- Не совсем представляю, как это можно сделать, - Ларион счел себя просто образцовым дипломатом. - Даже при моем опыте я совершенно не представляю, с чего начинать. Пошли, надо сообщить кому-то из больших начальников о случившемся.
Он крепко взял Солона за руку и повел его прочь от тарелки.
- Да брось, - безмятежно сказал мальчик, оглядываясь в ее сторону. - Никаких отговорок. Я сказал починим и еще как. Времени на это, конечно, уйдет много, может быть, год. И все равно починим. Между прочим, чем тебе не предлог задержаться у нас подольше?
8
Простыня приносила прохладу разгоряченному телу. Федоров немного поерзал, устраиваясь удобнее. Шар гриба-ночника, стоявшего в глиняном горшочке возле кровати, светил так ярко, что он хорошо видел слегка запрокинутое лицо Анны, ее длинные волосы, нацелованные губы.
- Это опасно? - спросила она.
- О чем ты?
- О тарелке. Насколько опасно Солону с ней возиться?
Что можно ответить на такой вопрос в мире, в котором, выглянув утром из окна, чтобы узнать погоду, запросто можно получить пулю?
Ларион придвинулся ближе, прижался к ее спине, обнял, поцеловал гладкое, белое, такое шелковистое на ощупь плечо.
- Не увиливай, - сказала она. Голос ее был очень серьезен.
- Я и не увиливаю, - и он снова прижался губами к ее коже, на этот раз чуть выше.
- Если с ним что-нибудь случится, - сообщила Анна, - я тебя убью, по-настоящему убью. Возьму дробовик, подойду сзади и разнесу башку.
- В самом деле?
- Можешь не сомневаться.
Она повернула к Федорову лицо, и некоторое время вглядывалась ему в глаза. Изучающе, что-то для себя про него решая. Наконец решила и, несильно толкнув в грудь, вполголоса сказала:
- Нет, не может быть тебе доверия, одинокий всадник с пустынных холмов.
- И это правда, - вздохнул Ларион. - Святая, как крест.
- И несмотря на это, я тебя, мерзавца, люблю.
- Так положено. Кто-то обязательно должен любить одинокого всадника с холмов.
- Но почему именно я? - хихикнула она.
Его правая рука погладила ее руку, прошлась по плечу, осторожно опустилась на мягкое упругое полушарие.
- Ты красива.
- И это все?
- Ты чертовски красива. Будь это лет десять назад… Кстати, а в кино ты тогда не снималась? По идее, тебя должны были буквально осаждать режиссеры, фотографы и эти… кто там вербует манекенщиц?
- Было да сплыло. И сейчас не имеет никакого смысла вспоминать. Поговорим лучше о настоящем.
Она кинула задумчивый взгляд на его руку, которая действовала теперь более уверенно, потом осторожно накрыла ладонью, не давая ей двигаться.
- Почему? - спросил он.
- Не сейчас. Попозже. А сейчас…
- Ты хочешь поговорить о настоящем.
- Именно так.
- Хорошо, если ты так хочешь. Но прежде…
- Нет, если мы чем-нибудь займемся, у нас не будет времени поговорить, а мне хотелось бы это сделать.
- Я просто хотел, чтобы ты сказала…
Она улыбнулась, выскользнула из его рук и, откатившись к самому краю огромной кровати, спросила:
- Что бы ты хотел услышать?
Волосы теперь закрывали ей половину лица, губы загадочно улыбались.
- Скажи первое, что придет тебе в голову. Скажи, что хотелось бы сказать именно сейчас.
- О! - едва слышно сказала она. - Тебе тоже нравился этот фильм? Но ты учти: сейчас другое время и я не Марта.
- Это не имеет значения, - Ларион улыбнулся.
Сейчас ему и в самом деле было на все наплевать, кроме этой ночи, невероятно красивой женщины и того, что ее можно любить. Он чувствовал себя пьяным без вина, и ему было очень хорошо.
- Хочешь?
- Да, скажи.
- Я тебя люблю, для начала, и еще раз за эту ночь.
- Дальше…
Она улыбнулась.
- Нет, так не по сценарию.
- В самом деле?
- Угу. По сценарию сейчас перерыв, мы должны серьезно поговорить и только потом я тебе еще что-то скажу. В виде награды.
- Обещаешь?
- Конечно.
- Хорошо, - Ларион приподнялся и подсунул под спину подушку. Теперь он устроился полулежа и, самое главное, мог видеть Анну всю, любоваться ее телом, лицом, мог, при желании, даже ее потрогать.
- Ты готов к разговору?
Она снова хихикнула, слегка сменила позу. Эта была еще соблазнительнее, чем предыдущая.
- Готов, - сообщил Ларион. - И не только к разговору.
- Нет, разговор, - она погрозила ему пальцем. - И прежде всего - о безопасности. Еще раз: ты уверен, что моему мальчику ничего не грозит?
- Нет, - честно сказал он. - Мы живем в мире, в котором безопасности не существует. Может быть, раньше… Хотя и раньше, еще до ведьм, никто не мог дать гарантию безопасности. Никто.
- Я это знаю. Ну, тогда так… Можешь ты дать гарантию, что никогда не попытаешься причинить вред моему сыну? Пообещай мне прямо сейчас.
- Охотно. Обещаю прямо сейчас.
- И ты знаешь, что если нарушишь клятву, то я тебе этого никогда не прощу. Клянусь, в свою очередь.
- Ну хорошо, знаю.
Она едва заметно облегченно вздохнула и это от взгляда Лариона не укрылось. Немного выждав, он осторожно спросил:
- Прости, но, в таком случае, можно задать тебе вопрос?
- Можно, - ответила она.
В голосе ее по-прежнему звучали ласка и желание. Поэтому Федоров немного поколебался. Впрочем, откладывать не имело смысла.
- Могу я узнать причину, по которой ты решила со мной так поговорить? - мягко спросил он.
- Да, ты имеешь такое право.
- Ну и чем все это вызвано?
Она откинула волосы с лица, снова взглянула ему в глаза.
- Ты ведьмак?
- О-па… - сказал он. - Быстро все-таки… Откуда узнала?
- А это роковая тайна?
Ларион пожал плечами.
- Скажем, я стараюсь об этом не распространяться. Хотя, кончено, шила в мешке не утаишь. Рано или поздно это становится известно, и тогда для меня наступает время собираться в дорогу.
- Почему? - спросила она.
- Потому, что люди не любят таких, как я. В некоторых местах сильно, в некоторых - не очень, но не любят и все. Жить там, где тебя не любят, нет смысла.
- За что не любят? - спросила она.
Все-таки она умница, подумал Федоров, умеет задавать вопросы как никто иной. Бьет прямо в точку.
Вслух он сказал:
- Потому что боятся. Даже не так - побаиваются. А люди довольно часто побаиваться не любят гораздо больше, чем откровенно дрожать от страха. И тут можешь ждать чего угодно. Станешь спорить?
- Нет, - сказала она. - И понимаю, о чем ты говоришь.
- Откуда?
- Красота - это тоже отличие, большое, между прочим. Она притягивает к себе любовь и поклонение, но очень часто - зависть. А она, как ты знаешь, порождает… много чего неприятного она порождает. Понятно?
- Вполне.
- И еще хочу спросить…
Она замолчала.
- Говори, - разрешил Ларион. - Что ты хотела узнать?
- Каково это быть ведьмаком? Как ты им стал? Это было больно?
Федоров хмыкнул.
Что можно ответить на такие вопросы?
У него снова, как будто он видел это со стороны, промелькнули картинки того, как он убегает от двух, настигающих его ведьм, в отчаянии оглядывается, выжимает из себя последние силы, уже понимая, что не уйти. И не ушел. Было поглощение, показавшееся ему смертью, а вслед за ним - возрождение, но уже в каком-то другом качестве. Хотя нет: что в нем изменилось? Если разобраться, он остался таким же. Он, как и раньше, ел, спал, любил. Все в нем осталось прежним, кроме одной вещи - умения, данного ему поглотившей его ведьмой. Зачем она это сделала? Зачем им подобные, поскольку он не единственный ведьмак в этом мире? Ходят упорные слухи и о других.
- Никак, - ответил он на вопрос Анны. - Ты просто живешь.
- А ведьмачьи свойства? Что ты умеешь? Насколько это может быть опасным?
- Настолько, насколько может быть опасно любое неизвестное свойство, которым владеет человек, не имеющий никакого понятия, зачем оно ему дано. Я, например, могу изменить время любого человека, пустить его либо вперед, либо назад.
- Это как?
Анна от удивления даже подалась к нему. Лицо ее в этот момент было особенно прелестно.
- Могу вернуть тебя по времени назад, сделать моложе, - объяснил он. - Или старше, если ты этого, конечно, захочешь. Только есть дополнительные условия. Если я верну тебя на пару лет назад, все, что за эти годы было с тобой, ты забудешь. И еще…
- Да? Что еще?
- Плата. За все в этой жизни надо платить.
- Чем? Душой бессмертной? Кровью? Ты это серьезно?
И все время, пока она говорила это, Ларион, привычно насторожившийся и отслеживавший, анализировавший буквально каждое ее движение, лицо, голос, видел, чувствовал, что приманка, которая почти наверняка действовала на других женщин, ее оставила равнодушной. Это было неожиданно, хорошо, это позволяло расслабиться.
Он так и сделал, даже закрыл глаза, уже предвкушая, как вновь откроет их, для того чтобы увидеть самую красивую женщину из тех что встречались ему в жизни.
Да, и еще ей было плевать на время, на возможности, которые дает его дар ведьмака. Лишь бы они не навредили ее сыну. Даже за одно это в нее можно было влюбиться без памяти. Не считая всего остального.
- Отвечай же, ленивец, - она весело хохотнула. - Не спи, а то замерзнешь.
- Никаких кровавых жертвоприношений, - объяснил он. - Никакого колдовства. Время - материально, так же, как и все прочее. Для того чтобы получить время для кого-то, нужно его взять у другого человека.
- Я не поняла. Что взять? И как время может быть материальным?
- Может, - ответил он. - А на вопрос о том, как именно, я бы с радостью тебе ответил "Не забивай свою прелестную головку такими сложными вещами", но это подразумевает, что я тоже что-то тут понимаю, а это будет неправдой.
- Откуда тогда знаешь? - спросила она.
Он все-таки открыл глаза, лег к ней поближе, вдохнул ее запах, такой приятный и такой родной, потом сказал:
- Эти сведенья даны мне вместе со способностями. Такое приложение. Понимаешь? Входят в поставку.
- То есть, для того чтобы получить время, необходимо его же и потратить? В чем подвох? Не бывает так, чтобы обошлось без него. Не так ли?
- И подвох действительно есть. Пропорции. Для того чтобы вернуть тебя обратно на год, нужно потратить раз в десять больше времени. Кто-то должен тебе его отдать. Свое время. Свою собственную жизнь. Теперь понимаешь?
Она замолчала. Задумалась. И это было славно. Теперь Ларион мог просто лежать, вдыхать ее запах, думать о том, как им было хорошо совсем недавно, вспоминать это в деталях. А кто, между прочим, сказал, что им не будет так же хорошо дальше? Ночь еще молода. И многое можно сделать.
- То есть, тот, кто отдаст свое время, допустим десять лет, фактически укоротит свою жизнь на этот срок?
- Да, - сказал он. - Ты поняла наконец-то.
Теперь он просто лежал и ждал вопроса, который должен просто обязан был сейчас прозвучать.
Она спросила:
- А что будет, если у человека, который задумал пожертвовать свое время, его просто нет? То есть старые люди тебе не годятся?
- На поедание? - спросил он.
- Перестань паясничать, - промолвила она и в голосе прозвучали интонации настоящей учительницы.
Можно поспорить, подумал Ларион, что именно так она говорит на уроках всяким там двоечникам, если они начинают плохо себя вести. Вот только голышом рядом с ними она при этом не лежит.
Он не удержался и хихикнул.
Если подумать, то он вот уже несколько ночей подряд воплощает в жизнь мечту чуть ли не каждого мальчишки, каждого задрипанного двоечника, троечника, а может, и отличника. Знали бы они… видели бы…
Нет, сказал он себе, не надо никому ничего знать и видеть. И совершенно неважно, что Анна работает учительницей. Главное - ему с ней хорошо, и ей, судя по всему, - с ним. И все это только между ними. Посторонним вход воспрещен. Как бы им этого ни хотелось.
- Ты куда-то все время отлучаешься, - заметила она. - Куда?
- Я просто думаю о том, что люблю тебя, - ответил он. - И не более.
- Не можешь перестать?
- С трудом и только на время. Не очень долгое.
- У тебя давно не было женщины, - сказала она. - Вот ты на меня и позарился.
- У меня давно не было настоящей женщины, - уточнил он. - Понимаешь о чем я?
- Еще бы, - ответила она. - Ты - зверь инопланетный. Я теперь знаю, откуда в тебе столько силы. От ведьм.
- Нет, это называется по-другому, - возразил он. - Совсем по-другому.
- Неважно, - прервала его она. - Скажи лучше, объясни… продолжи объяснения. Я так и не услышала от тебя того, что хотела. Я так понимаю, ты можешь хотя бы приблизительно определить, сколько у человека в наличии времени.
Ну да, вот он, этот вопрос. Прозвучал. И соврать не удастся. Только не ей и не сейчас.
- Да, - сказал Федоров. - Могу. И не приблизительно.
- То есть, посмотрев на человека, ты можешь определить, сколько ему осталось времени?
- Да, могу.
Вот, наверное, и все, подумал Ларион. Тут обычно все и заканчивается, поскольку, если она додумалась до этого вопроса, то, значит, рано или поздно сообразит и все остальное.
К примеру, что означает его умение определить, сколько человеку осталось жить. Что оно на самом деле означает. Интересно, хватит ли у нее духу задать следующий вопрос?
- Получается, жизнь человеческая предопределена? Если есть ты и твой дар действительно существует?
Ну вот что можно на подобное ответить?
- Да, ты права, - сказал Федоров. - Я шарлатан и живу с этого. Никакого ведьмаческого дара у меня нет и в помине.
- Не обижайся, - послышалось в ответ. - Я не думаю, что ты обманщик. Просто…
- Просто?
- Я не могу так сразу осознать услышанное. Как ни крути, но получается, если ты существуешь и умеешь все, о чем мне рассказал, - значит, все в этом мире предопределено, известно заранее. Фатум, судьба, которую не обманешь. При этом нет добрых людей и нет злых. Есть просто люди, которым по судьбе придется совершить то или иное.
- А разве не так устроено в жизни? - усмехнувшись, спросил он.
И хотел было добавить еще кое-что, немного ее подразнить, но передумал, увидев близко ее глаза, серьезные, полные ужаса.
Боже!
- Только не по голове, - быстро сказал Ларион. - Признаю свою ошибку и более не буду.
- Значит, ты меня обманывал? - с надеждой спросила она.
- Нет, - ответил он. - Говорил чистую правду. Но ты сделала неверные выводы. Если бы все в этом мире было предопределено, я не мог бы в нем ничего изменить. Смекаешь?
- А если ты можешь не только видеть, но еще и менять…
- Вот именно, - закончил за нее он. - Это означает, что все в мире предопределено, скажем, процентов на девяносто, или на восемьдесят пять, или на девяносто два. Чем это отличается от того, что ты до этого знала? Да ничем. Плохой человек, который таскает с собой пистолет, рано или поздно из него выстрелит. И тебе, для того чтобы это определить, вовсе не нужно обладать какими-то необычными свойствами. Ты просто это знаешь. Так же и я, глядя на какого-нибудь человека, вижу, что он умрет примерно тогда-то. С точностью если не сто процентов, то больше девяноста.
- Понятно, - сказала Анна. - Ты очень обкатанно все это объясняешь. Не в первый раз?
- Нет, не в первый, - ответил он. - Но в такой ситуации и такой красивой женщине - впервые.
- Обманщик, - она улыбнулась. - Какой ты обманщик… У меня даже нет слов.
Вот и хорошо, мысленно вздохнув с облегчением, подумал Федоров. Вот и замечательно, пока ей в голову не пришел какой-нибудь бред. Что-нибудь вроде того, что он на самом деле не видит срок жизни, а его устанавливает, определяет. Ему случалось слышать и такое объяснение своих способностей.
- Ну, теперь ты удовлетворена? - спросил он.
- Нет, - ответила она. - До этого еще очень далеко. Ты же сказал, что ночь молода и нам предстоит многое.
- Соблазнительно.
- Да неужели?
Она вдруг оказалась совсем рядом, прижалась, теплая и мягкая, подставила губы. И это было начало, это означало, что он снова вернул ее расположение, снова допущен к ее телу. И вот сейчас…
Это было почти невозможно сделать, но Ларион оторвался от нее и сказал:
- Только один вопрос. Ответив на такое количество твоих, я имею право спросить. Не так ли?
- Так, - ответила она. - Учти: о своих похождениях я не рассказываю.
- Не то, - сказал он. - Меня интересует, откуда ты узнала, что я ведьмак?
- Говорят женщины. Между собой. У колодца говорили сегодня. А я как раз за водой пришла.
- Что еще говорили? Откуда пошел слух?
- Не знаю. Не прислушивалась. Понимаешь, я сначала не поверила, а потом…
- Потом ты поговорила со мной и теперь знаешь. Не так ли?
- Да.
- Можешь узнать, откуда это стало известно?
- Могу попытаться. Но зачем?
- Хочу проверить одну теорию, - ответил Ларион.
Знал он, конечно, как это может объясняться, но так до конца и не верил.
- Желаешь сделать из меня Мату Хари? - улыбнулась она.
- Почему бы и нет? - пробормотал он, зарываясь лицом в ее волосы, вдыхая их запах, снова пьянея от него. - Кстати, знаешь, что Мата Хари прославилась не только шпионажем? Говорят, она была очень искусна в постели.
- О?.. В таком случае мне надо потренироваться. Дашь пару уроков?
- Конечно, - прошептал он. - Только сначала скажи мне что-нибудь, первым, пришедшее в голову.
- Я очень тебя люблю.
- Пока - достаточно.