- Я к тебе чего пришел-то, - разрушил молчание Митрофаныч. - Мне Семен Алексеич рассказал о твоем предложении перейти на болото. По карте место там хорошее. А можно ли там стоять - хлопцы из разведки вернутся и скажут. Так вот. Мне надо шоб ты сделал еще бомбу, которую на дорогу от машин ставить.
- Зачем? - не понял я. - Там же болото, машины не пройдут!
- Там то не пройдут, - пояснил Митрофаныч. - А на том берегу, куда переправляться будем, мельница стоит, да перекресток за ней. На мельнице немца нет - ребята проверяли. Шоб прикрыть нас когда через реку переходить будем, я там заставу хочу поставить. А перекресток заминировать надо. Я так думаю.
- Сделаю. - согласился я и, после секундного раздумья, добавил, - Если командир согласится. Взрывчатка ж не моя, а отряда. И мало ее. Сам, без разрешения, такие решения принимать не могу.
- И то верно. - кивнул Митрофаныч. - Только ты, если уж Семен Алексеич даст добро, не тяни. Я ребят туда хочу завтра вечером отправить.
- А ставить мину кто будет? - спросил я. - Я же не смогу пойти. У меня и тут работы полно.
- Дашь мне кого-то из своих ребят. Они ж закопать бомбу смогут?
- Смогут. - я кивну и хитро улыбнулся. - Если командир разрешит.
- Вот и славно. - Митрофаныч затушил окурок. - Только ты не тяни. Спроси Семена Алексеича сегодня вечером.
Старик исчез в лесу, оставив меня в одиночестве обдумывать произошедший разговор. Не просто так пришел Митрофаныч, ой не просто так… Или его специально прислали? А может, все-таки, сам решил что-то для себя выяснить? Какие последствия для меня это будет иметь? Наверно надо быть еще осторожнее и не расслабляться, а то легенда, похоже, начинает сыпаться. Хотя, может зря напраслину на старика возвожу и ему действительно просто мины понадобились, а все разговоры о гражданской войне - просто стариковская болтливость? Так же можно и параноиком стать. С другой стороны, как сказал кто-то умный, если у вас паранойя - это еще не значит, что за вами никто не следит. Поживем - увидим. Решив не терять зря времени, я отправился к капитану.
Капитан сразу же дал согласие выделить Митрофанычу требуемые мины и бойца, который должен их установить. Более того, казалось ему не понравилось то, что я обратился к нему с таким вопросом, но свое недовольство капитан не выразил ничем, кроме выражения лица.
- Товарищ капитан, - я никак не мог решиться спросить его прямо о прошлом Митрофаныча, но затронуть эту тему считал необходимым. - Что вам известно о Комове?
- Что ты имеешь в виду? - удивленно спросил тот.
- Ну… - я замялся, но решил спросить прямо, - Вам известно, что Митрофаныч воевал на стороне белых?
- Найденов, - после некоторой паузы, тщательно подбирая слова, ответил капитан, - Сейчас мне не важно за кого воевал Комов двадцать лет назад. Мне важно за кого он воюет сейчас. И как воюет. Тебе это понятно?
Я кивнул. С точкой зрения капитана я был полностью согласен.
- Тогда иди занимайся своими делами. - и, после того как я сделал несколько шагов, добавил. - И что б больше я таких разговоров не слышал!
Работа над минами закипела с новой силой. Приходилось спешить. Ведь, кроме того, что необходимо было закончить с уже начатыми противопехотными растяжками, мы получили новый заказ. А сроки сильно поджимали. Я разбил свою команду на две части. Мы с Лешкой Мирофанчиком и Винским доделывали растяжки, а Гришин и Селиванов занялись заказом Митрофаныча.
Начав набивать изготовленные корпуса толом, мы столкнулись с новой проблемой - взрывчатка у нас была, в основном, в крупных кусках, которые не пролазили в узкое горлышко гильзы. А если и пролазили, то утрамбовать в корпус необходимое количество тола не представлялось возможным. Поэтому, пришлось тратить время на измельчение взрывчатки до состояния хотя бы крупного песка.
Второй проблемой стала установка взрывателей - надо было придумать, как их ввинтить в чуть более узкое горлышко набитой толом гильзы. Но, в конце концов, провозившись до темноты и часть следующего утра, работа была закончена. Мы подготовили пятнадцать растяжек, которые планировали ставить на болото, два относительно мощных фугаса и еще штук пять противопехотных мин с взрывателями нажимного действия для Митрофаныча.
Новый день начался бурно. Во-первых, вернулся боец, которого несколько дней назад послали вернуть сбежавших к партизанам ребят. Детей он привел с собой обратно. Сам я их появления не видел, но слышал как говорили, будто, придя в село, они застали там лишь курящиеся дымом развалины. Село, вместе со всеми жителями, оказалось уничтожено немцами и боец не смог оставить доверенных ему пацанов одних. Он снова привел их в отряд.
Вторым происшествием этого утра было то, что один из наших дозоров взял в плен немца. Как часовой привел в лагерь пленного я видел уже сам. Мы как раз завтракали, когда послышался какой-то шум. Оглянувшись, я увидел шагающего через лагерь ганса, которого подталкивал стволом карабина в спину один из партизан. К сожалению, людей, знающих немецкий язык, у нас в отряде не было. Поэтому, попытавшись минут десять хоть что-то вытянуть из пленного с помощью жестов, капитан махнул рукой и приказал пустить немца в расход. После небольшого совещания, наш командир пришел к выводу, что пленный был вражеским разведчиком и немцы уже нащупали примерное месторасположение отряда. Дальше ждать было нельзя и капитан приказал срочно перебираться в болото и готовится форсировать реку.
Лагерь напоминал муравейник. Повсюду сновали партизаны, слышалась ругань и команды. Особо отборная ругань раздавалась от склада, где решалось какое имущество мы захватим с собой в первую очередь, какое оставим для следующей ходки, если она будет, а какое просто уничтожим что б не досталось врагу. Марченко, чуть ли не со слезами на глазах, дрался за каждый гвоздь, но даже он понимал, что всего забрать с собой не получится. В конце концов, после вмешательства капитана, был организован первый обоз из двух имеющихся у нас телег, задачей которого было доставить на новое место запасы еды, медикаментов и боеприпасов. За второй заход планировалось перевезти раненых и мой склад взрывчатки. Все остальное было приказано взорвать после того как бойцы покинут лагерь.
Уничтожение остатков склада я поручил Винскому и Гришину. Они же должны были руководить и погрузкой взрывчатки, когда телеги за ней вернутся. Мы с Митрофанчиком отправлялись ставить минные заграждения на болоте, а Селиванов должен был уйти с передовым отрядом Митрофаныча. Раздав напоследок указания оставленным в лагере подрывникам, я пристроился в хвост уходившей в лес колонны.
До края болота мы дошли всего за три часа. Переход по лесу больше напоминал бы прогулку, если бы не мрачные лица окружающих. Люди чувствовали опасность и искорка тревоги нет-нет, да и проскакивала в глазах бойцов. Когда мы продолжили свой путь уже по болоту, идти стало гораздо сложнее. Несмотря на очень жаркое лето, которое практически высушило болото, воды здесь было гораздо больше чем хотелось бы. Примерно на пятом шаге вода перелилась через голенища сапог и в них весело зачавкало. Хотя разведчик, встретивший нас в начале болота, сказал, что безопасная тропа довольно широкая и можно не беспокоится, мы все равно шли след в след, тщательно ощупывая дно слегами. Продвижение сразу замедлилось в несколько раз. Особенно трудно пришлось лошадям. Их вообще еле смогли заставить войти в воду, а теперь копыта глубоко проваливались в ил. Также пришлось разгрузить на окраине болота телеги - посовещавшись, бойцы решили, что даже без груза слишком велик риск завязнуть, но пришлось рискнуть и проводить через болото, настилая кое-где из веток и охапок хвороста что-то вроде гати, наполовину загруженные телеги.
Болото отняло у нас еще два часа времени. Мы как раз подходили к проходу между рекой и озером. Слева виднелась заросшая кувшинками гладь озера, а справа несла свои воды Горынь. Внезапно в звуки леса, разбавленные шумом нашей колонны, вплелась новая нота - ветер донес слабые отзвуки выстрелов. Вдалеке взлетела над деревьями красная ракета. Мы замедлили ход и начали напряженно прислушиваться. Стрельба доносилась из леса, со стороны, откуда мы шли.
- На заставе стреляют… - вынес свой вердикт Митрофанчик.
- Чего встали? - донеслось из головы колонны. - Продолжать движение!
Колонна снова, хотя и медленнее, двинулась вперед. Бойцы постоянно оглядывались, прислушиваясь к звукам стрельбы. Внезапно все стихло.
- Конец заставе. - пробормотал идущий рядом со мной невысокий белобрысый парень.
- Ты еще заупокойную запой! - натужно просипел здоровенный дядька, пытающийся вытолкнуть плечом в очередной раз застрявшую телегу. - Ишь ты, хоронить уже собрался…
Уже позже, от уцелевших, я узнал, что произошло тогда. Лешка оказался прав - на одну из наших застав, которые полукольцом окружали лагерь, действительно наткнулась немецкая разведка. Трое бойцов, лежавших в секрете, заметили врага, численностью около взвода, густой цепью прочесывавшего лес. Выполняя приказ капитана, один из бойцов тут же побежал предупредить оставшихся в лагере, а остальные, видя, что отлежаться не удастся, начали отступать с боем, стараясь замедлить продвижение немцев. Потеряв несколько человек, противник залег и, думая, что столкнулся с серьезными силами, принялся поливать огнем заросли. Как раз это и дало возможность партизанам уйти невредимыми - немцы вели огонь практически в слепую.
Мы вышли на более-менее сухой участок, где, маскируясь под деревьями, остановился отряд.
- Найденов, к командиру!
Я побежал на поиски капитана, которого нашел под самым большим деревом. Вновь донеслись звуки стрельбы, на этот раз выстрелы звучали гораздо чаще. Затрещал пулемет, потом еще несколько. Что-то громко ухнуло.
- Боец Найденов… - начал было я, но капитан сразу же меня оборвал.
- Бросай все и быстро на тропу! - приказал он. - Дождешься когда пройдут оставшиеся в лагере и поставишь мины. Задача ясна? Бегом!
Я побежал обратно, попутно крикнув Лешке, чтоб тот прихватил с одной из телег ранец, в котором дожидались своего часа наши самоделки. Мы побежали обратно на болото. Стрельба не стихала и начала понемногу приближаться. Раздалось несколько небольших взрывов. На бегу я присматривал подходящее для заграждения место. Искал я самую узкую часть тропы, что б немцы стопроцентно прошли по этому участку. То что они пройдут именно здесь - сомнений не было. Мы протоптали целую дорогу, которую, наверно, можно было заметить даже с воздуха. Я присмотрел подходящее дерево и остановился возле него. Достал из ранца первую мину, разогнул усики предохранительной чеки запала и приложил ее к стволу, примерно на уровне чуть ниже колен. Лешка закрепил мину, примотав ее проволокой. Отмерили еще один кусок проволоки, который привязали к кольцу чеки, но закреплять с другой стороны пока не стали. Я отступил на шаг, критически осмотрев результат. Слишком заметно. Оглянулся и, отыскав подходящую лужу, зачерпнул из нее пригоршню грязи, которую размазал по мешковине. Получилось неплохо - влажный ком, похожий на нарост или какой-то гриб, не особо выделялся на фоне коры.
Установив таким образом оставшиеся мины, мы принялись дожидаться оставшихся в лагере. Стрельба все приближалась. Россыпями петард, без умолку хлопали винтовочные выстрелы, весело трещали пулеметы, то замолкая, то снова принимаясь поливать пулями лес. Чуть в стороне пронеслась уже знакомая 'рама', приближение которой осталось незамеченной за звуками боя. Самолет описал круг над деревьями и снова повернул на болото.
- Заметил. - сплюнул Лешка.
Я пожал плечами и достал сигарету. В голову настойчиво лезли мысли, что лучше было бы мне оставаться в своем времени. Тихом, спокойном, пусть скучном, но в котором никто в тебя не стреляет, в котором не надо бегать по болотам, рисковать, разбирая снаряды, в котором гораздо меньше шансов погибнуть. Я вспоминал книги о 'попаданцах', свои мечты о другом, более ярком времени и ругал себя последними словами за то, что те мечты сбылись. Хорошо когда мечты сбываются, да? Только почему образ фортуны так мерзко усмехается и говорит голосом джинна из фильма: 'Будьте осторожны в своих желаниях'? Теперь буду. Я буду очень осторожен, в том числе и в желаниях. Тем более, что, с недавних пор, главным моим желанием стало просто выжить.
Мимо пробежали пятеро бойцов, один из которых выматерился при виде нас, отдыхающих под деревом, но шага не замедлил.
- Командир заслон послал. - с видом знатока прокомментировал Лешка. - Встретить наших и прикрыть отход.
Мы просидели так около часа, вслушиваясь в звуки боя и всматриваясь в заросли кустарника в той стороне, откуда эти звуки доносились. Прибежал какой-то боец и передал приказ капитана показать ему где установлены мины. Мы показали и боец убежал навстречу бою, кинув напоследок, что б мы дождались отхода ведущих бой партизан, а уже потом 'взводили бомбы' и уходили к остальным. Еще минут через двадцать стрельба начала понемногу стихать.
- Наши уже на болоте, наверно… - неуверенно произнес Лешка.
Я снова промолчал. Лешка, видя мое нежелание поддерживать разговор, тоже замолк. Прошло еще немного времени и из зарослей показались бегущие фигурки бойцов. Всего десять человек, большинство из которых были ранены. Среди них был и Максим Гришин, который опирался на плечо одного из бойцов. Впереди всех бежал наш давешний знакомец, которому мы недавно показывали где установлены мины.
- Взводи! - на бегу махнул он нам и скрылся в направлении лагеря.
Мы пропустили бойцов и, проводив их взглядом, приступили к работе. Проволока была натянута и закреплена на соседних деревьях и, вбитых заранее в землю, колышках всего за несколько минут. Оглядев на последок результат и более-менее удовлетворившись сделанным, мы побежали вслед за отходящей группой. Сзади нас подгоняли все еще звучавшие звуки стрельбы. Если стреляют - значит кто-то немцев сдерживает. Как же они отходить будут? Через мины? Или этот заслон оставили там на смерть, дав задачу сдерживать врага до последнего патрона? Мотнув головой, я отогнал от себя все ненужные мысли. Выжить. Надо сосредоточится на том что б выжить.
В лагере готовились к бою. Партизаны спешно искали удобные позиции. Кто-то пытался окопаться в пропитанной влагой почве, кто-то просто залег за деревом потолще. Капитан, под тем же деревом, где давал указания мне, сейчас выслушивал ожесточенно жестикулирующего бойца. Я поискал глазами Гришина и увидел его, сидящего под одним из редких деревьев. Над Максимом склонилась Оля и, насколько я смог разглядеть, перевязывала его. Направился было к нему, но подумав, что сначала надо доложить капитану о проделанной работе, изменил направление.
- …не меньше батальона. - подойдя к капитану, услышал я возбужденный голос докладывающего бойца.
Увидев меня, капитан жестом прервал его и повернулся в мою сторону.
- Товарищ капитан, мины установлены.
Тот только кивнул и снова повернулся к бойцу.
- Продолжайте.
- Товарищ капитан, - вновь заговорил он, - немцы идут цепями. Впереди разведка, шагов на сто сзади - основные силы.
Капитан, заметив, что я продолжаю стоять, снова повернулся ко мне.
- Найденов, тебе заняться нечем?
Я развернулся и почти бегом припустил к Гришину. Оли возле него уже не было. Максим сидел и, морщась от боли, потирал здоровой рукой другую - забинтованную. Увидев меня он с трудом встал.
- Ты как? - спросил я его. - Сильно зацепило?
- Жить буду. - скривился Максим.
- Рассказывай давай, что там у вас произошло? Где Винский?
- Да вот, как началась стрельба, - начал Гришин, - мы сразу начали наш склад минировать. Потом прибежали с заставы, сказали, что немцы идут. Мы залегли. Думали продержимся пока остальные не подойдут. Потом немцы появились. Сначала, вроде, немного. Мы отбились. А потом они как поперли… Склад мы подорвали и отступать начали. Вот так до болота и дошли, а немцы прямо на плечах сидели.
- С Винским что? - напомнил я.
- Не знаю. - Максим снова скривился. - Я его, как начали отступать, не видел.
- Ладно, потом расскажешь. Сейчас иди к реке и заляг там. Стрелять все равно не сможешь.
Я повернулся и побежал искать Лешку. Он лежал за толстым стволом поваленного дерева и осторожно выглядывал из-за укрытия в сторону леса. Я, скинув с плеча карабин и ранец, упал рядом.
- Максима в правую руку ранило, - пояснил я в ответ на вопросительный взгляд Митрофанчика, - а что с Андреем - не знаю.
Лешка сплюнул сквозь зубы и снова выглянул из-за бревна.
- А нам теперь что? - спросил он после паузы.
- А я знаю? Командир никаких указаний не давал.
Только сейчас я заметил, что снова наступила тишина. Стрельба утихла и только хриплые шепотки лежащих вокруг бойцов нарушали тишину. Видимо с теми, кто остался прикрывать, уже покончено. И немцы сейчас… Что они делают? Рискнут ли сунуться в болото? Хлопнул небольшой взрыв, ответом которому стали вопли. За ними последовал еще один взрыв. Наши подарочки сработали. Значит скоро будут гости. Рискнули таки.
Я перевернулся на спину и уставился в небо. Вполне возможно, что очень скоро я буду там, в этой бескрайней синеве. По крайней мере, я на это надеюсь. Прозвучало еще три взрыва. Я мотнул головой, отгоняя упаднические мысли, и попытался сконцентрироваться на предстоящей задаче. Выжить! Небо подождет - еще успеем. Я подтянул к себе ранец и выложил перед собой на траву винтовочные обоймы. Потом подумал и половину патронов переложил в карман - вдруг придется покидать позицию. Засунул сзади за пояс пистолет, выложил на землю три гранаты - две 'колотушки' и одно 'яйцо'. Ну что, гансики, потанцуем?
Первый немец показался минут через пять. Он осторожно вышел из кустов, которые отделяло от нашей позиции метров пятьдесят заросшей травой грязи, и присел, внимательно осматриваясь. Тут же, откуда-то сбоку, щелкнуло несколько выстрелов, бросивших немца обратно и заросли отозвались хаотичным залпом. С нашей стороны тоже загрохотало. Загудел где-то, с нашей стороны, ДП, застрекотал, поддерживая его немецкий МГ. Вскоре им ответили, с другой стороны, еще два пулемета. Воздух наполнился воющим железом и клубами порохового дыма. О каком-то организованном ведении огня не было и речи. Партизаны просто палили на вспышки и просто, на удачу, по зарослям. Над моей головой провыли две пули и я инстинктивно вжался в землю. С другой стороны в бревно глухо ударила пуля. Я посмотрел на Лешку - он сосредоточено куда-то целился. Выстрелил, передернул затвор, снова выстрелил и тоже нырнул за бревно. В наше укрытие ударили еще несколько пуль. Просвистела над головами пулеметная очередь.