Виктор Штааль и ему подобные должны быть благодарны провидению, что Иоахим Шепке, как и большинство фленсбургских мальчишек, в детстве грезил о море, а не о целлулоидных мирах киноэкрана. Иначе бы он - можно поспорить - оставил звезду UFA без работы. Да и по ту сторону Атлантики конкурентов было бы немного. Шепке был не просто красив - он был ослепителен. И он был талантлив. Это касалось не только минно-торпедного дела, к которому он привил любовь, в частности, Ройтеру. Шепке был из той редкой породы людей, которые были талантливы буквально во всем. Он писал стихи, отменно рисовал, а уж как танцевал! Ройтер со всеми своими достоинствами сильно проигрывал приятелю, однако это им не мешало быть друзьями с раннего детства. Иоахим был на три года старше. Это сейчас, когда они оба офицеры Кригсмарине, не имеет большого значения, а когда-то на улицах Фленсбурга в голодные годы депрессии эти три года разницы делали его наставником и защитником. По странной прихоти судьбы друзья встретились снова именно в Мюрвике, где Шепке снова был старшим. Он учил. Ройтер учился. Теперь они опять вместе, и теперь они равны… Ну почти равны…
Понятное дело, что встречу друзья решили отметить, как это положено, в ближайшем подходящем для этого заведении. Собственно, искать долго не пришлось.
- Получаю новую лодку! - похвастался Иоахим.
- Да, здорово, я свою вот получил…
- Да ты теперь командир! Ну я всегда говорил, что ты найдешь свою звезду… В деле уже был?
- Был, правда, не командиром. Мы потопили тральщик…
- Вы позволите к вам присоединиться? - где-то слева за спиной прозвучал голос Рёстлера. Тут как тут… - Шепке! Вы к нам? Что ж, наша флотилия будет рада принять в свои ряды такого профессионала, как вы!
- Простите, с кем имею честь?
Рёстлер отрекомендовался.
- Если бы не его хлопоты, - отметил Ройтер, - я бы ушел в поход с некомплектом.
- Я слышал, вы с вашим евреем нашли общий язык, - подмигнул Рёстлер.
Ну, насчет "ваш" - это вы палку перегнули. Кто его посоветовал? Так что еврей ваш. А парень действительно толковый. В лодке все равно, еврей ты или папа римский. Море не различает. Тонут все одинаково. Опять же, кто идиот - видно сразу. А тиара мешается, доложу я вам, когда лезешь в отсек. На руках подтянулся, ногами в люк - ра-а-аз!.. Тиара - хлоп, и дальше по палубе бам-блям покатилась. Возвращаться за ней…
Ройтер, несмотря на возбуждение, вызванное встречей, все-таки пребывал мыслями далеко от этого столика с бутылкой шнапса. Он перенесся на остров Рюген. Что-то он неправильно делает… "Может быть, я не достаточно настойчив? Что вообще случилось?" - спрашивал он себя. Обида не может длиться вечно. Она же его любит. Не любила бы - не психовала бы, правда же?
Взрыв хохота за соседним столом взорвал монотонный гул голосов, которым был наполнен бар. Отто Шухардт сегодня был героем, его представили к Железному кресту I класса, и по правде сказать, было за что. Несколько дней назад Рёстлер сообщил о его победе лишь в общих чертах, да он и сам тогда не знал подробностей. В момент объявления войны, 3 сентября, в море находилось множество британских торговых судов, которые шли разными курсами в разные точки мира, который для них был все еще вотчиной Его Величества. Чтобы защитить этих потерявшихся сироток, британское Адмиралтейство отправило в море авианосец "Отважный" вместе с 4 эсминцами. Они должны были крейсировать юго-западнее Ирландии. В течение двух недель авианосец, как заботливый пастух, загонял беспомощных овечек в пролив Св. Георга. Вечером 17 сентября одно из перепуганных торговых судов, находившееся в нескольких милях от авианосца, послало в эфир паническое сообщение о том, что оно обнаружено вражеской подводной лодкой. Командир "Отважного", капитан 1 ранга Макейг-Джонс, отправил два эсминца, чтобы проверить сообщение. Они благополучно скрылись за горизонтом. Как раз в этот момент Шухардт всплыл под перископ.
- Прыгаю в ходовой мостик и чуть не умираю со смеху, - продолжал Шухардт громко, так что слышал, наверное, весь бар. - Представьте такую картину: полумрак, треск, фонтаны воды хлещут, а тут стоит мой старпом по колено в… (гальюн ведь тоже пострадал) с широко расставленными руками, как Иисус над Rio. Так, думаю, пока вся команда не потонула в собственном дерьме, нужно спасать честь старпома, да и его кальсоны. "Томми" с перепугу сыплют и сыплют бочонки. Такой вот карамболь…
- Да что и говорить, Поль Ландовски создал величественное произведение, - заметил Рёстлер Шепке кивнул.
- Вот скажи, - обратился Рёстлер к Ройтеру, глумливо так. Как будто экзаменовал его с заранее известным результатом, - кто, по-твоему, наш главный враг, главный враг Германии?
Ройтер посчитал этот столь очевидный вопрос, предполагавший столь же очевидный ответ, явной провокацией и постарался обратить все в шутку.
- Ну, как кто? Евреи и коммунисты…
- Вот я так и знал… - ухмыльнулся изрядно подвыпивший Рёстлер. Его мясистое лицо, и без того красноватое, от шнапса стало почти сиреневым. - Ну, посуди сам, лейтенант! Евреи - в основной массе, - он особенно подчеркнул это "в основной массе". Вроде как вашего мы в виду не имеем, - это же и не вполне люди в общем-то, да, они хитрые, да, подлые, но в открытом бою… - он помахал рукой, - это не соперники. И коммунисты тоже. Ты кого имеешь в виду? Наших коммунистов? Этих алкоголиков, наркоманов и педерастов? Это достойный враг для немца? Тогда подумай, а каковы же немцы, раз позволили таким ублюдкам сесть себе на шею. Ублюдок не может быть настоящим сильным врагом. Недочеловек - и есть недочеловек. А у нас враг сильный, и этот враг белый, и это, пожалуй, самое страшное. Этого врага так просто не победишь.
- Польша?
- Да-а-а… - покривился партиец. Он как будто ожидал выстрела "в молоко" и продолжал торжествовать.
- Французы…
- Да, они, но они слишком слабы для того, чтобы выступить против Германии самостоятельно. Они трусливы, и они… они глупы. Они могут сколько угодно гарцевать перед строем и кричать Viva la more! До тех пор, покуда не разорвался первый снаряд. Как только первый снаряд бахнул - все французы превращаются в стадо баранов - они бы никогда не победили, если бы…
- Если бы не предательство наших чинуш?..
- Да, - терпеливо продолжал урок Рёстлер. - Но не продажные чинуши вершат судьбами мира. Они также трусливы, даже еще более трусливы, они разобщены… Ну, думайте, думайте, герр лейтенант!
- Англия… - задумчиво произнес Шепке.
- Во! Именно! Англия имеет все, что надо, для того, чтобы сражаться с нами. Английский солдат - очень храбрый солдат. Ты знаешь, как англичане звали своих офицеров?
- Как?
- Раки!
- Почему "раки"? - удивился Шепке.
- Раки - в красных сюртуках и движутся только в одну сторону.
- Назад получается…
- Назад - но глаза повернуты к врагу. Всегда. Это сила. Но мы и ее одолеем. У "томми" нет идеи, за которую они стали бы драться. Их идея - это идея набить потуже брюхо. Тупая, злая, но очень удобная идеология зажравшегося буржуа. И что же противопоставляем этому мы? - Мир сильных людей, здоровых, крепких, уверенных в том, что только труд является источником богатства. Труд, а не деньги, не ростовщичество. Для того чтобы сохранить свое право грабить весь мир, они пойдут до конца. И знаете, что я вам скажу, это будет совершенно другая война, чем мы привыкли, в ней не будет места рыцарским традициям. В ней ставка - не Данциг. Даже не будущее Европы, это война, в которой решается судьба всего человечества. Либо оно все поголовно станет рабами англосаксов, либо сломает им хребет, и мир получит шанс стать чуть лучше. Вы готовы за это сражаться?
Что было ответить? Ну конечно же Ройтер был готов. Он был готов и много раньше этого. Тем более что приблизить его к заветному острову Рюген мог только мировой катаклизм - Всемирный потоп, например. Почему-то он не подумал, что Ноев ковчег мог бы быть построен в виде подводной лодки.
Глава 3
РОЖДЕSSSTBO 1939-ГО
Боги, владыки морей, по чьим плыву я просторам!
На берег выйду едва - и тельца белоснежного в жертву
Вам принесу, исполняя обет, и в соленые волны
Брошу мясо его, и вином совершу возлиянье…
Вергилий, "Энеида"
Если следовать букве морского призового права, а это требовало от подводников ОКМ, то ситуация на морском театре войны выглядела так: все фигуры Германии на этой шахматной доске ходили как пешки, все же фигуры противника - ходили как ферзь. При этом ферзей было во много раз больше. И такую партию приходилось играть с той только разницей, что речь шла о живых людях, а не о деревянных лакированных фигурках. Любое английское судно имело право открыть огонь, если было из чего (а уже в первые месяцы войны Черчилль отдал приказ оснащать торговые суда в целях самозащиты артиллерийскими орудиями), по любой подводной лодке. Подводники же могли торпедировать судно, не опасаясь клейма "военных преступников", только при наличии доказанных оснований, например, перевозимый военный груз, при этом капитану предписывалось обеспечить безопасность экипажа судна. Ну и как вы это себе представляете? Лодка семафорит на судно "Стой! Груз к досмотру!!". Судно слушается, дожидается, пока на него прибудет досмотровая команда, потом досмотр, опять же "Заходите, гости дорогие, берите, что хотите!"… Ага! Динамит, ай-ай-ай! А вот если железная руда? Или электронные лампы? Или просто тушенка для войсковых складов? Это что, тушенка - военный груз? Недавно Отто Кречмер - командир U-23, вынужден был отпустить шведское судно, груженное лесом. "Мне представляется странным, - писал он потом в докладе Папе-Дёницу, - что Германия позволяет беспрепятственно ввозить в Великобританию лес, который идет на подпорки в шахты, где добывают уголь, без которого невозможна выплавка стали, а она, в свою очередь, идет на изготовление оружия, убивающего немецких солдат". Но даже если соблюсти всю эту абсурдную бюрократию - что дальше? Торпедировали мы судно, а потом? Штатные шлюпки в открытом море гарантией безопасности не считались, так что выбор невелик - либо всех забирать в и без того битком набитый кубрик, либо… А вот что делать дальше - вопрос, который повисал в воздухе. Каждый его решал сам для себя, сообразуясь со своими понятиями о чести и справедливости. В любом случае немецкий военный моряк автоматически становился вне закона, если только выполнял приказ. Вообще-то Ройтер не был гуманистом. На войне как на войне - и он это очень хорошо усвоил. Но до сих пор топить гражданские суда ему не приходилось. Все-таки военные корабли (пусть даже ржавый тральщик) как-то по-другому… Там люди знают, на что идут. Да и он сам знал, на что шел. И если бы довелось, он не стал бы унижаться перед врагом, а встретил бы смерть, как и подобает настоящему арию: с презрением и достоинством. Никто его особо на берегу не ждет, да и не надо. Есть море, есть враг и есть он - по большому счету этого достаточно.
Наступало Рождество. Ройтер уже успел совершить два боевых похода, занимаясь в основном минными постановками. Хартпул, Форт-о-Ферт, Дувр - дороги в эти порты он знал почти так же хорошо, как в Вильгельмсхафен и Киль. Но пока судьба не давала ему возможности завалить сколь-нибудь значимого зверя. Минные постановки есть минные постановки - как там поймешь, с чьей трубы выпрыгнула эта бестия? Англичане рвались на этих минах, но их с таким же успехом могли поставить и Шухардт, и Леманн-Виленброк, и Прин, но у Шухардта уже был "Корейджес", Прин потопил Royal Ouk, а на долю Ройтера пока оставалась роль чернорабочего войны. Незаметный герой Ханс Весмар - один из многих. А быть песчинкой на пляже - совсем не вязалось с характером Ройтера. И вот представьте себе, 24 декабря, сочельник, 21.00 по берлинскому времени, U-IIB Ройтера наткнулась на польский малый транспорт. Водоизмещение около 2100 тонн. Оно! "Добыча!" - решил Ройтер. Аж руки задрожали… Мандраж, особенно когда ему подвержен командир, - самое худшее, что может случиться с подлодкой. Ну, хотя бы потому, что он имеет свойство передаваться от начальника к подчиненным. И тогда все начинает валиться из рук. И теперь получилось как-то уж совсем по-идиотски - одно к одному. Началось с того, что акустик почему-то проворонил шум винтов гражданской цели, и они всплыли для подзарядки аккумуляторов под самым носом у поляков. Погода была ясная, полнолуние, штиль, видимость отличная. Небо полно звезд. Лодка всплыла по левому борту, следуя параллельным курсом на 800 м впереди. То есть фактически подставила полякам корму. Не составляло большого труда ее протаранить, но на транспорте и сами не были готовы к встрече. Война еще не вошла в привычку. Поляки шли под полной иллюминацией, не выполняя противоторпедного зигзага, со скоростью 6 узлов прямым курсом на Хартпул, очевидно… Откуда в декабре 39-го в Северном море появился польский флаг - одному богу известно. Может, из Швеции возвращались?.. Хельмут старался сделать все "как положено", хотя в данном случае это, пожалуй, было излишне: Польша была в состоянии войны с Германией и побеждена, стало быть, все это - и судно, и груз - уже давно немецкое и по чистому недоразумению еще в море. Так тем более надо обеспечить безопасность судна и команды… Но чем больше старался, тем хуже у него получалось. Следуя указаниям, полученным не один раз, Ройтер дал запрос семафором на польский транспорт, однако ответа не получил. Поляки поняли, что дело дрянь, и пустились наутек… Это означало, что, пока лодка разворачивалась на Nord, они пошли на обгон. В эфир с транспорта раздалось очень странное сообщение. Не "SOS", это еще бы как-то можно было понять, a "SSS". Это уже потом Ройтер узнал, что SSS союзники панически отбивали при появлении подводных лодок "Submarine! Submarine! Submarine!". Пока стороны таким образом "улаживали формальности", поляки успели пройти на самом полном не менее километра. Курсовой угол никак уже не позволял совершить атаку. Тем не менее Ройтер дал приказ атаковать…
Он находился заведомо в неудобной позиции. А скорость лодки даже в надводном положении была 8 узлов против 9 транспорта и не давала шансов догнать судно. Поляки к тому же еще "догадались" пойти зигзагом. Это давало Ройтеру некоторое преимущество. Но ненадолго. Первый залп был дан с большого расстояния и неточно. Видимо, там был достаточно опытный капитан: увидев следы торпед, транспорт умело уклонялся и продолжал подставлять то один борт, то другой, всякий раз уходя из-под удара.
- Самый полный вперед! - скомандовал Ройтер, "лорды" занялись загрузкой торпед. А их оставалось всего-то две. Впрочем, такой цели хватило бы и одной. "Эх, сейчас бы орудие…" - подумал Ройтер. Как здорово было в Мюрвике - несколько выстрелов, и все, но орудия не было…
Он уже отдал команду максимально надуть балластные цистерны, чтобы сократить давление воды, выбрал оптимальную траекторию, но поляки с каждым мгновением становились - на метр, на полметра - дальше и дальше.
Идею неожиданно подкинул боцман Вольф Деген, который, как уже говорилось, был зенитчиком. Он бросился к своему орудию с криком "Уходят, суки!" и высадил в направлении удирающего судна несколько очередей из 65С/30.
Стрелять из зенитного орудия по транспорту? Ну а что остается делать? Догнать его так, чтобы выйти на угол атаки, - практически нереально, дизеля U-IIB не выдержат этой гонки долго.
"Вдруг действительно попадет?" - подумал Ройтер и не стал наказывать инициативу боцмана. Неизвестно, что там перевозили поляки, может, нитроглицерин, только у них на баке раздался сильнейший хлопок, и вспыхнул пожар. Деген вообще-то был неплохим стрелком. И, сконцентрировав огонь на мостике, быстро достиг результата. Судно загорелось. После пяти или шести кассет транспорт стал маневрировать заметно хуже, и скорость снизилась. Часть подводников высыпала на палубу и наблюдала во все глаза за "рождественским шоу". А зрелище было действительно редкое. По тихому ночному морю - все небо усыпано яркими рождественскими звездами - несется по сложному курсу транспорт, а за ним на "самом полном" - подводная лодка, осыпая его выстрелами из зенитного орудия.