- Окруженцы мы, - я рассудил, что молчание в нашей ситуации совсем не выход, а поскольку остальные говорить явно не собираются… - На восток шли. Собирались через фронт прорываться. А вот вы кто такие?
- А ты, милай, погоди вопросы задавать. Спрашивать-то потом будешь. - мой собеседник явно настроился вести диалог в стиле "вопрос-ответ", причем спрашивать, по его мнению, должен исключительно он сам. - Вы тут што делали?
- Да я ж говорю, на восток шли! - он не понимает что я говорю или это я его недопонял. Значит расскажем со всеми подробностями. - Шли через лес. Впереди заметили аэродром. Решили обойти стороной. А тут кто-то стрелять по аэродрому начал. Немцы, в ответ, из пулеметов. Ну мы и побежали оттуда…
- Так то мы по немцам-то стреляли. - никаких других комментариев на мой рассказ не последовало. - Ладно, пусть командир решает хто вы и шо с вами делать.
Шли мы долго. Не знаю сколько времени, но по ощущениям казалось - целую ночь. Руки нам разрешили опустить, выстроили в колонну и повели в неизвестно направлении. Взявших нас в плен я так и не разглядел - ночь этому не способствовала. Судя по звукам, один или двое шли впереди, еще кто-то сбоку и сзади. Через каждые пару шагов я спотыкался и несколько раз чуть не упал. Вообще, ночью лес как-то преображается. Такой красивый в светлое время суток, радующий глаз зеленью листвы и пробивающимися сквозь нее золотыми солнечными лучами, ночью он пугает неизвестными шорохами и звуками. А еще - коварно подставляет под ноги всякие корни, ямки и прочие прелести, о которые легко переломать ноги. Не способствовал приятному путешествию еще и тот факт, что мне с Гримченко пришлось нести Терехина. Политрук, как оказалось, выжил и был без сознания. Позже, когда мы увидели его при свете, выяснилось, что пуля по касательной задела его голову, вырвав приличный кусок скальпа. Не бросать же раненного… Вот и несли мы с Сашей, как единственные, не считая Оли, не поймавшие пулю, самодельные носилки.
В конце концов, когда я уже решил было упасть здесь на месте и пусть пристрелят, если захотят, из темноты раздалось "Стой! Кто идет?"
- Свои, Костик. - ответил тот же самый голос, который допрашивал нас.
- Митрофаныч, ты чтоль?
- Буденный! - на настроение Митрофаныча события этой ночи оказали не лучшее воздействие. - Со всей своей конницей! Командир не спит?
- А я знаю? Торчу тут уже третий час.
- Ну и торчи себе. - наша колонна двинулась дальше. - А мы пойдем. Доложится надо.
Минут через пятнадцать за деревьями показались проблески костров и вскоре мы вышли на свет.
- Знач так, - Митрофаныч, оказавшийся пожилым мужиком с седой шевелюрой и такими же седыми усами, по сравнению с которыми, ныне уже покойный, Михалыч был просто до синевы выбрит, одетым в потертый серый пиджак, галифе и сапоги, скинул с плеча и упер прикладом в землю винтовку. - Раненых оставляем здесь. Алексашка, проследи что б их посмотрели, а мы - к командиру.
Мы с облегчением положили носилки на землю, оставив Терехина на попечение одного из наших конвоиров, и, под конвоем остальных, пошли за Митрофанычем. Тот быстрым шагом направлялся к какой-то конструкции, видневшейся между деревьев. Вблизи конструкция оказалась здоровенным шалашом. На высоте около двух метров между деревьями была горизонтально закреплена здоровенная палка, длиной метра в три, по бокам которой под углом были закреплены разномастные ветви, скрывающие привядшей листвой то что творилось внутри. Вход в эту импровизированную палатку закрывал кусок брезента.
- Семен Алексеич, ты не спишь? - даже если тот и спал, гулкий голос Митрофаныча поднял бы и мертвого. - Мы тут с ребятками вернулись.
На свет костра из шалаша вышел высокий (вот почему строение такое высокое) человек в поношенной, но аккуратно зашитой, командирской форме. Под отросшими волосами, отражая пляшущие языки огня, на гладко выбритом лице сверкали черные глаза. Форма, хоть и во многих местах зашитая, была чистая, казалось еще и отутюженная, и сидела на мощной фигуре будто только из ателье. На петлицах поблескивали по одному прямоугольнику - капитан.
- Не сплю, Митрофаныч. Вас ждал. Как сходили?
- Славно сходили, Семен Алексеич. И дело сделали, и вот, - Митрофаныч кивнул на нас, тесной кучкой стоявших перед шалашом. - привел тебе. Там еще офицер раненый. С Алексашкой оставил.
Взгляд капитана переместился на нас.
- Ну и кто вы такие?
- По лесу бегали. - за нас ответил Митрофаныч. - Мы когда по аэродрому постреляли, немец с пулеметов палить начал. Ну, мы быстренько в лес кинулись. Бежим, значит, а тут слышим - сзади кто-то тоже бежит. Мы залегли, думали немец по нашу душу в лес полез. Как увидели их, начали стрелять. А они - в ответ. Гранаты бросали, значит. А я слышу - кто-то из них по-нашему кричит. Ну и сказал ребятам огонь-то прекратить и этим, что б сдавались. Вот…
Митрофаныч закончил выкладывать свою версию событий и повисла пауза. Поскольку никто из наших говорить, вроде, не собирался, пришлось объяснять ситуацию снова мне.
- Товарищ капитан, боец Найденов. - я решил назваться той фамилией, которой меня окрестил Терехин. - Мы из окружения пробивались к линии фронта. Хотели перейти к своим. На выходе из леса наткнулись на аэродром и, поскольку наших сил не хватало для ведения боя, решили обойти его стороной. Мы собирались уходить в лес, когда ваши обстреляли аэродром. Когда немцы открыли ответный огонь, мы побежали в лес и, опасаясь преследования, продолжали бежать и после того как немцы прекратили стрелять. Потом попали под огонь из леса. Думали, что снова нарвались на немцев и начали отстреливаться. А когда нам на русском языке предложили сдаться, решили, что нас, по ошибке, обстреляли свои же и сдались.
- Значит так, - капитан немного обдумал мой рассказ и принял решение. - Митрофаныч, отведи всех, кроме Найденова, вон к тому костру. Потом по одному ко мне.
Серьезно у них тут. Решил по одному допросить. А что, он должен сразу всему поверить и принять нас с распростертыми объятиями? Так время сейчас не то. Мы вполне можем оказаться и немецкими диверсантами, и провокаторами, и просто дезертирами. Я б тоже, на месте капитана, был недоверчивым. Тем более, мы в той короткой схватке в лесу, похоже, одного его бойца уложили, а второго - ранили.
- Ну что, Найденов, - когда остатки моего отряда устроились у горящего в отдалении костра, капитан присел на лежащее у входа в шалаш бревно и продолжил. - Рассказывай кто ты. В какой части служил? Как в лесу оказался? Что можешь сказать о своих спутниках?
- Товарищ капитан, - я секунду подумал и решил позволить себе немного понаглеть. - Разрешите не по уставу?
Бровь капитана удивленно приподнялась, но он кивнул.
- Дело в том, товарищ капитан, что я не помню кто я.
- Как так? - капитан скептично скрестил на груди руки.
- Я очнулся в лесу у дороги. Рядом лежал расстрелянный грузовик и трупы. Видимо, я ехал в этом грузовике, а когда нас обстреляли и машина перевернулась - ударился головой. - я снова продемонстрировал свой, уже подживший, шрам на лбу. Похоже, он у меня скоро станет вместо удостоверения личности. - Я тогда не помнил ни кто я, ни откуда я и что вообще здесь происходит. Только имя помню…
- А фамилию? - тут же парировал капитан.
- Фамилию "Найденов" мне дал товарищ младший политрук. - я кивнул головой в ту сторону где остались носилки с Терехиным. - Он там лежит. Раненый.
- А капсулы при тебе не было? - судя по тону, капитан не очень-то мне верит. Даже удивленно хмыкнул. Я отрицательно покачал головой и показал руками на свою одежду, больше походившую на лохмотья.
- Продолжай.
- Я решил выйти из леса. Надеялся кого-то встретить и выяснить, хотя бы, где я. Дальше шел по лесу и вышел к хутору. На хуторе увидел как немцы убили старика и издевались над Олей, девушкой, - я указал в сторону костра, у которого сидели мои спутники. - которая с нами. Немцев я убил…
- Сколько было немцев и как их убил?
- На хуторе было два немца. Они на мотоцикле приехали. Я их застрелил из оружия, которое подобрал на дороге где очнулся. - про то, что вместо карабина взял ТТ умолчим. - А потом взял девушку и мы побежали в лес.
- Почему побежали? - вот же допытливый какой капитан попался!
- Я боялся, что звуки выстрелов привлекут других немцев…
- Ясно. Что было дальше?
- В лесу мы встретили окруженцев, которые пробивались к нашим, и, по решению командира, присоединились к отряду.
- Командир - это тот политрук?
- Нет. Командиром отряда был майор, фамилии не знаю. Он ранен был и умер на следующее утро. Товарищ младший политрук, как старший по званию, возглавил отряд после этого.
- Продолжайте.
Я пожал плечами. Продолжать было, собственно, нечего. О нашей встрече с партизанами капитан уже знал. Хотя, как плюс себе, можно рассказать еще о минировании дороги.
- Дальше мы шли по лесу на восток… Еще по пути заминировали дорогу…
- Заминировали? - в глазах капитана недоверчивость сменилась заинтересованностью. Он даже немного подался вперед. - Чем минировали? Кто минировал?
- Минировал я. - скромно потупил глаза, чуть ли не шаркнул ногой… - Мы на полянку вышли. Там лежал минометный расчет. Я подобрал две мины, поставил их на взвод и прикопал на дороге…
- Ты разбираешься в подрывном деле? - интерес к моей персоне все усиливался.
- Да я не знаю… Увидел мины и вспомнился принцип действия взрывателей…
- Ясно. И как, сработало?
- Мы не проверяли. Просто через некоторое время услышали два взрыва. Думаю, сработали, но от чего…
- Какие мины были?
- Восемьдесят два миллиметра. С взрывателем М1.
- О как! Даже знаешь какой взрыватель? Молодец… И что дальше?
- А потом мы вышли к аэродрому и дальше вы уже знаете.
Капитан задумчиво смотрел на меня. По его лицу сложно было что-то понять.
- Какой состав вашего отряда? - наконец спросил он.
- Когда мы только встретились, в отряде был майор, который потом умер, младший политрук Терехин, старший сержант Белынский, Алфедов, Гримченко и Митрофанчик. Последние трое - простые бойцы. Старший сержант был убит немцами у аэродрома, когда те начали обстреливать лес, а Алфедов убит уже в лесу вашими. Ну, и мы с Олей еще в отряде были.
- Митрофанчик, говоришь? - капитан усмехнулся. - Ладно, иди к костру и скажи Митрофанычу, пусть следующего ведет.
Я отошел к костру и предал Митрофанычу слова капитана. Он кивнул головой Саше Гримченко и тот, с трудом поднявшись, пошел к командирскому шалашу. А я присел у огня и даже не заметил как вырубился.
Проснулся я только поздним утром. Солнце давно взошло и в лагере вовсю кипела жизнь. Свежий ветерок доносил откуда-то обалденно вкусный запах. Мой живот тут же отреагировал на внешний раздражитель и громогласно потребовал завтрака. Я сел и застонал от того что все тело ломило. Прогулка по лесу, потом обстреляли у аэродрома, потом дикий бег по тому же лесу, но уже ночному, снова обстреляли, снова поход по лесу с носилками, допрос… куда я попал и зачем оно мне все надо? Я, человек из двадцать первого века, предпочитающий даже две остановки проехать на транспорте, а не идти пешком, уже почти неделю бегаю по лесам, как заяц в сезон охоты… Голодный, давно не мывшийся… В голову пришло новое значение слова "попаданец". Это, оказывается, не только из-за того, что человек попал в другую эпоху. Он "попал" во всех смыслах!
Остальные, похоже, тоже уже давно проснулись. Оля сидела у остатков костра и смотрела по сторонам. С таким же любопытством разглядывал окружающий нас лагерь Гримченко. Лешка Митрофанчик, помогая себе зубами, затягивал на раненом плече бинт. Митрофаныча нигде не было видно. Как и Терехина, и наших вещей. Судя по тому, что вещи нам не вернули и что мы сейчас сидим спокойно, а не стоим под прицелом у ближайшего дерева - наша судьба еще не была решена. Интересно, что капитан спрашивал у остальных?
- Лешка, - я решил начать расспросы с него. - У тебя что вчера капитан спрашивал?
- Та, как обычно. - Лешка выплюнул конец бинта. - Фамилия, имя, где служил, как в лесу оказался, куда шли…
- И что? - меня больше интересовал результат допроса.
- А я знаю? Меня-то отправил, а за мной Саша, вон, к нему пошел.
- Ну и меня то же спрашивал. - Гримченко, услышав свое имя, перестал озираться.
- А меня про хутор спрашивал. - неожиданно к разговору присоединилась Оля. - Про немцев спрашивал… Еще про тебя…
- И что про меня спрашивал? - это было уже интереснее, заинтересовала моя персона капитана.
- Спрашивал как с тобой встретилась.
- Понятно. - я решил дальше не расспрашивать Олю по поводу ее с капитаном разговора обо мне. Тем более что как раз заметил Митрофаныча, бодро шагающего к нам от командирского шалаша.
- С добрым утречком, ребятки. - он осмотрел нас и покачал головой. - Собирайтесь, командир ждет.
Со скрипом, но мне все же удалось встать. Наша компания была отконвоирована бдительным партизаном к шалашу, где нам предложили подождать. Капитан долго не появлялся. Наконец, откинув со входа брезент, он вышел и уселся на свое бревно.
- Ну что, бойцы, - прислонив костыль к бревну, капитан обвел нас внимательным взглядом. - Пока ваш командир не придет в себя, вы присоединяетесь к моему отряду.
Среди остатков нашего отряда пронесся вздох облегчения. Видимо не один я боялся, что результаты ночного допроса сыграют не в нашу пользу. Лешка, вон, даже как-то выпрямился.
- Оружия я вам пока не дам и за пределы лагеря - не выходить. - продолжил капитан. - Митрофаныч, отведи их к кухне, объясни что тут и как. Накормить и поставить на довольствие.
Митрофаныч просто кивнул.
- Выполнять! - и когда мы уже развернулись и сделали пару шагов в сторону, откуда доносились запахи еды, добавил. - Митрофаныч, как поедят - Найденова отведешь к Трепову, а девушку определи к раненым.
- Бут сделано, командир! - Митрофаныч на миг обернулся и кивнул. - Ну шо, хлопцы, пошли поедим чего.
Нет ничего вкуснее каши. Простой пшенной каши, без масла и мяса. Так думал я, уплетая во все щеки выданной мне трофейным "ложко-вилом" нехитрый завтрак. Когда я последний раз ел по-человечески? Хлеб, грибы, корешки всякие, еж жаренный… По-моему, последний раз я нормально ел еще в своем времени. Пока мы, оголодавшие за время хождения по лесу, поглощали завтрак, Митрофаныч, уперев голову о руки, посвящал нас в реалии жизни в данном конкретном партизанском отряде.
- Знач так, хлопцы. Вы попали в партизанский отряд капитана Зыклова. С ним вы уже познакомились. Ладный офицер, да… Так вот. Командир наш, Семен Алексеич, определил вас к себе в отряд. Ваш-то еще лежит без памяти, а как очнется - они меж собой дальше разберутся.
- А как там товарищ младший политрук? - Гримченко оторвался от еды.
- Да как… Лежит в лазарете. Ему ж пуля в голову попала. Благо хоть краем прошла - токо клок волос вырвала. Фельшер говорит, што черепушка-то у него целая, а вот как в себя придет - не знает. Значит, оружия вам пока не положено. Из лагеря тоже выходить нельзя…
- Товарищ… - неугомонный Гримченко снова перебил Митрофаныча, но потом замялся, не зная как того называть.
- Зови меня Митрофанычем. - видя заминку пришел Саше на помощь партизан. - Я тут навроде заместителя у Семена Алексеича.
- Митрофаныч, - продолжил Гримченко. - а почему вы командира "офицером" назвали? Нету ж уже давно офицеров!
- "Командир", гриш… - Митрофаныч хитро прищурился. - Так командовать-то и фельдфебель какой может. А Семен Алексеич - настоящий офицер. Как его благородие, штабс-капитан Пелеев, царствие ему небесное, под которым я в германскую войну служил.
- Так вы из "белых"? - от удивления Лешка чуть не подавился кашей.
- Нету уж "белых". - тут же насупился Митрофаныч. - Уж годков восемнадцать как нету. А я - из русских. Я за германскую войну "Егория" имею. А тут снова германец попер и шо мне, дома отсиживаться? Э нет… Я как тогда немцу кровь попортил, так и сейчас, пока жив, гнать их из России буду!
В воздухе повисла неловкая пауза. Лешка смущенно ковырял кашу, а остальные старались не смотреть на Митрофаныча. Но тот быстро отошел:
- Так вот, из лагеря не выходить. Ты, девчушка, - он показал на Олю. - пойдешь она-к тому шалашу. Там у нас раненые лежат. Подойдешь к фельшеру, с бородой такой, он те скажет шо делать.
Оля покосилась на меня и молча кивнула.
- Тебя, - на этот раз палец Митрофаныча уперся в меня. - отведу к Валентин Санычу, как Семен Алексеич сказал. Он тя к делу пристроит. Ну а вы, ребятки, походите тут - осмотритесь. Как будет нужда - позову.
Возражений по поводу нашего распределения не последовало и Митрофаныч, понаблюдав минуту как мы едим, продолжил:
- Отряд наш, ребятки, тут уж вторую неделю. У нас тут всякий люд - и окруженцы, такие как вы, что по лесам шастали, да к нам прибились, и немного мужичков из окрестных сел, и Машка-повариха. Немца мы понемногу кусаем… Могли бы и посильнее, да с запасом беда. Патроны есть, да мин немного и обращаться с ними мало кто умеет. Ну, да как можем… Ну как, поели? - мы как раз заканчивали опустошать тарелки. - Иди, девчушка, к фельшеру, а остальные свободны. Пошли, што ли… Найденов… Отведу тя к Валентин Санычу.
Я поднялся и, оставив остальных, пошел за Митрофанычем. Мы вышли за обжитую территорию лагеря и по узкой тропинке пошли по лесу.
- Как вас по имени отчеству? - мне было неудобно звать пожилого человека просто "Митрофанычем".
- Зови как все - Митрофанычем.
- Митрофаныч, - ну, раз Вы настаиваете… - командир говорил же из лагеря не выходить. А мы уже по лесу идем…
- Командир сказал к Валентин Санычу тебя отвести. А он немного на отшибе живет. Минер он у нас. Ну и поселился подальше - а ну как рванет что! Да и считай что его хозяйство, то еще лагерь.
К минеру, значит? Капитан, услышав о минировании дороги, решил приспособить меня к взрывному делу? Мне это не понравилось. Одно дело аккуратненько откапывать ржавые железки и, если они представляют опасность, так же аккуратно закапывать их обратно. Или, с дурной головы, долбить минами об деревья. Но тогда мне просто повезло и повторять тот подвиг я не собираюсь. А совсем другое дело - постоянно работать со взрывчаткой, каждый момент рискуя взлететь на воздух. Приятного мало. Но как давать задний ход я так и не придумал.
Тропинка вывела нас на небольшую полянку. На ее противоположном крае виднелись накрытые брезентом ящики, рядом валялось несколько лотков для мин, некоторые из которых были пустые. Посредине, спиной к нам, сидел мужчина и что-то колдовал над 120-милиметровой миной.
- Саныч! - весело крикнул Митрофаныч. - Я те тут человечка в хозяйство привел. Его Семен Алексеич к тебе направил.
Мужчина вздрогнул и обернулся. Обычный такой мужик, среднего возраста, когда-то был полным, а сейчас - как все. Глаза бледно-серые. Лицо, будто воронками от взрывов, изрыто оспинами и заросло седой щетиной.
- Ты чего орешь, Митрофаныч? А если б рвануло?
- Так не рвануло же! В общем, человечка я те привел. Объяснишь что и как. - с этими словами Митрофаныч повернулся и исчез за деревьями.
Мужчина задумчиво смотрел на меня. Ощупал взглядом, будто корову на базаре. Придя к какому-то выводу он покопался в кармане и что-то бросил мне. Я автоматически поймал и посмотрел. На моей ладони лежал старый знакомец.