Я извлек свой кинжал, отрезал тонкий ломтик от выглядевшего очень аппетитным окорока, сунул кусочек в рот и заглянул в самый конец книги. Может быть там что интереснее сыщется. Как бы ни так.
Затем придвинул к себе ближайшую кружку с пивом, засунул в нее палец, немного подержал его там. Вынул палец и задумчиво посмотрел, как с самого его кончика упала капля.
– Теплое – констатировал я – принеси холодненького. –
Моя просьба обращалась к сидевшему слева от меня самому молодому из них, все время переводившему свой взгляд с меня на остальных сидевших за столом.
Ну кого еще посылать, как не его? Кружку то я забрал у своего правого соседа, мордатого мужика, на несколько лет себя старше. Не малолетку же обижать. А вот за пивом ему идти самое то, если судить по возрасту.
– Грюой, с тебя три кроны. Сам знаешь за что. Одна должна быть золотом, вторая серебром. Третья тоже серебром, но мелким. Меди не нужно – и снова углубился в книгу. – И побыстрее, нас милашка Сьюи заждалась. –
Пиво я увидел быстрее, чем деньги. Я не стал обижать никого недоверием, снова опуская свой палец в пиво. Но и пить тоже не стал. Еще чего, вдруг он в него плюнул.
Когда передо мной на столе образовалась кучка монет, я снова оторвал свой взгляд от книги. Вы что, предлагаете мне собирать эти монеты с липкого стола самому?
Как оказалось, нет. Небольшой кошель нашелся сразу, пусть не новый и потертый, и переложить в него деньги тоже нашлось кому.
Вот теперь почти все. Я аккуратно захлопнул книгу, поднялся на ноги, обошел стол, встал сзади Грюоя и положил руки ему на плечи.
– Если тебе еще раз придет в голову мысль навестить… – черт, я забыл ее имя – сестру Тибора, я настоятельно рекомендую сначала внимательно изучить свою книгу. Только вот на мужчин в ней обращать внимания не надо. Это тебе не пригодится. Ты меня тщательно понял? –
Так и подмывало вылить ему на голову пиво из его кубка, он единственный за столом пользовался таким сосудом. Но ограничился тем, что замерил в нем температуру пива снова пальцем. Только капли созерцать не стал, лишь встряхнул кистью.
Плащ еще толком не просох, но задерживаться здесь не было никакого желания.
Уже за порогом отдал кошель Тибору, нельзя выпадать из выбранного образа. Лишь добавил, чтобы он отдал деньги своей сестре, мол, Грюой жутко извиняется.
Конечно, в бордель мы не пошли, а зашагали в сторону нашего лагеря.
И вообще, эти слова были только для Грюоя, так более доходчиво. Заглянули к нему мимоходом, поставили на место, взяли денег, сколько в голову взбрело и какими монетами взбрело, и пошли себе дальше веселиться.
Не дурак, поймет, что я его от смерти спас, чтобы он сам о себе не думал. У тебя Грюой, как и у всех выбор был, куда от этого денешься. И пришло тебе в голову живым остаться. Свет клином на сестре Тибора не сошелся, а жизнь – она такая сладкая штука.
И еще, вспомнил эпизод из моей, теперь уже кажущейся очень далекой, прежней жизни.
– Артур, сколько тебе сахара в чай положить? –
Ничего бы в этом необычного не было, если бы не спросил меня об этот один мой сослуживец, рангом даже несколько выше по должности. И я не позиционировал себя альфа-самцом, никогда этого не делал.
Я сказал ему: одну чайную ложку полную, другую наполовину, и три ложечки с сахаром на самом кончике. У него тоже был выбор, и он его сделал на глазах у всех.
До сих пор немного неудобно за него, да и за себя, чего уж там, когда я сказал ему еще и размешать.
А вот к чему это я сейчас вспомнил, и самому непонятно.
Нет, надо было еще книгу с собой захватить. У меня только одна и есть, со сказками.
Ту, по которой меня Милана читать учила, иногда даже при свете костра. Не солидно мне с ней, взрослый мужчина, да и прочитал я ее много раз. А вот эта была бы самое то. И гравюры занимательные, и, не сомневаюсь, слов бы много новых узнал, в отличие от детской книжки. Эх, да чего уж там.
На завтрак я проспал, не услышав двойной удар небольшого колокола, чей звук говорил о подъеме.
Когда выскочил во двор, все уже сидели за столом под навесом. При моем приближении разговоры смолкли и меня рассматривали так, как будто бы увидели в первый раз.
Трепло ты Тибор, мог бы и промолчать. Я ведь в первую очередь о себе заботился.
Может быть, имеются и другие способы разрулить такую ситуацию, да где ж мне об этом знать.
И не надо во мне крутого видеть, их только в фильмах и показывают.
Крутым и ночью солнце светит – вспомнил я одно выражение. И фильм вспомнился, где главный герой кружил в черном, вкруговую затонированном джипе по улицам ночного города в темных солнцезащитных очках. Вот это да, вот это круто.
Кино. Черт побери, что же мне давно это в голову не пришло. Нет, ну надо же, а?
Так, что я об этом знаю? Братья Люмьер, целлулоид. Целлулоид это нечто прозрачное, из него кинопленку делали, и еще горит он хорошо. А вот как его получают и из чего? Понятия не имею.
Хорошо, что у нас еще есть? Фотографии. Что об этом помню?
Пластинки, покрытые эмульсией с серебром, магний для вспышки, проявитель с закрепителем. Все. Тоже зацепиться не за что. Ну что же я тогда эту книгу для развития памяти как следует не изучил. Читал же обо всем этом, но сейчас уже и не помню ничего.
Ладно, необходимо хорошенько все осмыслить, наверняка что-нибудь подходящее вспомню. Сама же идея просто замечательная, никто не станет отрицать.
Читал я в очень желтом и очень популярном журнале, как один тип при дворе какого из Людовиков получил и дворянство, и титул и даже поместье. За то, что презервативы ему из бараньих кишок делал. Нет, кондомы изготовлять я никому не буду, но сама то идея какова!
Надо просто вспомнить какое-нибудь эпохальное изобретение, удачно его пристроить и непременно окажется так, что дворянство будет в кармане.
Только такое изобретение, чтобы и сделать можно было сразу и эффект у него был потрясающим. Дальше дело техники.
Есть над чем подумать. И главное, должно сработать.
– Артуа – окликнул меня Тибор.
Ну вот, не дали мне себя Сократом почувствовать. Он однажды сутки простоял на одном месте, задумавшись. Я же сижу, и сижу всего минут пять, пусть и с ложкой у рта.
Свой тесак на клинкерт, имеющийся у Тибора я все же поменял. Обошлось мне эта операция в сам тесак, пригоршню кремней для пистолетного замка и пару серебряных монеток не самого высокого номинала. И мы оба остались довольны. Тибор, тем, что избавился от не слишком практичного, по его мнению, клинкерта. И тем более я, получив, наконец, то к чему достаточно давно стремился.
Мой новый клинок представлял собой длинное неширокое лезвие с почти незаметным изгибом. Долы по обеим его сторонам доходили почти до самой гарды. Гарда была достаточно мощная, чтобы принимать на нее сильные удары, поскольку ширина и толщина самого клинка настоятельно этого не рекомендовала. Как не рекомендовала и мощные рубящие удары, попросту не хватило бы массы.
Но была одна хитрость, состоящая в интересной заточке средней части клинка: благодаря ей режущие удары должны получаться очень эффективными. Навершие эфеса представляло собой мощный латунный набалдашник, что делало балансировку клинка пригодной для фехтования им как шпагой. С этой же целью елмань полностью отсутствовала.
А металл, пошедший на изготовление клинкерта…. Да что металл, не намного он и хуже, чем на тесаке. Почистим, наточим, отшлифуем, поменяем кожу и проволоку на эфесе…
Нет, мой новый клинок определенно мне очень нравится.
Глава 28
Мастера древности
Следующий день начался с того, что Гроднер выстроил всех нас перед собой, задумчиво походил перед нами и четырежды ткнул пальцем: ты, ты, ты и ты.
В числе осчастливленных оказался и я. Всем четверым Горднер объявил, что вечером мы будем сопровождать его, и велел привести себя в насколько возможно более пристойный вид. Он приглашен в один из самых известных домов столицы и ему не хотелось бы, чтобы наш вид вызывал усмешки.
Когда я спросил у Тибора, тоже попавшему в этот список, что это значит и как же все-таки мы должны выглядеть, тот лишь усмехнулся и махнул рукой. Не бери, мол, в голову, достаточно побриться и постараться до вечера не набраться.
Поедем мы все четверо позади кареты Горднера, для его пущей важности и всего лишь. Ну и на месте придется подождать, пока он не сочтет, что уже достаточно потерял времени для того, чтобы можно было возвращаться. Сам Горднер не большой любитель таких мероприятий, но не всегда имеет возможности отказаться.
Словом, ничего выдающегося. Сопроводим, отсидим положенной число времени в теплом сухом помещении среди таких же страдальцев как и мы. Нас даже покормить не забудут, ни разу такого не было. Успокоил, в общем.
Вообще-то сегодня еще до рассвета мы должны были отправиться в путь. Но накануне вечером стало известным, что наш поход задерживается на несколько дней.
Поскольку никто толком не знал, ни куда мы отправляемся, ни что нам предстоит, разговоров было достаточно много. Строились различные версии, но к единому мнению так и не пришли.
Уже стемнело, когда карета, запряженная четверкой лошадей одной масти в сопровождении опять же таки четверки бравых всадников на лихих скакунах подъезжала к огромному, с ярко освещенными окнами дому, больше похожему на дворец. Мы проследовали по широкой, уложенной каменными плитками дороге к самому парадному входу.
Горднер вышел из кареты, махнул рукой и скрылся за дверьми, услужливо открытыми лакеями в парадных ливреях. Наш же путь лежал дальше, за угол особняка. Там действительно оказалось достаточно строений, чтобы спрятать лошадей, карету и укрыться от дождя самим.
Ну и что спрашивается, нас с собой было брать, все равно никто не увидел, темно и сыро, все в доме прячутся.
Я поинтересовался у Тибора, кому принадлежит этот дворец, но тот лишь махнул рукой с таким видом, как будто бы ему уже так осточертело наносить визиты всяким графьям да баронам и он даже имена их всех путать начал. Это было забавно и мне стало смешно.
Тибор в ответ насупился и неожиданно заявил, что прогадал он с обменом своего великолепного, сделанного лучшими мастерами древности клинкерта на мой тяжелый, ржавый, совершенно неотбалансированный тесак, который я, несомненно, спер у рубщиков сахарного тростника. Вероятно, даже не спер, они просто выбросили его за ненадобностью.
Если бы я успел узнать его чуть хуже, ни за что бы не догадался, что он шутит. Слишком уже серьезно он все говорил.
Тибора знали многие из собравшихся здесь, и потому подтянулись поближе, чтобы послушать безукоризненность его доводов.
Пришлось немного подыграть ему, заявив, что прошедшего не воротишь, и теперь уже поздно говорить об этом. Ну и как между прочим поинтересоваться, какие именно мастера древности делали этот замечательный клинок. Уж не дальние предки ли тех, что изготовили его пистолет. Был у него один из трех, что имелись. Историю его приобретения он сам мне и рассказывал, еще и подсмеиваясь над собой.
Дело было так. Совсем уж за смешную цену Тибору предложили пистолет работы знаменитого мастера-оружейника. Здесь их несколько и этот считается одним из самых лучших. Тибор был в приличном подпитии и отдал за него все, что у него на тот момент имелось, в смысле денег конечно. Еще и присовокупил приличного качества кинжал, при этом радуясь такой удачной покупке.
Долго ему радоваться не пришлось, уже на следующий день нашелся знаток, объяснивший ему, что это не есть настоящий Крисель Брегинье, а всего лишь достаточно качественная подделка. Ценой как минимум вчетверо меньше, чем он за нее отдал.
Короче 'Vertu' за шесть тысяч рублев. У него и сейчас за поясом торчит рукоятка того самого пистолета. Смотрится, конечно, замечательно, но стрелять он из него опасается, сам говорил.
Вот об этом я и вспомнил, сказав, что его клинкерт сделал не иначе как прадедушка человека, продавшего ему пистолет.
Долго пикироваться не пришлось, поскольку за мной пришел один из лакеев. Как оказалось, меня срочно желает видеть Горднер.
Почему бы и нет, надеюсь только, что видеть он желает не в мокром саду с поникшими от избытка влаги ветвями и не в одной из имеющихся в нем беседках.
Всю дорогу к моему нынешнему работодателю мне страшно хотелось пнуть в зад мерно вышагивающего передо мной лакея. И совсем не потому, что он шел, по моему мнению, слишком медленно. Хотя и за это тоже. Вышел я за ним под дождь без плаща, здесь буквально два десятка шагов, если пробежаться, не успею промокнуть. Как же.
Этот индюк, переполненный собственной значимостью, шел походкой человека, которому жизнь великолепно удалась, и теперь ему совсем нет нужды никуда торопиться, все впереди будет хорошо и правильно.
И еще манера обращаться. Тибор даже незаметно ткнул меня в бок, завидев мою реакцию на нее. Долго мне придется привыкать к подобным вещам.
Перед нужной дверью слуга сделал мне знак подождать, осторожно постучал, и скрылся за ней после разрешения. Затем появился снова и указал мне на дверь таким жестом, как будто бы он и являлся хозяином всего того, что нас окружало.
Я очутился в кабинете, что меня совсем не удивило. Не принято здесь дела в баре обсуждать, пусть и в собственном доме.
Ну, после кабинета герцога меня интерьером такого помещения не удивишь, а вот хозяин его достоин более подробного описания. Далеко за шестьдесят, хищный профиль лица и привычка щурить правый глаз во время вопросов. О росте судить сложно, но телосложение далеко не богатырское.
Казалось бы, ничего особенного в его внешности не было, но теперь я в окончательной мере могу себе представить, что такое умный взгляд и властные манеры.
Причем манеры его нисколько не напрягали, и в его исполнении они смотрелись настолько естественно, что сразу вспоминался герцог, дядя Миланы.
А разговор опять пошел о Фреде. Присесть мне опять не предложили, но и разговор не затянулся. Я вкратце рассказал историю своего знакомства и ответил на несколько вопросов касающихся его же. Один раз я так его и назвал, Фредом, на что хозяин кабинета чуть заметно поморщился, но в следующий раз, когда я сказал фер Груен, поправил меня – фер Груенуа. Хорошо, пусть будет так. Но мне все же больше нравиться звать его Фредом, да и сам он против этого никогда не возражал.
Наконец, Горднер сказал, чтобы я его подождал за дверью кабинета.
Ждать пришлось недолго, считанные минуты. За это время мимо меня успела пролететь хорошенькая служанка с ошарашенным лицом и пылающими щечками. А в конце коридора какой-то господин в лиловом с серебряными разводами камзоле пристроился целовать даму ну в очень открытом платье. Хорошо, что они вовремя меня заметили, и испарились.
То, что из кабинета вышел Горднер, я определил по движению воздуха за спиной. Он вообще ходит бесшумно, ничто никогда не скрипнет, не стукнет и не зашуршит. И говорит мало, только в случае крайней необходимости.
Мы спустились со второго этажа и прошли через полутемное помещение. Если бы я не знал, где нахожусь, то подумал бы, что проходим через один из выставочных залов музея. Исторического, конечно же. С экспозицией, посвященной средним векам и рыцарству. Судя по немалому количеству доспехов, оружия и гобеленов, находящихся здесь.
Я бы с удовольствием задержался здесь на все то время, что мы будем в этом доме. Но увы, Горднер прошел зал наискосок и остановился перед открытой дверью, через которую бил яркий свет и доносились звуки музыки, даже в таком, совершенно незнакомом мне исполнении, казавшейся танцевальной.
Да уж, зал, тот, куда выходила эта дверь, выглядел огромным без преувеличения. И в нем действительно кружили пары в необычном, но от этого не менее красивом танце.
Вообще-то я небольшой любитель танцевать, но полюбоваться на танцующих, никогда не отказывал себе в таком удовольствии. Тем более что посмотреть было на что. И это совсем не касалось особей мужского рода, они мне не интересны.
Но вот остальные…
Судя по увиденному, портные в Империи находятся на острие прогресса. Иначе совсем непонятно, как такое возможно. Это я о женских платьях, вернее о верхних его половинах. Впечатляет, черт меня возьми. Правда, почтенные матроны предпочитали демонстрации своих фигур показу количества драгоценностей, но на них мой взгляд совсем не задерживался.
На миг я даже представил, что среди этого буйства красок, блеска драгоценностей и глаз красавиц присутствуем и мы с Миланой и сразу стало очень грустно.
Как будто показали волшебный мир, который вот он, совсем рядом, буквально через несколько шагов, а мне туда хода нет. А ведь это ее мир и она в нем сейчас живет, и быть может быть именно в эту минуту, она с улыбкой отвечает на приглашение очередного кавалера. Как вот та дама, даже чем-то на нее похожая.
Но Горднер пригласил меня не для того, чтобы я в очередной раз смог почувствовать свою ущербность.
– Видишь того господина, что разговаривает с дамой в ярко-голубом платье? –
Ну, эту даму сложно не заметить, и даже не потому, что цвет ее бального наряда сразу обращает на себя внимание. В первую очередь в глаза бросается ее лицо, лицо настоящей красавицы. Нет, Милана, безусловно, красивее, пусть даже и на мой взгляд, но твердое второе место принадлежит именно ей.
А вот и ее спутник. Он на несколько моложе, лет на пять, никак не меньше.
Высокий черноволосый юноша, лет восемнадцати, с еще тонкими редковатыми черными усиками. Если сбрить усы и одеть его в женское платье, то девица получится на загляденье. Но с возрастом это пройдет, стоит ему набраться немного мужественности. И манеры у него совсем не жеманные, нормальные мужские манеры.
– Хорошо его запомнил? – голос Горднера звучал как обычно безо всякой эмоциональной подоплеки, не сомневаюсь, что он такой и в бою, и за бокалом вина в кругу близких друзей. Если они у него есть, друзья. Это волк, одинокий волк по жизни, даже не волк, а самый настоящий волчара, и такие люди самодостаточны.
– Да, господин барон. Я запомнил его хорошо – мне хотелось, чтобы в интонациях голоса прозвучал вопрос, тот самый, что меня в данный момент занимал. Судя по всему, удалось.
– Нет, Артуа – и он усмехнулся – Не знаю, почему это взбрело тебе в голову. Здесь все как раз наоборот. Если с ним что-то случится, мы ненадолго его переживем, совсем ненадолго. Но…. – Горднер крутанул кистью левой руки, сжал ее в кулак и приставил большой палец.
Общеимперский язык, в отличие от языка жестов дается мне значительно легче. Конечно, акцент еще оставался и со временем я надеялся от него избавиться, а вот все эти невербальные коммуникации… Черт бы их побрал.
В этом мире, где мне видимо, придется доживать остаток своей жизни, язык жестов занимал чуть ли не такое же место, как и язык слов. И он мне давался не совсем так гладко, как хотелось бы. Слишком уж их много, этих самых жестов, слишком много.