* * *
- Я спрятал парашюты в реке, - доложил Штейнглиц. - Можем уходить…
- Что? - Петруха непонимающе посмотрел на него, потом на Корнеева. - Как уходить? А Яша?
Поскольку Корнеев молчал, ответил Штейнглиц.
- Очень жаль. Там рота охраны. Не меньше. Ему не помочь…
- Как не помочь?! - летчик схватил немца за грудки. - Как не помочь? Мы же еще живы!
- Извини, - Максимилиан освободился от его рук и аккуратно оправил мундир. - Это война. Вы же сюда не сами лететь… У нас тоже приказ.
- Ребята! Товарищи офицеры! Помогите освободить Яшку! А потом, мы вместе с ним подсобим вам. Ему нельзя в плен… Он же еврей. Ну, хотите, я на колени перед вами встану?..
Сказал и бухнулся на колени.
- Прекратить истерику! - Николай подскочил к пилоту и рывком поставил его на ноги! - Ты офицер или баба?! Звание!
- Лейтенант Колокольчиков! - вытянулся летчик.
- Так вот, слушай сюда лейтенант… Друга твоего мы не бросим.
- Спасибо, товарищи! - Петруха схватил Корнеева за руку и с чувством сжал. - Яшка - он же… Вы даже не знаете какой он!
- Николай… - Штейнглиц подошел ближе. - Это безумие!
- Нет, Макс. Здраво рассуждая, риск не так велик, как кажется на первый взгляд. Мы километров сто за линией фронта. В стороне от театра основных действий… В городке этом и в довоенное время проживало не больше пяти-шести тысяч. Как думаешь, в каком звании местный начальник гарнизона? Старший лейтенант? Капитан?
- Примерно…
- Из новоиспеченных сопляков, не нюхавших пороха. И он сможет разумно реагировать, когда к нему заявится с проверкой подполковник СС?
- Он - нет. А начальник местного отделения гестапо обязательно проверит мои документы. Потом, один телефонный звонок в районное отделение… Николай, я понимаю ваши чувства, но - это авантюра.
- Я так не считаю. Главное, все сделать быстро, нахрапом. Не давая противнику времени на обдумывание. Потом, они конечно же опомнятся. И даже погоню за нами организуют, для собственного успокоения и отвода глаз… Но сомневаюсь, что доложат об инциденте выше. Никто не любит признаваться в собственной глупости. Особенно после покушения на фюрера, когда служба имперской безопасности даже в собственной постели ищет заговорщиков.
- У тебя есть план?
- Скорее замысел… - кивнул Корнеев. - А пока, пошли к мосту. В любом случае, нам на тот берег.
- Подожди, Николай. Нам нельзя идти в город пешком. Старший офицер СС путешествующий ногами и без охраны - все равно что нищий оборванец, объявивший себя богом.
- Тогда у нас есть очень неплохой шанс… - улыбнулся Корнеев. - Одному нищенствующему столяру, в свое время, добрая половина мира поверила. Идем, Максимилиан, идем… Говорить можно и в движении. У меня сейчас крутиться в голове два варианта… Слушай и ищи слабые места. Вариант первый… Мы переходим мост и ждем, когда здесь появиться поисковая группа. Ты, Максимилиан, всех строишь и мы, на реквизированном транспорте, едем в город. Легенда на этот случай такая… Ты ехал с инспекцией, заметил высадку десанта километрах в трех от сюда и отправил свою охрану на его уничтожение. Тебе же по статусу не меньше отделения автоматчиков охраны положено, верно?
- Взвод. Бронетранспортер и четыре мотоциклиста. Забыл, что ли Дубовицы?
- Ну, да… Тем более. А там всего-то три парашютиста было. Одного мы, кстати, поймали… - Корнеев посмотрел на Петруху. - Так… Лейтенант, скажи: ты своим комбинезоном сильно дорожишь?
- Что?.. А, нет… Это старый. Новый я постирал вчера. Нас же по тревоге подняли. Должен был лететь экипаж капитана Тарасенки, но у штурмана приступ аппендицита случился…. - летчик тараторил быстро и как бы не очень связно. Похоже, парень впервые попал в такой переплет и вне кабины самолета чувствовал себя не слишком уютно. К тому же за друга волновался.
- Вот и хорошо…
Корнеев ухватился за рукав летнего комбинезона и с силой дернул вниз. Ткань затрещала и уступила…
- Ты чего? - Петруха недоуменно уставился на образовавшуюся у плеча прореху.
- Сейчас, сейчас…
Подполковник подумал и как бы походя оторвал с мясом погон на другом плече.
- Держи, потом пришьешь.
Летчик только глазами хлопал. А Николай, в раздумье склонив голову, смотрел на него.
- Халтура… Нет, не поверят фрицы. Извини, брат Колокольчиков. Потом, когда Якова освободим, вернешь… если захочешь… - и коротко, без замаха, заехал пилоту кулаком в лицо.
Вроде и не сильно бил, но тому хватило. Сшиб наземь, как кеглю.
Взбешенный летчик вскочил на ноги, притронулся к наливающемуся синевой лицу, отер кровавые сопли и потянулся к кобуре…
- Вы что творите?!
- Тихо… - Максимилиан понял раньше. Обхватил Петруху сзади и объяснил. - Так надо. Ты же пленный. А фашисты всегда избивают пленных летчиков, особенно, если они сопротивлялись. Ты же не сдался бы добровольно?..
- Никогда! - горячо заверил тот. - До предпоследнего патрона отстреливался бы, а последнюю пулю - себе в лоб!
- Вот видишь…
- Будем надеяться, - проворчал Корнеев. - что Яков Гусман умнее. Иначе вся наша и без того рискованная затея теряет смысл. Кстати, отдай пистолет. Пленному оружие не положено. И ремень снимай… Руки свяжем.
- А как же…
- Затягивать не буду. Для видимости. Так что следи сам, чтобы ремень не упал в самый неподходящий момент.
- Хорошо… - летчик тоже сообразил.
- Ты сказал: два раза подумал? - напомнил Штейнглиц, когда закончили с маскировкой лейтенанта Колокольчикова. - Какой второй?
- Нападение на колону партизан. Охрана вступила в бой и ведет преследование. Мы, на машине, продолжили движение. Но оказалось, что пробит радиатор. Машину бросили в паре километров отсюда. Русского летчика нашли здесь, у моста… Лежал без сознания.
- И что мы будем инспектировать?
- Ничего. Ты же трус, тыловая крыса. У тебя чуть обморок не случился. Кстати, намочи платок, оботрешь лицо перед разговором, чтоб все видели как ты вспотел… Твое дело вещать какой-то высокопарный бред, приличествующий высокому чину, а я… - Корнеев кивнул на свои погоны оберштурмфюрера* (*старший лейтенант), - объясню коменданту все попроще. Как и то: зачем нам второй пилот…
- Да? И зачем?
- Так ведь ты именно за этим и вызвался в инспекцию на восток. Потому что ты, Максимилиан, большая сволочь и проныра с еще большими связями. Но для получения очередного звания и перевода в канцелярию рейхсфюрера бравому оберштурмбанфюреру* (*подполковник) не хватает боевых заслуг. А теперь ты сможешь указать в рапорте, что лично взял в плен двух русских диверсантов. При чем, предоставить их самих, а не просто бумагу.
- Умно…
- А то… Как думаешь, если я намекну что все те, кто поможет в карьере завтрашнему штандартенфюреру* (*полковник), не будут забыты - много вопросов возникнет в головах здешних служак?
Штейнглиц какое-то время покачивал головой в такт мыслям, потом улыбнулся:
- Я… Натюрлих… Это может сработать! Ты, Николай, большая голова….
Немец так вдохновился предстоящей операцией, что хлопнул по плечу летчика.
- Петер… если ваш друг жив, мы его тащить вон!
Еще подумал и прибавил:
- Но потом всем нам придется очень быстро бежать. Я…
- Будем решать проблемы по мере их поступления, - хмыкнул Корнеев, с некоторым удивлением посматривая на так вдохновленного предстоящей операцией немца. - А ты, Макс, как я погляжу, тоже риск любишь?
- Найн… - мотнул головой тот. - Я же штабная мышь. Но штандартенфюрером очень хочу стать…
Теперь хохотали все.
Глава шестая
Бася, которой не завязали глаза, и она все могла видеть, если и обрадовалась гибели подхорунжего Мельника и его отряда, то не слишком. Ночь и люди в немецкой форме, спокойно вытирающие ножи от крови убитых "аковцев" об их же одежду, вызывали у девушки не лучшие мысли. И когда один из них потянулся к Басе, она в ужасе замычала и попыталась отодвинуться.
- Nie bój się, mała. Wszystko dobrze*. (* пол., - Не бойся, малая. Все хорошо) - Кузьмич первым делом вытащил кляп изо рта девушки.
- Kim jesteście?* (* Кто вы такие?)
- Żołnierze rosyjscy… Zwiadowcy* (* Русские солдаты… Разведчики)
- Łżesz!* (* Врешь!)
- Развяжи девушку, старшина.
- Легко… - Телегин чиркнул лезвием по веревках, стягивающих запястья. - Только ты поосторожнее с ней, командир. Как бы пигалица и тебя, сгоряча, кнутом не обожгла.
- С чего бы это?
- Не верит, что мы русские.
- Ну, понятное дело. Я же говорил, что люди сначала на форму смотрят…
- Таварисчи!.. - девушка попыталась соскочить с телеги, от радости позабыв, что ноги у нее по-прежнему связанные. В результате потеряла равновесие и, взмахнув руками, упала в объятия Малышева.
- Ты чего, убиться решила? - пробормотал тот, непроизвольно прижимая девушку к груди.
- Русский? - Баська даже не обратила внимание на то, где оказалась.
- Да.
- Коммуниста?
- Да.
- Pozwól, jа cię pocałuję…
Как и прежние вопросы девушки, последний тоже не нуждался в переводе. Поскольку Баська осуществила свое пожелание не дожидаясь ответа.
- Глядите, хлопцы, а командир наш не теряется… - хохотнул Пивоваренко.
Услышав, что телега остановилась, остальные разведчики подтянулись ближе. А тут и луна окончательно выбралась из-за туч. Так что картина радостной встречи местным населением воинов освободителей стала видна всем в мельчайших подробностях.
- Тихо ты, пустобрех!… - шикнул на капитана Степаныч.
- А что такого? - искренне удивился десантник. - Дело молодое…
- Ты хоть знаешь из-за чего Андрей в штрафбате оказался?
- Откуда… - пожал плечами капитан. - Там лишние вопросы задавать не принято, особисты и так человеку всю душу вымотали. А позже, не до разговоров было. Расскажешь?
- Расскажу. Немецкий снайпер выстрелил в живот его беременной жене… Андрей еще в себя не пришел, на руках ее тело держал, а тут, как раз, наши из поиска вернулись. Фрица какого-то очень важного притащили… Не вовремя… Если бы парой минут раньше или позже… В общем, пристрелил его Малышев. Не успели удержать…
- Охренеть. И за это в штрафбат? У особистов совсем сердца нет, что ли?
- Не так все просто, Олег. Правда, это уже не точные сведения, но штабные говорили, что сперва наш генерал дело хотел замять, а потом решил: пусть повоюет капитан… Он же мести и смерти искать будет. Значит, в разведке с него толку мало. Если сам погибнет - полбеды, а если сгоряча группу положит? И в тылу держать нельзя - застрелится или сопьется. Вот Андрея и определили туда, где погорячее… Для одних штрафбат - наказание, а ему - лечение. И, как видишь, помогло. Ожил человек… И умом не тронулся… Теперь, похоже, и сердцем оттаивать начал. Ну и правильно. Звездочек у нашего командира на погонах много, а годочков-то. В мою юность, отец сына в таком возрасте и на гулянку бы не отпустил.
Ефрейтор Семеняк посмотрел на остальных и вздохнул. Мол, и кому я это говорю. Как будто остальные взрослее. Парням хоть за двадцать, а радистки - только-только после школы…
- Да, война… Столько всего вокруг… Кажется, ничему удивляться не будешь, а оно еще каким-то неожиданным боком поворачивается… Одного сразу наповал, а другому, как кошке, все девять шкур снимет, а жить оставит. И поди, пойми, кому повезло больше?
- Это ты верно сказал, Олег… - Иван Гусев покосился на притихших и прислушивающихся к разговору радисток. - Нет уж, чем такие страсти, лучше поступить так, как наш командир.
- Который? - уточнила Гордеева.
- Корнеев.
- И что же он сделал?
- Салаги. Об этом же весь фронт знает. Командир зарок дал. До победы никаких сигарет и женщин.
- Ну, не офицеры, а бабки базарные… - проворчал Семеняк. - Лишь бы языком молоть.
- Степаныч, расскажи, - попросили хором девчонки. - Ты же с Корнеевым давно вместе. А мы, слышали об этом, конечно, но ведь в пересудах и сплетнях правды с гулькин нос.
- От начала войны… - кивнул тот. - Ладно, скажу, как знаю. Все равно ведь не отстанете. Курить Николай не совсем бросил, а только когда не на задании. За линией фронта позволяет себе. Да вы и сами видели… А девушка у него есть. Даша Синичкина. И любовь промеж них большая. Факт. А все прочее - не моего и не вашего ума дело. Говорят, что у них ни-ни, до конца войны, но я свечку не держал и на этом точка. Желаете знать больше, спросите у него сами.
Девушкам такая отповедь явно не понравилась, но переспрашивать никто не стал. Да и времени не оставалось. Пришли.
- Вы, это, не обращайте на меня внимания… целуйтесь, - Телегин ловко стащил с ног девушки мешок и стал нащупывать веревку.
- Ой! - почувствовав чужие руки на своих лодыжках, Баська опомнилась и задергалась в объятиях Малышева… - Отпусти меня! Ты…
Что именно девушка хотела прибавить осталось ее тайной, поскольку Андрей немедленно разжал руки, а оказавшись на земле, Баська поняла, что полностью свободна.
- Спасибо.
- Не булькает… - привычно проворчал старшина. - Командир, что дальше?
- Дальше?.. - Малышев посмотрел на Телегина, на польку, вытер влажные губы и смущенно кашлянул.
- Сопровождаем, уходим, остаемся… - перечислил возможные действия старшина, видя что Андрей испытывает временные затруднения с мыслительным процессом. Как после легкой контузии.
- Остаемся?.. - Малышев помотал головой, отгоняя наваждение. - Нас же не приглашали. А нежданный гость, сам знаешь - хуже татарина. Ты, вот что, старшина - объясни девушке, что нам хлеб нужен. И проводник. Но, пусть не волнуется, место дислокации отряда выдавать не придется. За ней мы не пойдем. Здесь ждать будем. До рассвета. Захочет их командир нам помочь, пусть сюда приходит. Нет - поймем. У каждого свое задание… А хлеб возьмем сразу. Который рассыпан. Тут как раз по ковриге на брата. Хватит… Это переводить не надо…
- Понятно, - кивнул Кузьмич и довольно бойко "запшекал" на польском. Наверно, с жутким акцентом, но в данном случае это было только на руку. Человеку, говорящему, как коренной поляк, доверия было бы значительно меньше. Гестапо и не на такие провокации способно. Научили за шесть лет оккупации…
- Хорошо, - девушка сразу сообразила, что от нее хотят. - Только поступим иначе. Я телегу здесь оставлю. Без нее быстрее обернусь. Ну, а если не успеем до рассвета - не стесняйтесь, берите хлеба сколько захотите. У нас в отряде с едой нет проблем. Это про запас… На всякий случай. Отец говорит: запас карман не тянет…
- Умный человек, - согласился старшина. - Если не судьба нам свидится, передай ему привет от Михаила Кузьмича Телегина.
- Хорошо… - девушка повернулась к Малышеву. - Побегу я… До рассвета не так и долго осталось. Хоть и не лето уже, а светает еще рано…
- Давай, дочка. Поспеши. Проводник нам не помешает… С ним мы вернее фрицам праздник испортим.
Баська еще раз кивнула, крутнулась на месте и убежала. Прямиком по дороге…
- Малая, а хитрая… - одобрил Кузьмич. - Думаешь, она телегу оставила, чтоб быстрее в отряд попасть? Ага, так я и поверил. Боялась, что мы по скрипу пройдем за ней прямиком в лагерь.
- Без разницы… - Малышев взял с телеги хлебину, отломил кусок, понюхал. - Идите все сюда… Отдыхаем… Разбирайте хлеб. По две ковриги. Наглеть не будем. Ефрейтор Семеняк - в дозор.
- Есть. Только, знаешь, командир… кажется мне, что поспать нам не удастся.
- Почему?
- Рядом где-то отряд. Даже в мирное время отец не отпустил бы дочь далеко одну, а уж теперь-то… И уснуть не успеем, как хозяева объявятся. Мне даже странно, что Мельника нам резать пришлось, а не партизанам.
* * *
На этот раз Степаныч чуток ошибся. Успели. И уснуть, и даже немного поспать. А если бы в дозоре стоял не Телегин, так и вовсе проспали бы. Уж на что таежный охотник-промысловик чуткий, а и он скорее почувствовал присутствие чужого, чем заметил его приближение.
Кузьмич не стал окликать неизвестного, а только затвор передернул. Ночью в лесу каждый звук слышен. А понимающему человеку такого намека достаточно.
- Pochwaleny* (*здесь - Слава Иисусу…)
Незнакомец отозвался немедленно и даже ближе.
- И тебе здравствовать.
- Ne strzelaj. Swoi…* (* Не стреляй. Свои…)
- Свои ночью дома сидят, а не по кустам шарятся…
Разговор шел на двух языках сразу, но тем не менее, оба собеседника прекрасно друг друга понимали.
- Пришел раньше времени, не хотел будить. Знаю, что солдатская доля тогда спать, когда разрешат, а не когда хочется.
- После войны отоспимся.
- Это, да. Главное - чтоб еще на этом свете… - тише прежнего ответил незнакомец. А потом спросил: - Ты, до войны, наверное охотником был?
- Почему спрашиваешь.
- До сегодняшнего дня меня никто не мог услышать раньше, чем я сам захотел.
- Так и я не услышал. Учуял…
- Збышек - меня зовут. Учуял?
- Михаил. А что тут удивительного? - Телегин развеселился. - Ты когда в последний раз в бане был? На Пасху?.. Или еще на Рождество?
Поляк засмеялся.
- Уел…
- Старшина, ты что с лесными духами переговоры завел? - Малышев проснулся, но не вставал. Продолжал лежать, наслаждаясь той непередаваемой негой, что возникает на стыке последних мгновений сна и первых минут пробуждения. Когда можешь себе ее позволить.
- Никак нет, товарищ капитан. Гости к нам пожаловали.
- А чего не будишь?
- Так они и сами не торопятся.
- Они, может, и нет… - Андрей рывком сел. - Зато у нас лишнего времени не предусмотрено. Давай, зови.
- Сами слышат. Збышек, у того граба сидит. А второй… - старшина повел стволом левее… - вон там залег.
- Пан инженер, можете больше не прятаться, - позвал товарища Збышек. Встал, забросил ружье за спину.
Там, куда указывал Телегин, тоже послышалось шевеление, а потом и человеческий силуэт показался. Збышек тем временем приблизился к месту отдыха диверсантов. Двигался он, как по льду скользил. Чисто привидение.
- Хорошим ты, наверное, охотником был, Михал? - поляк подошел ближе.
Невысокий. Худощавый. Лица не разглядеть, но судя по голосу, скорее пожилой. Теперь он говорил уже по-русски. С характерным южным говором.
- Начальство не жаловалось. Каждый квартал премии за перевыполнение плана имел. А что?
- Ничего. Любопытно. А польский откуда знаешь?
- Да, наверно, оттуда откуда ты русский. Живу долго…
- Мне не удивительно. Я родился, когда земли Польши еще в состав Российской Империи входили.
- А у меня из ваших ссыльных учитель был.
- В Сибири?
- Да.
- А не Стахом Ковальским, случайно учителя звали?
- Нет… - Кузьмич мотнул головой. - Фамилии не знаю. Он никогда не говорил, а я и не спрашивал… А имя помню. Отец называл его пан Тадеуш, а мне учитель велел звать себя Томеком. Знакомый?
- Может и знакомый… - пожал плечами поляк. - В те годы люди часто меняли и имена, и фамилии. Чтоб родных и близких не подставлять… - слегка поклонился Малышеву. - Мое почтение, пан капитан.
- Какой из меня пан… - от такого обращения Андрей даже растерялся.
- Ты что мелишь, старое помело, - второй поляк подошел размашисто, как по асфальту. Сухие ветки только что не кричали под его ногами. - Здравствуйте, товарищи!