Выйдя от Кравцова, я вытер ладонью холодный пот со лба. Все-таки я попал не в свою, не в привычную мне российскую, а в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию. И если треугольнички, кубари и шпалы в петлицах, обозначающие звания, я уяснил быстро, прислушиваясь, как бойцы приветствуют командиров, то с командным составом НКВД не сталкивался. С политруками и комиссарами всех мастей у меня тоже напряг был. Расспросить бы кого, только это может вызвать подозрения. Напуганные прессой и бесконечной чередой показательных судов над "изменниками Родины", когда твой командир внезапно оказывался "врагом народа" и заодно шпионом какой-нибудь заморской разведки, люди были чересчур подозрительными и готовы были видеть врага там, где его отродясь не было. Тем более что с началом войны немцы действительно забрасывали в наш тыл переодетых диверсантов, пакостивших где только и как только можно: они резали линии связи, при авианалетах ракетами различных цветов указывали самолетам цели, затесавшись в ряды бойцов, при любом выстреле орали "Немцы окружают!", создавая панику.
Да, без малого чуть не влип. Впредь наука будет, осторожнее надо с особистами держаться.
Всю ночь в тылу за нами урчали моторы, а утром на немцев пошли свежие силы частей РККА. Нас - тех, кто уже сидел в траншеях, пока не трогали. Я так понимал - на случай, если немцы снова отобьют атаку, чтобы удержаться хотя бы на этих позициях.
Однако же на этот раз наступление оказалось более успешным. Танки и пехота прорвали немецкую линию обороны и устремились вглубь территории, занятой противником.
Кравцов объявил срочное построение взвода. Довольно улыбаясь, сообщил:
- Погнали мы немецкого гада на запад! Теперь будем бить и гнать, пока последнюю нечисть с нашей советской земли не прогоним.
Все прокричали нестройное "ура".
- Значит, приказ нам дан такой. Выдвигаемся за наступающими частями. Поскольку мы разведка, собираем все документы - в блиндажах, у убитых офицеров. Особенное внимание на карты и шифрограммы. Задача ясна? На сборы даю пять минут. Разойдись!
Все бросились собирать вещи в вещмешки, называемые на фронте "сидорами". Хоть и немного имущества у солдата, но уложить его надо. Ничего лишнего - только чтобы умыться, побриться, воротничок свежий подшить, прорехи в одежде зашить, сапоги почистить. А еще - нательное белье чистое, у кого есть, заначенная банка тушенки, письма родных, табачок в кисете, портянки. Немудрящее имущество, а все же свое.
Через пять минут с оружием и "сидорами" мы уже стояли на площадке.
- Налево! Шагом марш!
Взвод пошел до немецкой передовой, теперь уже бывшей, а там все разошлись цепью. Шедший со мной рядом усатый украинец Кандыба увидел немецкий блиндаж:
- О! Небось офицерский! Пойду, пошукаю трошки.
Открыв дверь, он шагнул в блиндаж, и почти сразу прогремел взрыв. Немцы поставили мину-растяжку. Приспособление нехитрое: внизу, на уровне ладони, от пола протягивалась бечевка или проволока к чеке. Задел неосторожно - и ты уже на небесах. А нам - наука. Жаль Кандыбу! А ведь на его месте мог быть любой из нас…
С таким коварством мы столкнулись впервые. И каждый сделал для себя вывод. Документы если и находили, то только у убитых. Немцы, хоть и отступали в спешке, документы уносили с собой.
Наши танки и пехота продвинулись километров на пять и увязли в эшелонированной обороне: немцы успели закрепиться по глубине фронтовой полосы. Наступающие цепи попали под сильный огонь противника из заранее подготовленных траншей полного профиля и пушек, врытых в землю. Наши танки они сожгли с ходу, а пехота без поддержки залегла под пулеметным огнем. О продолжении наступления не могло быть и речи. Пехотинцы спешно окапывались, зарываясь в землю - теперь только она могла защитить от смертоносного огня.
А тут еще показались строем немецкие пикировщики. Приближающийся гул загруженных бомбами стервятников заставил пехотинцев вжаться в землю. Казалось уже, спасения нет. Чьи жизни оборвутся в воронках-могилах?
Но нанести бомбовый удар они не успели. В небе появились три звена наших истребителей. В окопах их появление было встречено восторженно. Стало быть, не разбита еще наша авиация! Я впился глазами в краснозвездные "ястребки". "Наконец-то! Задайте, соколики, этим с… жару!" - с надеждой следил я за ними.
Юркие истребители стали кружиться вокруг тихоходных "Юнкерсов", не подпуская их к линиям окопов. Высоко в небе слышался треск пулеметных очередей. Вот один "Юнкерс" задымил и пошел к земле, за ним - второй. "Ура!" - неслось из окопов.
"Юнкерсы" повернули на запад; сбросив бомбы в пустое поле, они попытались уйти. Куда там! Истребители, хоть и были устаревших типов - И-15 и И-16, вцепились в немцев, как клещи в собаку. На наших глазах загорелся и упал еще один "Юнкере". Над передовой раздался восторженный вопль. "Ага, не нравится?" - ликовала пехота.
Клубок самолетов сместился на запад, и мы не могли увидеть, чем кончился воздушный бой.
Постепенно опустились сумерки. Появился командир взвода Кравцов.
- Вот что, парни. Командование требует взять "языка". Не стану скрывать: дело трудное, почти невозможное. Мы не знаем, где находятся их пулеметчики, не знаем проходов. Но приказ есть приказ. Нужна группа из трех человек. Добровольцы есть?
Вызвались даже четверо. Двоих Кравцов сразу отсеял - не обижайтесь, хлопцы, но наберитесь опыта сначала. Повернулся ко мне:
- Петр, приказывать не могу - ты ведь теперь снайпер. А по-человечески прошу. У меня половина взвода только осталась, да из них с опытом - единицы.
Не хотелось мне соглашаться, но когда командир просит, отказать трудно.
- Кто будет командиром группы?
- Я сам и пойду.
- Тогда согласен.
Мы взяли немецкие автоматы, сдали старшине документы, попрыгали - не стучит, не бренчит ли чего? На прежних позициях мы знали проходы по нейтралке, расположение пулеметных гнезд, а их ближний тыл не хуже своего представляли. Теперь же - полная неизвестность. И еще - в наших окопах находились незнакомые нам бойцы и командиры. Полк до того необстрелянный был. Следовательно, опыт поддержки ночной разведгруппы надо было у бойцов еще нарабатывать. Туда-то мы пройдем, а как возвращаться будем? С перепугу примут нас за немцев да с десяти шагов и постреляют всех. Были уже такие случаи, правда, не в нашей дивизии, но Кравцов об этом как-то говорил. Много нюансов у разведчика, которые могут привести к провалу или срыву операции: чего-то не учел, недосмотрел. В результате - в лучшем случае задание не выполнил, а в худшем - и думать не хотелось. Потому важно было договориться с пехотой на передовой о сигналах опознания.
Сначала мы шли, потом поползли к передовой. Немцы с завидной регулярностью, как по часам, пускали осветительные ракеты.
Кравцов нашел командира роты, договорился с ним об условленном сигнале - двойном свисте, чтобы по возвращении не попасть под пули своих же.
Мы выбрались из окопов и поползли по нейтралке.
Глава 7
Кравцов полз впереди, ощупывая перед собой землю руками. Предосторожность не лишняя: хоть и шел днем бой на нейтралке, а риск нарваться на мину оставался. Противотанковая нам не страшна - не сработает под весом человека, а вот противопехотная искалечит. И немцы сразу поймут, что на нейтралке кто-то есть - огонь откроют; вся группа медным тазом и накроется. Потому продвигались медленно.
Впереди послышался немецкий разговор, но приглушенный какой-то. Так бывает, когда в доте или дзоте разговаривают, а звук через амбразуру доносится. Группа замерла, ожидая решения командира. В принципе можно было попробовать взять в плен и этих. Задание наше - взять "языка", про офицера речи не было. Командование хотело знать: кто перед ними стоит, что за часть?
Кравцов решил не связываться с дотом. Да я и сам так же поступил бы: пулеметчиков как минимум там двое, а может, и больше. В узкую дверь все разом не ворвутся, стрелять нельзя, значит, без шума не получится.
Командир взвода все эти обстоятельства принял во внимание и махнул рукой влево. Группа поползла влево, перед немецкими позициями, параллельно траншее, зияющей черным в темноте ночи. Вроде тихо, не слышно разговоров, дымком сигаретным не тянет.
Подобрались к самой траншее. Кравцов заглянул в нее и махнул нам рукой - чисто.
Мы спустились в траншею. Она шла, как и положено, зигзагами. Делалось это для того, чтобы при попадании снаряда или бомбы осколки не разлетались по траншее далеко, не поразили сразу многих, да и взрывная волна на изгибе гасла. Сейчас нам это было на руку, потому как нас видно не было.
Рядом, метрах в пятнадцати, за ближним изгибом, хлопнула ракетница. В небо взмыла осветительная ракета, залив на несколько секунд нейтралку белым мертвящим светом. Мы инстинктивно присели.
- Надо ракетчика брать! - прошептал командир. - Подберемся к тому изгибу, дождемся, когда он выстрелит и - броском к нему. После выстрела он секунду-две видеть толком ничего не будет.
Мы подобрались к повороту траншеи. Кравцов осторожно высунул голову, потом повернулся к нам и показал один палец. Это хорошо, значит, немец один, хлопот меньше будет. Мы стали ждать. Когда же немец выстрелит? Хлопок ракетницы раздался неожиданно. Кравцов бросился вперед, следом - опытный разведчик Салов, за ним - уж я. Последний из наших, Кукин, остался в траншее прикрывать нас сзади.
Кравцов стремительно, в два прыжка, достиг немца, рубанул его ребром ладони по шее, оба упали. В темноте шла борьба, видно было плохо, да мне и Салов закрывал обзор.
Раздался чей-то приглушенный вскрик. Салов наклонился, засунул немцу в рот кляп и стал связывать его. Вдвоем с ним мы с трудом подняли гитлеровца и забросили его на бруствер. Нашей задачей было тащить пленного к своим позициям, а Кравцов и Кукин должны были нас прикрывать. Это было обговорено еще до выхода группы.
Мы с Саловым ползли сами и за френч тащили немца. Здоров, битюг, тащить тяжело.
На середине нейтралки свалились в воронку перевести дыхание. Вскоре к нам присоединился Кукин.
- А командир где?
- Не видел. После того как "языка" повязали, он за мной полз.
- Тащите немца вместе с Саловым, я - командира искать.
- Чего его искать, в темноте небось мимо нас прополз. В нашей траншее встретимся, он мужик тертый.
Но я выбрался из воронки и пополз назад. Буквально через полсотни метров наткнулся на Кравцова. Он лежал, уткнувшись лицом в землю. Я тронул его за плечо. Он очнулся; поднял голову.
- Командир, Илья, что с тобой?
- Немец где? - еле слышно спросил Илья.
- Ребята его тащат к нашим окопам.
Лейтенант засипел, силясь опереться на руку. Черт, темно как. Я ощупал его грудь, живот - вроде сухо. А вот правый бок гимнастерки был мокрым и липким. Когда же его ранило? Я и выстрелов не слышал. Перевязать бы его, но не на нейтралке.
Я ухватил Кравцова за поясной ремень и потащил за собой. Тяжело давался каждый метр. Командир с виду вроде и невелик был и не грузен, а тащить - тяжело.
Миновали воронку, где мы только что дыхание переводили. Я заглянул в нее - уже никого. Значит, парни потянули немца вперед. Полежал пару минут и потащил Кравцова дальше. Да где же наши траншеи?
Неожиданно почувствовал, как рука угодила в пустоту, и раздался возглас: - Петр, наконец-то! Здесь высоко - осторожней!
- Помогите - принимайте командира.
Высунувшиеся из траншеи Салов и Кукин на руки приняли Кравцова и бережно опустили на дно окопа.
Я с двумя автоматами скатился вниз и, тяжело дыша, отвалился к стенке. Стоящий рядом боец охранения протянул мне флягу:
- Выпей друг! Сейчас и ротный подойдет - ему уже передали.
Разведчики склонились над стонущим Ильей.
- Чем же его зацепило так? - горько всхлипнул Салов. - Потерпи чуток, командир, я щас, щас! - потянулся он в карман за бинтом.
Индивидуальным пакетом поверх гимнастерки перевязали Кравцова. По траншее к нам спешили командир роты и два бойца.
- Ну что разведка, взяли немца?
- Взяли, взяли - вон сопит! Дай людей - командира в медсанбат отнести. Ранен он.
Салов повел пленного, а я с Кукиным и двумя бойцами на плащ-палатке несли раненого Кравцова.
Когда вышли к штабу, я увидел на поясе пленного пустые ножны от штыка. Так вот кто командира ранил там, в траншее… Потому и вскрикнул он. А я-то думал, это Кравцов немца помял.
Мы сдали пленного и - сразу в санбат, а там уж сестрички, дежурившие ночью, подключились, подготовили Кравцова и - на операционный стол.
- Крови много потерял, хотя ранение не смертельное, - покачал головою военврач.
Мы уже выходили из санбата, когда дверь распахнулась, в приемную комнату вбежала встревоженная девушка, на ходу застегивая пуговицы гимнастерки.
- Кто? - выдохнула она, бросив взгляд на одежду, лежавшую на полу, окровавленную гимнастерку с кубарями. - Илья?
Я мрачно кивнул.
- Что ж вы так…
У девушки перехватило дыхание, на ее глазах навернулись слезы.
Не в силах видеть ее отчаяние, я вышел на улицу.
Мы понуро пошли во взвод, умылись наспех и - спать. Дело-то шло уже к утру, часа через два - рассветет.
На следующий день меня вызвали в штаб, где я узнал, что сведений от пленного получили мало. Их полк перебросили на Восточный фронт всего-то два дня назад. Составил - за командира - рапорт о ночной вылазке. Меня, как старшего по званию из оставшихся во взводе, назначили его командиром. В принципе для меня быть командиром - не ново, но раньше я все-таки командовал танковым взводом и ротой, а не разведчиками. И хотя разведка у нас не стратегическая, а все же навыки нужны, знания специальные. Но и штабистов я прекрасно понимал: где им сейчас взять подготовленного офицера? Вот и в звании повысили - до старшего сержанта. Потому, вернувшись во взвод, я взял у старшины парочку треугольничков и прикрепил на петлицы. Теперь я уже знал: сержант имел два треугольничка, старший сержант - три, а старшина - четыре. Собственно для меня, старшего лейтенанта с военным образованием, это повышение такого уж большого значения не имело, но дед, я думаю, порадовался бы.
А через день меня снова вызвали в штаб.
- Вот что, Колесников. Я понимаю - местность не успели изучить, трудно ориентироваться. Но нужен "язык" - лучше офицер. Если карта при нем будет - совсем хорошо. Приказ ясен?
- Так точно.
- Исполнять.
Вернувшись во взвод, я начал прикидывать, кого взять в группу. Салова и Кукина - обязательно, они опытные, не раз уже в тыл к немцам ходили. А еще кого? К стыду своему, я понял, что знаю своих сослуживцев плохо. Нет, конечно, в лицо я их всех знал, помнил фамилии, звания. Но вот какими боевыми качествами они обладали?
Кравцов людей во взвод отбирал сам и трусов не взял бы. Но каждый человек индивидуален, тем более разведчик. Один хорошо стреляет, другой великолепно маскируется, третий сохраняет хладнокровие в любой ситуации, а дагестанец Магомедов, например, ножом на десять метров в яблоко попадает. Кого из них взять, кто нужнее будет? И ведь не угадаешь наверняка. С тем же Магомедовым часовых снимать хорошо, но ведь мне "язык" живой нужен. Снайпером быть все же проще - я отвечал за самого себя. Сам выбирал позицию, цель и сам решал, когда стрелять. Здесь же успех зависел от слаженных действий всей группы.
Последним, четвертым, я все-таки выбрал Семенюка. Физически силен, хладнокровен. Опыта, правда, пока маловато, но кто может набраться опыта, не ходя в тыл к врагу?
Собрав бойцов взвода, я объявил о составе группы. Началась обычная подготовка - сдача документов старшине, проверка оружия.
Поздним вечером - уже ближе к полуночи - мы вышли на передовую. Первым делом я направился к командиру роты. Он свои позиции, как и немецкие, знает - подскажет, где лучше пройти. Опять же часовых предупредит о возвращении группы, чтобы не постреляли в темноте да огнем помогли, если противник нас на нейтралке обнаружит.
Договорившись о сигналах, мы выбрались из траншеи. Теперь - только ползком и в тишине. Двигались один за другим - так меньше шансов нарваться на мину, а уж если не повезет, то подорвется только первый. В эту вылазку впереди полз я.
Вот и колючая проволока. Я перекусил ее кусачками, а двое разведчиков придержали ее концы. Немцы умнели на глазах - стали привязывать к проволоке пустые консервные банки. Заденешь ее, и бренчание сразу выдавало непрошеного гостя.
На видимом участке первой траншеи никого не было. Пока все складывалось удачно. Мы перебрались через нее - и дальше, снова ползком, уже по территории, занятой немцами. Метров через сто пятьдесят проходила вторая линия траншеи. И здесь немцев не было! Преодолели и ее - и дальше, дальше…
По моим оценкам, мы углубились в тыл к немцам уже километров на пять. В своем тылу немцы были не так бдительны, как на передовой, хотя и беспечными их назвать было нельзя. Фрицы - педантичные службисты: и солдаты исполнительны, и офицеры дело свое знают. Пожалуй, из всех европейских армий наиболее упорные и сильные - это русская, немецкая и финская. Присоединившиеся к немцам и воевавшие против нас итальянская, испанская и венгерская не шли с ними ни в какое сравнение.
Теперь пора искать "языка", но для этого надо найти небольшое воинское подразделение. Нам это удалось: глазастый Салов разглядел позиции гаубичной батареи.
Батарея для разведчика - это просто находка. Стрельба без карт, на которых обозначены позиции, невозможна. Значит, осталось вычислить, где ночуют офицеры, и взять одного из них. Только это легко сказать, а как выполнить? Ночь, темно, возле гаубиц часовой прохаживается. Брать "языком" рядового не хотелось - много ли знает, к примеру, заряжающий? Да и приказ был - офицера захватить.
- Всем наблюдать, - шепотом отдал я команду.
Мы расположились на опушке. На поляне стояли гаубицы. Но где ночуют офицеры? Деревни рядом нет - я по карте смотрел. Значит, должны быть блиндажи или палатки.
- Кукин, за мной.
Мы отползли в сторону от батареи. Не будут же немцы жить совсем рядом с гаубицами.
- Вот что, - прошептал я ему на ухо, - давай в рощице поищем, где-то жилье должно быть. Я иду левой стороной, ты - правой. Встречаемся на этом месте через полчаса.
Мы поползли в разные стороны. Где на животе, где перебежками, я обыскал свой сектор. Ничего!
Я вернулся к месту встречи. Там уже дожидался меня Кукин. Как увидел, сразу зашептал:
- Командир, нашел я их блиндажи. Правда, незамеченным к ним не подберешься - часовой там.
Насчет "незамеченным" надо еще обмозговать. Половина ночи у нас пока есть.
- Зови ребят.
Кукин уполз.
Гаубиц на позиции было восемь штук - крупнокалиберные, потому и развернуты далеко от передовой. Им на десять-пятнадцать километров стрельбу вести - дело обычное. Ну, с блиндажами артиллеристов теперь все ясно, а где же блиндаж командира батареи и офицеров? Зная немцев, сомневаюсь, что они живут вместе с рядовыми артиллеристами. К тому же на батарее должны быть корректировщики. Им также жилье нужно. Значит, где-то еще как минимум два блиндажа должны быть, просто в темноте Кукин их не узрел.
Появились разведчики, плюхнулись рядом.