- Ты извини, парень, но я должен тебя предупредить о том, что из Москвы только что поступила целая директива, в которой приказывают тебя срочно этапировать в Москву. Эта директива подписана самим Лаврентием Павловичем, так что тебе лучше не объявляться в нашем отделе. У меня есть знакомым один лейтенант, который командует ротой третьего батальона нашего полка. Если ты не против, то я мог бы с ним переговорить, ему такие опытные бойцы, как ты и твой товарищ, очень нужны, и его попросить забрать тебя к себе роту на должность штатного пулеметчика.
Артур не знал. Кто это такой Лаврентий Павлович, но он прислушался к совету оперуполномоченного и согласно кивнул головой.
Таким образом, в начале июня 1942 года сержант Артур Любимов начал службу пулеметчиком в третьей стрелковой роте лейтенанта Завьялова, которая обороняла село Гребнево, дальнего пригорода Могилева. Среди бойцов первого взвода этой роты он прослыл молчуном и тем, что не лез ни к кому в друзья и товарищи. Аккуратно выполнял приказания младшего лейтенанта Языкова, командира взвода, и лейтенанта Завьялова. А служба сержанта Любимова была именно такой, о которой он в свое время мечтал, имел сектор пулеметного обстрела и работал пулеметом в этом секторе. Лейтенант Завьялов был не против того, чтобы Артур во время боев пользовался своим личным пулеметом МГ-42. Но младший лейтенант Языков посчитал, что в советской обороне не место немецкому пулемету и выдал сержанту Любимову старенький пулемет ДП, который во время длинной очереди всегда заклинивало. Ночь и день Артур Любимов провозился, отлаживая и снова отлаживая работу этого пулемета, и добился своего, больше ДП никогда не клинило.
Младший лейтенант Языков, недавний советский школьник и выпускник военного пехотного училища, выделил сержанту Артуру Любимову место в землянке своего взвода и второго номера в лице сельского паренька, который оказался никудышным парнишкой. Характер у Володи Ягодкина был эгоистичным, если парнишка и думал о чем-нибудь, то, прежде всего, о самом себе. Он хотел стать генеральским ординарцем, чтобы оказаться подальше от фронта, и совершенно не хотел быть вторым номером у пулеметчика. Увидев такое дело, Артур не стал ходить и жаловаться на поведение своего второго номера младшему лейтенанту, а просто забыл о существовании Ягодкина, и всеми делами по своему обеспечению сам же и занимался.
Во время своего дежурства на поле боя Артур добивался такого порядка, что к Языкову приходили другие комвзвода и роты, чтобы своим глазами посмотреть на то, как работает этот пулеметчик, заставляя немцем забыть о том, что они пока еще короли этой войны. Короткими очередями из ДП Артур добивался того, что на немецкой стороне прекращалось какое-либо движение.
Однажды, немцы решили провести разведку боем и захватить пленного на стыке роты лейтенанта Завьялова с ротой другого батальона, а сержант Любимов в то предрассветное утро дежурил чуть левее основного удара немцев. Когда немцы без артподготовки поднялись из окопов и двинулись в стык двум ротам, то первые две минуты никто не стрелял. Затем пророкотала пулеметная очередь ДП, пять немецких пехотинцев свалились на землю и больше не поднялись. А затем пошло и покатило, немецкие пехотинцы попали в огневую засаду, где бы они ни укрывались, повсюду их доставал вражеский пулеметный огонь. Одним словом, половина немецкого взвода так и не вернулась в свои окопы и только поздно ночью, когда луна скрылась за тучами, немцы вытащили с ничьей полосы трупы погибших друзей и приятелей.
Глава 10
1
Сержант Алексей Карпухин прибыл в стрелковую роту лейтенанта Завьялова 13 июня 1942 года. Отрапортовав лейтенанту о своем прибытии из госпиталя для продолжения строевой службы, он тут же отправился служить вторым номером к пулеметчику сержанту Артуру Любимову. Доложившись лейтенанту Языкову, к тому времени Языкову дали лейтенанта, о прибытии, Алексей Карпухин тут же отправился разыскивать Артура, но того так нигде и не нашел. У бойцов в землянке сержант выяснил, что пулеметчик Любимов время от времени заберется в какой-нибудь дальний уголок обороны роты и там ведет свою войну с немцами. Видимо и сейчас где-нибудь лежит на нейтральной полосе и выслеживает немцем.
В этой же землянке сержант Карпухин занял лежанку поодаль от Любимова, выкинув с нее вещи Ягодкина и, сказав, рядовому бойцу, чтобы искал себе другое место, так как с этого момента он исполняет обязанности второго номера пулеметчика сержанта Артура Любимова. Вскоре, где-то далеко слева пророкотала очередь ДПМ, а затем немцы открыли шквальный огонь из минометов и полковых орудий. Примерно, минут через двадцать после этих выстрелов дверь землянки распахнулась, на ее пороге показался здоровый, высокий и очень загорелый лицом парень с ДПМ через правое плечо. Он выглядел таким собранным и ко всему готовым бойцом, что в душе Алексея Карпухина счастливо тренькнула струна. Прошло всего десять дней с того времени, когда Артур доставил его в госпиталь и там оставил, а ему показалось, что прошло более года.
- Привет, старина! Как ты тут без меня поживаешь?
Артур Любимов на секунду замер, затем он подошел к топчану, на котором пристроился отдохнуть Алексей Карпухин, и долго смотрел на вернувшегося из госпиталя друга. Только сейчас Артур почувствовал, насколько он был счастлив и свободен, когда они вдвоем с этим парнем на мотоцикле и переодетыми вражескими связистами пробирался по вражеским тылам. Тогда он принимал самостоятельные решения и тут же претворял их в жизнь, тогда у него и мысли не было о том, что он может погибнуть, так ничего не узнав и не прочувствовав в этой своей жизни. Мысли Артура Любимова изливались широкой и открытой волной, от друзей ведь ничего не скрывают. А Алексей Карпухин лежал на топчан и в себя впитывал все эти радости и горести жизни и последних десяти дней службы этого парня, своего ближайшего друга.
Несколько бойцов взвода лейтенанта Языкова, в тот момент находившихся во взводной землянке, неторопливо поднимались на ноги и исчезали за ее дверьми, предоставляя возможность обоим сержантам наговориться от души после долгого расставания. На ноги поднялся и Алексей Карпухин, на фоне здоровяка и загорелого до черноты Артура он выглядел усталым и совершенно разбитым человеком. Десять дней пребывания в госпитале так и не принесли ему полного выздоровления, но дело было не в ране, а госпитальной обстановке, которая только и полнилась слухами о том, что немцы прорвались здесь-то или там-то, что вскоре их колонны продут по центральным городским улицам. А эти слухи дополнялись разговорами раненых бойцов о боях, в которых они участвовали и были ранены. По названиям населенных пунктов, где велись эти бои, легко прослеживалось, что враг медленно, но уверенно продвигается к Могилеву.
К этому времени оба сержанта уже сидели за сооружением, внешне похожим на чайный столик, за которым они попивали кипяток, под названием чай. Для посторонних, в этот момент в землянке других бойцов не было, они продолжали молчать, не обмениваясь ни единым словом. А на деле вели оживленный мысленный разговор о том, что дальше делать и как себя вести в обстановке начинающегося окружения Могилева немецкими войсками. Сержант Алексей Карпухин в данную минуту чувствовал себя гораздо более уверенным человеком, чем несколько минут назад до встречи с Артуром. Он искренне верил в то, что его другу покровительствует кто-то из высших, и это покровительство высших распространяется и на друзей Артура.
Внезапно за дверьми землянки послышались разрывы артиллерийских снарядов, а затем послышались крики дежурных и дозорных бойцов о том, что немцы готовятся к атаке.
Артур, молча, протянул Алексею ДПМ и сказал, что на крайнем левом фланге взвода он вырыл пулеметный окопчик, которым он теперь может воспользоваться. Мысленно добавив, что сам с МГ-42 отправится на правый фланг взвода, если немцам удастся прорвать взводную позицию, то они сближаются и с обеих сторон перекрывают этот прорыв. Сержант Алексей Карпухин проверил количество снаряженных дисков к пулемету, удовлетворенно кивнул головой и направился к выходу из землянки. Артур вернулся к своему топчану, из-под него вытащил пулемет МГ-42, взял мешок со снаряженными лентами и тоже направился к выходу из землянки.
Через несколько минут, расставив сошки пулемета и приготовив тот к открытию огня, Артур в бинокль начал рассматривать немецкие позиции. В какой-то момент ему показалось, что на этих позициях сосредоточилось слишком много немцев. Но просканировав окружающую местность, сержант Любимов обнаружил, что против соседнего слева от них взвода немцев группируется гораздо больше, чем против его взвода. Он тут же протянул руку и взял в руку трубку телефона полевой связи, который нашел, сам отремонтировал и установил в своем окопчике. Когда связь с лейтенантом Языковым была установлена, то он быстро сообщил:
- Лейтенант, докладывает сержант Любимов! По моим данным немцы готовят отвлекающий удар по вашему взводу, но настоящий удар придется на взводу нашего соседа слева. Примерно, через двадцать минут они пойдут в атаку.
Действительно, вскоре немцы пошли в атаку на роту лейтенанта Завьялова, но свой основной удар они наносили не по центру ее обороны, где занимал оборонительные позиции первый взвод лейтенанта Языка, а по ее левому флангу, в стык обороны двух рот. Минут за десять до начала немецкой атаки сержантам Карпухину и Любимову приказали своими пулеметами срочно прикрыть этот стык. Они едва успели до него добежали, выбрали огневые позиции и окопались, как появились первые цепи атакующих немцев. На этот раз Артур Любимов не стал ничего выдумывать, а просто открыл фланкирующий огонь по немецким цепям с дальней дистанции. Чтобы остановить немецкую атаку им требовалось, как можно больше атакующих немцев положить на землю и чтобы они больше не встали на ноги. Немцы тут же повели минометный огонь по их пулеметным позициями.
Но вслед за первой атакой последовала вторая… третья атака, а Артур все нажимал и нажимал спусковой курок. Один раз ему пришлось даже поменять ствол у МГ42, первый ствол раскалился докрасна и только плевался пулями, они далеко не летели. А немецкие атаки все следовали и, когда в очередную атаку пошли немецкие танки и бронетранспортеры, то оборона роты лейтенанта Завьялова рухнула и откатилась на три километра, где ее бойцы снова принялись рыть индивидуальные окопы и строить линию обороны.
Следует заметить, что в тот день рухнула оборона не роты Завьялова, а практически вся оборона вокруг Могилева. Воинские части еще продолжали сражаться, в некоторых местах держать оборону и уничтожать врага, но общая система обороны города дала сбой и перестала быть гибкой и эластичной. Командование не успевало латать образовавшиеся в обороне дыры, маневрируя мобильными резервами и отбивая ими наиболее опасные вражеские атаки. Но пока того, что оборона Могилева начала коллапсировать еще не было заметно, еще много войск держали свои позиции и успешно отбивали вражеские атаки.
На второй день немцы после длительной артподготовки двинули на город бронетанковые части и полки мобильной пехоты на бронетранспортерах. 10 вражеских бронемашин снова прорвались на стыке двух рот. В борьбу с бронетранспортерами и танками вступили специальные группы истребителей танков, вооруженные бутылками с коктейлем Молотова. Силы защитников города убывали с каждым часом боев, а немецкое командование бросало в бой все новые свежие части и подразделения. Силы сторон становились все более и более неравными. Сдержать танковые части 747-й стрелковый полк уже больше не мог, его батальоны были оттеснены к Могилеву. В разгоревшихся боях станция Луполово и деревни Любуж, Тараново, Дары и Вейно по несколько раз переходили из рук в руки.
Немцы оврагами, лощинами, через поля на левом берегу Днепра просочились в тыл 747-го стрелкового полка и отрезали его от остальных сил 172-й стрелковой дивизии. Остатки роты лейтенанта Завьялова, который был ранен в плечо, но не бросил роты, 15 июня 1942 года начали снова копать окопы на окраине деревни Любуж, в четырех километрах от Могилева, но оборонять деревню у роты практически уже не было сил. Тридцать оставшихся в живых бойцов, у которых осталось примерно по десять патронов на винтовку, были просто не в силах противостоять атакам немцев, но и сдаваться в плен красноармейцы не желали. И тогда, лейтенант Завьялов нашел обоих своих бывалых сержантов и обратился к ним с небольшой просьбой, прикрыть отход роты. Лейтенант прекрасно понимал, что своей просьбой он этих двух замечательных советских парней обрекает на верную смерть, но иначе поступить не мог. Тридцать бойцов Рабоче-крестьянской армии обязательно погибнут, так как, если не сдержать наступающих немцев. Немецкие танки и бронетранспортеры обязательно нагонят отступающих пешим порядком красноармейцев и разнесут их по косточкам.
Сержанты Любимов и Карпухин выслушали просьбу приказание своего раненого лейтенанта и тут же, подхватив свои пулеметы, пошли к Витебскому шоссе, которое проходило перед деревней Любуж.
2
Нос и губы сильно кровоточили, лицо было сплошь в синяках, Артуру все время приходилось собирать и сплевывать на землю кровавые ошметки. Грудь болела, нельзя было бы сказать, что дышать было бы очень затруднительно, но повернуться с бока на бок было больно. Артур Любимов впервые в жизни был так избит, в дворовых драка ему практически всегда удавалось противостоять противнику. Поэтому его, разумеется, били, но не со связанными руками и не прикладами винтовок. Но сейчас сержанта Артура Любимова беспокоила не сама физическая боль, а понимание своего полного бессилия и того, что, пока у него связаны руки, то он ничего не может сделать, чтобы освободить себя и Леху. К тому же он ничего не знал о судьбе своих товарищей по роте, которые под командованием лейтенанта Завьялова должны были прорываться в северные леса могилевской области.
А бой на Витебском шоссе у них с Алексеем Карпухиным так и не получился. Только они успели слегка окопаться, как со стороны Чаусов появились три немецких бронетранспортера, два легких SdKfz 250 и пушечный Sd.Kfz.231, которые так неожиданно выкатились из-за поворота шоссе, что захватили обоих бойцов практически врасплох. Гранат ни у Любимова, ни у Карпухина не было, куда уйти или укрыться им тоже было негде, с этой стороны шоссе и до деревни Любуж пролегало открытое, без единого деревца или кустарника пространство. Все, что могли сержанты сделать, это подняться на ноги и последние патроны из пулеметов выпустить по приближающимся немецким бронетранспортерам.
Немцы даже не открыли ответного огня из пулеметов, бронетранспортеры подъехали к ним вплотную, открылись десантные люки SdKfz 250, и перед двумя сержантами красноармейцами появилось целое отделение, молодых и в меру упитанных немцев. Алексей Карпухин мысленно присвистнул от удивления и сказал:
- Да, они совсем еще салабоны первого года службы! Им винтовки только что дали поддержать! А тоже еще, нас с тобой в плен взяли, да, ночью мы их по одному передавим голыми руками. Дай, только темноты дождаться!
Артур Любимов был полностью согласен с мнением своего друга, поэтому не очень-то обеспокоился с фактом своего и Алексея Карпухина пленения этими игрушечными солдатиками. Их обер-ефрейтор похаживал вокруг пленных красноармейцев и, постукивая прутиком по своим начищенных до зеркального плеска сапогам, поучал солдат своего отделения. В этот момент в обоим сержантам вернулось понимание немецкого языка и они, опустив головы к земли, внимательно вслушивались в то, что вещал обер-ефрейтор:
- Итак, гренадеры, сейчас вы можете своими глазами наблюдать то, о чем я вам рассказывал во время наших учебных занятий. Советские красноармейцы не очень подготовленные солдаты. Это надо быть дураками, чтобы строить пулеметные гнезда на такой плоской и без каких-либо естественных укрытий местности. За это и поплатились, а нам вместо того, чтобы продолжать разведку, приходиться дожидаться колонну военнопленных, которую мы обогнали на шоссе два километра назад. Сдадим этих двоих задрипанных красножопых в колонну и тогда продолжим нашу разведку.
В этот момент из-за того же поворота дороги, откуда недавно вылетели немецкие бронетранспортеры, показалась голова темной и какой-то мрачной колонны. Впереди колонны шли три немецких пулеметчика, которые, положив руки на свои старенькие и висящие на груди МГ-34, устало передвигали ноги. Видимо, этим совсем еще молодым немецким парням, которые на фоне гренадеров из SdKfz 250, выглядели настоящими боевыми волкодавами, сегодня им пришлось немало повоевать. А затем им также пришлось пройтись немало километров, собирая эту колонну военнопленных, в которой уже сейчас были не менее шестисот пленных красноармейцев.
Колонна по сигналу рукой одного из трех пулеметчиков остановилась. Этот пулеметчик случайно заметил МГ-42, валявшийся с пустой лентой у ног одного из сдавшихся в плен красноармейцев, и решил его осмотреть. Молодой немец подошел к Любимову и требовательно протянул к нему руку, в этот момент любому дураку было ясно, что этот наглец не хочет сгибаться перед пленным и требует поднять и передать ему пулемет. Артур, по-прежнему, держал свою голову низко опущенной и притворился, что не заметил протянутую руку этого молодого немца. Тут же последовал хлесткий удар прикладом МГ-34 по подбородку упрямого красноармейца, бывалый немец вояка не мог вести себя иначе перед этими маменьками и вшивыми гренадерами. Но после удара, этот осел красноармеец и пальцем не шевельнул, чтобы нагнуться и подать пулемет молодому немцу.
В этот момент этот немец не знал о том, что он вступил на порог своей смерти. Если бы он посмел снова воспользоваться прикладом своего пулемета и снова бы им замахнулся, то сержант РККА Артур Любимов убил бы его одними голыми руками. Но этот юнец посчитал себя настоящим немецким солдатом, который выше того, чтобы унижать или просто бить безоружных военнопленных. Немец посмотрел через плечо и снова помахал рукой. Из головы колонны выскочил какой-то юркий солдатик красноармеец и рысью полетел на зов:
- Чего прикажете, господин обершютце? - На неплохом немецком языке произнес этот красноармеец.
В этот момент сержанту Артуру Любимову послышался очень знакомый голос, он удивленно поднял голову и посмотрел на подбежавшему к немцу пленного красноармейца и не поверил своим глазам. Вытянувшись, перед немецким пулеметчиком подобострастно стоял рядовой красноармеец Ягодкин, его бывший второй номер Петя Ягодкин.
- Возьми пулемет и передай его мне. - Ответил красноармейцу Ягодкину немецкий пулеметчик.