– Та я бачу, що не зэлэни человэчки з Марса! Куды ж це вы прямуетэ?
– К тетке едем, – встрял Степа.
– До якой теткы? – недоверчиво и с опаской прищурился один из мужиков, ближайший к Степану, здоровый, взращенный на домашней сметане и варениках, с широким скуластым лицом и рыжеватой бородой.
– А вам какое дело?
– Нэ було б дила, нэ пытав бы! – насупился бородач.
– Мы чужых не пускаемо! – добавил его напарник, стоявший рядом, – тоже достаточно упитанный, с модными в восьмидесятых годах усами. – Хватыть! Понапрывозылы якоись заразы, шо тэпэр мертвяки ходють сэрэдь била дня… – продолжал возмущаться второй дядька, поправляя ремень от ружьишка, которое то и дело норовило сползти с плеча.
– Поня-а-а-атно, – согласно закивал Степан, сообразивший, что без подробной родословной тут не обойдешься… Придется вываливать всю подноготную и рассказывать о всех степенях родства с местным населением. Иначе развернут, как пить дать. – Ну ладно, коль так. Тетку мою зовут Елена Сергеевна Собко. Знаете такую?
– Собко, Собко… – несколько раз повторил бородач, будто вспоминая, где он мог слышать эту фамилию. – Щось знакомэ. А це не той Собко, шо на автостанции работав?
– Та не-е-е… – протянул второй охранник, махнув рукой. – Вин вже на пенсии год з п’ять. И жинка в него – Валэнтына, а не Олэна.
– У нее девичья фамилия – Шендрык, – подсказал Степан.
– Це ти Шендрыкы, що на Богуславський жывуть? У ных ще хвиртка така зэлэна…
– Нет, – покачал головой Степан, – бабуля с дедулей мои жили на Херсонской.
– А стара твоя – то не Бугая друга донька, шо увела Шендрыка у першои жинкы?
– Да никого она не уводила! Дед на тот момент развелся уже. Так что не надо ля-ля! – немного обиделся Степан за честь бабушки, которая действительно приходилась деду второй женой. С первой у дедули жизнь не задалась – из разных социальных слоев они с супругой были, как говорят нынче.
– Ну так це Шендрычихы Анькы дочка? – наконец разобрался в хитросплетениях родственных уз усач.
– Ну да. А я вам что говорю?
– Тоди Собко Ванька, шо на насосний працюе, то твий дядько? – уточнил бородач.
– Ну да! – радостно закивал Степан.
– Ну так я ж кажу… – начал было усатый, но бородач его перебил.
– Шо ти кажешь?! – постучал здоровяк себя по лбу здоровенным кулаком. – То сын того Собка, шо на автостанции работав. А ты – кажу-кажу!
– Ну так мы можем проехать?
– А вас комарики не погрызлы? – напоследок поинтересовался усатый.
– Чего? Какие комарики? – не понял вопроса Константин Аркадьевич.
– Мэртви! – ответил усатый, похлопывая себя по карманам в поисках зажигалки.
– Ну ци, мэрци, кляти! – поддакнул его товарищ и воздел указательный палец левой руки к небу. – Я кажэ пан отче Олександр – упыри проклятущие! Во! Спасы и сохраны… – быстро перекрестился бородатый здоровяк, будто бы крестное знамение могло как-то помочь от нашествия неживых.
– Да нет. Все целехоньки. – Константин даже повернулся вокруг своей оси, чтобы дать получше рассмотреть себя.
– Ну тоди произжайтэ! – смилостивился бородач. – Тилькы в милицию нэ забудьтэ зайихать. У нас тэпэр все сурьезно! Вси дорогы мы пэрэкрылы.
– Прикольно! – пробормотал Степан, когда сел обратно в машину. – Вот это я понимаю, организация. Ну поехали.
– Да-а-а, серьезно тут у них все. Хотя это и к лучшему. Меньше неожиданностей в случае чего.
– Дядь Кость, а тот мужик что-то говорил про мертвяков… Значит, они и здесь есть? – спросил Юрка.
– Да есть, конечно… в деревне же и больница, и алкашей полно, которые могли упиться и помереть, да и бабушек-дедушек тоже немало… К тому же заезжие могли уже укушенными явиться, как та же Мария.
– Это да. Но не проще ли прочесать все дома?
– Юр, ну откуда я знаю? Может, и зачищают… Сейчас приедем – все точно узнаем. Но наличие хоть какой-то организации и власти все же не может не радовать.
Степан свернул с основной улицы на одно из многочисленных ее ответвлений, проехал мимо утыканного крестами и памятниками поселкового кладбища, на котором было слишком много народа.
– Похороны, что ли? – засмотрелся на процессию водитель.
– Да вечер же уже почти. Какие похороны?
Кладбищенская ограда соседствовала с жилыми участками. Каково оно было – жить возле кладбища, возле мертвецов? Каждый раз при очередных похоронах слышать заунывные звуки траурного марша и причитания женщин? Страшно, должно быть…
– Ну мало ли… Обстоятельства-то нынче немного того… изменились. Уже подъезжаем.
Дом оказался из новых – с высоким забором и цельными воротами, через которые вряд ли можно было что-либо рассмотреть. Снова забрехала собака, ей тут же начали вторить соседские кабыздохи, поднявшие вой на всю улицу. Вот вам и вся охранная сигнализация по-деревенски.
– Эй, хозяева! – заголосил Степан, взглядом ища кнопку звонка на калитке, но никак ее не находя. – Теть! Ну это я, Степан! – Парень приподнялся на цыпочки, заглядывая во двор.
– Степка? – выглянула на голос из-за приоткрывшейся двери дома довольно полная женщина. Это в молодости она была стройной, длиннокосой, а вот с возрастом раздобрела, раздалась вширь, но сохранила свой задорный характер. – Это ты?
– Да я, я! – обрадовался парень и даже замахал рукой, чтобы хоть как-то обозначить свое присутствие за высокими воротами.
– Ой, лышенько! Живой! Я сейчас! – суетливо вскочив в какие-то калоши, стоявшие на пороге, заспешила тетка к воротам, отпирать какой-то хитрый засов.
После долгих обниманий-целований, чередующихся с причитаниями, тетка наконец выпустила парня из крепких объятий, все так же продолжая охать и ахать. Степан представил своих попутчиков, которые из-за побитого вида вызвали очередной приступ вселенской заботы, выражающейся в популярных междометиях.
– А где дядя? С ним все нормально?
– Да, все хорошо! – махнула родственница полной рукой, успокаивая племянника. – На собрании!
– На каком собрании?
– Да у нас сегодня объявили сбор в центре… ну, напротив почты, на площади, – попыталась объяснить тетка Степану новые веяния в поселке, но тот не очень понимал, о чем говорит родственница.
– Так, а что за сбор?
– Ну у нас же после того, как появились первые упыри, мужики объединились да перестреляли их. Хоть и натворили те немало дел, а все же управились с горем пополам. А там и милиция наша местная голову подняла во главе с Бебешко. Решили выставить посты на основных въездах в село да фильтровать приезжих, чтобы, не дай Господь, еще какую заразу не завезли.
– Ага, нам тоже устроили допрос с пристрастием. Пока всю родословную не вызнали – не пропустили.
– Так вот, сегодня там какие-то новости будут объявлять. Ну и думать, как дальше быть.
– Ну так а вы почему не пошли?
– Да нет, мы уж с Кристинкой как-нибудь на хозяйстве останемся… – Тетка обняла выскочившую из дома на шум крепенькую, ладненькую девчонку лет двадцати. Точный возраст двоюродной сестры Степан не помнил – не очень-то он поддерживал родственные связи. Младшая дочка была вылитая мать в молодости – такие же светлые волосы и темные глаза… А вот старшая родилась копией отца – зеленоглазая и курносая. – Иван вернется – расскажет. А вы, может, сходите туда? Заодно и расскажете, что в мире творится. А мы пока на стол соберем. Вы ж проголодались небось?
– Мы за любой кипеж кроме голодовки! – кивнул Константин, переглянувшись с Юркой и Степаном.
– Хорошая идея, – поддакнул Рогов. – Нужно узнать все из первых рук, потому как творится такое, что страшно представить. Я ж, теть, можно сказать, в эмиграцию подался. В бега. Приютишь?
– Да приючу, конечно. Ты надолго?
Степан неопределенно пожал плечами, развел руки в стороны.
– Планирую навсегда. Ну или пока этот дурдом не закончится, а мертвые не одумаются и не предпочтут вечный покой брожению по грешной земле.
– Ну и отлично, – обрадовалась тетка, чем вызвала облегченный вздох парня. – Лишние руки нам не помешают. Тем более мужские!
– Ну да. Мы, наверное, все же скатаем на собрание. Ты как, Кость?
– Я только "за".
– И я! – поддакнул его племяш.
– А ты здесь оставайся, – отвесил тому шуточный подзатыльник Константин. – Раны зализывай.
– Ну дя-адь, – заныл подросток.
– Никаких "ну", не запрягал. Останешься здесь.
Юрка побурчал для приличия, но, вроде смирившись, отправился вслед за теткой, которая обрела новый объект для вселенской заботы, тогда как Степан с Константином залили в бак бензин из одной из канистр и рванули в центр поселка, где и должно было происходить собрание.
Поселок в последнее время разросся – появились большие дома за крепкими заборами, возле автовокзала построили новую автозаправочную станцию, пооткрывались новые магазины с яркими вывесками, тогда как центр так и оставался старым, с открытыми дворами и низенькими хатками.
Детей на улице практически не было, женщины ходили по двое-трое, а мужчины и вовсе с ружьями наперевес.
Конечно, вид мужика на велосипеде и с ружьем был немного комичным, но тратить бензин в поселке, который на велике можно было пересечь из одного конца в другой минут за двадцать, а если постараться, то и за десять, было как минимум глупо.
– Слушай, надо бы обзавестись местным транспортным средством! – проговорил Степан после того, как мимо них проскочил очередной велосипедист.
– Угу, – согласился Константин и тут же добавил: – Только у меня денег нет. Сам знаешь. Впору на паперть становиться да подаяние клянчить.
– Я сам все спустил на бензин и еду. Правда… – вдруг вспомнил одну "небольшую деталь" Степан.
– Что? Говори.
– У меня золото есть. Может, стоит поменять?
– Погоди пока. Золото еще может пригодиться.
– Зачем? Бабам дарить?
– Степа, ты меня поражаешь! Какие бабы? Деньги бумажные теперь не ценнее той бумаги, на которой они напечатаны. А золото – оно и в Африке золото, а еще будут цениться оружие и патроны. Поэтому если и покупать что-то, то оружие и патроны. Помнишь трупаков на трассе?
– Ну…
– Их кто-то пристрелил. Ты понимаешь, что это значит?
– Разбой на дорогах? – предположил Степан.
– И не только. Как бы по селам и деревенькам не начали шерстить эти романтики с большой дороги.
– Черт! Нужно перестраивать деятельность мозга с учетом новых реалий. Туплю со страшной силой.
– Да ничего ты не тупишь, просто еще не привык, что правила игры немного изменились. Да и мало кто сейчас это понимает. Вот руководство этого села – доперло, что нужно объединяться и контролировать территорию, а в Гавриловке, несмотря на меньшие размеры деревни, все телятся да никак разродиться не могут.
На центральной площади с постаментом Шевченко посредине назревал целый митинг. На дороге застыл древний ЗИЛ-130, выкрашенный в толерантный голубой цвет, с белой мордой и торчащими черными крюками, больше похожими на клыки кабана-секача, боковой бортик был откинут, а на платформе, словно дедушка Ленин в лучшие годы, что-то вещал мужик в милицейской форме с погонами подполковника.
– Пойдем послушаем, что ли? – припарковав "шевроле", предложил Степа и кивнул в сторону митинга.
– Ну пойдем.
– …нужно быть заодно! Подобное творится не только у нас. По сводкам и последним данным из столицы и новостных порталов Интернета, мертвецы гуляют по всему миру. Большие города погибли буквально за несколько дней. Киев не отвечает. Удалось связаться только с военными, что взяли под присмотр столицу и область. Гражданская власть как таковая отсутствует. Участились случаи разбойных нападений и бандитизма. Поэтому всех прошу внимательнее присматриваться к тому, что делается на улицах нашего поселка.
– Та вси ж друг друга знають! – выкрикнул кто-то из толпы. – Чого смотреть-то?
Толпа снова загудела и стала похожа на большой улей, каждый выражал свое мнение, желая, чтобы выслушали именно его.
– Тихо! – попытался урезонить сельчан подполковник, но его голос утонул в море других человеческих голосов. – Да тихо вы все!!!
Гул нескольких сотен голосов, галдящих одновременно, продолжался до тех пор, пока стоявший возле подполковника капитан не вынул из кобуры свой пистолет и не засадил в воздух, пытаясь привлечь к себе внимание толпы. Звук выстрела гулко разнесся по площади, заставив сидевших на голых тополях голубей взлететь в небо. Наступила относительная тишина…
– Я продолжу… – как ни в чем не бывало проговорил милиционер. – Нужно собрать дружину, которая и будет патрулировать улицы. Мертвецов не стоит сбрасывать со счетов, и то, что их удалось перебить за два дня, не дает гарантии того, что где-нибудь не умрет какая-нибудь бабуська и не пойдет кусаться направо и налево.
Снова начал нарастать гул, но при первом же крике "тихо!" все разговоры прекратились сами собой.
– Прошу высказываться по одному и исключительно по теме.
– На повороте с трассы мертвяк стоял! – крикнул Степан.
– Вот! А я что говорил?! Нужно быть наблюдательными.
– А цэ хто? – толкнул соседа локтем в бок ближайший к Степану мужчина, подозрительно рассматривая Степу и Константина с его художественными фингалами.
– Та я знаю? Слухай давай, шо Бэбэшко каже…
– Так вин и казав прыглядуваться. От я и прыглядуюсь!
– Пане пидполковныку, у мэнэ питаннячко! – поднял руку еще один дядька.
– Ну говори, Панасюк. Что у тебя? – кивнул тому милиционер.
– А шо мы будем делать с продуктами? Я з поставщиком уже два дня нэ можу зв’язаться.
– И я! – крикнул еще кто-то из толпы.
– И я дозвонытыся нэ можу! – поддержал третий голос.
– Наверное, это владельцы магазинчиков, мимо которых мы и проезжали, – шепнул на ухо Степану Константин Аркадьевич. – В городах-то бог весть что творится… вот продукты и не завозят.
– Да, – согласно покивал местный главмент. – Это тоже проблема. Если честно, то я не знаю. Нужно думать. Надежда на то, что все вернется к старому, тает с каждым днем. А значит, нужно придумывать что-то новое. Так, Марченко, – обратился подполковник к ближайшему человеку. – К завтрашнему дню сделай доклад о состоянии свинофермы и птицефермы, а также прошу директоров совхозов зайти ко мне сразу после собрания, – более громко проговорил он и чуть тише добавил: – Всех, кого найдешь. Понял?
– Так точно! – по-военному четко ответил тот самый Марченко.
– На эти вопросы я отвечу вам завтра. На сегодняшнем собрании у нас другая повестка дня – группы патрулирования. Ну кто записывается добровольцем?
Желающих было немного. На площади собралось около пятиста человек – это так, на глазок, руки подняли хорошо если с пару десятков. Мужики оказались разновозрастные – от пацанов двадцатилетних, пришедших вместе с отцами, но этих было мало (все же основная часть молодежи уезжала учиться в города, которым нынче наступил армагеддец) до седобородых мужиков, давным-давно греющих косточки на печке.
– Н-да… не густо. И все? Я сейчас зачем битый час распинался про то, что творится в городах? Вы того же и для нас хотите?
– Может, и нам проявить гражданскую сознательность? – предложил Степан.
– А давай! – согласно кивнул Константин и поднял руку вверх.
– Мы тоже! – крикнул Степа.
На его крик тут же обернулся стоявший впереди мужчина, волосы которого изрядно посеребрила седина. Он внимательно вглядывался в лицо Степы и наконец спросил:
– А вы кто такие? Что-то я вас не узнаю.
Люди, стоявшие вокруг вопрошающего, как по команде, повернули свои головы.
Чужаки в деревне!
– А мы к тетке моей переселились… – осторожно начал объяснять парень, но интерес окружающих, который он привлек к себе, не остался незамеченным. Нашелся тот, для кого Степан не был чужаком.
– О, так это ж Степка! Ты откуда тут?! – отчетливо прозвучал из толпы голос дядьки Степана.
– Здоров, дядь Вань! – обрадовался парень и замахал рукой. – Да мы только недавно приехали!
– Спокойно, мужики! Спокойно! – активно работая локтями, Иван Собко пробирался к неожиданно приехавшему племяннику. – То племяш мой! Свои! Спокойно! Ну дай пройти, – крикнул Иван на закрывшего всяческий проход здоровяка. – Племяш то мой, говорю же…
Непонятное оживление не укрылось от глаз подполковника, которому сверху были отчетливо видны все передвижения в толпе. Начальник местного отдела сразу же смекнул, что пришлые могут обладать некоей информацией – ну как минимум могут рассказать, что творится за пределами села…
– Вы откуда будете? – крикнул сверху подполковник Бебешко, подождав, пока его кум – Иван Собко – поздоровается с молодым парнем, которого он назвал племянником.
– Он – из Севастополя, – ответил за Степана Константин, – а я – из Евпатории.
– Отлично! Пожалуйте на броневичок! – пригласил их жестом подполковник.
Мужчины переглянулись и начали прибираться поближе к ЗИЛу.
– Ну что я могу сказать… – откашлявшись, начал во весь голос говорить Степан. – В городе гаплык! Мертвяков очень много. Но это еще не все.
– А шо ж такэ? – разом выдохнули несколько впереди стоящих мужиков.
– Бандиты. Вот, Константин Аркадьевич. Его с племянником ограбили и избили на дороге, еще мы случайно обнаружили два трупа с простреленными головами на обочине трассы. Меня в городе тоже чуть было не того…
– Так что если на трассах шалят, то могут и в деревню въехать.
– Так. Все все слышали? – перебил мужчин подполковник, шепнув тем далеко не уходить. – Еще раз спрашиваю про добровольцев.
Со второй попытки набралось около сотни, хотя в толпе и были слышны возгласы, что бандиты – это все глупости, россказни и байки непроспавшихся мужиков и до Николаевки из городов они не доберутся. Оставалось только позавидовать оптимизму говоривших.
– Так, вы двое, за мной, – скомандовал Бебешко, спрыгивая с платформы.
– Эй! Куда цэ вы моего племянника потащили?! – послышался звучный дядькин бас.
– Здоров, Иван! – поручкался с дядькой подполковник.
– И тебе не хворать, Макар! Так куда это ты его?
– Да расспросить хочу поподробнее. Про трупы и бандитов. К тому же их зарегистрировать нужно и внести в общий реестр, раз они к нам перебрались.
– Я с тобой.
– Зачем?
– Затем! – уперто настаивал на своем Иван Собко, упомянутый местный начальник милиции.
– Ладно, пойдем. Заодно ответишь на мои вопросы.
Следующие полчаса после того как Бебешко распустил по домам собравшихся на площади, мужчины, записавшиеся в самооборону, разбивались на группы и определяли, кто и где будет патрулировать, договаривались о связи и дежурствах, чтобы и днем и ночью обеспечивать безопасность поселка. Если дежурства еще распределили, то со связью все было очень печально – мобильных телефонов оказалось – по пальцам пересчитать, про рации и вовсе говорить не приходилось.