Тем временем мускулы моего лица расслабились, я вновь повернул голову в сторону собеседника, хотя и продолжал молчать. А Турани нет, он говорил:
- И тут нам, посредникам, надо понять, кого к кому подтягивать, или надо тянуть обе стороны одновременно? Ответ прост. Верхам, в вашем лице, товарищ генерал, это всё не очень-то и надо. Туземная армия для вас, скорее, обуза. А вот низам, в лице моих соплеменников, это жизненно необходимо. И они это понимают, пусть пока и не до конца осознают – и такое бывает! И я, в своём лице, ставлю перед посредниками задачу: низы должны быть приведены к такому состоянию, когда верхи смогут начать делать из них солдат!
Внутри себя я зааплодировал, но внешне виду не подал.
- Так вот, дорогой товарищ Глеб Васильевич, - Турани накрыл ладонью моё колено, - именно этим мы, посредники, в фильтрационном лагере и занимаемся. Не думайте об этом объекте, как о военном… - Я кинул на Турани предупредительный взгляд, и он поспешил поправиться: – Отставить! Объект, контролируемый военными, невоенным быть не может по определению. Тогда считайте, что ваши люди охраняют там склад с заготовками под будущих солдат!
"Склад с болванками", - тут же подумал я, и на душе сразу полегчало. А Турани меж тем продолжал:
- Что должен знать будущий солдат в первую очередь? Он должен знать язык, на котором будут отдаваться команды, в нашем случае русский, в пределах, достаточных для их понимания, верно?
- Это как минимум, - кивнул я.
- Вот этим минимумом мы в фильтрационных лагерях и занимаемся, и это вам известно. Если новобранец таким минимумом владеет, его отправляют дальше, в учебную часть. Если нет – он остаётся в фильтрационном лагере до тех пор, пока его, минимум, не усвоит. А вот и учебная часть!
Мы миновали КПП и въехали на территорию воинской части. Ну это уже на что-то похоже! Здесь нет толпы, а есть строй солдат, одетых в приятную моему глазу форму защитного цвета. Пусть неуклюже, но маршируют по плацу, и даже что-то на полосе препятствий изображают. Сержанты, заметив начальство, проявляют дополнительное усердие – всё, как положено. Добавлю только, что многие сержанты – единоверцы будущих солдат. Правда, они не из Туркестана, из других регионов России, но это не страшно.
В этой части задержались подольше и покинули расположение только под вечер. Турани, гладя на моё довольное лицо, поинтересовался:
- Полегчало?
- Отчасти… - Обнадёживать комиссара было, на мой взгляд, рановато.
МИХАИЛ
В боевых действиях на Восточном фронте ТуНАр, как тактическая единица, участия не принимала. Но отдельные подразделения (до батальона) были включены в состав мусульманских частей русской армии, где дрались храбро. Потому к окончанию боевых действий среди туркестанских воинов было немало обстрелянных бойцов, некоторые имели правительственные награды. Полковник Буриханов в осеннюю кампанию находился при штабе Абрамова, и, со слов моего друга, был вполне готов занять зарезервированную за ним должность. Я, как исполняющий обязанности наркома обороны, подготовил все необходимые бумаги и передал их во ВЦИК и Совнарком. Но наша национальная привычка "долго запрягать" сыграла и на этот раз почти роковую роль. Сначала было "не до того". Потом Буриханову присвоили-таки генерала, но в должность командующего ТуНАр он так и не вступил – опять стало не до того. А потом пришёл новый нарком обороны товарищ Троцкий и вообще решил похоронить, как он выразился, "туркестанский проект", похоронить за ненадобностью. Сначала он захотел сделать туркестанские части интернациональными. Не лишая их статуса национальных, Троцкий попытался включить в состав туркестанских полков по нескольку батальонов, составленных из представителей других народностей, населяющих Россию и не имеющих к Туркестану никакого отношения. Когда это не прошло, попытался вообще расформировать ТуНАр, которая и так существовала только на бумаге. Это чуть не привело к мятежу в некоторых частях, что дало повод говорить о ненадёжности туркестанских формирований. В итоге было принято половинчатое решение. Несколько полков, включая конный Текинский, были отправлены в Туркестан для плановой замены находящихся там частей. Однако в отдельную армию они сведены не были, растворившись среди частей Туркестанского военного округа. Оставшиеся на территории Центральной России туркестанские части были сведены в отдельную бригаду, командиром которой был назначен генерал Буриханов. Местом дислокации бригады была определена Самара. Было очевидно, что рано или поздно Троцкий вернётся к вопросу о её расформировании. Мы, со своей стороны, делали всё, чтобы этого не допустить. В расположении бригады был создан учебный центр, который действовал по принципу, предложенному ещё Турани: сначала фильтр, потом КМБ. Будущих солдат набирали в Туркестане и везли под Самару. Это требовало огромного напряжения сил, поскольку Троцкий, а потом и Тухачевский, всячески нам мешали.
Всё переменилось в лучшую для осуществления наших панов сторону после подавления мятежа 1920 года. Но я узнал об этом только после выздоровления…
1920 год
Ленин не забыл своих слов, сказанных мне при расставании в поезде Москва-Петроград. Очень скоро он пригласил меня для беседы.
Судя по всему, Ильич полностью восстановился. Был свеж и энергичен. Меня встретил приветливо, но был не на шутку озабочен состоянием моего здоровья. А что поделать? Чувствовал я себя на тот момент действительно неважно. А тут ещё охрана трость отобрала – знающие парни попались. Я и не противился: заходить в кабинет пред. Совнаркома с запрятанным в трость клинком и правда не следовало. Вот только без трости моя походка сразу потеряла твёрдость, плюс внешний вид… Короче были у Ленина основания расспрашивать про моё здоровье, были. Вот только у меня эта тема положительного отклика не находила, так что когда вступительная часть беседы подошла к концу, я разве что не вздохнул с облегчением.
- Чем теперь планируете заняться? - вопрос заданный Лениным означал, что пришла пора серьёзного разговора. - Или работа во ВЦИК отнимает все ваши силы?
Ленин, конечно, знал о том, что я принял предложение Александровича стать его заместителем в "Комиссии по подготовке Союзного Договора" (другим заместителем был Сталин).
Пока я размышлял, что ответить, Ленин, продолжая заглядывать мне в лицо, сказал фразу, которая стала ключевой в определении моей судьбы на ближайшие два года.
- Мы тут, в Совнаркоме, решили вновь плотно заняться Туркестаном, - вопрос, как вы понимаете, давно перезрел – в связи с чем учредили должность зам. пред. Совнаркома по Туркестанскому краю. Вот я и подумал, а не занять ли эту должность вам? Что на это скажете?
А что тут сказать? Что всю жизнь об этом мечтал? Так совру. Что никогда об этом не думал? И опять ведь совру! Ответил осторожное:
- Мне надо подумать…
Мой ответ Ленина определённо разочаровал. По лицу пробежала тень неодобрения. Он даже рукой хотел взмахнуть с досады – удержал на полпути.
Не тот, не тот стал Жехорский. Раньше он такие вопросы на раз решал! Так он, верно, подумал, а сказал, разумеется, иное:
- Подумайте. Недели вам на раздумье будет достаточно?
- Достаточно, Владимир Ильич!
- Вот и хорошо… - Ленин сделал пометку в настольном календаре. - Значит, ровно через неделю жду вас в этом кабинете. Очень рассчитываю на то, что ответ будет положительный!
* * *
- Странно, что ты сразу не согласился, - сказал Васич после того, как я рассказал друзьям о предложении Ленина. - О чём размышлять, если и так ясно: должность под тебя заточена!
- Я, честно говоря, тоже думал, что сегодня мы обмоем твоё новое назначение, - поддержал Васича Ёрш.
Привычные интерьеры. Уютные кресла. Наша беседа проходила в кабинете на втором этаже квартиры Ежовых – с недавнего времени я даже в мыслях перестал называть её своей. Я смотрел на двух наркомов, для которых всё было просто, и которым всё было понятно, кроме одного: как столь очевидное может быть непонятно мне. И та половинка моего "я", которая помнила меня уверенным и всё понимающим, была с ними солидарна. Но там, в кабинете Ленина, этой половинки хватило лишь на то, чтобы не сказать "нет", о чём просила вторая половинка.
Что может расколоть "я" пополам? Да много чего. Например, маленький кусочек свинца весом каких-то девять грамм, выпущенный злодейской рукой точно в сердце любимого человека. И неважно, сколько таких кусочков вонзится потом в твою спину, если этот попал в цель. Потом ты приходишь в себя в больничной палате, и первое, что хочешь узнать, это удалось ли тебе стать героем? Тебе не смотрят в глаза и качают скорбно головой. Дзинь! Тебя целого больше нет. В одном теле поселяются два разных человека. Один – тот, кем ты был раньше. Он мужественно переносит боль и страдания, а главное, старательно прячет от окружающего того, второго – нытика и пораженца, который скулит, забившись в дальний угол сознания, и мало во что верит. Чаще всего у первого всё получается, потому что он сильнее. Однако когда надо принимать важное решение, он не может этого сделать, не договорившись со вторым.
Слушай, Жехорский, а ты, случаем, не бредишь? Со стороны выглядит очень похоже. Согласен. Потому и не обсуждаю это с ребятами.
А друзья тем временем продолжают критиковать мою нерешительность.
- Я не понимаю, в чём тут можно сомневаться? - возмущается Васич. - Тем более что ты сам всё время носился с Туркестаном, как с писаной торбой.
- Действительно, Шеф, - вторит ему Ёрш. - Ты был настроен куда решительнее, когда дело было на нуле. Теперь, когда по линии обоих наших наркоматов в Туркестане подготовлена такая шикарная почва, ты проявляешь нерешительность. Что за дела?
- О какой почве ты говоришь? - Я не просто тяну время, мне действительно интересно.
- Мы в наркомате обороны решили все технические вопросы, касающиеся комплектования ТуНАр личным составом и вооружением. - Васич явно гордился достижениями своего ведомства. - Под Самарой теперь сосредоточена уже не бригада, а почитай, целый корпус! Другой корпус можно легко сформировать из уже отправленных в Туркестан частей. Вот тебе и армия! Не хватает только подписи и печати.
Замечательная новость! Мой интерес растёт и ширится. А тут ещё Ёрш масла в огонь подлил.
- Турани помнишь?
- Конечно, помню! - обрадовался я напоминанию о старом знакомом. - Как он? Где?
- Вскоре после упразднения института военных комиссаров перешёл в наше ведомство. С недавних пор возглавляет НГБ Туркестана. - Ёрш внимательно следил за изменениями выражения моего лица. - Ты, я вижу, не удивлён?
- Не очень, - подтвердил я. - Хорошие новости. Спасибо, ребята!
- Что-то мало у тебя радости на лице, - покачал головой Васич. - Об Анютке, наверное, беспокоишься?
- И это тоже, - машинально ответил я, думая совершенно о другом. - Как её в такую даль везти?
Занятый своими мыслями, я не сразу обратил внимание на то, что атмосфера в комнате изменилась. Поднял глаза на друзей. У обоих был какой-то странный вид.
- Нет, он точно не в себе, - сказал Ёрш.
- Полностью с тобой согласен, - кивнул Васич.
- Да что случилось-то? - воскликнул я.
Друзья переглянулись.
- Похоже, правда не понимает, - произнёс Васич.
- Ты куда Анюту везти собираешься? - спросил Ёрш.
- Как куда? Если приму должность, с собой, конечно, в Ташкент. - Я уже начал кое-что понимать, но с выбранного пути сойти сразу не мог. - Найму няньку. Хватит злоупотреблять вашей добротой…
- Ну, сам напросился… - Васич поднялся с места и вышел из комнаты.
Пребывать под укоризненным взглядом Ерша мне пришлось недолго. Васич вскоре вернулся, и не один: вслед за ним спешили Ольга и Наташа – Багира и Ракша, у которых собирались отнять Маугли.
Что произошло дальше, я думаю, долгих пояснений не требует? Женщины успокоились только минут через пятнадцать, после того, как взяли с меня слово, что на время длительной командировки – если таковая состоится – дочь останется на их попечении…
* * *
Первым из знакомых мне сотрудников, кого я встретил в "Главтурке", был Куропаткин. Я только вошёл в вестибюль, а старик спускался по главной лестнице. Был он чем-то крайне огорчён, никого вокруг не замечал, весь в себе. Пришлось его окликнуть:
- Алексей Николаевич!
Куропаткин поднял голову, ища глазами того, кто его окликнул. Увидев меня, явно обрадовался – и меня это тронуло, - шагнул было навстречу, но замешкался, видать, моя "свита" его смутила. Я сам подошёл к нему, протянул руку. Ладонь старика была тёплой и крепкой.
- Душевно рад видеть вас, Михаил Макарович, во здравии, - очень искренне произнёс Куропаткин. - Когда до меня дошла весть о постигшей вас утрате, поверите ли, скорбел вместе с вами.
- Спасибо, - поблагодарил я. - Вы-то как, здоровы?
- Благодарствую, здоров, слава богу, - с какой-то затаённой печалью в голосе ответил Куропаткин.
- Но я вижу: вы чем-то озабочены. Расскажите, что вас так огорчило?
Куропаткин грустно улыбнулся.
- Вы ведь, наверное, в курсе, Михаил Макарович, что "Главтурку" закрывают?
- Не закрывают, а реорганизуют, - поправил я старика. - Теперь здесь будет размещаться резиденция заместителя председателя Совнаркома по Туркестанскому краю.
- А мне так всё едино, - вздохнул старик. - Мне только что сообщили, что в моих услугах больше не нуждаются.
Моя вина! Отдавая распоряжение оставить в новом аппарате на треть сотрудников меньше, я как-то упустил из виду, что для штатных сотрудников, согласно трудовому законодательству, место подыщут, а тех, кто за штатом, просто уволят.
- Вот что, Алексей Николаевич, - приступил я к исправлению собственной промашки, - вчера я был назначен на должность зам. пред. Совнаркома по Туркестанскому краю.
- Так вы теперь, как это по новому уложению, Действительный государственный советник 1 ранга будете?
- Точно так, - кивнул я.
- Поздравляю, ваше высокопревосходительство! - очень серьёзно произнёс Куропаткин.
- Ну что вы, Алексей Николаевич, - укорил я старика, - нет больше таких обращений, забудьте вы их. Да и не для того я вам о своём назначении сказал. Хочу предложить вам должность внештатного консультанта при моей, так сказать, особе. Согласны?
- Почту за честь! - поспешил ответить Куропаткин.
- Так я прямо сейчас и распоряжусь!