Под знаком Z (сборник) - Антон Текшин 25 стр.


Генка с недовольством отметил, что Греков даже машину водит изящно, с достоинством, и понял, что не видать ему Настеньки ни сегодня, ни когда бы то ни было еще. Такие, как она, принадлежат Грековым по праву рождения. Пока Геша учится и горбатится на двух работах, чтоб не сдохнуть с голоду, Олег посещает спортзал, сауну, курсы английского и испанского. Дополнительные заработки Геша тратит не на себя, а отсылает матери, чтоб сестру поднимала, а Греков покупает себе новые золотые часы или машину. Любимая хочет бриллиантовую подвеску? Получите, распишитесь. Машину хочет? "Тойоту" или "субару"? Пожалуйста! И ведь противопоставить нечего, как ни поступи – тебя все равно обставят. И дорога в будущее у Грекова вымощена золотыми слитками, а у него, Генки, нет дороги: какую протопчешь, такая и твоя.

На таинственную "базу" никого не пустили. Крестный вышел из салона и хлопнул дверцей. Геша глянул в лобовое стекло: частный сектор, справа – кирпичный забор, слева – бетонный, из-за бетонного выглядывают ели. Вернувшись, Крестный раздал всем одинаковые обрезы и шокеры.

– Стрелять умеете? – спросил он, глядя на Настю (вот привязался!).

Настя со знанием дела осмотрела ствол, сняла курки с предохранителя и кивнула. Проводник перевел взгляд на Гешу, тот сказал:

– Я с двенадцати лет охочусь. Со старушкой ТОЗ, а тут все так же.

Греков с интересом повертел обрез в руках, вставил патроны – охотничьи, с дробью, и проговорил:

– С таким работать не приходилось, но ничего, разберемся. Та-а-ак… Стреляные гильзы извлекаются механически – неудобно. Ну, ладно, сойдет.

– К оружию относиться бережно и по окончании операции сдать мне, – поучал Крестный.

Оказалось, что лишь друг Грекова, болтливый Костик, ни разу не держал в руках ствол. Генка на его месте от стыда сгорел бы, а он – ничего, только кривился на подначки Грекова.

"Хаммером" Греков решил не рисковать, оставил его на платной охраняемой стоянке. Пересели в УАЗ Крестного. Машина дергалась диким мустангом и ревела стадом носорогов. Геша сидел рядом с водителем и, сжимая зубы, чтобы не откусить себе язык, таращился по сторонам: запустение. Выбитые окна. Поваленные столбы. Ржавые шлагбаумы, ткнувшиеся в кучи опавшей хвои. За несколько лет все пришло в упадок, вымерли коттеджные поселки, их оккупировали бомжи и контрабандисты. Да что там говорить: в Секторе целые города вымерли, и то, что за окном, – только начало.

Геша даже позабыл о своей беде, жадно вдыхал запах бензина, впитывал ощущения. Не, все же стоило тысячу заплатить! И то ли еще будет!

Вскоре поселки кончились; теперь по обе стороны трассы тянулись к небу сосны. Фыркая, УАЗ съехал с обочины и остановился на заброшенной заправке, спрятался за будку диспетчера. Спешились, нацепили рюкзаки и цепью двинулись в сосняк. Генка шагал позади зеленоглазого Ромы, замыкал Костик. И Настя – совсем рядом, позади… Протяни руку – и вот она, близкая, но безнадежно чужая.

По протоптанной тропинке шли минут пятнадцать. Каждый нес огромный рюкзак, Крестный волок ранцевый огнемет – от вырвиглоток, Геша – АК. Лес хрустел хвоей под ногами, звенел синицами, стучал и поскрипывал; сосновые стволы колоннами вздымались вверх. Остановились перед вырубкой, уже поросшей молодыми сосенками и травой. За вырубкой высился Барьер – ограда с колючей проволокой поверху, совершенно гладкая. Если взбираться по ней, то с помощью кошки.

Крестный повернулся и начал вещать:

– Не вздумайте ходить по этой дороге сами. Во-первых, за забором все заминировано, чтоб не лазали любопытные, а во-вторых, если нарветесь на патруль, вас повяжут, и ни папа, ни мама, – Крестный взглянул на Грекова, – вам не помогут. Я знаю безопасные пути, так что – за мной, и шаг в шаг.

Брать штурмом ограду не стали, повернули налево и двинулись вдоль нее той же тропой. Такие экскурсии не были редкостью, военные из патрулей в нерабочее время водили зевак по относительно безопасным окраинным местам Сектора. Случись что с туристической группой – свои же армейские примчатся и помогут; опасность гостям Сектора угрожала минимальная.

Вскоре пришлось лечь на живот и протискиваться в дыру между бетонными плитами.

Подождав, когда пролезут все, Крестный воровато огляделся и замаскировал лаз хворостом. Геша вдохнул полной грудью, зажмурился. Вот он, Сектор! Сколько про него читано – рассказов и научной литературы, сколько фильмов смотрено, и вот – сбылись мечты… Точнее, начали сбываться. Он даже о Настеньке забыл.

Вроде бы здесь все так же: вырубка, за ней – сосняк; лес просто разрезали полосой Барьера, но одно осознание того, что это за место, делало запахи насыщенными, а краски – яркими, густыми. Щелкнул фотоаппарат, Генка оглянулся: это Олег снимал окрестности с совершенно бесстрастным видом. Настенька обнимала его за талию.

Костик хлопал длиннющими ресницами и, разинув сомиковый рот, вертел головой. Рома выплюнул травинку и проговорил, щурясь на солнце:

– Всплеском долбанет – накроется твой фотик.

– Новый куплю, – ответил Олег, не удостоив его взглядом. – А если обойдется без Всплеска, у меня останется память.

– Ну что, салаги, за мной, и смотрите в оба! – объявил Крестный и, размахивая руками, зашагал по тропинке вперед и влево. – Не забываем: след в след.

Крестному было лет двадцать пять, но второкурсникам он казался тертым калачом, и они безоговорочно приняли его лидерство.

Не прошло и пяти минут, как Костика прорвало. Волновался бедолага, а может, считал Крестного обычным экскурсоводом, из которого нужно выжать максимум информации:

– Г-говорят, искажений тут столько, что шагу не ступить, а мы идем и идем – ничего пока. Когда мы что-нибудь увидим? И вообще, что у нас в п-п-планах?

– Два дня шараханья по лесу, – ответил Крестный. – Лично тебе гарантирую море ощущений. Но непрерывный поток впечатлений такого рода тяжеловат для, хм, неокрепшей психики.

– А к-когда будет ближайшее искажение, и какое оно будет?

– Узнаешь.

– А почему вас называют Крестным? Это что-то значит?

Крестный громко и тяжко вздохнул:

– Я вожу в Сектор новичков, у которых еще нет прозвища. Если Сектор вас примет, вы получите второе имя. У меня хорошо получается давать имена, я наблюдательный. Тебя я бы назвал Балаболом, так что молись… Хотя, будь я Сектором, не стал бы тебя принимать.

Греков хмыкнул, Рома сдержанно хохотнул. Крестный продолжил:

– А теперь представьте, что меня нет. – Он остановился, пропуская группу вперед. – Идите медленно, прислушиваясь к своим чувствам. Недалеко от нас искажение. Если у кого-то есть талант проводника, то он сработает. Ну, вперед!

– А м-м-мины? – вопросил Костик. – Ты говорил – заминировано? Или эта… л-лоза?

– Помолчи уже, а? – оборвал его Греков. – Мины далеко.

Геша смотрел под ноги и думал, что по этой тропинке слишком часто ходили, а раз ходили, никакой опасности нет и не будет. Разве что, может, вон там, на развилке?..

Рома повернул голову и крикнул Крестному:

– Теперь куда?

– Как тогда, налево. Я все-таки надеюсь, что среди вас есть одаренные.

Повернули и пошли черепашьим шагом. Что значит "как тогда"? Рома в Секторе не первый раз? И что значит "Сектор принял"? Как это – чувствовать искажения? Геша думал, проводники ощущают что-то типа озарения, будто на голову выливают ушат холодной воды. К своему разочарованию, он ощущал лишь легкое головокружение от избытка кислорода, да сердце частило – от напряжения, видимо.

– Прямо по курсу – опасность, – проговорил Олег Греков.

Геша едва не взвыл от отчаянья, его аж пот прошиб. И тут его обошел Греков. Даже тут, в лесу, в родной стихии! Ну что за несправедливость! Почему – Греков? У него все есть. Деньги, рожа смазливая, лучшая девушка на Земле. Почему??? Зачем ему еще и Сектор?!

– Правильно! – воскликнул Крестный заинтересованно.

Началось оживление, колонна образовала круг, все поздравляли Грекова, расспрашивали, каково это – чувствовать? Рома стоял поодаль, молчал. Греков же принимал поздравления как должное, на вопросы отвечал снисходительно. Настя светилась от гордости за избранника. Ну как она не видит, что ничего для него не значит?! Точнее, значит столько же, как дорогие часы, но меньше, чем "хаммер"?

Геша уселся в траву, изо всей силы прихлопнул комара на щеке. Испорченное путешествие. Зря переведенные деньги. Надо забыть Настю. Только как? На словах-то просто…

– Парень, ты заснул? – спросил Рома.

Геша встрепенулся и обнаружил, что группа медленно движется прочь. Крестный вещал:

– Останавливаемся. Ближе не подходим. У нас здесь между двумя соснами… ага, вот этими, – гравицапа. Небольшая, метра два в диаметре. Обнаружить ее можно по едва заметному мерцанию воздуха. И еще, это важно, надо смотреть на траву. Смотрим. И что видим? Она примята, а местами вдавлена в землю. Чаще всего гравицапы имеют форму овала или круга, а в центе – безопасный участок, типа такое око циклона. Там следопыты добывают сувенир – облегчалку. Сувенирами на местном жаргоне называют всякие… будем говорить – предметы или вещи, которые иногда создаются искажениями. Облегчалка – один из них. Сейчас посмотрим, как гравицапа действует на живой организм, бросим туда самого бесполезного, например, Балабола.

Костик, разинув рот, выглядывал из-за спины Настеньки. С уготованной участью он не согласился и ответил тоном человека, которого отвлекают от чрезвычайно важного занятия:

– Да ладно вам! Не верю, не бросите.

– И правильно. – Крестный полез в рюкзак и вынул банку, где томились три лабораторных мышонка. Поймал одного за хвост и бросил в гравицапу – мышь и пискнуть не успела, а из наблюдающих никто не успел сообразить, что происходит. Генка вытаращился, ожидая, что мышь расплющит в полете, но хвостатому повезло: вереща, он угодил в "око циклона" и на секунду прикинулся трупом. Потом вскочил, ломанулся в лес и тотчас превратился в кровавое пятно.

Крестный продолжил:

– Странное искажение. В центре оно слабее, а не сильнее. И еще: нельзя наступать на землю в зоне опасности, а так – хоть летай над ней…

Геша обвел взглядом попутчиков: Настенька схватила под руку задумчивого Грекова, Костя чесал в затылке, Рому же произошедшее не впечатлило. Убрав банку, Крестный сказал:

– Так-то. Потому и говорю: след в след. Не все искажения висят на одном месте, некоторые появляются и исчезают. Не было вчера, а сегодня – опа! Сейчас пойдем по болотистой местности, там будет… кое-что. Держимся за рюкзак впереди идущего. Если кто-то поведет себя неадекватно – бьем и валим на землю, даже если это девушка. Когда болото кончится, выйдем к брошенной деревне.

Болото выглядело неопасно, даже, можно сказать, радостно: из празднично-зеленых замшелых кочек росли сосны, в затянутых ряской лужицах отражалось синее небо. Геша двигался по хоженой тропе и представлял, как здорово бродить по Сектору, принюхиваясь и прислушиваясь, обходя опасности. Добывать "сувениры", ночевать в брошенных домах. Увы, романтика Сектора не для него, – он искажения, как выяснилось, не чует, – а Греков, которому все достается на шару, эти места не оценит.

Хотя туристическими тропами ходить – фигня полная. Заранее знаешь, что опасности нет. Наоборот – вон, красота какая!

И вдруг раздался стон. Рома, за рюкзак которого держался Гена, вздрогнул, но не остановился, зато идущая позади Настя дернула Гешу, вынуждая встать.

– О-ох, о-ох, лю-юди, – стонал невидимый мужчина. – Помоги-ите, я ранен.

– Ага! – Крестный кивнул и заговорил полушепотом: – Спокойно, это не человек. Главное – не тормозить. Если пойдете на зов, вас хрум-хрум. Точно никто не знает, что оно такое, говорят, это вообще не живое существо, а тоже искажение. Оно всегда голосит, когда кто рядом проходит… Сколько слушаю, и все равно не по себе. А представьте, сколько народу поначалу верило голосу?

Опасный участок преодолели почти бегом. Геша наконец проникся. Ну и что, что маршрут неизменен. Угодить в пасть к такому чуду-юду – не дай бог! Почему-то он представил эту опасность как гигантскую говорящую паутину. Попался – и тебя оплели нити, проникли под кожу и выпили.

Вот все пишут и говорят: "атмосфера". Но пока что Геша, если не считать этого странного голоса, ничего такого не наблюдал: обычный лес вокруг, просто опасный. И болото самое обычное, скорее бы оно кончилось, – таинственный голос вновь усиленно застонал, заохал. Его вой подхлестывал, заставлял прибавлять шагу.

Сосняк вскоре сменился березовой рощей, и впереди замаячили крыши домов, утопленных в зелени. Мертвая, брошенная деревня.

Крестный зашагал к ней. Значит, неопасно? Геше почему-то так не казалось. Чем ближе подходили, тем больше усиливалась тревога. Вот будка КПП с выбитыми стеклами и еще не облезший красно-белый шлагбаум. Доска для объявлений, что крепилась к будке, вздулась и треснула. Когда-то тут вешали памятки для дачников. Вот старенький ЗИЛ на прохудившихся шинах, весь ржавый, с открытым капотом и гнилыми досками кузова. Первый дом – коттедж под зеленой металлочерепичной крышей. В бетонном заборе дыра. Через улицу – такой же дом, построенный по типовому проекту.

– Это было бы интересно. – Греков указал на дыру в заборе.

– А еще – смертельно, – пожал плечами Крестный. – В доме может быть хамелеон, чупакабра, даже стая спящих вырвиглоток.

– Да мы моментом! – оживился Геша. – У нас же, блин, оружие. А если вырвиглотки – у тебя огнемет, прикроешь.

– Ладно. Даю вам пять минут. Время пошло!

О, как преобразился Греков: подтянулся, глаза засияли, Геша даже посочувствовал существу, которое встретится такому опасному хищнику.

– Настя, Костик и ты, как тебя… с чубом, останьтесь. Мы сами. – Греков умело зарядил обрез.

– О, класс! – Воскликнул Крестный и похлопал Рому по рюкзаку. – Чуб – отличная кликуха! Нарекаю тебя Чубом. Следопыт Чуб, а чего, звучит. Я уж думал тебя Плодожоркой окрестить или Леголасом каким-нибудь.

Рома улыбнулся правой половиной рта, зарядил обрез и сказал:

– Я тоже пойду.

Греков смерил его взглядом, но ничего не сказал. Да Чуб и не ждал его одобрения – ему, похоже, было по барабану одобрение Грекова вкупе с мнением Крестного, он уже пролез в дыру и зашагал к дому с обрезом наизготовку. Греков последовал за ним, Геша замыкал.

А ведь, черт побери, щекочет нервишки! Дом этот деревянный высится двухэтажным трупом, кто знает, что там за черными стеклами? Чуб подергал дверь – заперта – и решил лезть в выбитое окно. Смахнул стекла и перепрыгнул подоконник. Геша приготовился услышать вопль отчаянья и жадное чавканье, но Чуб крикнул:

– Ну, чего тупим?

В просторной гостиной царил хаос: валялись черные листья засохших пальм и фикусов; мародеры выпотрошили ящики шкафов и разбросали барахло – тетради, исписанные детским почерком, журналы с пожелтевшими страницами, баночки от кремов, коробки, домашние тапки. Геша поднял альбом для рисования. На первой странице ребенок изобразил свою семью: мама, папа с ножками-палочками и точками глаз, девочка с рыжей косой и ребенок, мальчик. Интересно, что с ними стало? Скорее всего, их эвакуировали, ведь в этих местах, далеко от Дубны и Московского моря, ничего такого уж сильно ужасного не происходило. А вот ближе к Глуби, как называли центр Сектора, люди пропадали целыми поселками, на глазах старели, их вмуровывало в деревья и дома; до сих пор следопыты называют такие места гиблыми и обходят стороной.

Тишина стояла гробовая, только слышно было тихое сопение Чуба и скрип его кроссовок. Греков двигался бесшумно.

Скрежет петель резанул по нервам – Геша, шедший на второй этаж, аж подскочил и чуть не свалился с лестницы. Сплюнул, пнул горшок с засохшим фикусом.

– Ничего тут нет, – резюмировал Чуб из-за двери. – Самое ценное вывезли, остальное растащили.

– Детишки, хватит играться! – позвал с улицы Крестный. – Время вышло. Даю вам минуту, и мы стартуем.

Вздохнув, Геша повернул назад, и вдруг у выхода его пробило на измену: смерть. Скорее бежать! Опасность!!! Спина покрылась липким потом, волосы на руках вздыбились, и он попятился.

В Сети он читал, есть такое искажение – "паранойка". Когда человек в нее попадает, начинает бояться собственной тени и во всех видеть врагов; убежденность в том, что все жаждут его смерти, настолько сильна, что он может убить даже напарника.

Но по пути сюда не было никакой паранойки… А теперь, значит, появилась! Вляпался! Сейчас вообразит, что Греков его убивает, и снесет к черту ему башку. И сядет потом. Черт-черт-черт!

Позади заскрипели кроссовки Чуба. Генка развернулся прыжком, чтобы поведать, что он вляпался в паранойку, но не успел ни слова сказать. Чуб позеленел и шепнул:

– Искажение рядом. Какое – сказать не могу, я новичок, – он выругался и тоже попятился. – Оно приближается! Валить надо!

– Откуда? – спросил подоспевший Греков – сосредоточенный и бледный.

Чуб снова выругался, не ответил.

– Откуда движется? – повторил Гена, но тут же сам понял: отовсюду, не спрятаться!

На улице завопил Крестный:

– Ко мне, уроды чертовы! Живо!!!

Чуб сиганул в окно, выкрикнув:

– Ходу отсюда!

Геша несся к Крестному, не разбирая пути. После выброса адреналина сердце частило, кровь пульсировала в висках, и дрожали руки.

Крестный и остальные стояли полукругом, спина к спине. Проводник – с автоматом наготове. Обрез в руках Настеньки ходил ходуном, она переминалась с ноги на ногу. Один Костик вел себя как ни в чем не бывало: я на экскурсии, экскурсовод не допустит, чтобы с нами что-то случилось, он просто нагнетает обстановку, пугать – его работа.

Геша занял свое место в кругу. Чуб стоял рядом и щурился; казалось, что он принюхивается. Наконец, сказал голосом человека, очень старающегося справиться с паникой:

– Крестный, это что? И где оно? У меня опыта не хватает, чтоб точно сказать. Опасность – и все!

Крестный вертел головой, озирался, в его глазах плескался страх, и Геша с ужасом понял: проводник сам не знает, что происходит!

– Не бойтесь, все под контролем, – соврал Крестный. Достал сигнальную ракету и пальнул в воздух… Она взлетела – и вдруг просто исчезла, растворилась в воздухе. Все задрали головы. В небе низко над поселком плыли облака, и что-то чужеродное, неправильное было в них. Они наползали с севера, будто живые существа. И несли угрозу.

"Доигрались, детишечки, – читалось на лице Крестного. – Амбец нам всем!"

Быстро темнело. Облака начали пикировать вниз. Вот оно, искажение! – понял Геша, и страх схлынул. Поздно бояться, оно уже здесь. Всхлипнув, Настя села на корточки, выронила обрез и закрыла лицо руками.

Теперь стало видно, что облака на самом деле – оседающий туман. На севере, куда убегала тропа, он уже тек по земле.

– Что это? – повторил Чуб, целясь в туман. – Крестный? Ответишь ты или нет?!

– Это оп-п-пасно, д-да? – засуетился Костик. Дошло до него, что Сектор – не Диснейленд.

– Не знаю, – ответил Крестный по возможности спокойно. – Раньше я такого не видел.

Назад Дальше