- Почему до сих пор нет списков рот, где командиры взводов!? - вновь рассвирепел я, - Вы чего, товарищи командиры, ждете? Или вам немецкий орднунг в лагерях военнопленных нужен? Я не спрашиваю с вас за батальон, но у себя в ротах порядок можно было навести! Что значит, облвоенком, обещал прислать комвзводов? Пускай присылает, назначенные вами пойдут к ним в заместители!
Достал часы из кармана, щелкнул крышкой:
- У вас полчаса, нет, час. В пятнадцать ноль-ноль жду списки рот и фамилии командиров взводов, отделенных тоже! Можете идти.
Устало сев за стол, притянул к себе тощую папку с бумагами по батальону. Так-с, что у нас тут? Выписка из протокола обкома партии об организации ополченского батальона, приказ облвоенкома о призыве из запаса капитана Шнитко А. И., и назначение его командиром батальона. Накладная, на получение оружия со складов Западного особого военного округа. И на накладной свирепая резолюция военинженера, фамилия неразборчива, "Винтовок нет, пулеметов нет, патроны не дам!" Мда-а. И, это все. Батальон сформирован неделю назад, и по-прежнему представляет собою спичечную фабрику "Молния", из персонала которой и пришли почти все добровольцы. Мне захотелось взвыть, но тут в дверь поскреблись.
- Войдите!
На пороге нарисовался сержант Абрамзон:
- Товарищ старший лейтенант…
- Ага! - воскликнул я. - Входите, сержант. Вы-то, мне и нужны.
Немного растерявшийся Мойша вошел и быстро доложил:
- Товарищ старший лейтенант, ваш приказ выполнен! Кандидаты на должности старшин рот подобраны! Списки рот составляются.
- Хорошо. Надеюсь, сержант Абрамзон, вы понимаете, что в случае чего будут действовать законы военного времени? Можете не отвечать, я вижу что, понимаете. Давайте разберемся с бумажными делами, ваш опыт очень пригодится.
Занятие канцелярщиной - работа еще та. Главное, что когда комбат вернулся, у нас уже было что-то напоминающее воинскую часть. По крайней мере, дневальный уже кричал: "Батальон, смирно!" За что потом получил на орехи его непосредственный начальник. По уставу положено кричать только "Рота, смирно!" Капитан немного ошалел, а когда я доложил, что во время его отсутствия происшествий не случилось, он смог только промямлить "вольно" и побрести за мной в канцелярию. Впрочем, тут же остановился, и подозвал к себе обоих комиссаров, так и стоящих у входа. На большее его уже не хватило, и заниматься стайкой девчонок уже я отправил Абрамзона.
- Вот, знакомьтесь. Политрук Запейвода. Младший политрук Ященко. Будут у нас политической работой заниматься.
Держась за бок, капитан присел на стул. На лбу у него выступил пот.
- Что с вами, товарищ капитан? Вызвать санитара? - встревожился я.
- Отставить, - отрезал комбат, - санинструктор уже не поможет, мне ещё неделю назад, надо было в Минск ехать на операцию. Так что, уже поздно. Придется тебе, старший лейтенант, принимать командование, тем более за этих полдня ты сделал больше, чем я за неделю.
Младший политрук все также мялся на входе, в отличие от старшего, уже усевшегося на стул возле стены. Пришлось, приказать ему войти, и закрыть дверь. Он, команду выполнил, но как-то с неохотой. Я пригляделся и, пришел в совершеннейшее уныние. "Комсомолец, вернее как их сейчас называют, кимовец, что ли?" - поставил диагноз - "Чистая голова, горячее сердце, ходячий цитатник. Дай-то бог, чтобы ошибся. А то хлебнем мы горя, с этим двоевластием".
Потом посмотрел на второго, и встретил его уверенный, и слегка насмешливый взгляд. Пригласив и, Ященко присаживаться, стал докладывать комбату о том, что сделано, и что сделать не смог. Внимательно выслушав, капитан, сказал, что завтра с утра отправится выбивать оружие, тем более, что уже получен боевой приказ. С этими словами, он достал из планшета конверт с сургучной печатью, дал рассмотреть её целостность всем нам, и только потом вскрыл. Приказ был ясен, точен, и невыполним. Заступить, на охрану мостов, не допускать, пресекать, решительно и бесповоротно. Замечательно, а из оружия у нас "ТТ" у комбата и наган у меня. Я промолчал, капитану с политруком я бы может и высказался, но этот "Вьюнош с горящим взором" мне не нравился. Вместо этого, приоткрыл дверь и, подозвал дежурного по роте. Приказав вызвать командира первой роты, вновь закрыл дверь, и вернулся к столу:
- А что это за девчата с вами приехали?
Капитан устало улыбнулся:
- А это наша, медсанслужба. Один военврач и, три медсестры.
Попытался припомнить военврача, и не смог. Что-то очень юное, в необмявшейся форме, а петлички не рассмотрел. Политрук поднялся, и сказал:
- Я пройду по расположению, надо парторганизацией заняться. Да, заодно и младшого возьму с собой, пускай с помощниками партии разберётся. Мы, пока в военных делах смыслим маловато, тоже ведь из запаса.
Неожиданно подал голос товарищ Ященко:
- А почему у вас до сих пор портретов вождей в казарме нет?
Мы дружно уставились на него, старший закатил глаза, и решительно дёрнув своего помощника за рукав, официальнейшим голосом вновь испросил разрешение покинуть помещение.
Я взглянул на командира, но тот закашлялся и нагнулся будто бы за упавшей ручкой. Подозрения мои, превратились в уверенность, на должность младшего политрука нам сплавили, какое-то чудо.
- Идите, - разрешил я, - очень надеемся на вашу помощь. В том числе, и, с портретами.
Влетевший в открытую дверь, младший лейтенант, чуть не столкнулся с комиссарами, но увернувшись, обратился к капитану:
- Товарищ капитан, разрешите обратиться к товарищу старшему лейтенанту?
- Обращайтесь.
- Товарищ старший лейтенант! Командир первой роты Полесского добровольческого батальона, младший лейтенант Коломыец по вашему приказанию прибыл!
Я вопросительно взглянул на комбата и, дождавшись его кивка, ответил:
- Товарищ младший лейтенант. Вам поручается ответственное задание. Завтра в девять ноль-ноль вы, со своей ротой заступаете на охрану железнодорожного и автомобильного мостов через реку Припять. Так что приказываю, подготовить караулы, назначить старших, оборудовать места отдыха, организовать горячее питание и обязательно создать рубеж обороны. Особое внимание уделить, противовоздушной обороне и, особенно, противодействию возможному десанту врага.
Бедняга ротный впал в прострацию. Я его понимал, надо же выполнять приказ с бандой безоружных ополченцев, которых только-только удалось пересчитать и распределить по взводам и отделениям.
- А когда мне это сделать? - Совершенно по-детски спросил Коломыец.
- Вчера! - прорычал я и уже спокойней добавил, - Вот наши комиссары помогут мобилизовать коммунистов. Товарищ Сталин, говорил, что нет таких крепостей, которые бы не одолели большевики. Так что думаю, что к девяти ноль-ноль, у вас все будет готово. Выполняйте.
В полной растерянности, младший лейтенант повернулся и шагнул к двери.
- Отставить! - уже всерьез рассердился я. - Вы что, так быстро устав забыли?
Комроты встрепенулся:
- Разрешите идти?
- Идите, - ответил капитан, и с любопытством посмотрел на меня. Вслед, за младшим лейтенантом, вышли и политработники. Комбат, поднялся из-за стола, налил себе воды, и запил какой-то порошок. Потом вновь уселся, взглянул на меня, перевёл взгляд на окно и негромко сказал, ни к кому не обращаясь:
- Ливицкий категорически запретил вас о чем-то расспрашивать, Строков пугал Колымой, а Бабына, кум мой, только закатывал глаза и очень ругался. Интересный вы человек, Алексей Юрьевич, сразу видно военную косточку. Только вот, петлицы у вас явно не те, раньше на них, как мне кажется, совсем другие геометрические фигурки были? Впрочем, я вас, ни о чем не спрашиваю. Мало ли что, может прийти в голову старому больному человеку. Меня зовут, Архип Иоанович и, давайте вернемся к нашим делам.
Впрочем, делами мы занимались совсем немного. Все, что можно было сделано и, когда Абрамзон явился с докладом, ему была поставлена четкая боевая задача. Достать закуску, пригласить политрука и, принести четыре стакана. Впрочем, Мойшу или Моисея Самуиловича, если официально, таким пустяком испугать было трудно. О чем он и заявил, через пять минут явившись с сумкой и, начиная сервировать стол. Но, перед этим, комроты-два получил приказ отдыхать, назначив наряд. Утром мы, решили отправить его роту на охрану мостов, потому что от первой роты после бессонной ночи толку будет мало. Пока, мы еще в тылу, людей нужно беречь. Вечернюю сводку мы слушали в тишине. Ровный голос Левитана спокойно говорил о фронтовых делах, а я вслушивался в его интонации. Нет, ничего. Но я помнил, и знал, что через несколько месяцев этот голос, что навсегда остался символом Совинформбюро, будет дрожать от радости, сообщая о разгроме немцев под Москвой. И через несколько лет, звенящий, бесконечно счастливый голос торжественно скажет о капитуляции Германии. Это будет, но пока:
"В течение двадцать первого июля развивались упорные бои на ПОЛОЦКО-НЕВЕЛЬСКОМ, СМОЛЕНСКОМ и НОВОГРАД-ВОЛЫНСКОМ направлениях.
На остальных участках фронта крупных боевых действий не велось.
Наша авиация действовала по уничтожению мотомехчастей противника и его авиации.
В течение двадцатого и двадцать первого июля немецкие самолёты дважды пытались совершить налёт на Ленинград, но, будучи перехвачены заградительными отрядами нашей авиации, не сумели достигнуть района Ленинграда.
При первой попытке прорваться к Ленинграду сбито одиннадцать немецких самолётов, при второй попытке сбито восемь немецких самолётов. При этом мы потеряли четыре самолёта".
Мойша накрыл стол, и попытался уйти, но комбат остановил его.
- Садись с нами Моисей Самуилович. Ты, теперь у нас зампотылу, так что думать вместе будем.
- Так то ж, товарищ капитан. - растерянно протянул Абрамзон, - Вы ж тут командиры, а я-то сержант.
- Сядь, Мойша! Не ребенок, сам знаешь, что ни я, и никто из нас, тебе даже "кубик" дать не можем. А вот, работу мы тебе дадим, и если зам мой чего забудет, то напомню.
- А я прослежу, - поддержал политрук, с интересом приглядываясь к пустому пока стакану.
Моисей стал возиться с сургучом, стараясь освободить пробку полностью, а мы запалили огарок свечи, и выключили свет. Открыв окно капитан, с удовольствием вдохнул воздух.
- Эх, хорошо-то как… Только вот война, будь она неладна.
Что-то дернуло меня, и я прочитал вслух:
Падут белые снеги,
Как по нитке скользя,
Жить, да жить нам на свете
Да наверно нельзя…
- А дальше, что? - с интересом спросил Абрамзон.
- Не помню, - попытался отмахнуться, но все наседали всерьез, и я рассердился: - Ну, действительно не помню, где-то прочитал, врезалось в память эти строчки, и все.
- Ладно, - махнул рукой Шнитко, потом разлил по пол-стакана, - За победу!
Мы выпили залпом, и потянулись за закуской. Каптернаус постарался, на славу. Сухая колбаса, крабы, свежие огурчики, одним словом, хорошо жить на белом свете. Мойша набулькал по второй, но комбат, недовольно проворчал:
- Куда частим? Не на работе же, проверки не будет. Курите, если хотите.
Я закурил, Мойша сначала отказался, но получив приказ и "Казбек" успокоился. Мы задумчиво дымили, а капитан делился своими заботами.
- Дела у нас далеко не блестящие. Вся молодежь призвана в армию, а те кого не призвали, ушли в истребительные отряды. Нам-же достались те, кто воевал еще в Гражданскую, или вообще винтовку в руках только на сборах держал. И мы тоже командиры не ахти какие. Один только Алексей Юрьевич у нас, военная косточка. Да и комиссар у нас настоящий. На гражданке в МТС комиссарил. Так ведь, Илья Григорич?
- Пришлось там поработать. Я ведь оттуда и пришёл к вам, всю технику на восток, ну и попросился добровольцем, - ответил политрук, прикуривая. Капитан кивнул, и задал ещё один вопрос:
- Кстати, что вы думаете о наших комроты?
- Пацаны, - коротко ответил Абрамзон, пытаясь разглядеть пепельницу.
- Совсем мальчишки, - согласился я, пододвигая ему блюдечко, - Устав от зубов отскакивает, тактика еще, куда ни шло. Ускоренный выпуск, что с них возьмешь. Но если, будут живы, хорошие командиры получатся. Но Архип Иоанович, они-то пацаны, а вы им девчат привезли. Нам еще, только страстей египетских не хватало.
- А куда мне деваться, - пожал плечами Шнитко. - Я только сказал, что медслужба нужна, как мне их и дали. Военнослужащие, призваны вчера, из медучилища. Да, Мойша, куда ты их поселил?
- Во флигель. Там раньше бухгалтерия была. Решетки на окнах, дверь закрывается изнутри. Ничего командир, переживем.
- Ладно, давай-ка выпьем. Дай бог не последняя.
Под немудренный тост мы влили в себя обжигающую жидкость и, закусывая, я попытался сравнить водку с той жидкостью, что приходилось пить в мое время. Может разница и была, но так давно не пил, что сравнивать было не с чем. Вот закуска, это да. Колбаса действительно, была колбасой, а не мясосодержавшим продуктом, крабы же консервированные, на вкус не изменились. Много бумаги, в которую завернут каждый кусочек, а вкус, что вкус? Вкус краба, совсем почему-то не похожий на вкус крабовых палочек. Время близилось к ночи, а водка ко дну бутылки. Вторую приговорили быстро, слушая рассказы политрука о нелегкой, но порой, очень развесёлой жизни в МТС. Допив и, эту бутылку, обсудив все батальонные вопросы, мы решили спать.
- Утро вечера мудренее, - высказал афоризм Абрамзон, на прощанье озадаченный проблемой горячего питания людей в караулах.
Глава 5
Новый день начался с бодрого крика дневального: "Рота, подъем!" Мысленно указав дневальному направление движения, я вскочил с дивана, и стал одеваться по форме "Раз". С другого дивана, за мной, наблюдал Шнитко.
- Пробегусь, - объяснил я, - заодно посмотрю на комроты, как он справляется.
- Спрячьте, Алексей Юрьевич, - зевнул комбат, - или снимите.
Я удивленно посмотрел на капитана, в ответ он только показал пальцем. Проведя ладонью, по груди, обнаружил крестик на серебряной цепочке. Почти двадцать лет его, не снимал, только цепочки менял, пока не подарили серебряную. Мда-а, совсем забыл, была бы картина маслом "Красный командир с крестом на груди". Вот, младшему политруку, радости было бы. Спрятав крестик, в нагрудный карман кителя, вышел из канцелярии и обнаружил народное гуляние. Ополченцы, неторопливо одевались, некоторые, уже достав папиросы, брели к выходу.
- Ро-о-ота… - негромко протянул я.
Странно, но меня поняли сразу, все-таки вчерашний день еще не забылся. Ниоткуда, появившиеся сержанты, стали покрикивать, торопя отстающих, остальных загоняли в строй. Младший лейтенант, опасливо поглядывая на меня, принялся наводить порядок. Я же, демонстративно достал часы, и, громко щелкнув крышкой, заинтересовано стал любоваться циферблатом. Вскоре, рота уже стояла в строю, и комроты устремился рапортовать. Я жестом остановил его, и негромко сказал:
- Форма одежды "Раз", и на зарядку! По самому облегченному варианту.
Потребовалось еще пять минут, чтобы красноармейцы, разделись, и выбежали на пространство между бывшими цехами. Я, немного позанимался вместе с ними, личным примером показывая, что это не смертельно, и пошел инспектировать умывальник. Абрамзон был молодец. Если бы он, не рассказал вчера, в жизни не догадался бы, что это была поилка для лошадей. Я же, её никогда в глаза не видел. Впрочем, умывшись и побрившись (внутренне содрогаясь от хищного блеска бритвы), я ушел в расположение, где с удовольствием растерся легендарным "Шипром". Пока я подшивал свежий подворотничок, комбат поднялся, выпил свой порошок, поморщился, и сказал:
- Ну что, оставляю вас на хозяйстве, сам в обком. Надо же, вооружаться. Посоветуйтесь с Мойшей, как, оружейку оборудовать.
- Слушаюсь. И, товарищ капитан, надо бы первую роту сменить.
- Ну конечно, надо. Пожалуй, дневальных оставьте со второй роты, а остальные пускай отдыхают. - Он посмотрел на часы. - Машину я сразу отошлю обратно, все равно надо выбивать еще транспорт.
Он ушел, а я стал одеваться уже по полной форме. И, вовремя. Комроты-два, получив приказ, увел роту в столовую, а ко мне в канцелярию влетела возмущенная военврач. Впрочем, нет, три треугольника в петлицах - это же всего лишь старший сержант. Сразу с порога миниатюрная фурия высыпала на меня кучу претензий. Пришлось продемонстрировать ей начальственный гнев. Досталось и неформенной пилотке, и перевернутым знакам различия, и неуставной стрижке, и совершенно недопустимой косметике! Только заметив, подозрительно заблестевшие глаза, я сменил гнев на милость и, поинтересовался с кем же имею честь, разговаривать. Девушка попыталась встать по стойке "смирно", и доложила:
- Старший сержант медслужбы Коробочко.
- Присаживайтесь, товарищ старший сержант. И, расскажите о том, что случилось. Я - заместитель командира батальона, старший лейтенант Листвин. Зовут меня Алексей Юрьевич. Внимательно вас слушаю.
Рассказ был сумбурным, но достаточно коротким. Девушкам, требовалось отдельное помещение для санитарных целей. Кроме, того, сейф для лекарств. И, еще всякие мелочи.
Я был краток:
- Все вопросы к каптенармусу батальона сержанту Абрамзону. Если он не сделает, только тогда, ко мне. И, кстати. Я понял, что вы только что закончили медучилище, а по какой специальности?
Ответ товарища старшего сержанта лишил меня дара речи:
- Мы все обучались по специальности "акушер"!
Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, досчитал в уме до десяти, и только потом ответил, следя за тем, чтобы мой голос не превратился в истерический визг:
- Что же, профессия очень важная. А, скажите с травматологией, вы хорошо знакомы?
- У меня все "отлично"! - с гордостью задрала носик товарищ старший сержант, - У девочек оценки чуть похуже, но мы лучшие из группы!
- Не сомневаюсь. Но скажите, почему вам присвоили только сержантские звания?
Девчушка немного приуныла:
- У нас был ускоренный выпуск, и курс Осоавиахима мы не закончили. Поэтому в военкомате сказали, что мы можем получить только такие звания…
- С этим понятно. Как, ваше имя-отчество, старший сержант Коробочко?
- Эстер Шлемовна.
- Вы, Эстер Шлемовна назначаетесь начальником медслужбы батальона, и де-факто входите в состав командования. Приказываю вам навести полный порядок в вашем подразделении, подготовить лазарет, и быть готовыми к службе в любое время суток! Подчиняетесь вы, только командиру батальона, капитану Шнитко, политруку Запейвода, или в их отсутствие мне. Ваши подчиненные подчиняются только вам! Прошу, довести это до их сведения. И, еще, по всем вопросам обустройства обращайтесь к сержанту Абрамзону.
Девушка встала и нерешительно посмотрела на меня, я же вновь проделал дыхательные упражнения, и подсказал:
- Вы должны обратиться за разрешением, покинуть помещение.
- Так, я пойду, Алексей Юрьевич?
- А-атставить! Вы должны стать по стойке "смирно", приложить правую руку к головному убору, кстати, наденьте пилотку, и спросить: "Разрешите идти, товарищ старший лейтенант?". Алексей Юрьевич я, только в частных разговорах.
Товарищ старший сержант поглядела на меня испепеляющим взглядом и четко проделала подсказанную процедуру.