– У отца остались связи в командовании. Благодаря этому меня и взяли. Вот я сказала! – По щеке девочки потекла непрошеная слеза. – Только никому не говори, ладно?
Елена прокляла себя за несдержанность. Инстинктивно подалась вперед и обняла девчонку.
– Конечно! Разумеется! Прости!
Та уткнулась ей в плечо.
"А не такая она и железная, – пронеслось в голове у Елены. – Храбрится, чувства скрывает. А на самом деле настоящие чувства не скроешь, вот они, на виду".
Теперь все встало на места. Дочь погибшего военного, которой разрешили поступать в корпус телохранителей на общих с остальными основаниях по блату. Погибшего недавно, рана девочки еще слишком глубока, не успела зарубцеваться. Да, такое могло произойти, в их стране все для военных, любые условия и льготы. Тем более погибших при исполнении долга. Как бы она хотела, чтобы ее отец тоже был военным!
Елена искренне сочувствовала девочке. Она, как и все в приюте, с раннего детства мечтала о семье, об этом мечтает каждая. Конечно, такие мечты реализуются редко и, даже реализовавшись, частенько рушатся, у них в группе, например, двух мальчиков и одну девочку приемные родители в свое время вернули после усыновления. Но все равно все об этом мечтают, и в шесть, и в восемь, и в десять, и даже в тринадцать лет. Вдруг повезет и кто-то решится взять тебя, несмотря на возраст и сложившиеся привычки?
Елена мечтала о маме, вдруг та найдет ее, удочерит, подарит любовь, которую не дала ей сука, бросившая в родильном доме. О том, как будет баловать ее, читать сказки на ночь и разрешит играть в сетях сколько душе угодно. Но еще больше мечтала об отце, добром и заботливом, который будет сажать ее на плечи и катать по улице, а еще покупать конфеты и мороженое. И защитит от хулиганов, от всякого отребья, на которое насмотрелась в приюте.
Но мечтать, не имея, – одно, а потерять, имея, – совсем другое. Девочка потеряла любящего человека, которого будет помнить всю жизнь и которого всю жизнь ей не будет хватать. Это больнее, чем жить без него с раннего детства.
– А у меня никогда не было отца, – пожаловалась она и села рядом. – И матери тоже. Не расстраивайся.
Девочка шмыгнула носом.
– Мне жаль. Ты тоже меня прости. Просто так… Нахлынуло!
– Да ладно, ничего! – примиряюще махнула рукой Елена. – Проедем?
Девочка кивнула и отстранилась, вновь напуская на себя непрошибаемый вид. Но теперь только для других, всех, кроме нее.
– Давай.
– Елена. – Она протянула руку. – Елена Гарсия.
– Катарина. Катарина Веласкес.
– Как королева? – усмехнулась Елена.
– Ага, как королева, – расплылась в улыбке девочка.
Затем обе, не сговариваясь, рассмеялись. Общее напряжение, держащее в кулаке третий день, спало, и они почувствовали близость, какая бывает только у тех, кто может доверять друг другу. Несмотря на то что едва познакомились.
– Катарина, знаешь, у тебя очень красивые волосы? – Елена провела рукой по спадающим на плечи смоляным пядям теперь уже подруги.
Та довольно хмыкнула.
– Вообще-то у тебя не хуже!
Апрель 2411 г. Венера, Дельта, Сьерра-дель-Мьедо, лагерь службы вербовки корпуса
– Встать! Встать, я сказала! – заливаясь, орала Сирена на плачущую Катарину.
Болото под названием "четвертая рота", тяжело дыша, повалилось на пол, стянув с плеч вещмешки, с интересом наблюдая за разворачивающимся действом.
– Я не моту! Правда не моту! – ревела объект всеобщего внимания, сидя на полу, судорожно сжимая винтовку и потирая ушибленную щиколотку.
– Встала и побежала! Через не могу! Мы и так плетемся в хвосте! Хочешь, чтобы нас всех отчислили?
И пнула сидящую по ноге. Та испуганно подобралась.
– Не надо, пожалуйста! Я правда подвернула ее! Я не смогу бежать!
– Я сказала, встала и побежала! Ничего не знаю! Ползком, но двигайся!
– Я не смогу! Бегите без меня! – Она залилась слезами.
Сирена Морган, полукровка-гринго, та самая хвастунишка, кичившаяся на сборном пункте лагеря, что одолела двух старших, с первого же дня дала всем понять, что она лидер и покушений на свой статус не потерпит. Большинству было плевать, потому она быстро возглавила сброд из пяти десятков девчонок, гордо именуемый "рота". До настоящей роты это сборище недотягивало, здесь не было никакой дисциплины, все кучковались по интересам и провинциям, откуда приехали. Выполнение общих для всех задач осуществлялось чудом, и имя этому чуду страх. Страх перед инструкторами, злобными и кровожадными ангелами, страх быть отправленными назад, в родной детский дом, где девочки, не прошедшие отбор, устроят вернувшимся "горячую" встречу. Каким-то образом рота действовала, держалась, выполняла команды, но из пяти десятков девчонок спустя две недели в ней осталось всего четыре. И это было только начало.
Впрочем, в других ротах было то же самое, они ничем среди других не выделялись, кроме…
Кроме Веласкес. Которая оказалась комнатным цветочком, не способным ни на что. Рота постоянно приходила к финишу последней из-за того, что она не могла бежать быстро или долго. А также не могла сдать простейшие физические тесты, которые засчитывались "по последней", благодаря чему в общем зачете между ротами они уверенно плелись в хвосте. За это девочки люто ненавидели Веласкес, ведь общий зачет дан неспроста, а всех мало-мальски проявивших слабину ангелы без жалости вышвыривали. Пару раз ее пытались избить, оба раза девчонок удержала от такого смертоубийственного шага Елена, жестко встававшая между ними. Как выяснилось позже, здесь везде системы слежения, даже в душе, и любая провокация, любая попытка одной кадетки разукрасить лицо другой каралась вышвыриванием обеих. Оба раза девочки отступали, но все понимали, что долго так продолжаться не может и Веласкес все равно свое получит, рано или поздно.
Глаза Сирены налились кровью.
– Или ты сейчас встанешь и побежишь, несмотря на растяжение, или я тебя убью! Прямо здесь!
Елена вновь, как и прошлые разы, встала между Катариной и потенциальной обидчицей, легонько оттолкнув последнюю:
– Сирена, остынь! Перебор!
– О, защитница объявилась! – воскликнула та. – А я уж думала, куда она подевалась? – Ее глаза презрительно прищурились. – Скажи своей подруге, если она сейчас не встанет…
– Если она не встанет? Продолжай! – Елена уперла руки в бока.
Сирена натужно задышала, не находя аргументов. Там, на воле, их обеих бы избили. Скрутили, зажали рот и отделали бы так, что родные мамы, буде у них имелись таковые, ни в жизнь бы их не узнали. Но здесь бить нельзя, и это все осложняло.
– Короче, ты берешь свою подругу и помогаешь ей бежать следом за нами.
– Их надо бросить, – раздалось сзади. – Обеих.
Все обернулись. Позади, в группе "ближних товарищей" Сирены, назрела революция, которую та благополучно проморгала. Эта девочка тоже была полукровкой, но мулаткой. Она, как и Сирена, с первого дня позиционировала себя лидером, но, поскольку законы выживания требовали сотрудничества, конфликта умудрялась избегать. До сего момента.
– Это итоговое задание. Если мы опять придем последними, все отправимся по домам, нас предупредили. А если мы их не бросим, однозначно придем последними, даже если понесем эту дрянь на себе.
Сирена вспыхнула:
– Мы не можем никого бросить! Корпус своих не бросает!
– Хрен тебе "не бросает"! – заорала мулатка, вскакивая с места. – Еще как бросает! Скольких уже бросил? Они берут лучших! Лучших, Сирена! А мы в хвосте с большим отрывом! Ты можешь тащить ее, но я не собираюсь! Я не хочу возвращаться!
– Ты не права, – произнесла стоящая чуть в стороне Мутант, девочка-мод с золотыми волосами и светлой кожей, авторитетная и боевая, но не встревавшая до сих пор в вопросы управления ротой. Ходили слухи, она тоже из блатных, из флотских, но проверить это Елена не могла. Экзотическое прозвище Мутант девочка получила в первый же день, благодаря непривычному цвету волос и кожи, и ее это нисколько не смущало, она спокойно на него отзывалась.
– Рота – именно семья, и мы должны держаться вместе, что бы ни случилось. Ты не права.
– Зачет по последней! – вспыхнула мулатка, сжимая кулаки от ярости. – Нас всех, всей "семьей", отправят по домам, если мы ее не бросим! Ты этого хочешь?
– Пусть лучше отправят семьей, чем по одному, – спокойно парировала златоволосая.
– Разве ЭТО можно назвать семьей? – окинула мулатка рукой вокруг. – Это сказка, Мишель! Байка! Они стравливают нас специально, каждый день, и смотрят, кто кого сделает! Какая семья? Логово змей!
Воцарилось недоброе молчание, которое мулатка приняла за одобрение своей позиции.
– Они выбирают лучших, лучших из лучших, тех, кто сильнее. И тех, кто принимает сильные решения. А отсеивают того, кто не слушается, и слабых. Как Веласкес. Которые всех подводят.
Я не хочу домой! – Ее затрясло от злости. – Мы должны двигаться! И дойти в установленное время! Чего бы это ни стоило!
– Ты хочешь бросить раненую, – гнула свое Мишель. – Так нельзя.
Мулатка усмехнулась:
– Да какая она раненая! Не смеши мои ботинки! В общем, так, – обернулась она к группе. – Все слышали, что сказали инструкторы по поводу сегодняшнего теста? Группа, пришедшая последней, исключается.
Девчонки, все четыре десятка, опустили голову. Это была правда.
– Кто за то, чтобы идти к финишу, оставив этих здесь, – слово "этих" она выплюнула с особым ехидством, – идите сюда. Те, кто хочет остаться и двигать домой "всем вместе", "всей семьей", оставайтесь с ними. Кто со мной?
Мутант порывалась что-то сказать еще, но глаза ее вдруг хитро сверкнули, и она промолчала. Рота же начала постепенно, по нескольку человек, подниматься и подходить к мулатке, делая это все активней и активней. Пока на полу не осталась одна-единственная фигура.
Да, перевес фатальный – пять против остальных. Пять потому, что Сирена осталась тоже, да и не могла не остаться.
– Сирена, ты с нами? – последний раз попыталась увещевать мулатка. Та отрицательно покачала головой. – Как хочешь. Четвертая рота, бегом марш! – Новый лидер развернулась к "своим" и принялась отдавать указания. Девчонки грузно развернулись и, изнывая под тяжестью мешков, потрусили дальше по тоннелю.
Единственная оставшаяся же подошла к ним и с облегчением кинула мешок на пол, усаживаясь на него сверху.
– А ты чего осталась? – перевела на нее недоуменный взгляд Сирена.
– Я как она, – кивнула та на Мишель. – Она флотская, ей лучше знать.
– А они?
– Да пусть их, – бегло махнула девчонка рукой в сторону убегающих. – Флот своих не бросает. Раз Мутант сказала, значит, так и есть. Тут тоже флот, только без кораблей. Кстати, Аделия. Можно Бестия, меня так бабушка звала, – представилась она, закончив формулировать мысль о флоте и кораблях.
– А ты чего улыбаешься? – Сирена перевела взгляд на "флотскую".
– Да так, – неопределенно кивнула Мишель.
– Подставила она их всех! Вот почему! – прокомментировала Аделия. – Неужели непонятно? Не остановила, хотя могла. Промолчала. Уж она аргументы бы нашла, если б захотела!
У Елены от такого заявления отвисла челюсть.
– Но почему?
– Нам с ними не по пути, – вздохнув, ответила за нее Сирена и потянулась за вещами. – Чем меньше народу, тем больше шансов остаться. Я права?
Мишель загадочно кивнула.
– Ладно, девчонки, вы как хотите, но двигаться нам надо, – окончательно пришла в себя Сирена и обернулась к Катарине: – Слышишь, хорош ныть! – И, не обращая внимания на грозно стоящую рядом Елену, вновь пнула ее по ноге. – Расселась тут! Принцесса, мать твою! Встать, принцесса! – заорала она во весь голос. – Двигаемся дальше! Как можем, так и двигаемся!
– Я помогу.
Мутант поднырнула Веласкес под правую руку, помогая подняться. Стоявшая в ступоре Елена очнулась и последовала ее примеру, подхватив под левую.
– Пойдем, правда, что ли?
– Давайте, девчонки, я понесу! – Маленькая Аделия подскочила и забрала у обеих вещмешки. Затем подняла мешок и винтовку Веласкес и протянула их опешившей от такого жеста Сирене.
– А это тебе. Неси. Все, теперь мы готовы, командуй.
Сирена попробовала сказать что-то нецензурное, но, оглянувшись на девчонок, практически тянущих на себе Катарину, молча закинула вторую винтовку за плечо, перехватила второй мешок и потрусила следом.
– Четвертая рота, кто остался, бегом марш! – И жалобно: – Ну, хотя бы быстрым шагом, девочки!
Июнь 2413 г. Венера, Альфа, Золотой дворец, корпус королевских телохранителей
Лея-Катарина была здесь. Паковала скромные пожитки, нажитые за два года, в огромный, не заполненный и наполовину черный чемодан, разложенный на кровати. Первым порывом было уйти, но та обернулась. И посмотрела взглядом, полным раскаяния. Елена тяжело вздохнула и вошла. Села.
– Все не можешь прийти в себя? – бросила ей такая знакомая, но совершенно незнакомая девушка.
Елена кивнула.
– Лея, – попробовала выговорить она непривычное имя, – это же невозможно. Скажи, что это неправда и мне все снится?
Лея-Катарина отрицательно покачала головой:
– Возможно. К сожалению.
– Но два года! Пудрить мозги два года! И мы, самые близкие тебе… Мы же столько прошли вместе! И не догадывались! И ты прошла через весь этот ад, просто чтобы…
Лея закрыла полупустой чемодан, спихнула его на пол и села напротив, пронзая ее глубокими черными глазами.
– Чтобы быть сильнее, Елен. Мне предстоит править страной, и подобная встряска… Мама посчитала, что она пойдет на пользу.
– А ты? – Елена усмехнулась. – А ты как считаешь?
Лея неопределенно покачала головой, затем с жаром воскликнула:
– Это было лучшее время в моей жизни! Ни до, ни после подобного не случится! Да, это был ад, но зато теперь у меня есть вы. – Она окинула взглядом пустую каюту с шестью кроватями. – Вы самые близкие мне люди, и никого не будет ближе.
Елена опустила голову, хотелось постыдно разреветься. Ее подруга подсела ближе и взяла за руку.
– Не переживай. Каких-то жалких три года. И вы станете моей группой, личной. И мы всегда будем вместе, до конца жизни.
– Три года, – потянула Елена. – Это много.
– Мне надо учиться, – покачала головой Лея. – Я инфанта, и мне нельзя терять на глупости драгоценное время. Я прошла Полигон наравне со всеми, и я одна из вас. Теперь мое место там. А ваше…
Да, их место на ближайшие три года здесь. Они должны учиться, оттачивать мастерство, пройти целую кучу предметов и дисциплин по профилю, пройти так, чтобы стать лучшей группой. Охрана инфанты – это честь, и, если они подкачают, их не возьмут в ее персональную охрану, какие бы узы их ни связывали. Они останутся, чтобы через три года оказаться вместе, теперь уже навсегда.
Она же инфанта. Будущая королева. И ей не место среди потенциальных самоубийц.
– А Мишель? Она ведь тоже оттуда? – Елена перевела разговор, чтобы не разреветься.
Лея кивнула:
– Мишель единственная за всю историю корпуса, кого взяли "оттуда". Кроме меня. Я навела справки насчет ее, как только смогла передать первое же сообщение.
Ее отец Жан Тьерри, капитан "Адаманта", крейсера дальразведки. "Адамант" исчез где-то в облаке Оорта пять лет назад, за три года до нашего поступления. Через три года пропавшие без вести приравниваются к мертвым, и социальная служба вцепилась в нее мертвой хваткой, ей была назначена большая компенсация за отца-героя. И дон Густаво… Командир третьей эскадры, – поправилась она, – попросил за нее перед мамой на личной аудиенции. А та как раз решала, как отправить меня сюда. И не нашла ничего лучшего, чем предложить девочке то же самое.
Так что, – Лея развела руками, – если бы не я, она была бы сейчас неизвестно где.
Елена рассмеялась, но горько, слезы все-таки покатилась по ее щекам.
– "Мама"! Не "перед королевой"! "Перед мамой"!
Лея смутилась.
– Для меня она прежде всего мама. Мне жаль, но это так. Вы навсегда останетесь в моем сердце, но я принцесса.
– Не уезжай, Катарина! Не надо! – Елена кинулась к ней, но та удержала на расстоянии вытянутых рук. – Пожалуйста!
Слезы градом покатились по ее лицу. Ей было больно. Больно не оттого, что Лея-Катарина обманывала, а они купились и даже не подозревали. Будь она хоть трижды принцессой и трижды обманщицей, все это не важно. Было больно терять ее саму, это нежное создание с красивыми волосами. Ее напарницу. Ее Принцессу.
– Я не могу! – попробовала отстраниться Лея, но получалось плохо.
– Им ведь плевать! Они поймут и спокойно доучатся эти три года! Они знают, что ты будешь с нами, и им этого достаточно! А мне мало! Мне мало этого! – Она все-таки пробилась сквозь защиту и обняла, намертво вцепившись, словно боялась, что ее могут забрать. Слезы градом катились из глаз, из груди вырывались всхлипы. – Я не хочу как они! Мне будет не хватать тебя! Ты нужна мне!
Елена зарыдала. Лея гладила ее по волосам, успокаивала, но бесполезно.
– Я люблю тебя! Не бросай меня! Пожалуйста!
– Не надо так говорить, – попыталась одернуть ее Лея. – Ты все это придумала себе. Я просто твоя подруга, такая же, как остальные. Только чуть более близкая.
Елена отрицательно замотала головой:
– Нет, не как остальные. Остальные не нужны мне. Не так, как ты. Ты – моя болезнь, моя страсть. Мое все! Не прогоняй меня!
Лея все-таки отстранилась и строго посмотрела ей в глаза:
– Это самовнушение, Елен! Самообман! Игра гормонов! Это неправильная любовь, такой не должно быть! И ты забудешь о ней, как только я уеду!
Елена отрицательно покачала головой:
– Не забуду.
– К тому же ты прекрасно знаешь, что я не такая. – Лея с каждым словом теряла уверенность в голосе. – Для меня ты просто подруга. Лучшая, но подруга. Не надо так. Это обман, Елена. Просто обман.
– Ну, так обмани меня! – Гарсия почувствовала, что слетает с катушек и ничего не может поделать. – Обмани! Пусть это будет обман, на прощание хоть раз обмани!
Она подалась вперед и нашла губы своей Принцессы. Та пыталась сопротивляться, но быстро обмякла.
Блаженство. Вот оно какое.
Оторваться Елена смогла только через несколько минут.
– Пусть обман, Принцесска! – прошептала она опешившей Лее-Катарине сбившимся голосом. – Я согласна! Но если бросаешь меня, хотя бы обмани на прощание! Подари мне эту иллюзию, и я умру за тебя! Обещаю!
Ее руки потянулись к застежкам воротника Леи. Та не сопротивлялась.