Дорога от Ченстохова до Олькуша помогла ему немного успокоиться и остыть после неожиданной размолвки, но все же явно недостаточно. Верный денщик, поглядев на своего командира, стал непривычно молчалив и даже ходить старался неслышно. Лишь часа через три он рискнул заговорить, да и то по делу.
– Александр Яковлевич, вы велели напомнить, что к вечеру занятия…
– Да? Верно. Ступай, Савва, на сегодня ты свободен.
Тренировка с унтером и корнетом оказалась самым лучшим средством от невеселых раздумий и плохого настроения: Григорий и Игорь как-то незаметно спелись и удачно дополняли друг друга. То есть если они в конце занятий вполне еще могли шутить, то Александр, как правило, даже стоял с трудом, пошатываясь минуты две-три от таких удвоенных нагрузок. Труден путь к совершенству, тем более что наработанной и проверенной методики никто не знал, и приходилось пробовать разные варианты, добиваясь одного – результата. Как можно более быстрой реакции. Вернее – скорости ответных действий на любую угрозу, этакого рефлекса, очень полезного и нужного для офицера-пограничника. Чего только не пробовали: и кидать маленькие деревянные шарики (маленькие-то маленькие, а синяки оставались будь здоров!), потом то же самое, только с завязанными глазами… И борьба вслепую… И курицу поймать… И с утяжелителями побегать через полосу препятствий, да на время… и… Хорошо, что этого никто не видел, а то дружно записали бы трех здоровых мужчин в сумасшедшие. Александр уже заказал полдюжины шариков из каучука и две ракетки, собираясь попробовать пинг-понг – лишней эта забава точно не будет. Да и заниматься ею можно у него дома, без лишних свидетелей.
На следующий день на заставе с самого утра началась легкая суматоха: из штаба бригады прибыл вестовой с известием о скором визите начальника четвертого отдела. Учитывая, что застава и так содержалась в образцовом порядке, для офицеров вся подготовка свелась к осмотру казарм своего взвода и короткой успокоительной прогулке по территории. Да и нижние чины не шибко перетрудились. Один Блинский нервничал и суетился за весь Олькушский отряд, готовя торжественную встречу своего сменщика. Когда вдали показалось высокое начальство (подполковник Росляков) в компании с просто начальством в чине ротмистра, второй и третий взвод неспешно построились и приготовились немного померзнуть на небольшом, но все же ощутимом морозце. Ротмистр Блинский напоследок оглядел строй и, уловив нужный момент, коротко рявкнул:
– Отряд! Равняйсь, смирна!
Шагнув навстречу Рослякову, Сергей Юрьевич молодцевато выдал положенный текст и замер. Приняв короткий рапорт, подполковник доброжелательно поздоровался, вышел немного вперед и оглядел строй солдат, а затем начал процедуру представления нового командира заставы. Пока все это длилось, поручик не стесняясь разглядывал "новую метлу", и настроение от увиденного не повысилось.
– …мистр Розуваев, Григорий Анатольевич!
До Александра тут же долетел еле слышный, удивленный вопрос одного из солдат во второй шеренге к своему соседу:
– Эт чё, имя как у нашего унтера, што ль?
– Тише ты!
"Да, чувствую, ждут нас всех веселые деньки. Фигура-то какая богатырская, какие широкие… бедра. В отличие от плеч. Прямо груша какая-то на ножках, очень коротких, кстати. Мужественное лицо, вот только почему-то багровое? Сердечник, что ли? Или выпивоха-профессионал? А бакенбарды просто класс, лет десять, наверно, отращивал. У Блинского эвон как усы обвисают от зависти. Как бы в депрессию не впал".
Служить по-новому отряд начал с выполнения зычной команды ротмистра:
– Отряя… вольно! Рразойдись! Господа офицеры, прошу подойти ко мне…
В отличие от старого командира, новый своими обязанностями не пренебрегал: торчал в отрядной канцелярии с утра до вечера каждый божий день (заставляя тем самым присутствовать и поручика с корнетом), а чтобы не было совсем уж скучно, развлекал себя частыми осмотрами той же территории заставы и казарм на предмет любых нарушений устава. А так как кто ищет, тот всегда найдет, гауптвахта практически не пустовала. Нижние чины стали заметно меньше улыбаться. К своим офицерам ротмистр пока только присматривался. Особенно к поручику князю Агреневу – уж очень большим авторитетом тот пользовался у нижних чинов. И не только у них. Да и деньгами, говорят, сорил не по чину. И с начальством накоротке, выдумывает что-то… Уж не карьерист ли, часом? Приехавшему утром двадцатого февраля Греве пришлось ждать своего работодателя до раннего вечера, волей-неволей разделив с ним обильный ужин. Перейдя в кабинет (и споткнувшись о кучу багажа в прихожей), Александр поудобнее устроился в своем любимом кресле и, подождав, пока напротив него присядет мастер-оружейник, предложил:
– Ну что, Валентин Иванович, теперь можно и о делах побеседовать?
– Да-с.
Греве достал из внутреннего кармана узкий, но изрядной толщины блокнот и, перелистав несколько страниц, начал доклад.
– Если можно, я начну с вашего последнего поручения? Благодарю. Так… Господин Витгафт передал мне в качестве образцов три набора инструментов, весьма старых, позволю себе заметить: большой хирургический, стоматологический и для ветеринаров. Да, точно. Дополнительно Карл Исидорович попросил внести несколько изменений в форму… Где же я записывал?
– Неважно, продолжайте.
– Да, и увеличить количество… Тоже такие сложные названия… На дюжину единиц.
– Думаю, практикующему хирургу виднее, что и в каком количестве потребно для его дела.
– Значит, я могу заказывать штампы?
– Да. Господин Лунев получил от меня заявки на оформление необходимых привилеев, так что скоро в вашем распоряжении появится нержавеющая сталь. И учтите вариант походно-полевого набора, для чего… вот!
Покопавшись немного в письменном столе, хозяин достал тоненькую стопку листов.
– Эскиз небольшой горелки – на спирту, керосине или бензине. Прошу подготовить и наладить ее производство из латуни и нержавейки.
– Превосходно! Что следующее?
Валентин Иванович принес из прихожей свой саквояж, немного покопался в нем и извлек на свет тряпичный сверток, а из него – сразу два револьвера, заблестевших на свету полированным металлом.
– Так-так, интересно… Который из них с самовзводом? Ага… не тугой…
Повертев оружие в руках и пощелкав немного курком вхолостую, напоследок Александр выдвинул и вернул обратно пустой барабан.
– Неплохо!
Ободренный похвалой оружейник перевел дыхание и скромно заметил:
– Всего три раза переделывали!
– Тогда и вовсе хорошо. А патроны не прихватили?
– Виноват, надо было сразу…
Шурша промасленной бумагой, он выложил из саквояжа на стол три пачки патронов, по сотне штук в каждой.
– Отлично, завтра опробую. Что по договоренностям с господином Наганом?
– Предварительное согласие получено, он готов обменяться лицензиями – за свою двуперую пружину желает получить лицензию на производство устройств ускоренной перезарядки револьверов. Так что требуется только ваше согласие, Александр Яковлевич.
– Оно у вас есть, Валентин Иванович, стряпчему я отпишу. Далее. Как обстоят дела на производстве?
В ответ Греве как начал хвалиться достигнутыми успехами, так только через десять минут и остановился. Мастеровые, окончательно освоившись, стали выдавать продукции на десять-двадцать процентов больше месячного плана. Делали бы и больше, причем без особенного надрыва (тем более что, получив первую и все последующие зарплаты, они даже не горели, а ярко пылали трудовым энтузиазмом), но Сонин ввел на это категорический запрет, пояснив, что лучше делать меньше числом, да лучше качеством. К тому же владелец РОК оставил на этот случай подробные инструкции, согласно которым…
– Вторую смену? Вы уверены? Признаться, я рассчитывал, что необходимость в ней возникнет позже. А что же персонал и реализация дополнительной продукции?
– О, не извольте беспокоиться, Александр Яковлевич, с этим сложностей не будет. Ваш германский торговый представитель господин Грейт, ежели я только не ошибаюсь, прислал уже две дюжины писем с просьбами увеличить поставки, насколько это только возможно.
– Он и меня этими письмами завалил. Допустим. А персонал?
– Собственно… порядки, заведенные на вашей фабрике, и заработки… У заводоуправления частенько можно увидеть мастеровых, приехавших поинтересоваться насчет найма, их вносят в списки. Я уверен, особых сложностей не предвидится. Тем более что у Андрея Владимировича и вашего покорного слуги уже есть некоторые наметки в этой области. Все это готовилось в расчете на будущее расширение производства, но по такому случаю…
– Ну что же, я за. Только Сестрорецкий казенный завод совсем уж не обирайте, нам с ними отношения портить никак нельзя.
– Как можно, Александр Яковлевич! Большинство кандидатов будет из Тулы, а одного я и вовсе из Варшавских мастерских сманил, кстати, того самого, что вам пластины на кирасу кроил.
– Вспоминая, сколько тогда брака было, – не лучший вариант.
– Осмелюсь заметить, в том браке не его вина, скорее моя. Уж больно хотелось получить максимальное количество пластин с одного листа. Но нынче удалось устроить все наилучшим образом, поверьте!
– В смысле?
– Вы тогда изволили распорядиться о заказе дополнительных пластин, для натурных испытаний, так я… – Оружейник опять сходил в прихожую и вернулся, с натугой неся в руках сразу два ящика, упакованных в посконную мешковину. – Уф, честно говоря, если бы не ваш денщик, я и не знаю, как это все затащил бы.
С треском распоров грубую ткань, Греве легко вскрыл первый ящик: в нем, увязанная простой бечевкой, лежала стопка пластин – от десяти и до четырехмиллиметровой толщины.
– Вот Григорий порадуется! Во втором ящике тоже пластины?
– Нет. Это, изволите ли видеть… – Второй ящик оказался обтянут шагренью и вообще не ящик это был, а скорее кейс. Элегантный, стильный, с красивым латунным замочком и удобной ручкой для переноски. Раскрыв, Валентин Иванович пододвинул его поближе к Александру и закончил фразу: – Первые три пистолета, произведенные на вашей фабрике серийно. От всех служащих компании РОК.
"Аббвериатура-то прижилась… Да это не подарочное, а какое-то музейное исполнение!"
Внутри футляра-кейса на красном бархате подложки лежали настоящие произведения искусства: красивая гравировка, щечки на рукоятках из слоновой кости с золотыми вставками, номера – 00001 были выделены серебром. Рядом с каждым пистолетом в специальных углублениях лежало по второй обойме и короткому рядку патронов – как раз зарядить основную и запасную.
– Изрядно! Прошу передать всем мою искреннюю благодарность.
– Это еще не все, Александр Яковлевич!
"Опять в прихожую побежал. Не может быть! Винтовку закончил?!"
– Ну, Валентин Иванович, вот уж порадовали так порадовали!..
Александр примерился-приложился, передернул пару раз затвор, мельком удивившись удобству, легкости и скорости перезарядки. Отличная развесовка оружия и продуманная эргономика всех деталей и элементов (особенно порадовал резиновый тыльник на прикладе) делали "агрень модель № 1" настоящей красавицей. Только это была красота смерти, хищная и безжалостная – удобная рукоятка затвора и его короткий ход, а также отъемный магазин снизу на десять патронов обещали очень хорошую скорострельность. А если еще и стрелок будет не совсем косорукий…
Дав хозяину всласть потискаться со своей "тезкой", гость выложил на стол штык-нож с длинным лезвием в кожаном чехле, затем четыре запасные обоймы и солидное число патронов (произведенных, между прочим, на фабрике – вот только порох не Охтинского завода, а забугорный, из Франции), а напоследок – направляющую рейку для оптики и сам прицел в жестком корпусе.
– Вот теперь точно все, Александр Яковлевич! Планку завтра посажу на ложе и… Александр Яковлевич!
– М-да? Простите, отвлекся. Значит, "агрень" готова. Ну что же, теперь мой черед вас радовать, Валентин Иванович. Всем, кто помогал вам в работе, прошу выдать премии от трехсот до пятисот рублей, на ваше усмотрение. А вас я прошу принять это скромное вознаграждение.
Взяв протянутый ему чек, Греве позволил себе только короткий взгляд на количество нулей, после чего слегка покраснел и преувеличенно-аккуратно сложил драгоценный клочок бумаги вдвое, спрятав затем его в немаленьких размеров портмоне.
"Ну что же, прогресс налицо. Раньше приходилось едва ли не силком заставлять принимать жалкие две-три сотни рублей гонорара, а сейчас принял чек на пять тысяч и не заикнулся о том, что этого будет много. А взгляд-то так и лучится преданностью и беззаветной верностью".
– Каковы будут дальнейшие указания?
– Скоро господин Крупп изготовит оборудование для серийного производства "агрени", а также разнообразного гладкоствольного охотничьего оружия. Одновременно будет готов и станкостроительный завод. Надо заранее озаботиться специалистами и инженерами! Ну и подготовить мастеровых. Вы этим уже занимались, все то же самое. Следующее, что я вам поведаю, строго между нами. Валентин Иванович, в следующем году господа из ГАУ окончательно определятся, какую винтовку принимать на вооружение – системы господина Нагана или же Мосина. К этому времени у нас должно быть мало-мальски налажено производство "агрени" и, возможно, охотничьего оружия. Я постараюсь как можно раньше достать образец новой винтовки, разумеется, если наша не выиграет конкурс. В любом случае я хочу побороться за военные заказы. И если это нам с вами удастся, то работы будет лет на пять, как минимум. Ах да! Если появится свободное время, поработайте над разными вариантами этой… – Александр довольно погладил ложе лежащего рядом с ним оружия, – красавицы под разные патроны. Вот в этом блокноте мои мысли на данный счет. Как идет работа над остроконечной пулей, верней, пулями под разные патроны?
– Увы, тут пока похвалиться нечем. Возможно, месяцев через пять появится какой-то определенный результат, но не раньше.
– Понятно. Далее, по поводу станкостроительного завода. Возможно в этом вопросе сможет помочь главный конструктор "Илис-Блитц" господин Герт. Между прочим, если он надумает сменить место работы… ну, вы меня понимаете? Он говорил, будто разработал документацию на множество станков различного назначения. Хотя, пожалуй, я сам постараюсь переговорить с ним.
Александр вновь погладил винтовку, ненадолго задумался и стал дальше выдавать ценные указания (по крайней мере, оружейник на полном серьезе так считал, и переубедить его было весьма затруднительно).
– Сколько еще есть готовых "агреней"?
– Дюжина штук на складе.
– В таком же исполнении?
– Нет, там все более грубой выделки.
– Вот и отлично! Вы, мой полномочный представитель, как можно скорее подайте в Оружейный отдел при Главном артиллерийском управлении… Вы ведь знаете, где он находится? Отлично, так вот, подайте заявку на участие в конкурсе и предоставьте на экспертизу ту самую дюжину винтовок. Телеграфируйте господину Сонину от моего имени, чтобы начали делать "агрень" малой серией – сто штук. Да, пожалуй, сто для начала.
– Александр Яковлевич, должен заметить, что на оборудовании опытного участка быстро изготовить потребное количество не… сложно. Опять же заготовки на ложи, стволы… Если только на Сестрорецком оружейном удастся приобрести.
– Ничего, главное – начать. И револьвер наш тоже не забудьте представить на рассмотрение. Обе модели сразу и… Нет, пожалуй, с пистолетами подождем.
Поговорив еще немного о делах, незаметно перешли на простую беседу, которая тем не менее закончилась глубоко за полночь. На следующий день Валентин Иванович основательно загрузился багажом – князь попросил его отправить свою оружейную коллекцию на склады фабрики в Сестрорецк (а то уже у третьего хранилища крышка не закрывается, да и место занимают; нехорошо, одним словом) – и в сопровождении несчастного Саввы отбыл на вокзал. Несчастного потому, что денщик едва не помер от натуги, выволакивая тяжеленные сундуки вдвоем с подоспевшим солдатом-вестовым, а в почтово-багажном отделении предстояло этот подвиг повторить или нанять грузчиков-амбалов. Кстати, деньги на это оружейнику выделили с запасом, но расставаться с ними, когда можно сделать все самому… прямо хоть плачь!
Только спустя неделю после отъезда Греве Александр смог добраться до штаба бригады, вернее, до начальника этого самого штаба полковника Толкушкина.
– Проходите, поручик, проходите. Это с чем же вы ко мне пожаловали, позвольте осведомиться?
– Господин полковник, хочу поставить вас в известность о том, что подал заявку на участие в конкурсе, в комиссию по выработке мелкокалиберного ружья при Оружейном отделе Главного артиллерийского управления.
– Не удивлен, да-с. С вашими-то талантами… Да вы присаживайтесь, Александр Яковлевич, прошу вас.
Минут пять князь перечислял тактико-технические характеристики своей винтовки, а полковник увлеченно слушал, попутно осматривая оружие: выбил затвор и осмотрел казенник, отомкнул-примкнул магазин и раз двадцать приложил приклад к плечу, оценивая баланс. Развлекался, одним словом.
– Н-да-с… Это вы правильно сделали, Александр Яковлевич, что решили принять участие в конкурсе, да. Патрон тоже сами?
– Никак нет, патроны и стволы от инструментального отдела Петербургского патронного завода. Это согласно условиям конкурса, Олег Дмитриевич.
– Стало быть, приняли калибр в три линии. А хорош ли новый патрон в деле?
– Пока нареканий нет, но…
– Что же вы замолчали? Прошу вас, продолжайте.
– Нельзя ли устроить испытания моей винтовке и по их результатам написать отзывы? Признаться, мне бы это весьма пригодилось впоследствии.
– Ну, эту безделицу мы устроим легко, лишь бы патронов хватило. Я и сам, пожалуй, не откажусь поучаствовать. Если только возможно, не поведаете ли вы, чем окончилось то ваше дело, с господином Вятовым? А то ваши секунданты даже намекнуть отказываются, черти этакие, прости господи!
– Охотно. Суд чести рекомендовал мне принять извинения, и, разумеется, я последовал этому совету. Господин Вятов принес мне свои извинения публично, посредством наших "Губернских вестей", как раз перед своей отставкой. Вроде бы жандармы нашли какую-то дурнопахнущую историю, да еще и не одну… Подробностей я, увы, не ведаю. Вот, собственно, и все.
– Н-да-с. Чинуши!
"То есть мне патронов не останется, а полковник-то как расцвел! Без сомнений, Олег Дмитрич первым делом подумал о том, что благодаря моей заявке о 14-й Ченстоховской пограничной бригаде лишний раз вспомнят в столице, и наверняка благожелательно вспомнят. Тем более что я обязательно упомяну ту неоценимую помощь и поддержку, которую оказывал скромному поручику аж сам начальник штаба бригады. По всему выходит, вскоре надо ждать вызова в ГАУ и… Где там проходят испытания, интересно? Вроде в Ораниенбауме?"