
- Черт!.. - восхищенно пробормотал Оскар. - Теперь верю, что русскому недолго на свободе разгуливать. Интересно, оберштурмбанфюрер достаточно влиятелен, чтобы помимо креста, мне еще и капитана присвоили?.. Но, в любом случае, мне лучше быть рядом.
Обер-лейтенант поманил к себе ближайшего солдата, распорядился отойти подальше, а сам двинулся следом за "адъютантом".
Корнеев быстрым шагом пересек сад и двор, легко перемахнул через низкий штакетник, отделяющий одно подворье от другого, и встал под стеной нужного дома, рядом с окном.
- Яша, забодай тебя корова, ты меня слышишь? - произнес хоть и громко, но такой скороговоркой, что и не каждый русский смог бы разобрать, не то что немец, кое-как понимающий русскую речь.
- Да… - по минутной паузе отозвался летчик. - Ты кто такой?
- Пассажир твой, чтоб меня подняло, развернуло да шмякнуло… - в прежнем темпе ответил Корнеев.
- А чего так странно говоришь?
- Вот же дубина стоеросовая, тебя там черепушкой о потолок не приложило? Или думать пилоту по штатному расписанию не положено? Ушки у стен растут или нет, мне почем знать? - Корнеев максимально взвинтил темп. Слова сыпались из него одной непрерывной очередью.
- А-а, - дошло до летчика.
- Ну, то-то… - перевел дыхание Николай и уже чуть не по слогам, громко проорал. - Сдавайся, Иван! Немецкое командование обещает сохранить тебе жизнь!
Выхватил пистолет и резко развернулся на раздавшийся неподалеку шорох.
- Не стреляй, свои… - Оскар Кринке быстро подбежал к дому и тоже прислонился к стеке рядом с Корнеевым. - Как ты ловко говоришь… Я даже половины слов не то что не понял - расслышать не успел.
- Хотел, чтоб русский за своего принял, - объяснил Корнеев, мысленно проклиная излишнее рвение коменданта. - Они, даже предателям больше доверяют, чем нам.
Летчик молчал. Похоже, все еще сомневался.
- Эй, Иван! - Корнеев сменил тактику. - Выпить хочешь?
- А ты нальешь? - тут же отреагировал Яков.
- Тому, кто возьмет в плен летчика, положена бутылка шнапса. Так почему бы тебе не сдаться добровольно и не выпить ее самому?
- Заманчиво. А не обманешь?
- Слово офицера.
- Угу… - пилот немного помолчал. - Слово, говоришь? Нет, давай так. Ты мне сперва бутылку брось. Я приму на грудь и сразу в плен. Идет?
- Она же разобьется!..
- А в флягу перелить?
- Хорошо, будет тебе шнапс… - Корнеев повернулся к коменданту. - Оскар…
- Я понял, - кивнул тот. - Сделаем.
Обер-лейтенант хотел отдать распоряжение, но кроме них с Корнеевым рядом никого не было. Сам же отослал солдат.
- Сейчас… Я знал, что русские любят выпить, но чтоб настолько…
Оскар Кринке улыбаясь, подмигнул "адъютанту" и убежал.
- Яша! Сейчас будет тебе шнапс. Гляди, и в самом деле не напейся! Уши оборву и скажу шо так было! А еще, ничему не удивляйся, когда сдашься. Все понял?
- Так точно.
- Ну и славно. Сядешь рядом с Петрухой, он тебе подробнее объяснит. На всякий случай запомни одно, пока я или мой товарищ не произнесем: "Ну все, нам пора!", ничего не предпринимать.
- Есть, ничего не предпринимать…
- В какое окно тебе флягу забросить?
- Да в какое угодно, я ж пить все равно не буду.
- Идиот… - прошипел Корнеев. - Совсем рехнулся? Хоть рот прополощи, и вылей. Они ж проверят потом.
- Извини, друг… Что-то я растерялся.
- Еще вопрос. Ты на еврея сильно похож?
- Как вылитый.
- Тогда изгваздай морду грязью, кровью… Нам час нужен, не больше. Все, фриц обратно бежит. Очень прошу, сыграй правдоподобно.
- Не боись, командир. Яша Гусман не только летать умеет. Яша Гусман еще и в самодеятельности не последний человек.
- Радуйся, Иван! Вот твой шнапс! - опасаясь, что Кринке может расслышать пилота, Корнеев шагнул навстречу немцу. Взял у него флягу, прицелился и точно метнул ее в открытое чердачное окно. Послышался глухой удар, вскрик и брань.
Николай с Оскаром переглянулись и рассмеялись.
- Можно было вместо фляги кинуть русскому булыжник, - сделал вывод комендант. - Интересно, это он такой дурной, или выпить торопился?
- Нам его не в школу сдавать, - отмахнулся Николай.
На чердаке дома опять что-то загремело, а еще буквально через минуту оттуда донеслось совершенно не мелодичное, но задушевное:
- Степь, да степь круго-о-ом…
Путь далек лежи-и-ит…
В той степи-и глухо-о-ой…
Замерзал ямщи-и-ик…
Пауза, какая-то непонятная возня, сопровождающаяся негромким, но забористым матом.
- Держите, фрицы…
Вслед за этим из окна вылетел и глухо шлепнулся на землю пистолет ТТ. А еще секунду спустя через подоконник, до половины высунулась фигура в форме советского летчика и принялась судорожно блевать.
- Дерьмо у вас, а не водка… - в перерывах между позывами, жаловался пилот. - Настоящее дерьмо. И сами вы - свиньи. Грязные немецкие свиньи… Швайнегунд…
* * *
- А вот и наши герои!
Штейнглиц первым увидел коменданта гарнизона и довольно улыбающегося Корнеева. Чуть позади них, в сопровождении двух конвоиров, уныло плелся пленный летчик.
Не доходя пару шагов до начальника, Корнеев, взбивая подошвами сапог пыль, перешел на строевой шаг. Вскинул руку в партийном приветствии и громко доложил:
- Господин оберштурмбанфюрер, ваш приказ выполнен. Русский летчик взят в плен живым.
- Спасибо, дружище… - Штейнглиц шагнул к "адъютанту" и обнял его. - Я ни минуты в вас не сомневался. Ганс может подтвердить.
- Да, - кивнул гестаповец. - И сделаю это с огромным удовольствием.
- Господин оберштурмбанфюрер, я обязан отметить, что в поимке опасного диверсанта… - тут Николай слегка запнулся, поскольку притворяющийся пьяным летчик никак не тянул на столь звучное определение. - Самую непосредственную помощь мне оказал обер-лейтенант Кринке. Проявляя при этом мужество и смекалку.
- Рад… - Штейнглиц повернулся к коменданту, и тот немедленно вытянулся перед ним. - Нет, это просто преступление перед фюрером и Рейхом, что такие отличные офицеры прозябают в здешней дыре.
Оберштурмбанфюрер немного подумал, и сменил тон.
- Господа, случай каждому человеку хотя бы раз в жизни предоставляет шанс. И умный от глупца отличается тем, что не упускает свою возможность. Надеюсь, здесь нет глупцов?
Частично подготовленные и Корнеевым, и самим Штейнглицем, оба немца немедленно подтянулись.
- Располагайте нами, господин оберштурмбанфюрер.
- Макс… Друзья зовут меня Макс. Не правда ли, Генрих?
- Так точно.
Штейнглиц подошел ближе к пленному летчику, но уже в трех шагах остановился и презрительно скривился.
- Дружище, вы его из винной бочки выудили, что ли?
- Принял для храбрости… - улыбнулся в ответ Николай.
- О, это надо запомнить… - засмеялся Штейнглиц. - Русские диверсанты храбро сдаются в плен. Группенфюреру понравится. Но, оставим шутки для более удобного времени. А сейчас, господа, предлагаю вернуться к нашему плану.
Штейнглиц намеренно выделил интонацией слово "нашего", подчеркивая заинтересованность в его исполнении всех присутствующих.
- Не будем терять время. Ганс, отдавайте распоряжение, насчет недостающих пленных. Этих двоих, - небрежный взмах в сторону летчиков, - погрузите туда же. Много охраны не берите. Чем меньше посвященных в детали операции, тем меньше свидетелей. Думаю, четверых офицеров для того чтобы кончить два десятка гражданских вполне достаточно. Тем более что у моста нас наверняка уже дожидается моя охрана. Ну и те трое ваших солдат, что парашюты из реки вылавливают.
- Конечно, - кивнул гестаповец. - Возьму только водителя и двух сопровождающих. На всякий случай, чтоб арестанты по дороге не разбежались.
- Отлично. Действуйте. А мы… - Штейнглиц вопросительно посмотрел на "адъютанта", попутно зацепив взглядом коменданта.
- Думаю, господин оберштурмбанфюрер, - немедленно шагнул вперед тот, - нам с вами удобнее всего будет поехать на моем автомобиле.
- У вас здесь личный автомобиль имеется? - восхитился Штейнглиц. - Однако… Удивили.
- У местного ксендза был довоенный "Опель-капитан", - неожиданно покраснел обер-лейтенант и поспешно прибавил. - Не на ходу. Еще и месяца не прошло, как удалось его починить. Вот я и не доложил…