Мы вынырнули из коридора в помещение с нумерованными дорожками. Нас уже ждали четыре человека, естественно, все в парадной ангельской форме с офицерскими знаками различия. Двоих я не знал, двоих видел раньше. Мишель, сеньора Тьерри, белокожая блондинос с золотыми волосами, и сеньора, являющаяся ее полной противоположностью, смуглая, с невозможно черными густыми длинными волосами, ниже лопаток, что при ее работе и необходимости прятать это богатство под шлем – роскошь. Та самая сеньора полковник, что встретила меня возле школы и силой направила внутрь.
Она держалась наравне с Мишель, я бы даже сказал, чувствовала, что имеет моральное право отдавать ей приказы. Это сразу бросалось в глаза. Вокруг нее, не видимый никому, но ясно ощущаемый, витал ореол власти.
Катарина при виде этой сеньоры остановилась и растерялась, но быстро пришла в себя. Явно не ожидала ее здесь увидеть.
– Крутая, да? – поддел я. – Эта сеньора?
Осторожный кивок.
– Мишель рядом держится скованно. Неужели круче главы корпуса?
– Ее зовут Гарсия, – усмехнулась моя спутница. – Она доверенное лицо королевы. Они с Мишель обе из ее взвода. Все-то ты подмечаешь! Ладно, пошли, зоркий сокол.
Подходя, услышал, как Мишель кивнула этой сеньоре в нашу сторону:
– А вот и он.
Та обернулась.
Мои колени задрожали. Нет, первую секунду она смотрела нормально, с некой усталостью и даже ленцой. Но ровно секунду. Потом ее взгляд затуманила сталь, чуть не пробившая меня навылет.
– Да-да, он-он, – произнесла Мишель, противненько улыбаясь. – Я же говорила, ты будешь удивлена.
Сеньора спрятала эмоции, вмиг обуявшие ее, дальше я не мог прочесть в ней ничего, кроме деловитой сосредоточенности. И злости. Но слава всем высшим силам, злости не на меня.
– Он пришел сам, – продолжила Мишель, храбрясь. Ей тоже было не по себе. – Ты можешь проверить, тем более это уже неоднократно проверяли другие. Решать тебе, но я считаю, мы должны дать парню шанс.
Сеньора Гарсия пыталась подобрать слова, как-то ответить, но пока получалось не очень. Она не знала, как реагировать на ситуацию, сомневалась, и меня начали пробирать пакостные мысли.
"Это что, она скажет "нет", и всё? И канитель с похищениями и магазинами окажется напрасной? Получится, зря я выкладывался до изнеможения две недели подряд? И наконец, напрасно встал в такую рань сегодня, хотя мог мирно поспать еще несколько часов? Меня никто никуда не возьмет, пока она не разрешит?"
"Нет, – одернул я сам себя. – Такие вопросы в компетенции одной лишь королевы. Сеньора полковник может наложить запрет на испытание СЕЙЧАС, но отменить его совсем не властна".
Последняя мысль успокоила.
Наконец сеньора полковник (они обе полковники, но к этой прицепилось) смогла что-то сформулировать:
– Почему на нем белый доспех?
Мишель неуверенно пожала плечами:
– А что такое?
– Он женский.
– Он универсальный. К тому же у нас нет других.
– Он женский, – настаивала сеньора. И видимо, так и было, потому что Мишель недовольно сжала губы. – А еще он белый. Не подобает парню ходить в том, что для парней не предназначено.
– И все-таки он универсальный, – не сдавалась Мишель. – А белый… Нет у нас других. Не делать же под заказ только потому, что он мальчишка?
– Нет, не надо под заказ, – бескомпромиссно покачала сеньора Гарсия головой. – Но в таком ему ходить не следует. Пойдем со мной.
Это мне. Бросив фразу, сеньора быстрым шагом направилась в сторону створок, в которые мы только что вошли. И Мишель, и Катарина облегченно выдохнули. Мне оставалось лишь семенить следом, крепче сжав оружие.
Зайдя за поворот, сеньора полковник перестала сдерживаться и пробормотала в адрес Мишель пару ласковых. Я пытался понять, что могло послужить причиной такой злости, а заодно решил держаться как можно дальше, чтобы не попасть под руку. Вроде объектом такого отношения не являлся, но береженого…
– Говорят, ты пришел сюда сам? – произнесла она, когда мы прошли вниз и вверх несколько лестниц.
Я кивнул:
– Так точно, сеньора. Сам.
– И что же тебя подвигло на столь безумный и глупый поступок?
Я решил не юлить. Не с ней.
– Безысходность, сеньора. Мне больше некуда податься. Срочно потребовалось научиться защитить себя, а кто еще на планете научит этому? И кто научит лучше?
– А как же специфика? – усмехнулась она. – Условия? Традиции? Это как бы… Не мужское заведение!
– Так и есть, сеньора, – кивнул я. – В этом заведении все держится на голой традиции. А традиции имеют свойство рано или поздно меняться или хотя бы нарушаться. В том числе традиция брать сюда одних девочек. Так почему бы не со мной и не в этот раз?
Я выдавил лучезарную улыбку.
– Логично! – Она скупо рассмеялась. – А ты наглый юноша!
– Стараюсь! – подобрался я.
– И от кого же тебе срочно понадобилось защититься? Уж не от Кампосов ли?
– От них самых, сеньора. – Я опустил голову.
– Если мне не изменяет память, перед моим отъездом ситуацию с Кампосами разрулили. – В ее голос закрались ледяные нотки. – Ты сам разрулил в школьном фонтане. А мои люди после этого поговорили с Виктором, объяснив, что его сын не прав и ему не стоит вмешиваться в молодежные разборки. Как же так?
Мне захотелось сжать кулаки от досады.
– В фонтане была победа, сеньора, но победа в битве. Войну в целом я проиграл. Несмотря на вмешательство сильных мира сего и ваш разговор с Кампосом-старшим. А мне больше не хочется проигрывать войны! – с жаром, какого не ожидал сам от себя, закончил я.
Она понимающе кивнула:
– Правильно, войны надо выигрывать. Битвы не обязательно, а войны надо. Это закон любой победы, полностью тебя поддерживаю!
Конечно, это не умаляет глупость твоего поступка, но что сделано, то сделано.
– То есть вы допустите меня до испытания? – напрягся я.
Она обернулась и насмешливо бросила:
– А ты хотел бы его пройти? Ты все еще хочешь к нам? Мне рассказали красивую историю о том, как тебя пытались привлечь, какие средства использовали. И после всего ты вновь пришел сюда? Смысл?
– Смысл? – Я грустно усмехнулся. – Понимаете, сеньора, и тогда и сейчас мною двигало одно и то же чувство – безысходность. Просто тогда оно было неосознанное, необдуманное, я чувствовал его, переживал и бросился в первый же пришедший в голову омут. Глупость, но клянусь, если бы пришло на ум другое, я был бы сейчас не с вами. В данный же момент моя безысходность осознанная. Я могу отказаться и жить дальше счастливо, какое-то время. Но следующую войну я проиграю, и это знание пребудет со мной вечно. Что лучше – знать об опасности и быть несчастливым или не знать и жить счастливо? До первой войны? Ответьте вы, как боевик и опытный человек? Как бы поступили вы?
– Тебе интересно мое мнение? – Сеньора рассмеялась, правда сквозь призму некой серьезности, я забавлял ее, но относилась она ко мне с подчеркнутым уважением. – Почему?
– Ну, интересно же личное мнение доверенного лица королевы?
– Хорошо. Я думаю, ты поступил правильно. – Смешок. – Я сама бы поступила так же. Разница лишь в том, что мне никогда не пришла бы в голову мысль заявиться сюда. А тебе пришла. Поэтому да, лучше быть несчастным, но знать об опасности. То же самое тебе скажет Лея, если ты ее об этом спросишь. Ну, вот и пришли!
Перед нами стоял гермозатвор со странной символикой – кондором, но голубым, в голубом же круге. Сеньора полковник приложила к глазку браслет, створки поехали вниз и вверх соответственно.
Мы вошли, к нам сразу кинулась фигура в доспехах без шлема с винтовкой наперевес. Этой сеньоре было под тридцать. Старая гвардия. На рукаве ее красиво смотрелась голубая повязка с белым контуром того самого кондора в круге.
Сеньора вытянулась, отдала честь. Без подобострастия, просто так положено. Моя спутница ответила тем же.
– Вольно! Иди следом.
И мы вновь двинулись по коридору втроем. Створки гермозатвора за нашими спинами встали на место.
– Это территория наказующих, – пояснила сеньора Гарсия. – Ты знаешь, кто такие наказующие?
Я отрицательно покачал головой.
– Внутренняя служба безопасности корпуса. Название уходит сутью в понятие "наказывать". Изначально мы наказывали тех, кто оступился, ослушался приказа или своими действиями подставил под удар интересы королевы.
– Утилизация, – блеснул я интеллектом. – Вы это так называете.
Сеньора Гарсия кивнула.
– Еще нас зовут зондеркомандой. Мы не подчиняемся Мишель, только королеве лично. И занимаемся не всегда одними лишь бойцами корпуса. На этой планете много тех, кто оступается. – Глаза ее зло блеснули.
"Ей не нравится то, что она делает, – понял я. – Но она знает, что выбора нет".
– Заходи.
Еще одни створки разъехались, теперь уже вправо и влево, и мы вошли в помещение, которое можно было назвать "костюмерная". Или кладовая, но со спецификой хранения. Здесь, развешанные на специальных приспособлениях, компактно висели различные наборы доспехов и скафандров. Серые безликие, серые и зеленые армейские. Красно-желтые хаки марсианской республиканской армии. Лазорево-голубые парадные личной стражи его величества императора Владычицы Южных Морей. Черно-синие и черно-серые хаки с русским триколором и Андреевским флагом на шевронах, морская пехота государства Российского. Красно-желтые Национальной армии Китая. Сине-бело-красные австралийские королевские. Да тут их!!!
Сеньора уверенно прошлась вдоль стеллажей и указала на отсек, в котором висело около трех десятков одинаковых черно-синих доспехов с эмблемой департамента безопасности и золотым орлом на шевронах.
– Выбирай любой. Тот сдашь назад. Отведи его потом к "полосам смерти". – Последняя фраза предназначалась сопровождающей нас сеньоре. Та молча кивнула. Сама же сеньора Гарсия быстрым шагом двинулась назад, не говоря мне больше ни слова.
Я повернулся к ближайшему доспеху и провел по нему рукой. Клево!!!
– Мишель, ты понимаешь, что есть такое "некогда"?
Мишель понимала. Но твердо стояла на своем. "Ты должна там присутствовать". "Обязана". "Ты – один из самых влиятельных офицеров, глава наказующих, твоя обязанность – присутствовать на эпохальных событиях".
Она была согласна с этим, да, принятие первого мальчика в качестве эксперимента – событие эпохальное, знаковое. Но ей действительно некогда. Она прилетела всего несколько часов назад, еще не пришла в себя после невесомости и посадочных перегрузок. А дела не ждут. Лея снимет голову за простой. Как бы Елена ни относилась к этому проекту, она признавала, что он гениален, а саботировать гениальное не поднималась рука.
В общем, дел невпроворот, и она с удовольствием пропустила бы вступительное испытание этого мальчишки. На него можно посмотреть и позже, в записи, а заодно пообщаться с ним самим, поставить его на место, чтобы не возгордился. Но Мишель вцепилась, как клещ, и она не смогла от нее отлипнуть. К тому же аргументы эта белобрысая бестия подбирала убедительные, уповала на обязанности, долг. Этого дрессированная лучшей подругой-трудоголиком Елена перенести не могла.
– Хорошо, пошли. Заодно расскажешь, что ты тут устроила. Стрельба, взрывы, бандиты, разборки… До нас дошли слухи, но заниматься ими было некогда, скоро действительно будет война.
Мишель кивнула и принялась обстоятельно описывать произошедшее, не называя имен, делая упор на действиях, на которые они пошли ради этого мальчишки.
Что Мишель дура, Елена знала всегда. Доверить тестовые вступительные испытания человеку, открыто выразившему неприязнь к пареньку и к итогам этих тестов? Де ла Фуэнте вообще берет на себя слишком много, если бы у них было больше толковых людей, сидеть бы ей дома, в народном хозяйстве, кормить мужа и растить детей. Но Мишель это нисколько не извиняет.
Вторая, на ее взгляд, глупость – доверить Ласточке же поиск решения по его возвращению, а затем и реализацию этого решения. Не просто глупость – тупость! Размах же процесса ее поразил, таких масштабных операций она не помнила со времен ареста Сирены. Не занимался подобным корпус уже много лет, и неизвестно, как отреагирует на такое Лея. Она боится корпуса, хотя не хочет в этом признаваться, но и без него не может. Ей нужны свои люди во главе, а значит, Мишель останется на своем посту. Офицеры же получат с ее стороны сигнал, былые времена не ушли в прошлое, все можно возродить. Это скользкий момент, над ним придется не один день ломать голову, пока же вникать в него у Елены не было желания.
– Ты не сказала, что это за паренек и чем он так важен, – перебила она подругу, когда та увлеклась описаниями слишком сильно. – Подумаешь, мод, что с того? Какими такими особенными способностями обладает?
Мишель лишь загадочно улыбнулась.
– Сейчас сама увидишь. Кстати, а вот и он, – кивнула она ей за спину.
Елена обернулась.
Глава 9
АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ
Март 2411 г. Венера, Дельта, Сьерра-дель-Мьедо, лагерь службы вербовки корпуса
Она сразу выделила эту девочку из толпы, у нее были очень красивые волосы. У других, наверное, не хуже, но взгляд почему-то приковала именно она. Чувствовалось в ней что-то странное, не похожее на других.
Манера поведения? Возможно. Многие здесь хорохорились, строили из себя крутых, сильных, продвинутых, пытались кого-то задавить, подавляя таким образом лишь собственный страх. Многие сидели тихо в сторонке, дрожа и крепясь, не обращая на выскочек внимания. Кто-то искал союзников, сплачиваясь друг с другом против более сильного, опять-таки пытаясь, активно или пассивно, задавить чувство тревоги. А она не делала ничего. Просто находилась здесь.
– А ночью они пришли, обе. Воспетка свалила к хахалю с третьего этажа, охраннику, они всегда ближе к полночи бегали трахаться под лестницу. Курвы!..
Это разглагольствовала рядом одна из выскочек, рассказывая в третий раз, как справилась с двумя "доброжелательницами" старше себя на два года, пришедшими наказать ее за дерзость. Вокруг, естественно, столпились "кукушки", разинув рты. Эта стерва уже стала авторитетом для них, ничего для этого не сделав, просто потому, что ее не парализовал страх перед будущим, а, наоборот, распирал на действие.
Большинство "кукушек" отсеется сразу, в первый месяц. Инструкторы из службы вербовки перед отправлением сюда провели обстоятельную беседу с каждой из кандидаток, намекнули, как правильно себя вести, чтобы не вылететь. Именно намекнули, тонко, с заделом. Тупая не поймет и отсеется, умная останется. Таков скрытый тест.
Елена не тупая, поняла. Закон выживания здесь прост, корпус – это семья. И вести себя надо так, будто ты в семье, а не полубандитском курятнике для сирот и беспризорников, где тебя могут накрыть ночью подушкой, скрутить и бить до потери сознания. Здесь нет врагов, здесь не каждый сам за себя, как там, и выжить можно только вместе. Помогая друг другу, а не сбившись в волчью стаю с наглой хамкой в роли лидера, где члены стаи готовы задрать своего, если он слаб. Просто "кукушки" этого не поняли, но так и задумано.
Наконец она решилась. Подошла к странной девчонке, почти равнодушно хлопающей большими черными ресницами на происходящее, и дружелюбно улыбнулась:
– Привет!
– Привет, – неуверенно ответила девочка.
Если она хочет выжить и не вылететь, ей нужно держаться кого-то. Вместе проходить сквозь опасности легче и спокойнее, а опасностей их ожидает туча! Из присутствующих в ангаре отсеется девять десятых соискательниц, если не больше. Возможность доверить прикрыть кому-то свою спину и знать, что этот человек не подведет, – роскошь. Которую не получить сидя и кукуя в одиночестве, не сколачивая свою компанию, как эта хамка, и не прибиваясь ни к одной существующей. Почему бы не попробовать с этой девочкой? Вдвоем ведь легче?
Подойдя, Елена поняла, что оказалась кардинально не права. Девочка боялась. Страх не просто скрутил, ее в прямом смысле трясло. Но понятно это было только отсюда, издали девчонка цвела и пахла, идеально скрывая свои чувства. Умеют же люди!
– Не бойся, все будет хорошо! – Она попыталась ободрить ее, но потерпела фиаско, девочка смешно наморщила носик и гордо вскинулась:
– А я не боюсь!
Было в ее жесте нечто неправильное, так не должно быть.
Что именно, Елена поняла спустя несколько долгих мгновений. Та боялась не сдохнуть в этом долбаном корпусе и не возвращения в родной приютский беспредел. Она боялась демонстрировать страх. Проявление слабости для нее оказалось важнее, чем смерть, и это выбивало привычную к логике жизни Елену из колеи.
– Ты странная, – наконец выдала она свой вердикт, рассмотрев девчонку в полном молчании.
– С чего ты взяла? – вновь вскинулась та.
– Ты не такая, как все. И ведешь себя не как все. И одета иначе.
Девочка оглядела себя и пожала плечами. Да, на ней не казенные вещи, но назвать ее одежду хорошей или богатой язык не поворачивался.
– Ты откуда?
– Из Альфы! – буркнула та с тщательно скрываемой охотой. Видимо, сидеть в одиночестве тоже не улыбалось, и агрессию девочка выказывала только для вида.
– О, я тоже! – Елена непроизвольно улыбнулась. – А ты из какого приюта?
– Я не из приюта. – Девочка опустила голову.
– То есть как – не из приюта? – опешила Елена.
– А вот так, не из приюта! – вновь вспыхнула она.
– Но сюда же берут сюда только приютских!
– Разве? Кто сказал?
Елена раскрыла рот от удивления, но тут же захлопнула. Действительно, с чего она взяла, что в ангелы принимают только приютских? Да, так принято считать, так все говорят, но кого они набирают на самом деле – дело только ангелов.
– И как же ты сюда попала?
Девчонка вновь пожала плечами:
– Пришла в офис службы вербовки и попросилась.
– И тебя взяли?
– Угу.
– Вот так сразу? И привезли сюда?
Елена чувствовала подвох, но у нее не хватало опыта, чтобы понять, в чем он заключается. Ладно, ерунда, если их зачислят и они станут подругами, сама все расскажет.
Девочка отрицательно покачала головой:
– Нет. Сразу запихнули в какой-то бункер, где были другие девочки. Нас там тестировали. Девочек никого не взяли, отправили назад, а меня посадили на катер и доставили сюда. Одну. Позавчера. Почему не знаю, не спрашивай. Но чем-то же подошла? Ты отвечала на их дурацкие вопросы?
Елена отвечала. Действительно, дурацкие. После них отсеивается больше половины кандидаток, причем зачастую это крепкие, здоровые девочки, которых она не назвала бы по жизни ненормальными или слабыми. Ощущение тайны, связанной с незнакомкой, вдруг захлестнуло ее. Она решила допытаться, в чем секрет, чего бы ей это ни стоило.
Недоверчиво хмыкнув, Елена вызывающе утвердила:
– Все равно они не могли тебя взять. Они берут только сирот. Потому что у тех нет родных и по ним никто не будет плакать. Ты врешь.
Девочка вдруг опустила голову, сдвинув волосы, как бы отгораживая ими лицо.
– Я сирота. Наполовину. У меня отец погиб.
Пауза.
– Он военный был. В Империи воевал. – Ее голос дрогнул.
Елене вдруг стало неловко.
– Прости. Я не знала.
Девочка продолжила, хотя готова была вот-вот расплакаться: