- Стар я для того, чтоб к новым обычаям привыкать. - ответил Збышек. - Не хочет пан капитан быть паном, так и хорошо. А мне губа не распухнет, лишний раз уважение высказать.
- Здравствуйте… - Малышев, привычно оправил одежду и протянул руку второму поляку. - Товарищ…
- Анджей Квасневский, - представился тот. - Командир отряда Армии Людовой.
- Слышь, Иван… - долетел негромкий голос Пивоваренка. - Тут в лесах, оказывается целых две армии прячется. То-то немец в ихней Польше, как у себя дома хозяйничает.
- Разговорчики! - цыкнул на десантника Малышев.
- Обидно, но справедливо… - товарищ Анджей пожал руку капитану. - Товарищ командир, поговорить бы нам.
- Говорите.
Поляк неуверенно покосился в ту сторону, откуда слышалось тихое перешептывание, потом - на старшину.
- Говорите, не сомневайтесь. Диверсионная группа - как один человек. Случайных ушей здесь нет.
- Нам помощь нужна.
- То есть?
- Две недели тому наша радистка в облаву попала, и мы остались без связи. Двух связных посылали, но… судя по тому, что Басю ждали у пекарни, обе попали к "аковцам"… - товарищ Андрей помолчал немного. - Спасибо, за дочь. Даже думать не хочется, что с ней могло случиться, если б не вы.
- В следующий раз не посылайте девушек без прикрытия… - не удержался Малышев. - А вы даже телегу смазать не удосужились.
- Товарищ капитан не понимает специфики подполья… - усправедливился поляк. - Скрипящая телега лучше всего говорит, что на хозяйстве мужчин нет, и не вызывает у немцев подозрения. А что одна… Бася не только моя дочь, но и боец сопротивления. Или вы думаете: за тех двоих, что без вести пропали, меня меньше сердце болит? Каждой девчонке и на каждый день стражу не приставить. Мужчин не хватит. Война их гораздо больше, чем баб любит и себе забирает…
Командир партизанского отряда опять умолк. Но быстро взял себя в руки.
- Поможете?
- Извини, товарищ Андрей, но я еще не понял: в чем именно?
- Нам бы радиограмму отправить. У вас же есть связь?
- Да. Но кроме этого - также имеется запрет выходить в эфир. У нас секретное задание. Понимаешь?
- Конечно, - поляк кивнул. - Но, я так прикинул: если проводника ищите, то цель группы не здесь. Верно?
- В общих чертах. Но это сути приказа не меняет.
- Еще как меняет, - потер руки товарищ Андрей. - Покажи на карте нужный вам район.
- Шутишь?
- Товарищ капитан, ну что ты в самом деле? - хмыкнул тот. - А с проводником как поступишь? Пристрелишь старого Збышка, когда он вас до места доведет? Я не настаиваю, но - либо мы доверяем друг другу, либо сразу распрощаемся. Без обид…
Малышев задумался, потом вынул планшет.
- Нам надо сюда…
Понятное дело, Андрей указал не точное место, а километров тридцать в сторону от объекта, но и этого оказалось достаточно.
- Отлично! То что надо! - обрадовался командир партизан. - Збышек, ты как, не забыл еще свои старые угодья.
- Пана графа Соколовского? - уточнил тот.
- Они самые…
- Конечно помню. Лучше меня те места только Кривой Ендрусь знал. Никак я его поймать не мог… Пока тот разбойник сам в трясине не утоп, царствие ему небесное. Только что в тех болотах интересного? Я имею в виду панов военных… Потому как охота там славная.
- Это они тебе сами объяснят… - товарищ Анджей опят потер ладони. - Лучше ответь, сколько времени тебе надо, чтоб проводить группу, ну… скажем, к графскому замку?
- Нынче утром выйдем… - прикинул тот в уме расстояние и маршрут. - Завтра к вечеру будем. Это, если поторопиться. А неспешно - послезавтра к обеду.
- То есть? - удивился Малышев, который рассчитывал в лучшем случае прибыть к объекту на исходе четвертых суток. - Туда же не меньше ста пятидесяти километров.
- Не знаю, - пожал плечами проводник. - Я не мерил… Но, ежели в отряде нет хромых и беременных - придем, как сказал.
- Ну, вот… - командир партизан взял командира разведгруппы за рукав. - Теперь, когда мы вам путь сократили, я могу и свои соображения о взаимопомощи высказать.
- Это только слова… - не сдавался Малышев, некстати вспомнив о подвиге Сусанина. Больно уж обстоятельства схожие.
- Думаю, командир, словам проводника можно верить, - неожиданно для всех поручился за Збышка старшина Телегин.
- С чего, вдруг, такая уверенность?
- Может, потому что один охотник другого сразу распознает?.. - объяснил сам Збышек. - Пусть пан капитан не сомневается. Ходко пойдем, легко…
- Ладно, уговорили… - сдался Малышев. - Излагай товарищ Анджей свои проблемы. Если в наших силах - поможем…
* * *
- В общем, мои соображения такие… Вы себе на дорогу четверо суток отводили. Збышек - не дольше чем за три дня привести отряд к месту обещает. Значит, примерно, двадцать часов сэкономили… Почему бы не использовать их с толком и пользой?
- Это мы уже обсудили, а помощь-то наша в чем состоять будет?
- Рация у нас есть, взрывчатка тоже найдется, - словно извиняясь, опустил голову командир партизанского отряда. - А ни радиста, ни минера в отряде нет. Ни с руководством, ни с другими отрядами связаться… Ни повоевать, как следует. Взять к примеру железную дорогу. Станция здешняя хоть и не шибко важная, а все же и тут интересные составы, идущие к фронту, останавливаются. Бывает, что и по нескольку дней назначения ждут… Будь у нас минер - такой фейерверк можно устроить, что в Берлине швабам аукнется.
- Как же вы до сих пор воевали?
- Армия Людова молодая еще. Полгода всего, как образовалась. Вот и не умеем многого и обучить некому. В Армии Краевой хватает бывших офицеров, а в нашей - рабочей партии с кадровыми военными сложности.
- Что так?
- Товарищ капитан молод, а в польской армии многие, особенно среди офицеров, помнят и поход Тухачевского, и бои за Варшаву. Ведь не так уж много лет минуло с двадцатого года. Поэтому и чувства у людей двоякие. За то что швабов гоните - Красной армии все готовы спасибо сказать, а социализма в Польше не многие хотят. А еще больше опасаются, что русские обратно не уйдут… Захотят, чтоб как при царе было.
- Бред, - фыркнул Малышев. - Вот идиоты! Да на кой черт нам ваша Польша сдалась? Видели бы они, что фрицы с нашей страной сделали! Руины, да пепелище. Жизни не хватит, чтоб восстановить. Да и рук тоже… Одни бабы да детишки в тылу работают.
- Партия рабочих объясняет людям, что Советский Союз не ведет захватнических войн, что после победы над Гитлером, Красная Армия в Европе не задержится… И каждая страна сама будет выбирать, как строить послевоенную жизнь… - кивнул товарищ Андрей. - Но после стольких лет оккупации в худшее вериться легче, чем в добро и благородство.
- Ладно. Разобьем фашистов, разберемся и с этим… Но я по-прежнему пока не понял: чем мы сможем вам помочь? Если надо передать радиограмму, то это исключено. Группа не имеет права себя обнаруживать.
- Не совсем… У вас же и радист, и сапер должны быть. А у меня в отряде найдется десяток толковых парей и девчат. Пусть ваши их посмотрят? Я понимаю, за сутки многому не научишь, но все лучше, чем совсем ничего не уметь.
- Вы серьезно? Обучить радио и минному делу за сутки?
- Хоть азам, а мы потом доучимся. Я и сам инженер-механик по образованию, кое-что помню из лекций, но непосредственно с взрывчаткой никогда не работал. Боюсь, что на первом же занятии либо студентов не досчитаюсь, либо они учителя.
- Я понял, товарищ Анджей. И, кажется, знаю, как помочь нашему общему делу. Подожди здесь… Мне посоветоваться с товарищами надо.
- Лучше мы со Збышеком в сторонку отойдем, так быстрее будет, - проявил понимание тот.
- Тоже верно, - согласился Малышев. Дождался, пока поляки отойдут и подозвал к себе группу.
- Дело следующее, товарищи. Я тут прикинул: скорее всего фрицы должны были купиться на наш трюк и поверить, что мы все улетели вместе с грузом. Но, не факт. А вдруг, нашелся среди них кто-то более сообразительный? В таком случае, у контрразведки обязательно должен возникнуть вопрос: куда мы направляемся? Расстояние до цели приличное, угадать сложно, но - опять-таки, шанс не нулевой. Могут и усилить меры предосторожности. А оно нам надо?
- Не надо, командир. Ты стопудово прав, - кивнул Пивоваренко. - Приказывай, что надо сделать?
- Да все как обычно, ничего нового. Отвлечь внимание. Выйти в эфир, организовать диверсию на станции. Просто, если раньше для этого надо было оставлять половину группы, а я не мог так ослабить отряд, то теперь - используя силы бойцов Армии Людовой, можно обойтись одним человеком… - Малышев посмотрел на радисток. - Девчата, у партизан проблемы со связью. Рация имеется. В общем, приказывать не хочу, нужен доброволец.
Младшие сержанты переглянулись, посмотрели друг другу в глаза, и Лейла кивнула.
- Я могу остаться, товарищ капитан. Оля лесом лучше меня ходит.
- Вот и славно. Думаю, тебе не долго наших дожидаться придется. Недельку, не больше. А как фронт докатится, вернешься в отряд… В общем, со связью решили. Теперь второе - поляки просят обучить бойцов минному делу. А сапер у нас только один… Виктор, сможешь провести за освободившиеся сутки ликбез союзникам?
- Провести я смогу, - пожал плечами Петров. - Поймут ли… Тем более что я польским не владею, а они, скорее всего, русского не знают. Но, попытаться можно. Разные самородки встречаются. У нас на курсах один парень был, я так и не понял, если честно, откуда он родом. Какая-то деревушка среди Кавказских гор… Сапер от бога. Все налету схватывал. Самые сложные ловушки мог разминировать… Когда спрашивали: откуда знает? Отвечал - где нельзя трогать, там песня Смерти слышна.
- Вот и посмотришь…
- Не надо… - Ефрейтор Семеняк кашлянул в кулак и продолжил. - Командир, если разрешишь, мнение выскажу.
- Конечно, Степаныч… - Малышев даже удивился. - Мы же разведчики, каждый имеет голос.
- Думаю, как бы проводник не обещал, а Кузьмич за него не ручался, время терять группе не стоит. Мы все не первый день воюем и хорошо знаем, как оно на фронте бывает. Запас хоть пуль, хоть минут еще никому не вредил. Поэтому, я предлагаю вам здесь не задерживаться…
- То есть, ты против помощи полякам в минном деле?
- Подожди, командир, дай доскажу до конца… Я это… хочу остаться с радисткой. И за Лейлой пригляжу, чтоб не обижали, и минированию их хлопцев обучу. С капитаном мне не тягаться, но живу долго и кое-какое разумение имею. Состав, если подберемся достаточно близко, рванем за милую душу.
- Ты серьезно, Степаныч? А как же Корнеев? Он же скоро с нами будет. О тебе первым делом спросит.
- Коле скажешь: староват я, чтобы сотни километров бегать. Вот тебе, командир, и еще одна причина. Если даже сопливые девчонки понимают, что в рейд лучше идти той, которая легче на ногу, то мне тем более, нечего обузой становиться.
- Что ж, Игорь Степаныч, прав ты кругом, - Малышев задумчиво покивал. - И спасибо тебе… Идея потерять целые сутки, мне тоже не слишком нравилась. А теперь у нас все правильно складывается. Только шуметь начинайте не раньше чем через сутки. А лучше - двое. Чтоб мы гарантированно успели покинуть зону внимания.
- Это, уж как водится, - козырнул Семеняк, потом поманил Лейлу. - Давай, дочка, прощайся с подругой и пошли с союзниками знакомиться?
- Игорь Степанович, - вдруг спросила Оля Гордеева. - А если б я вызвалась, ты бы и меня охранять остался?
- Тебя? - ефрейтор Семеняк поскреб подбородок, потом задумчиво посмотрел на Пивоваренка. - Нет, Оленька. Ты уж извини, но с тобою не я бы остался… Это уж точно. Правда, Олег? Ведь вас тоже минному делу обучают?
- Ну, да, - кивнул тот, прежде украдкой взглянув на девушку.
- Вот видишь… - Степаныч улыбнулся и подмигнул радистке, потом поднял руки над головой, сжимая ладони в замок. - Ну, все, держитесь, братцы… Успеха и удачи. Прощаться не будем. Примета плохая… Оставайтесь живыми. А если мы с Лейлой задержимся чуток, ждите нас в Берлине.
Глава седьмая
Тарахтение нескольких мотоциклетных моторов донеслось со стороны города спустя примерно пятнадцать минут, когда Корнеев уже переходил по мосту на противоположный берег.
- Внимание! Работаем.
Петруха сел на помост, опираясь спиною на перила, а Штейнглиц - картинно расставив ноги, навел на него пистолет. Со стороны смотрится глупо и смешно, зато как раз в духе высокопоставленного штабного чиновника, который если и стрелял раньше, то только в тире, или по безоружным пленным.
Вскоре показались и сами мотоциклы. Пара. Великолепно! Учитывая небольшой размер гарнизона, примерно этого Корнеев и ждал. Ведь поисковые группы надо разослать, как минимум в трех направлениях…
Заметив людей на мосту, мотоциклисты грамотно разъехались в стороны и уступом, чтобы одновременно не попасть под огонь противника и не перекрывать друг другу сектор обстрела.
- Хальт! - Корнеев двинулся навстречу, требовательно подняв руку. - Хальт!
Вряд ли его услышали, но один человек, одетый в форму офицера СС, при этом уверенно держащий себя, не вызывал особой тревоги у четверых солдат, вооруженных помимо личного оружия еще и двумя пулеметами.
Не доезжая метров десять, немцы заглушили моторы, но пулеметчики продолжали держать на мушке и Корнеева, и людей на мосту.
- Старший группы, ко мне!
Характерные командирский тембр голоса Николая не оставлял места для сомнений: имеет ли он право распоряжаться.
Один из немцев, слез с мотоцикла, оправил форму и быстрым шагом направился к Корнееву. Не эсесовец, не жандарм, обычный армейский фельдфебель. Судя по выправке, одутловатому лицу и характерному окрасу носа, служака исправный, но не из тех, кто рвется в герои, предпочитая орденам и медалям тихое место и лишнюю рюмку шнапса… Желательно не только к ужину.
Приблизившись на предписанное расстояние, фельдфебель остановился и согласно уставу поприветствовал офицера.
- Фельдфебель Вайгель, господин оберштурмфюрер!
- Хайль, - Корнеев ответил чуть небрежно, чтоб сразу обозначить: кто есть кто. - Вас за парашютистами выслали?
- Так точно, господин оберштурмфюрер. Тип самолета рассмотреть не удалось, но это явно был не истребитель. Поэтому, господин комендант приказал прочесать местность и в случае обнаружения…
- Кто комендант?
- Обер-лейтенант Оскар Кринке.
- Хорошо. Я запомню. Это действительно был не истребитель. Мы видели четверых парашютистов. Одного понесло на город, трое приземлились вон там… - Корнеев указал рукой на другой берег. - Двое русских убежало, один - ударился при падении, и нам удалось схватить его.
Фельдфебель ничего не спросил, но посмотрел на Штейнглица, по прежнему удерживающего летчика на мушке.
- Оберштурмбанфюрер направлялся в ваш городок с инспекцией, когда мы заметили десант русских… - парочку спрыгнувших с подбитого самолета летчиков Корнеев намеренно возвел в более серьезную категорию, чего не мог не заметить фельдфебель. Но немец даже бровью не повел. Так только, в глазах что-то похожее на насмешку мелькнуло.
Наверняка старый служака сходу смекнул, что поимка пары плотов и уничтожение десанта проходят по разным категориям. И если этот оберштурмфюрер хочет, чтобы был десант, то почему старина Вайгель должен возражать. Ведь в рапорте, а потом и наградном списке за успешно проведенную операцию будет указана не только фамилия господина инспектора.
- Охрана господина Штейнглица преследует тех двоих, - Корнеев опять махнул рукой в прежнем направлении, только не так конкретно. - А мы решили подождать здесь поисковую группу.
Это тоже укладывалось в понятную фельдфебелю поведенческую модель старшего штабного офицера. Он и сам на месте подполковника поступил бы точно так же. Зачем самому гоняться за русскими, если имеется отделение, а то и взвод солдат охраны?
- Какие будут приказы, господин оберштурмфюрер? - похоже, немец уже все для себя решил, и Корнеев не стал его разочаровывать.
- Берите двоих солдат и достаньте из реки парашюты. Место найдете легко, трава там примятая так, словно кони валялись. Мы возьмем пленного и ваши мотоциклы… Если охрана господина оберштурмбанфюрера вернется раньше - проводите их в город. Если нет, мы пришлем за вами машину.
- Но…
- Вайгель… - Корнеев вынул из кармана блокнот и карандаш. - Я правильно запомнил? Не хотелось бы в рапорте допустить ошибку. Группенфюрер очень не любит неточностей, даже в мелочах. И вместо награды может влепить выговор…
- Так точно, господин оберштурмфюрер! - немец встал по стойке смирно с таким выражением лица, словно Корнеев прямо сейчас собирался прицепить ему на грудь Железный крест. - Фриц Вайгель! Фельдфебель. Сто восемнадцатая отдельная рота…
- Вольно, солдат. Приказ ясен? Исполняйте…
- Яволь…
Фельдфебель козырнул и побежал к мотоциклам, а Корнеев вернулся на мост.
- Все в порядке. Можем двигаться дальше. Транспорт в нашем распоряжении.
- Николай, - Максимилиан опустил пистолет. - Петр… Прошу понять правильно. Я все понимаю - и о чести офицерской, и о том, что товарищей не бросают, но если мы погибнем - то провалим дело, стоящее гораздо больше нескольких жизней. Прошу вас еще раз подумать. Сейчас у нас есть отличная возможность уйти. Положить фрицев, взять мотоциклы и пока в гарнизоне поймут, что произошло…
- Ты кое что выпустил из внимания, а потому не совсем прав, Макс, - помотал головою Корнеев. - Фронтовое братство и то что разведка своих не бросает - это, конечно, верно. Но, картина не полная. Как бы неприятно это не прозвучало. Извини, Петруха…
Корнеев вздохнул.
- Летчик знает район нашего десантирования. И если остается хоть малейший шанс, что Яков Гусман попал в плен, мы не можем быть уверенными, что в гестапо из него не выбьют признание. А, в нашем случае, такая вероятность равна провалу операции. Поэтому, хотим мы того или нет - обязаны либо спасти летчика, либо убедиться в его гибели.
- Да, ты прав, Николай… - очень серьезно кивнул Штейнглиц. - Об этом я не подумал. У нас действительно нет выбора.
- Тогда на этом и закончим пустые разговоры… И не сопи лейтенант, на войне, как на войне. Тем более что в нашем случае, трезвый расчет благородству не помеха. Наоборот - подспорье…
Корнеев рывком поставил Колокольчикова на ноги и пинком придал нужное направление.
- Пошел вперед, русская свинья…
Потом слегка сдвинулся в сторону, пропуская вперед Штейнглица.
- Господин оберштурмбанфюрер, прошу вас. Транспорт ждет. Думаю, вам не стоит здесь больше задерживаться. Фельдфебель!
- Здесь!
Вайгель и сопровождающие его двое солдат вскинули руки в нацистском приветствии.
- Помните, я на вас рассчитываю!
- Так точно! Все будет исполнено! Разрешите идти?
Штейнглиц задержал шаг, чуточку внимательно посмотрел на фельдфебеля и милостиво кивнул.
Тот вытянулся еще больше. Дождался, когда оба офицера вместе с пленным пройдут мимо него, - бросил солдатам: "За мной!", - развернулся и побежал к тому месту, где должны были находиться парашюты русских. Видимо, наград старина Фриц все же хотел не меньше, чем дармового шнапса.
Хотя, если здраво рассуждать, Корнееву трудно было понять: какой смысл в наградах, когда война почти проиграна? Или на уровне умственного развития фельдфебеля вермахта, подобные мысли в голову еще не приходят?