Петроград
Если в прихожей Руфь ещё испытывала лёгкого волнение, то, войдя в комнату, тут же от него избавилась. Накрытый стол был, по её мнению, явным признаком капитуляции. Потому в предложенное полукресло Руфь опустилась с видом победительницы. Ольга Абрамова села по другую строну стола.
- Чай, или предпочитаете чего покрепче? - спросила хозяйка дома.
- Прежде чем что-то отведать с этого стола, я хотела бы получить ответ на вопрос, который я поставила перед вами во время нашей прошлой встречи.
Произнося эту фразу, Руфь нравилась самой себе. Поза надменная, даже чуть вызывающая. Слова слетают с ярко накрашенных губ, как острые стрелы. И хотя противник, как ей думается, уже повержен, не стоит его щадить раньше времени. Вот станем родственниками, тогда…
- Нет.
Ответ Абрамовой настолько не вплетался в мысли Руфь, что она поначалу восприняла его как оговорку.
- Вы сказали "нет", - уточнила она, - я не ослышалась?
- Вы не ослышались, - подтвердила Ольга. - Наш ответ на ваше предложение: нет, свадьбы не будет!
- Но как же так, - пролепетала Руфь, - я ведь вам сказала, что Юлечка беременна. Или, - на её лице мелькнула догадка, - Глеб отрицает, что является отцом будущего ребёнка?
- Нет, - голос Ольги звучал мягко, доброжелательно. - Мой сын не отрицает, что между ним и вашей дочерью произошло… соитие, простите, не смогла подобрать другого слова.
- К чёрту ваши извинения! - воскликнула Руфь. - Если он ничего не отрицает, как прикажете понимать его отказ жениться?!
- Это не его отказ, - поправила Ольга, - это наш общий отказ, отказ всей нашей семьи.
- К чёрту вашу семью! - Руфь распалялась всё больше и больше. - Чем вам не подходит моя дочь?! А… кажется понимаю. Она вам не подходит, потому что она еврейка, я угадала?!
- Какая глупость… - поморщилась Ольга.
- Глупость?! - вскричала Руфь. - Хороша глупость, из-за которой у моей девочки растёт живот!
- Вот что! - голос Абрамовой настолько враз окреп, что заморозил на устах Руфь готовые слететь с них слова. - Хватит истерить. Помолчите немного и послушайте меня! Я поговорила с Глебом. Он хорошо отзывается о Юле, он даже не отрицает того, что она ему немного нравится, но он её не любит. Понимаете? Н е л ю б и т!
Щёки Руфь вспыхнули, как два аленьких цветочка.
- То есть вы хотите сказать, что ваш сын обрюхатил мою дочь без любви? Проще говоря, изнасиловал мою девочку?!
- Но-но, - нахмурилась Абрамова. - Не стоит бросаться словами. На той злосчастной вечеринке было довольно много народу. Я провела негласное расследование, и выяснила: есть немало свидетелей того, что Юля уединилась с Глебом по доброй воле.
- Вот именно! - воскликнула Руфь. - Девочка доверилась ему, а он воспользовался её наивностью, теперь же отказывается жениться – это бесчестно!
- А расплачиваться всю жизнь за юношескую глупость – это, значит, благородно? - фыркнула Ольга. - Если уж на то пошло, бесчестно подкладывать наивную девушку под наивного юношу ради того, чтобы устроить дочери выгодный брак!
Лицо Руфь пошло пятнами.
- Да… да как вы могли только предположить такое?!
- А что я должна была предположить? - пожала плечами Ольга. - Что еврейская мать не упредила малолетнюю дочь обо всех последствиях соития с мужчиной? Согласитесь, глупо! Остаётся предположить только то, что я озвучила.
Руфь закусила губу. Самое обидное, мать Глеба ошиблась лишь в деталях. Когда дочь поведала ей о том, что влюблена в молодого курсанта, Руфь тут же навела о нём справки. О лучшей партии для Юлии можно было и не мечтать! Мальчик оказался из семьи высокопоставленных военных. Отец – начальник Генерального штаба! Мать – и та имеет звание генерала. Нетрудно представить, думала Руфь, с какой скоростью молодой офицер начнёт продвигаться по служебной лестнице и каких высот в итоге достигнет! И она полностью одобрила выбор дочери. Однако время шло, а подушка её дочери лишь набухала слезами. Глеб Абрамов охотно встречался с Юлией, но женихаться не спешил, если вообще имел это в виду. Ещё немного, новоиспечённый лётчик расправит крылья и… поминай жениха, как звали! И вот в преддверии новогодней ночи, которую молодые люди наметили провести в одной компании, Руфь решилась предложить Юлии крайнею меру.
Девушка плакала, ей было страшно. Мать ласково гладила её по голове.
- Мама, я боюсь. А если Глеб и после этого не сделает мне предложение? Он ведь меня не любит…
- Глупенькая, - улыбалась Руфь, - ты не права, он тебя любит, просто мужчины более скрытны, чем мы, женщины.
- Нет, - качала головой Юлия, - я ему только нравлюсь, любви с его стороны нет.
- Пусть даже так, - говорила Руфь, - когда узнает про ребёнка, любовь к вам обоим вспыхнет в его сердце.
- А если нет? - тревожилась Юлия.
- Не будет никаких "нет"! - твёрдо отвечала мать.
Она просчитала ситуацию на много ходов вперёд (так она тогда думала). Не захочет жениться добром – женим силой! Абрамовым есть чего терять, и на скандал они не пойдут. А замять дело по-тихой не выйдет, отец Юлии – известный в стране врач. Если же потом разойдутся – не страшно. Бывший муж (или его родители) обеспечат Юлию и ребёнка до конца жизни. Ничего такого дочке Руфь, разумеется, не сказала. Ограничилась сопливой беллетристикой и-таки уговорила. А чтобы дело выгорело наверняка, Руфь договорилась с хозяйкой квартиры, где должна была проходить вечеринка, о том, что та проследит, чтобы Юлии и Глебу никто не помешал. Это было нетрудно. Хозяйка квартиры была её хорошей подругой.
И вот все её расчёты рушатся, как карточный домик. Есть от чего впасть в отчаяние. А Абрамова продолжает говорить:
- Я не предлагаю делать аборт. Ваш супруг, насколько мне известно, врач, ему и карты в руки. Скажет, что надо рожать, - пусть рожает! Но тогда ребёнок будет воспитываться либо в вашей, либо в нашей семье. Это наше последнее слово!
Глаза Руфь наполнились злыми слезами.
- Вы только посмотрите на неё! - вскричала обокраденная в своих устремлениях женщина. - Это её последнее слово! Нет, милочка, последнее слово будет за твоим сыном, и произнесёт он его в суде!
Эта выходка была от отчаяния, не от ума, Ольга это понимала, но и спустить наглость не могла.
- О чём это вы? - спросила она брезгливо.
- Мы подаём на вашего сына в суд за изнасилование нашей дочери, вот о чём! - зло ответила Руфь. - Мы наймём лучшего адвоката, мы найдём надёжных свидетелей, Глебу не отвертеться. Не хочет жениться, сядет в тюрьму!
Абрамова только покачала головой. Во что превратилась за несколько минут эта совсем недавно очень прилично выглядевшая женщина? Какую чушь она несёт! Всё, пора этот балаган прекращать! Голос Абрамовой звучал предельно жёстко:
- Допустим, вам повезёт. Допустим, выпадет один шанс из миллиона. Но и в этом случае мой сын лучше отсидит какой-то срок, чем всю жизнь будет маяться с нелюбимой женщиной! Разговор окончен! Вот вам бог – вот порог!
* * *
- Почему ты мне ничего не рассказала? - Глеб требовательно смотрел на жену.
- Разве? - попыталась отшутиться Ольга. - А что я, по-твоему, только что сделала?
Глеб шутки не принял.
- Не включай дурочку, ты прекрасно меня поняла!
Ольга хотела обидеться, но потом решила с этим повременить, ответила честно:
- Хорошо. Хочешь знать правду? Слушай! Я не сообщила тебе о визите этой скандалистки, чтобы ты, не дай бог, не пустился в рассуждения об офицерской чести, и не склонил Глеба к решению и вправду жениться на её дочери-вертихвостке!
- Я так понимаю, Глеба ты в известность тоже не поставила?
- Разумеется, нет! Я только осторожно выведала у него всё об его отношениях с Юлией, и когда выяснилось, что он её не любит, решила…
- Что ты решила, мне известно! - прервал жену Абрамов. - Значит, девушку зовут Юлия… А с чего ты взяла, что она вертихвостка?
- Ой, да ни с чего! - досадливо махнула рукой Ольга. - Случайно вырвалось!
- То есть, вполне может статься, что эта девушка, Юлия, вовсе и не вертихвостка, а вполне порядочная молодая особа, - рассудил Абрамов. - И чего тогда Глебу на ней не жениться, раз у них всё так далеко зашло?
- Может, она и порядочная, но всё одно курица без мозгов! - продолжила отстаивать свою позицию Ольга. - Была бы с мозгами, знала бы, когда и кому можно давать, а когда и отказать не грех. Я в её годы это себе чётко представляла!
- Ну так то ты, - решил польстить жене Глеб. - Глебке такую вторую не сыскать. Ему всяко что попроще достанется.
- Да ладно тебе, - изобразила смущение Ольга. - Хотя в этом я с тобой, пожалуй, соглашусь.
- Так тогда, может, согласишься и с тем, - лукаво улыбнулся Глеб, - что в отношении девочки ты тоже погорячилась. Насколько я понял, ты с ней даже не разговаривала?
Ольга посмотрела на мужа.
- Умеешь ты, Глеб Васильевич, бабу в сомнение ввести. Когда мамаше той хитрожопой от ворот поворот давала, была ведь абсолютно уверена, что поступаю верно. А тебя послушала и вот уже сомнения одолевают. Ладно, буду держать руку на пульсе. Если узнаю, что Юлия решила ребёнка оставить, обязательно с ней переговорю.
- Вот и ладно, - кивнул Глеб. - Так мы сегодня ужинаем, или как?
Не успела жизнь в семействе Абрамовых вернуться в привычное русло, как в неё пронзительно ворвалась трель телефонного звонка. Глеб взял трубку.
- Абрамов у аппарата!
По односложным репликам Глеба понять, о чём разговор, было невозможно, но по тому, как всё больше мрачнело лицо маршала, было видно, что на том конце провода собеседник произносит малоприятные слова. По окончании разговора Глеб перезвонил по другому номеру и распорядился прислать машину. Потом посмотрел на встревоженную Ольгу.
- Звонил отец Юлии, девочка пропала.
Ольга нахмурила лоб.
- То есть, как пропала? Я имею в виду, когда успела? Я ведь с её матерью только днём разговаривала…
- А вечером у них на тему вашего разговора состоялась серьёзная семейная разборка. В детали меня не посвятили, но кончилось всё тем, что Юлия в слезах выбежала из гостиной, где проходила беседа, а Руфь – видимо её мамаша? - почувствовала себя плохо. - В этом месте Ольга скептически усмехнулась. - Или прикинулась, не знаю, - продолжил Глеб. - Так или иначе, пока Моисей – отец Юлии – возился с женой, дочка из квартиры исчезла.
- Ушла из квартиры ещё не значит – пропала, - резонно заметила Ольга.
- А то я этого не понимаю? - ответил Глеб. - Вот только Моисей Абрамович в совершеннейшей панике. Сказал, что за Юлией такого отродясь не водилось. Он уже обзвонил всех своих близких и Юлиных подруг, у кого есть телефон, теперь собирается обежать тех, у кого телефона нет. Я предложил свою помощь. На машине это будет и быстрее и безопаснее.
- Он что, нас в чём-то обвинял? - спросила Ольга.
- Моисей? - уточнил Глеб. - Нет, просто он в отчаянии.
- Понятно. - Ольга посмотрела в окно. - Ночь на дворе. Пожалуй, для беспокойства есть основания. Вот что. Вызову-ка и я машину. Покатаюсь по городу. Может, где и встречу беглянку.
- А как же ты её опознаешь? - поинтересовался Глеб. - Вы ведь даже не знакомы.
- Не знакомы, - подтвердила Ольга. - Но видеть я её видела. Издали… Чего ты так на меня смотришь?
- Нет, нет, - поспешил успокоить жену Абрамов. - Всё в порядке!
* * *
Юлия уже несколько часов бродила по городу в распахнутом пальто, не замечая дороги, и как оказалась на станционных путях между двумя товарными составами, не имела ни малейшего представления. Три тёмные фигуры выросли возле девушки, возникнув прямо из воздуха. Так, по крайней мере, показалось перепуганной Юлии. Самая огромная фигура сделала шаг вперёд и слегка нагнулась, видимо, пытаясь рассмотреть в свете раскачиваемого ветром у них над головами станционного фонаря лицо девушки. Юлия с ужасом смотрела на приближающуюся к ней заросшую щетиной харю с маленькими глубоко посаженными глазками.
- А девочка-то ничего, смазливенькая, - произнесла "харя", обдав Юлию тошнотворным амбре из смеси водочного перегара и чеснока.
- На вид они все ничего, - заметила одна из стоявших в стороне фигур, - особливо молоденькие. Ты её на вкус попробуй.
- А и попробую, - заявила "харя" и стала приближаться к лицу Юлии с явным намерением поцеловать девушку в губы.
Отвращение прибавило сил и отваги. Юлия упёрлась руками в грудь верзилы, и, что есть силы, толкнула. Тот невольно сделал шаг назад и начал терять равновесие. Точно упал бы под сдержанный гогот товарищей, когда б не упёрся спиной в борт вагона.
- Ах ты, сука! - взревел верзила и со всей силы ударил кулаком прямо в лицо девушке. Та, даже не успев вскрикнуть, отлетела к стоящему на соседнем пути вагону, ударилась о борт и тряпичной куклой сползла на землю.
Один из спутников верзилы бросился к ней, наклонился над телом. Потом зло прошипел в сторону напарника.
- Ты, Кувалда, совсем охирел! Прибил девчонку-то.
- Ты, Хобот, за базаром-то следи… - обиделся верзила.
- Ладно, - прервал его Хобот. - Давай хоть пальто с неё сымем, пока и на него кровь не попала.
Стаскивая с бесчувственного тела пальто, заметил:
- Фигурой на твою Нюрку похожа. А вот насчёт лица не скажу. После того, как ты в него своей кувалдой ткнул, там одна кровавая рана.
Сняв пальто, Хобот отошёл в сторону, его место занял Кувалда. Посмотрел на тело. Покачал головой.
- Не, моя Нюрка пофигуристее будет. Хотя… - Кувалда нащупал через одежду грудь девушки. - Титьки, похоже, такие же, да и рост тот же…
- Тьфу! - сплюнул Хобот, потом заметив, что Кувалда стал расстёгивать на девушке кофточку, спросил: – Ты часом не поиметь покойницу решил?
- Да ну тебя! - возмутился Кувалда. - Шмотки снять хочу. Ей они тепереча без надобности, а Нюрке, может, сгодятся.
- Так они же кровью перепачканы, - сказал Хобот. - Пальто только потому и не пострадало, что нараспашку было.
Пальцы Кувалды замерли.
- Наверное, ты прав, - неохотно согласился он. - Так я с неё хоть сапожки сыму!
- И колечко, - подсказал Хобот.
- Какое колечко? - спросил Кувалда. - Потом рассмотрел на пальце у девушки кольцо. - Верно, колечко, я и не приметил…
Сняв с тела сапоги и не забыв стащить с пальца кольцо, Кувалда посмотрел на Хобота.
- Чё с ней делать будем. Тут оставим?
- Зачем? - рассудил Хобот. - Давай в вагон закинем. Нечего легавым подсоблять, улики разбрасывать.
Кувалда откинул засов и откатил дверь вагона.
- Слышь, тут, кажись, лошади… - сказал он.
- Ещё лучше, - обрадовался Хобот. - Когда тело найдут, решат, что это конь её копытом зашиб.
Только закинули тело в вагон, только закрыли дверь, как издалека донеслось:
- Кто такие? А ну стой!
- Атас! Ходу! - скомандовал Хобот, и вся троица со скромной добычей шмыгнула под ближайший вагон.
Двое мужчин стояли возле вагона с лошадьми.
- Чего они тут искали? - спросил один.
- Известно чего, - ответил второй. - Поживы какой, вот чего!
- В вагоне с лошадьми, какая пожива? - усомнился первый.
- Никакой, - согласился второй. - Просто они тут из-под соседнего состава вылезли, а дальше пройти не успели, мы их спугнули.
- Проверим? - кивнул на вагон первый.
- На ближней остановке, - ответил второй. - Слышишь, машинист сигнал к отправлению подал? Бежим к теплушке!
Лошади в вагоне вели себя неспокойно. Запах крови неприятно щекотал их чувствительные ноздри. Неподвижное до того тело стало подавать признаки жизни. Пошевелилось. Раздался слабый стон, который повторялся всё время, пока девушка ползла в сторону кучи сена в углу вагона. Вряд ли она соображала, что делает. Скорее её действиями управлял инстинкт. Ткнувшись в сено, девушка стала в него зарываться, пока огромный ворох не свалился на неё сверху, накрыв с головой. Некоторое время в том месте ещё продолжалось шевеление и слышались стоны. Потом всё стихло…