Константин не знал, как там Маньяк, но что до него самого, так он тоже с радостью бы ударился в бега куда глаза глядят, но ноги стали будто ватные. Они и на месте-то стоять не хотели, то и дело подгибались, куда уж там в бег ударяться.
Так он и стоял, оцепенело взирая на паническое бегство всей разбойничьей шайки Гремислава, пока с поляны не исчез самый последний из них. Сама Васса таким же мерным неторопливым шагом спокойно дошла до ее края, после чего повернулась к Константину. Она поднесла руку к лицу, медленно вытерла саваном свои кроваво-красные губы и выдохнула:
– Даже ведьма, княже, добро завсегда помнит. Не ведаю, какое воздаяние меня ждет за зло, при жизни содеянное, но хоть после нее нашелся добрый человек - уберег. Ныне тебе, княже, долг свой сполна уплатила, до последней куны. Не так мне с тобой, конечно, повстречаться хотелось бы, да, может, оно и к лучшему. А то, глядишь, не удержалась бы и впрямь приворожила.
Князь молчал, продолжая оставаться в каком-то странном оцепенении. Васса понимающе улыбнулась, глядя на лицо Константина:
– Не баская я в таком-то наряде да с такой рожей, верно? - и, не дождавшись ответа, заметила: - Ан и ты, княже, плоховат ныне. На глазах темнота в тебя вступает. Совсем скоро в тебе от тебя самого ничего не останется. Но в этом уж, извиняй, я тебе помочь не в силах.
– Я понимаю, - кивнул Константин. - Жаль только, что с друзьями попрощаться не успею.
– Кто знает. Может, и успеешь, - загадочно вымолвила Васса.
– А что… там? - помедлив, спросил Константин.
– Известно что, - хмыкнул ведьмак. - Муки вечные с чертями рогатыми.
– Ты этих сказок в церкви наслушался поди, Маньяк, - невесело усмехнулась Васса. - Нет, милый. Попам, понятное дело, лишь бы людишек запугать, чтоб грехов творили помене. Они и соврут - недорого возьмут. На самом-то деле все и попроще, и помудрее, - построжела она лицом и вновь обратилась к князю: - Только ты об этом не думай. У тебя дорожка иная. Наособицу от всех прочих.
– А какая?
– То мне неведомо, - пожала она плечами, и силуэт ее, поначалу отчетливо видимый, особенно на фоне черной мрачной чащобы, стал как-то неспешно растворяться в воздухе. - А поцелуй твой, княже, я век не позабуду. Пока душа моя жива, кою ты уберег, завсегда помнить буду - и тебя, и уста твои сахарные. А ты, ведьмак, не прав тогда был, - торопилась она договорить. - Князь мудрее оказался. За сумерками не всегда ночь наступает, иной раз и рассвет грядет. Ты про рассвет почаще вспоминай, княже, пока еще силушка осталась… Ныне же прощевайте. Не свидеться нам более на этом свете.
Глава 19 ДА БУДЕТ СВЕТ
Бог мой, это не ропот. Кто вправе роптать? Слабой горсти ли праха рядиться с тобой? Я хочу просто страшно, неслышно сказать: Ты мне дал, я не принял дороги иной…
С. Лукъяненко
– С того времени мы здесь и торчим, - закончил свой рассказ Константин. - Вот только спать я себе почти не даю. Так только, урывками. И все равно худо. А спасения не вижу.
– Ну и что ты теперь думаешь делать? - осведомился наконец Славка, прервав тягостное молчание, почти физически нависшее над сидящими.
– Выбор невелик, - задумчиво протянул Константин. - Один, без Маньяка, я и пары часов не вытяну. Спать все время хочется, а нельзя. Ведьмак сказал, что этот сон последним может стать. Двоих же нас - меня и твоего спецназовца - ему не потянуть. Он ведь тоже не бог, а ведьмак обыкновенный.
– Это все он тебе сказал? - уточнил Вячеслав.
– Да. Только он, когда говорил это, имел в виду, что от паренька надо отказаться… Только в этом как раз смысла и нет. Лишь отсрочка моего приговора. А Николке еще жить да жить. Тем более что должен я ему. Да и не только я один - все княжество. Если бы он не сумел в первый же вечер Мстислава ко мне на разговор пригласить, их бы вдвое больше под Ростиславлем оказалось.
– Все равно мы бы победили, - упрямо заметил Минька.
– Может, и так, - не стал спорить Константин. - Вот только кровушки пролилось бы не в пример больше. Что с их стороны, что с нашей. Но сейчас не об этом речь. Вот ты бы сам на моем месте как поступил? - обратился он к другу.
– Парнем пожертвовать ради твоего спасения было бы можно, - медленно произнес воевода. - Звучит неприятно, зато целесообразно. Беда в том, что это, как ты сам сказал, лишь отсрочка приговора. Так что тут я не советчик - тебе решать. Одному тебе. Только ты для начала сам с собой определился бы.
– Это как? - не понял Константин.
– Реши, кто ты на самом деле, - сумрачно пояснил воевода. - Учитель истории Константин Орешкин или русский князь. Определишься - тогда и решение принимать можно. Коли учитель - уходи. Все равно не справишься. А если Рюриковичем себя посчитаешь - тогда…
– А что ему делать тогда? - встрял Минька.
– Да не знаю я, - раздраженно ответил Вячеслав. - Если бы знал… - Он развел руками.
– Вот и я не знаю, - вздохнул Константин. - Зато другое известно. Если сейчас сам не уйду, то через несколько дней Маньяку все равно меня убить придется. Это лучший вариант и для меня, и для вас, и для всей Руси. А если он не успеет - представь, что тогда будет.
– А что будет? - невинно поинтересовался Минька.
– Не знаю я. Никто этого не знает. Ни Всевед, ни Маньяк, хотя им многое ведомо.
– Это точно, - подтвердил ведьмак, незаметно вынырнувший со стороны овражка. - Такого ведь раньше никогда не было, чтобы в кого-то из людей Хлад вселялся. Но хорошего ждать нечего.
– Только плохое? - подал голос Славка.
– Да нет, о плохом тут, пожалуй, лишь мечтать можно будет. Страшное грядет. Такое страшное, что пакости любой ведьмы ромашками невинными покажутся, - мрачно ухмыльнулся Маньяк, почти дословно повторяя слова самого Константина, сказанные им Всеведу в его заветной дубраве.
А ведь не было тогда ведьмака на полянке, и никак не мог он их подслушать. Может, именно потому повторение слов старого волхва еще более жутким князю показалось.
– Ну что, тогда… потрапезничаем, что ли, в последний-то раз, - вздохнул Славка и принялся развязывать огромные заплечные мешки.
В них оказалось и беленое полотно грубого холста, которое практичный воевода прихватил из-за его прочности вместо скатерти, и пять небольших деревянных чарок, и узкогорлая глиняная бутыль с тремя литрами медовухи, ну, и к ней соответственно.
– Сало я не достаю с рыбешкой копченой, - предупредил Славка. - У вас вон кабанятины немерено. Всеравно пропадет, если не съесть, а нам с Минькой и твоими орлами еще обратно добираться, а путь-то неблизкий.
Он ненадолго замолчал, сосредоточенно разливая мед по чаркам, но затем продолжил:
– Хотя что уж тут о дороге думать, коли она без тебя будет. Это уж скорее путь в никуда. Теперь хана всему настанет. Так что все наши победы - пшик да и только. Я не в том плане, - пояснил он, - что в чем-то тебя осуждаю. Тут все логично. Дела общего жаль, вот чего. Так здорово все шло, и на тебе.
– Я, между прочим, вместе с Серегой Ивановым город успешно защитил, - баском, чтоб солиднее звучало, заявил изобретатель, гордо выпятив грудь.
Впрочем, надолго его солидности не хватило. Вспомнив свою забаву с записками, он тут же весело, совсем по-мальчишески хихикнул и принялся с увлечением рассказывать о случившемся.
– Значит, все нормально? - улыбнулся Константин, услышав о несдавшемся Ростиславле. - А потери большие?
Нормальные, - пожал плечами Славка. - На войне как на войне. Главное, что их рати на земле рязанской навечно остались. Ну, с тысчонку уцелело, не больше, и то из числа рядового состава, то есть даже не дружинники. Так, смерды на лошадках. Остальные - на том свете.
– А ополчение пешее?
– Разоружил и могилы копать заставил. Сейчас, наверное, уже закончили и ждут своей участи. То ли в полон, то ли в холопы обельные, то ли в рабство продадим.
– Они же свои, русичи. Ты что, Слава? Сейчас как раз надо ситуацией выгодной воспользоваться, - загорелся Константин. - Ведь целая куча княжеств без правителей осталась. Их же все брать надо побыстрее и к себе присоединять. Это ж вся Русь почти. Ну, кроме Киева, Новгорода со Псковом, Смоленска, да еще Волыни с Галичем. А остальные - нашими станут.
– Говорю же, что не станут, - вздохнул воевода. - Не пойду я туда. Все равно без князя нам эту прорву не удержать.
– Святослав есть, - посуровело лицо Константина.
– Он княжич.
– Я уйду - он князем станет.
– Станет, только при этом все равно княжичем останется. Пацан же совсем - какой с него князь. Так, название одно. Ему лет десять еще хорошего воспитания, ну, пусть хотя бы пять. Вот тогда он орлом бы стал. А сейчас он летать еще не умеет. Честно говоря, жаль его.
– Не понял? - удивился Константин.
– А чего тут непонятного. Отца-орла нет, мамы, хотя мне ее больше вороной называть хотелось, - тоже. Как ни крути, а надо из гнезда выпрыгивать и самому на крыло становиться. Того и боюсь, что мал еще.
– Все равно пришлось бы рано или поздно, - проворчал смущенно князь.
– Пришлось бы, кто спорит, - согласился Славка. - Орлы иногда и сами птенцов своих из гнезд выпихивают. Но это когда знают, что их время пришло. А твоему желторотику еще годика три-четыре, не меньше, в гнездышке сидеть да ума набираться.
– Вот и пусть сидит и набирается, - заметил Константин. - У него и ты есть, и Минька, и ведьмак, да еще Доброгнева со Всеведом.
– Это все не то. Вот когда ты был - это да, а теперь ему самому надо решения принимать. Это совсем другое дело. Опять же и знания истории у него нет.
– Но написал! Неужели не разберетесь? - растерялся Константин.
– А общие тенденции развития исторического процесса Святослав вычислить сможет? - Это уже Минька подключился. - Он же ничего не спрогнозирует на перспективу, потому что консервативное мышление жителя тринадцатого века ему это не позволит. Зашоренность в мыслях всегда будет присутствовать, и тут уж ничего не поделаешь - стереотипы не те.
– Это он тебе, наверное, сказал? - полюбопытствовал Славка, обращаясь к князю.
– Мне, - задумчиво кивнул тот.
– Ну и славно. Пока ты будешь переводить на нормальный язык, я выпить и закусить успею. По примеру своих тысяцких, которые чуть ли не все спились напрочь.
– То есть как спились?! - ахнул Константин.
– Кто пятый, а кто десятый день по тебе тризну справляет. Говорят, что им такого князя уже не видать, что все равно теперь развал наступит, что все прахом, что ныне… Одним словом, сплошное расстройство чуйств, порча нравов, нездоровое брожение умов и полное разложение сплоченного воинского коллектива.
– А ты чего?! Ты ж воевода! Ты ж должен был, ну, я не знаю…
– Вот не знаешь - и помолчи, - бесцеремонно перебил его Славка. - Что я должен - мне известно. Только есть вещи, в которых, невзирая на мои погоны верховного воеводы, разбираться должен сам князь.
– С каких пор министр обороны должен лично с пьянством в полках бороться? Проще командира толкового назначить туда, чтобы он это дело прекратил.
– Это когда оно в одном полку, а не поголовно во всей армии. А раз ты так вопрос ставишь, то эта пьянка, считай, в генштабе идет. А коль охота с полком сравнить, то не было такого в современной армии, чтобы на этот пост безусого лейтенанта назначали, как ты меня. Нет, после всех наших войн успешных я высоко котируюсь, спору нет, но знал бы ты, сколько раз я свои решения за твои выдавал - за голову бы схватился. А иначе никак - отказались бы выполнять. Потому и приходилось твоим именем прикрываться. Так что это ты в их глазах являешься вдохновителем и организатором всех побед Рязанского княжества над своими буйными соседями, а я - просто очень умный исполнитель твоих гениальных решений. Теперь, когда тебя не будет, такая лафа у меня уже не пройдет.
– Святославом прикрывайся, - неуверенно предложил Константин. - Он же теперь будет… - и осекся, поняв, что сморозил глупость.
– Молодец, что сам осознал, - похвалил Вячеслав без тени иронии. - А раз никто не поверит, что Святослав чего-нибудь эдакое измыслил, то тогда сразу вступит в силу психологический фактор. Станет ли опытный тысяцкий выполнять распоряжения юного сопляка, пускай и в чине верховного воеводы, если они ему полной бредя-тиной покажутся? Да никогда. У Ивона, который полком Галича-Мерьского командует, знаешь, какой возраст? - и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Почти сорок! Я ему в сыновья запросто гожусь. И Остане из Стародуба, и Лисуне из Ростова. Да что там говорить, - Славка устало махнул рукой. - Самые юные, типа Булатки, который рязанским полком командует, или Зуйко из Звенигорода, все равно старше меня. Кто на три, кто на четыре года. А ты говоришь - княжества захватывать? Хорошо бы, но некому. Вот такие дела, Костя…
Он устало откинулся назад, облокотившись на торчащие из земли узловатые могучие корни высоченной сосны и пристально посмотрел на князя. Затем поморщился, неудовлетворившись осмотром, и резко сменил тему. Хотя сменил - лишь показалось поначалу.
– Хорошее дерево, - похвалил Славка, легонько похлопав по черному корневищу. - Корабельное. Для флота самое то. Жаль, что при мне его не будет. Интересно было бы адмиралом себя почувствовать.
– Почему не будет? - сумрачно поинтересовался Константин, о чем-то напряженно размышляющий.
– Ну, как почему, - пожал плечами Славка. - Говорил же. С твоей… с твоим уходом нам и завоеванного не сохранить, а уж о чем-то еще думать и вовсе не стоит. - Он одним глотком допил остатки содержимого из своей чарки и сокрушенно добавил: - Вот и вся выпивка. Ну и ладно. До Ростиславля дотерплю как-нибудь, а уж там… - Он мечтательно зажмурился. - Там и в запой удариться можно. У тиуна в погребах меду на год хватит, - и уточнил: - Это если его в одиночку изничтожать.
– А если вдвоем? - осведомился Минька.
– Тогда месяцев на девять, - прикинув, ответил воевода.
– А ты-то чего пьянствовать собрался? - возмутился Костя. - С этого дурака пример берешь? - кивнул он на Славку.
– А чего еще делать? - грустно вздохнул изобретатель.
– Что и раньше - думать, творить, внедрять.
– Так оно тогда еще хуже получится, - уныло заметил Минька. - Рязани в одиночку, как ни крути, против Мамая не выстоять.
– Батыя, - не удержавшись, поправил его Константин.
– Да хоть Гитлера. Какая разница-то? Главное, что все мои изобретения врагу достанутся.
– Но я же сказал - Святослав будет. Тем более что к тому времени он уже вырастет.
– За него ты как раз можешь не беспокоиться, - отмахнулся Славка. - Укроем где-нибудь. Монголы же на север далеко не пойдут, так что найдем местечко. Я даже заранее людей пошлю, чтобы ему избушку какую-нибудь сварганили.
– Зачем?
Чтоб уберечь, - пожал плечами Вячеслав. - Он же гордый парень. Обязательно драться захочет. А того в толк не возьмет, что с этой армадой лишь всей Руси под силу справиться. Собрать же ее воедино некому, а значит… Да ты и сам получше меня знаешь, что именно это значит. Эй, эй, ты чего?! - удивленно уставился он на встрепенувшегося Маньяка.
– Торопыга стонет, - ответил тот, вставая и с тревогой посматривая на потемневшее небо. - Я сейчас скоренько к нему, а потом вернусь.
– Я тоже пойду. Может, помогу хоть чем-нибудь, - вызвался воевода.
– И я с тобой, - подал голос Минька.
– Проститься с парнем не хочешь? - спросил у Константина Вячеслав.
– Он все равно без сознания, - откликнулся тот, продолжая сидеть, обхватив колени руками и продолжая сосредоточенно о чем-то размышлять.
Раненый Николка и впрямь никого не узнавал, только что-то безостановочно шептал пересохшими губами да стонал жалобно, пребывая в забытьи.
– Парня-то хоть сбережешь? - вздохнув, спросил у Маньяка Вячеслав, с тоской глядя на юного спецназовца.
– Постараюсь, - буркнул тот, прикладывая руку ко лбу раненого, а вторую - к его груди. - Сейчас вот добавлю ему силенок, да к князю вернусь.
– А может, двоих вытянешь?
– Я даже без этого парня князя долго не удержу. Подсобить уйти в светлый ирий - это еще потяну, но не боле.
Вячеслав в ответ только зло скрипнул зубами, но сдержал себя.
Вернулись они втроем, как и уходили. Впереди шел Маньяк, чуть сзади - воевода, а последним плелся Минька.
– Как там он? - встретил их вопросом Константин.
– Так же, - ответил ведьмак и заметил: - Ты бы поспешил, княже. Мне его надолго этой ночью оставлять нельзя. И тебе одному туда не уйти.
– Ты куда его торопишь, нечисть болотная?! - не выдержав, сорвался Вячеслав.
Маньяк кинул на воеводу злой взгляд, но тут же пробурчал, низко склонив голову:
– Это не сам ты - печаль в тебе за друга сердешного словеса поганые изрекла, а посему прощаю за них. Тороплю же, потому как этой ночью не удержать мне их обоих, - пояснил он. - Я ведь не всесильный. Й мне предел имеется.
– Тогда иди к нему, - медленно поднялся на ноги Константин.
– А… ты как же? - оторопел ведьмак.
– Иди, - твердо повторил князь. - И вы тоже… идите, - обратился он к друзьям. - Там вы нужнее.
– Может, хоть ему дозволишь остаться? - кивнул Маньяк на Вячеслава. - Ежели что, так он хоть… - Он, не договорив, выразительно покосился на меч воеводы.
– Славка все равно не сможет, - быстро перебил князь друга, уже открывшего было рот в праведном негодовании.
Наступило молчание. Ведьмак явно трусил, то и дело вытирая выступавший на лбу пот своей войлочной шапчонкой. Изо всех троих только он мог, хотя и с трудом, представить себе ужасную картину того, что должно было случиться. Остальные просто смотрели на князя: Минька с каким-то детским простодушным восторгом, совершенно ничего не представляя, но считая, что именно так и надо поступать, а Вячеслав… Трудно сказать, что он думал. Лицо его оставалось бесстрастным, и только заходившие на скулах желваки давали понять, что на самом деле воевода далеко не так спокоен, как это может казаться.
Константин же смотрел даже не на них, а куда-то вдаль, поверх их голов, будто разглядывал что-то, видимое лишь ему одному.
– А может, я и впрямь останусь, - нерешительно предложил Вячеслав. - Не затем, конечно, чтобы ну… того, но вдруг я действительно помочь тебе сумею.
– И нас заодно предупредил бы, когда час настанет от тебя разбегаться, - жалобным тоном добавил ведьмак, в очередной раз вытирая шапчонкой обильный пот на лысине.
– Не надо. Ты свой бой уже выиграл, Слава. И не один, - спокойно ответил Константин. - Теперь мой черед. А разбегаться никому не придется, - обратился он к Маньяку. - Если я и не одолею, то ему все равно не победить. Всего себя сожгу без остатка, но ему не достанусь.
– Вспомни, что Васса сказывала, - возразил было ведьмак. - Вспомни и помысли - не потому ли она тебе про другую дорожку поведала, что от ентих глупостей остеречь хотела?
– Может, и так, - согласился Константин. - А может, и не совсем. Я сейчас, пока ребятам рассказывал, про другие ее слова вспомнил. О рассвете, который за сумерками приходит.
– Или ночь, - заметил Маньяк.
– Или ночь, - эхом откликнулся князь. - Но это мы еще поглядим, - зло пообещал он кому-то невидимому. - К тому же лучше пусть ночь, чем жить в вечных сумерках. Знаешь, как один великий царь развязал сложный узел? Рубанул его мечом, и вся недолга.