Пленный Петя Ягодкин радостно подбежал к красноармейцу, легко согнул свою юную спину и, подхватив на руки МГ-42, также легко начал ее разгибать. Но в какой-то момент этой процедуры глаза Ягодкина соприкоснулись с взглядом глаз сержанта Любимова. От страха и от неожиданности узнавания своего бывшего командира, красноармейца Ягодкина всего перекосило, парень явно лишился сил, чтобы распрямиться и передать пулемет немцу. Он так и замер в раболепной, полусогнутой позе перед сержантом Любимовым. Только окрик немецкого пулеметчика вернул парня к действительности, на согнутых и на не разгибающихся в коленях ногах Петя Ягодкин подполз к своему немцу и, преданно заглядывая тому в глаза, сказал, заикаясь:
- Это страшный человек! Он сержант и главный в Красной Армии снайпер. Его специально прислали в нашу роту. За одну только неделю сержант Любимов убил почти батальон немцев.
Этот немецкий пулеметчик оказался нормальный солдатом, стволом своего МГ-34 отодвинул в сторону начинающего и молодого предателя Петю Ягодкина, посмотрел в лицо Артуру Любимова и сказал:
- Последнее время у нас в пехоте бродили всякие там слухи о каком-то искусном русском пулеметчике, который отлично стреляет и ночью, и днем, может за полчаса боя положить на землю целый взвод. Возможно, я был неправ, что не верил этим слухам?! Возможно, ты и есть этот тот пулеметчик! Тогда я рад, что встретил и увидел знаменитого русского пулеметчика-снайпера. Но сейчас ты военнопленный, а я выполняю приказ своего командира о доставке этой колонны военнопленных в определенное место. Так, что становись в колонну, пойдем дальше, а то до конечной точки нам идти еще два часа пехом.
Видя, что ни сержант Любимов, ни сержант Карпухин, ни черта, не поняли из того, что им только что говорил старший стрелок Франц Берринг, в дело тут же вступил переводчик Петр Ягодкин, который и перевел на русский мысли Франца Берринга. Артур Любимов был вынужден признать, что перевод был сделан на профессиональном уровне, без каких-либо дополнений или какой-либо отсебятины со стороны переводчика. Бывший красноармеец, а сейчас предатель советской родины Петя Ягодкин лично сопроводил обоих плененных сержантов в центр колонны и там поставил их в строй военнопленных. Вскоре колонна тронулась и мерно зашагала по брусчатке Витебского шоссе, удаляясь от областного белорусского центра Могилев.
На ночь всех шестьсот человек военнопленных загнали в два здания молочной колхозной фермы, расположенной недалеко от деревни Гребнево и окруженные невысоким забором, чтобы военнопленные и не разбежались. Переводчик Ягодкин неплохо справился и со своей второй, после перевода с немецкого на русский языка и обратно, задачей. Около тридцати военнопленных красноармейцев дали согласие на сотрудничество с немцами и образовали активную группу, но которую немцы тут же возложили задачу - следить за своими товарищами, выявлять прячущихся командиров и политработников РККА, а также красноармейцев евреев по национальности. Активные красноармейцы и не активных стали отличаться тем, что получили право носить палки и ими по делу или без дела пользоваться, избивая до полусмерти своих бывших товарищей.
Десять простых немецких пехотинцев, которые конвоировали колонну русских военнопленных, сразу же исчезли с ее горизонта, как только колонна подошла к двум зданиям молочной фермы. Здесь эту колонну военнопленных под свою охрану принял охранный взвод лейтенанта Рудольфа Блицке 221 охранной дивизии, генерал-лейтенанта Пфлюгбайля. Первым же делом для устрашения остальных военнопленных лейтенант Рудольф Блицке решил провести нечто вроде торжественной порки красноармейцев. Он хотел расстрелять пару - тройку еврейских комиссаров и примерно выпороть на специально подготовленных козлах десяток красноармейцев. Если бы лейтенант знал, что из этого может поручиться, то он никогда бы не доверился переводчику Пете Ягодкину, который его заверил в том, что у него все схвачено и все будет исполнено, как надо.
Десяти красноармейским капо лейтенант Рудольф Блицке доверил десять трофейных винтовок с магазинами по пять патронов. Доверенным людям переводчика Ягодкина удалось-таки выделить из общей массы военнопленных трех политработников, которые своей внешностью, вроде бы походили на евреев, и с некоторыми трудностями расстрелять их перед строем своих же товарищей. Но уже тогда лейтенант услышал, как по толпе захваченных в плен красноармейцев пробежался какой-то странный и непонятный ропот.
Но, когда капо Ягодкина стали выводить из строя других пленных красноармейцев и расставлять их у козел для порки, этот молодой переводчик, видимо, полагал, что ему удастся удержать в руках всех остальных пленных, но этого не случилось. Шестьсот человек чуть ли не взбунтовались и начали бить активистов капо. Началась такая сильная драка, что лейтенанту Блицке пришлось отдать приказ об открытии огня из пулеметов, которые он заранее установил вокруг этого скотского выгона, на котором сейчас расположились пленные красноармейцы. Только после третьей очереди поверх голов пленные успокоились, а Ягодкина и его активистов лейтенанту пришлось перевести в другое помещение, чтобы пленные не перебили бы их ночью.
3
Сержант Любимов приоткрыл глаза, поднял голову и осмотрелся. Еще окончательно не стемнело, поэтому было хорошо видно, что коровник молочной фермы был битком забит пленными красноармейцами. Но в этом здании находилось только одна половина военнопленных, вторая же находилась - во втором коровнике, который был чуть поменьше объемом, но и пленных красноармейцев там было не так уж много, как, скажем, в этом коровнике. Немцы заперли оба коровника, но не посчитали нужным выставить часовых у их дверей, а занялись своими делами, стали готовиться к ужину и ночевке. Видимо, из-за произошедшей драки немцы решили совершенно не кормить пленных сегодня ночью. Да и кому из них захочется готовить пищу на такую уйму захваченных в плен красноармейцев.
Сами они расположились в третьем, совсем небольшом здании дирекции фермы, который располагался как раз напротив входов в коровники, а на его крыльце и крыше установили два пулемета, но без дежурных расчетов. Видимо для устрашения военнопленных, подумал Артур Любимов, продолжая мысленный совет-совещание с Алексеем Карпухиным, который по совершеннейшей случайности попал во второй коровник. Через щель дверей того коровника сержанту Карпухину было лучше видно, как немцы и капо Ягодкина устраивались в здании дирекции молочной фермы. Активистов-предателей Ягодкина они даже не пустили внутрь здания дирекции фермы, а заставили их с мосиновскими винтовками на плечах нести охрану этого своего здания.
Сержант Любимов поднялся на ноги, одновременно встал на ноги и сержант Карпухин во втором коровнике фермы, выпрямился и громким голосом приказал:
- Внимание всем пленным красноармейцам! С этой минуты я, сержант Любимов, запрещаю опорожняться, где попало и где придется. Если возникла нужда сходить по большому или по малому делу, то прошу проходить в дальний правый угол коровника и там опорожняться. А то развели тут, черт знает что, а мы вам не люди, что ли?!
Как Артур Любимов и ожидал, среди пленных красноармейцев тут же началось обсуждения его приказа, красноармейцы признавали его разумность, но и разумному всегда находятся противники. Сержанту пришлось пару раз пройтись по коровнику и злым сержантским кулаком увеличить число своих сторонников, грубой физической силой заткнув рты недоброжелателям.
Они с Карпухиным прекрасно понимали, что, когда немцы разбили войска РККА под Могилевом, то многие красноармейцы попали в плен по вине неумелого командования своих командиров, в результате чего красноармейцы потеряли всякую в них веру. Эти командирам, чтобы снова встать во главе этих красноармейцев и повести их за собой, в первую очередь было нужно вернуть в себя веру этих бойцов. Вот для начала оба сержанта занялись наведением внутреннего порядка в коровниках, чтобы этому порядку, а затем и себе, подчинить пленных красноармейцев.
Когда порядок был наведен, бойцы тут же прочувствовали его разумность, в коровнике стало легче дышать. Тогда сержант Любимов снова поднялся на ноги и уже с командирским металлом голосом объявил:
- Внимание всех рядовых, старшин и командиров, прошу в течение пяти минут решить для себя, собираетесь или нет сражаться с немецкими оккупантами нашей родины. В этой связи, желающих отдать патриотический долг своей родине прошу подойти в переднюю часть коровника, а всем остальным передвинуться назад.
Тут же послышались русские, украинские и белорусские, а также на многих других языках чертыханья и началось перемещение народов. Вскоре около двухсот бойцов собрались в передней части коровника, они стояли и смотрели на сержанта, ожидая его дальнейших приказаний. Среди желающих продолжать сражаться с немцами нашлись и командиры РККА, среди пленных были один командир взвода, два командира роты и один командир батальона. Пока десяток шустрых бойцов вели перепись бойцов, желающих продолжать борьбу с оружием в руках против немцев, Артур Любимов беседовал с командирами о предстоящем бое.
К полночи вновь сформированный батальон был разбит на три стрелковые роты, девять взводов и был готов к выполнению любого указания своих командиров.
Отведя командира батальона, молодого майора Рабоче-крестьянской Красной армии в сторону, сержант Артур Любимов ему еще раз пояснил, что в течение часа он и некоторые его товарищи, которые ранее служили в войсковой разведке, предпримут попытку разоружить немецкий охранный взвод. Чтобы передать бойцам батальона его оружие. Затем батальон организованно выдвигается в деревню Гребнево, которая находится не так далеко от этих коровников, и предпримет атаку немецкого инженерного батальона с целью его уничтожения и захвата оружия. А затем батальон должен уйти в леса могилевской области, чтобы пробираться к линии фронта для соединения с нашими воинскими частями. С того момента майор Назаров будет нести полную ответственность за своих бойцов. А он же, сержант Любимов, насколько сможет в деревне Гребнево попытается задержать возможных преследователей батальона, чтобы затем тоже скрыться в могилевских лесах.
После этой беседы, Артур Любимов землей намазал свое лицо, подошел к дверям коровника. Там он сделал короткое движение стандартным десантным ножом немецкого парашютиста, а затем с парой молодых парней, вооруженным одними только ножами, сержант исчез в ночной темени.
У здания дирекции молочной фермы Артур Любимов встретился с Алексеем Карпухиным, который тоже пришел с двумя молодыми парнями. Все шестеро они по пожарной лестнице бесшумно взобрались на крышу здания, где увидели два немецких пулеметных расчета, мило и мирно похрапывающих у своих МГ-34. Чтобы избежать проблем с молодыми парнями, которые впервые принимали участие в настоящем ножевом бою, Артур и Алексей сами непосредственно занялись этими немцами. Четверо молодых немецких пулеметчика не почувствовали приближения смерти и умерли спокойно, без криков, всхлипов или движений агонии. После этого пришлось немного задержаться на крыше. Так как четверым парням с ножами потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и отблеваться. Пришлось Артуру залезть в их сознание, чтобы несколько притупить восприятие действительности этими простыми сельскими парнями, которым еще не пришлось убивать ножами людей.
На третьем этаже здания был большой директорский кабинет, в котором никого не было, а шесть немецких солдат почему-то расположились и спали в двух небольших комнатах, расположенных рядом с директорским кабинетом. Все шестеро тоже отошли на тот свет без особых криков и агонии, а парни впервые попробовали крови. Ничего, они выдержали первое испытание, но уж очень-то много блевали после этого ножевого боя.
На втором этаже здании дирекции фермы расположились двадцать немецких стрелков. Вот там сержантам Любимову и Карпухину не удалось сохранить полную тишину, не выдержали нервы у парней, они упустили одного из немцем и он разорался на весь этаж. Но большого боя большой стрельбы не получилось, командир немецкого взвода совершил глупость, которая стояла жизни его бойцам. Он почему-то приказал бойцам своего взвода все оружие поставить в оружейные пирамиды немцы почему-то все свои винтовки и автоматы поставили в стрелковые пирамиды. А сами пирамиды вынести в коридор здания. Поэтому, когда послышались хрипы и убиваемых ножами немецких солдат, то другие солдаты были вынуждены бежать в коридор за своим оружием. Алексей Карпухин просто расстрелял из шмайсера все выбежавших в коридор немцев, а ребята добили ножами раненых.
Когда оба сержанта со своими парнями спустились на первый этаж здания, то там никого уже из активистов капо не было. На полу валялись четыре брошенные мосиновские винтовки. Не нашли также ни лейтенанта, командира охранного взвода и ни переводчика Петю Ягодкина.
Новый командир батальон майор оказался дельным парнем, как только в здании дирекции прозвучала автоматная очередь, то один свой взвод он отправил в здание вооружаться трофейным оружием, а остальные роты легкой трусцой двинулись в сторону деревни Гребнево. Через пять минут сержанты Любимов и Карпухин бежали впереди уже вооруженного трофейным оружием взвода красноармейцев. Они несколько изменили маршрут своего выдвижения к деревне Гребнево и у тех домов, в которых спали немецкие инженеры, появились на несколько минут раньше основного состава батальона. За эти несколько минут они успели уничтожить часовых и караульных, что позволило невооруженным красноармейцам без особых проблем врываться в дома, в которых спали солдаты и офицеры немецкого инженерного батальона. Голыми руками красноармейцы набрасывались на спящих немцев, захватывали их оружие и убивали их прямо в постелях.
Бой продолжался где-то еще сорок минут, за это время немецкий инженерный батальон перестал существовать, так как практически потерял весь свой личный состав. Майор, командир батальона, распорядился и строго проследил за тем, чтобы красноармейцы быстро собрали все оружие, запрягали лошадей в телеги и двуколки, на которые погрузили раненых, продукты питания. Через тридцать минут батальон в четыреста человек с большим обозом уже покидал деревню Гребнево.
А небольшой отряд в десять человек и при двух немецких пушках уходил в могилевские леса, но только по другой дороге, которая уходила в лес несколько в стороне от дороги, по которой в лес только что ушел весь батальон.
Часть вторая
Глава 1
1
- Артур, куда мы так гоним, куда спешим? Два дня в пути, а ни разу не остановились, чтобы хорошо отдохнуть. Только сегодня на ночь и остановились! Все это время ты молчишь и ни слова не говоришь, даже стараешься об этом не думать. Но я то знаю, я это чувствую, как только коснусь твоего сознания, так там только одно слышу "скорее, скорее, только бы нам не опоздать".
Сержант Любимов оторвал свой взгляд от земли и внимательно посмотрел на Алексея Карпухина. У него не было каких-либо причин, чтобы не доверять своему другу-товарищу Алехе. Он вместе провоевали вот уже почти целый месяц, за это время побыли в сложнейших ситуациях. Были на краю смерти, но пока выживали и с честью их них выходили, отправив на тот свет немало немецких оккупантов. Они притерлись и научились понимать друг друга с одной только мысли, с одного полуслова, стали настоящими побратимами. Поэтому Алешка Карпухин, естественно, имел право на то, чтобы знать, что же такое так страшно его мучает в эти последние дни. И сейчас взгляд Артура Любимова оставался настолько тяжелым и пронзительным, что даже сержанта Карпухина продрала внутренняя дрожь, но Алексей с большим достоинством выдержал этот взгляд своего друга.
- Понимаешь, Алексей, - начал медленно и осторожно формировать свой мыслеобраз сержант Любимов, - позавчера на молочной ферме совершенно случайно я узнал о том, что немецкое командование планирует высадить большой парашютный десант у ставки Главнокомандующего Западным фронтом маршала Тимошенко 2-го июля 1942 года, чтобы захватить в плен маршала и весь штаб фронта. Я сразу же начал думать о том, как бы сорвать эту немецкую операцию. Ты только на секунду себе представь, что может произойти, если немцам удастся эта операция?! Может быть, я поступаю неправильно, и мне не стоило бы в этом сознаваться, но операцию по освобождению из плена я провел ради того, чтобы, как можно быстрее самим освободиться. Батальон же отправил в свободное плавание только радио того, чтобы от нас с тобой отвлечь внимание вражеской разведки. Тогда я полагал, что мы сумеем быстро добраться до месторасположения штаба Западного фронта. Но после двух дней блужданий между Могилевом и Смоленском, я убедился в том, что несколько неправильно подошел к решению этой боевой проблемы. Из-за той военной каши, что сейчас творится на территории между Могилевом и Смоленском, с теми темпами передвижения, которыми в настоящий момент мы обладаем, мы можем опоздать и не сумеем вовремя прибыть на место, чтобы не позволить немецкому десанту выполнить своей задачи.
Артур сделал паузу, подошел к небольшому костерку, над которым кипятился котелок с чаем, плесканул в металлическую кружку немного ароматного напитка и вернулся на свое место, чтобы продолжить разговор с сержантом Карпухиным. Тот не пошевельнулся при его приближении, но Артур знал и чувствовал, что сейчас его друг находится в полном смятении чувств, множество проблем и вопросов, возникших в связи с его рассказом, начали раздирать его сознание и разум. Вернувшись на место, Любимов продолжил свой разговор-рассказ.
- Немного на запад от Смоленска имеется небольшая, но очень красивая деревушка под названием Гнездово. Она расположена на красивейшей местности в пойме Днепра. В этой-то деревушке сегодня и располагается штаб Западного фронта советских войск, который охраняется всего лишь одним дивизионом охранных войск НКВД. От нас до этой деревушки всего двести пятьдесят километров прямого пути. Но из-за того, что немецкие войска перешли в наступление и одну за другой выпивают из обороны дивизии Красной Армии, которые, прибывая на фронт, попросту не успевают твердо сесть в оборону, вот и мы не успеваем на этом конском транспорте вовремя прибыть на место. Остается последняя надежда на то, чтобы мы, заменив свой конный транспорт на какой-либо более современный вид транспорта, все-таки успеем вовремя прибыть в расположение штаба Западного фронта.