Библиотека Лестер-хауз
Утро 18 августа 1714
Ибо суверен есть душа государства, дающая ему жизнь и движение, и, когда эта душа умирает, члены управляются ею не более, чем труп человека управляется покинувшей его (хотя и бессмертной) душой.
Гоббс, "Левиафан"
Дом не ремонтировался более ста лет и был неисправимо тюдоровским. Ничего не стоило представить, как Глориана вызывает сюда сэра Уолтера Рели, чтобы учинить ему разнос. Ни одной книги современного автора на виду. Очертания береговых линий на глобусе безнадёжно устарели.
Впрочем, сэру Исааку некогда было разглядывать почтенную реликвию. Его провёл в библиотеку молодой Иоганн фон Хакльгебер - лейпцигский барон. Посему сэр Исаак не очень удивился, когда с кресла навстречу ему поднялся другой северо-немецкий барон - Готфрид Вильгельм фон Лейбниц. Лицо Ньютона выразило недовольство тем, что его заманили на ещё одну чрезвычайную и незапланированную встречу с извечным противником, но он умел перебарывать досаду. Мельком взглянув на молодую женщину в кресле у глобуса, сэр Исаак вновь пристально посмотрел на Лейбница. "Я полагал, что наношу визит герцогине Аркашон-Йглмской…" - начал он и не договорил: его взгляд вновь невольно устремился к молодой даме. Ньютона поразила не красота (хотя дама и впрямь была довольно привлекательна), а платье и драгоценности. Особенно драгоценности - таких он не видел с последней аудиенции у королевы. На даме была диадема, и что-то подсказывало Ньютону, что блестящие камешки - не стразы, а самый убор - не просто показная роскошь.
Иоганн фон Хакльгебер уже выскользнул из комнаты. Лейбниц взял слово.
Ваше королевское высочество, - обратился он к молодой даме, - это сэр Исаак Ньютон. Сэр Исаак, честь имею представить её королевское высочество Каролину, принцессу Уэльскую, кронпринцессу Ганноверскую и прочая, и прочая.
- Стойте, не двигайтесь! - сказала Каролина, вынудив учёного замереть в начале движения, обещавшего перейти в низкий официальный поклон. - Мы уже слышали, как вы пострадали на нашей службе из-за непредвиденных последствий героического поступка барона фон Лейбница. Вам сейчас не следует кланяться. Прошу, садитесь.
- Не щурьтесь так сурово на фрайгерра фон Лейбница, - произнёс другой голос из угла.
Ньютон посмотрел туда и увидел Даниеля Уотерхауза, углубившегося в пожелтелый старинный фолиант.
- Я, а не барон, рассказал её высочеству всю историю, и если у её высочества сложился неправильный взгляд на события, то вина исключительно моя. Верно, не каждый день немецкий барон набрасывается на сэра Исаака Ньютона с палкой. Некоторые могли бы истолковать его поступок превратно, однако я, переживший такое же обращение, простил и поблагодарил барона.
- Я тоже. - Ньютон крайне медленно и осторожно опустился в кресло, которое указала принцесса. Теперь Каролина сидела на неком подобии трона посередине, а Ньютон и Лейбниц - симметрично по обе стороны от неё. Даниель оставался в тёмном углу как неприметный библиотекарь или, если угодно, философический дворецкий.
Каролина постаралась сломать лёд (толстый и очень холодный), заговорив о последних событиях в Лондоне. Верны ли слухи, которые до неё дошли?
Ход был выбран безупречно; сэр Исаак ничего так не желал, как развеять сомнения новой династии в надёжности английской денежной системы.
- Джек Шафто пойман! - объявил он. - Монетчику больше не чеканить фальшивок на этом свете!
- Если я правильно понимаю, - сказала Каролина, - новость и впрямь великая, и я удивлена, что не услышала её раньше.
- Ах, ваше королевское высочество, я не знал, что вы в Лондоне, пока не переступил порог этой комнаты, иначе известил бы ваше королевское высочество в тот же миг, как мистер Шафто был арестован.
- Я не о том. Я удивляюсь, что ещё ничего нет в газетах.
- Его задержали неподалёку отсюда в задней комнате некоего клуба, посещаемого тори, многие из которых, будьте уверены, глубоко шокированы. Некоторые виги извлекли бы из этого политические выгоды и, без сомнения, ещё извлекут. Я не питаю вражды к большинству членов упомянутого клуба и не хочу навлечь на них бесчестье. Истинный виновник - некий тори, какое-то время бывший первым человеком в Англии.
- Я знаю, о ком вы говорите.
- Он заслуживает разоблачения и позора, однако скандал был бы неудобен для всего королевства. Дело щекотливое… - Тут Исаак, в несвойственной ему манере, обратил взгляд на человека более компетентного - Даниеля Уотерхауза, лорда-регента.
Даниель вместо ответа повернулся к библиотечной двери и громко приказал:
- Внесите!
Невидимый слуга распахнул дверь. Другой слуга, дворецкий, вошёл с подносом, который почти полностью скрывала синяя бархатная подушка. На ней лежали две металлические отливки, сцепленные наподобие половинок огромного медальона. Их поднесли принцессе; Ньютон и Лейбниц украдкой скосили глаза на поднос.
Даниель сказал:
- Честь имею вручить вашему королевскому высочеству печати, которыми бывший статс-секретарь его величества пользовался в своей официальной корреспонденции. До вчерашнего дня они, разумеется, находились у милорда Болингброка. Однако, как вашему королевскому высочеству, вероятно, известно, Болингброк решил проводить больше времени с семьёй…
- Да, во Франции, - сухо произнесла Каролина.
- Когда его последний раз видели, он мчал на юг со скоростью, какую обычно развивает лишь тело, сброшенное с большой высоты, - сообщил Даниель. - Разумеется, он, человек чести, прежде вернул печати одному из регентов его королевского величества. Мне досталась привилегия подхватить их, когда они выпали из потных дрожащих рук милорда Болингброка, и теперь передать вашему королевскому высочеству. Это ваше фамильное достояние. Вы можете забрать их с собой в Ганновер либо…
- Они будут гораздо полезней здесь, - отвечала Каролина. - Вы с другими регентами приглядите за ними, хорошо?
- Почту за честь и за счастье, ваше королевское высочество.
- Прекрасно. Раз Болингброк покинул страну, не будем о нём больше. Я хотела бы услышать о Джеке Шафто. Его брали с боем?
Дворецкий поставил поднос с печатями на библиотечный стол и, пятясь, с поклонами вышел из комнаты. За это время Исаак успел сформулировать ответ. До сего момента он без промедления отзывался на каждое слово и жест принцессы, однако сейчас выдержал короткую паузу. Даниель, внимательно изучавший его лицо, различил дрожь торжества - редкое для пуританина попустительство своей слабости. Исаак сидит по правую руку от принцессы Уэльской, докладывает, как схватил архипреступника Джека-Монетчика, а на закуску ему подносят печати злейшего врага… Лучше был бы только скальп Болингброка на шесте.
- С боем? О нет. Скорее, он напустил на себя скучающий вид. По крайней мере, так сказали мне бравшие его приставы.
- Скучающий?
- Да, ваше королевское высочество, будто с самого начала знал, что идёт в ловушку.
- Так он в Тауэре?
Исаак не смог сдержать покровительственной улыбки.
- Поскольку мистер Шафто - опасный государственный преступник, ваше королевское высочество правильно предположили, что он должен содержаться в Тауэре. Однако в данном случае привходящие обстоятельства диктуют иной образ действий. Несколько месяцев назад Джек-Монетчик и его шайка вооружённой рукой захватили Тауэр. Событие это сумели замолчать, но из самого факта следует, что у Джека-Монетчика в Тауэре много сообщников и что устройство крепости хорошо ему известно. Заправляет в Тауэре по-прежнему Чарльз Уайт, капитан королевских курьеров, старый приспешник Болингброка.
- Мы удивлены, что регенты не отправили его в отставку, - заметила Каролина, переводя взгляд на Даниеля.
- В Англии такого рода перемены совершаются небыстро, - пояснил Даниель, - и редко без оснований. У нас нет надёжных улик, изобличающих мистера Уайта; хотя они, возможно, ещё появятся.
- Если Джек расскажет нам всё, что знает, - уточнил Ньютон.
- Ясно, - ответила Каролина. - И это ещё одна причина держать его вне Тауэра и вне досягаемости мистера Чарльза Уайта. Так где он?
- В Ньюгейтской тюрьме, - сказал Ньютон, - а другие члены шайки - во Флитской. Мы сочли разумным не помешать их в одно здание.
- Разумеется, - проговорила Каролина слегка растерянно. - Но разве Ньюгейт - не общая тюрьма самого низкого разбора? Смогут ли там его надёжно охранять?
- Ньюгейт состоит из нескольких тюрем, - объяснил Даниель. - Самая печально известная его часть - и впрямь общий каменный мешок, но есть и другие, где содержатся знатные люди, если им это по карману.
- Мы заплатили ньюгейтским тюремщикам, чтобы Джека заковали в тяжёлые кандалы и поместили в "замок", - сказал Ньютон.
- Не может ли он заплатить им больше?
- Мог бы, вероятно. Однако соучастие в его побеге чревато обвинением в государственной измене. А тюремщики, которые служат в Ньюгейте и каждый день видят Джека Кетча, лучше других осведомлены о каре за такое преступление.
- Благодарю вас, сэр Исаак, и вас, доктор Уотерхауз, за подробные объяснения, - сказала Каролина, тоном и сменой позы давая понять, что эта часть разговора окончена. - Теперь я хотела бы услышать о вещах более существенных.
Принцесса откинулась в кресле и опустила локти на подлокотники; говоря, она рассеянно положила правую руку на глобус и начала поворачивать его туда-сюда в бархатном гнезде. То была поза монарха, возложившего одну руку на державу, хотя в другой явно недоставало скипетра.
- Как вам, сэр Исаак, вероятно известно, я знакома с бароном фон Лейбницем много лет и от него получила почти всё, что знаю о математике, метафизике и более молодой науке натурфилософии. Что до первой, меня достигли слухи о неприятном споре в связи с созданием анализа бесконечно малых. Подробности утомительны. Пошлые умы, столкнувшись с такими сложностями, ухватились бы за простое объяснение. Одно из них, что вы украли анализ бесконечно малых у фрайгерра фон Лейбница, другое - что он украл его у вас. Я нахожу обе гипотезы неубедительными.
В продолжение Каролининой речи Даниель наблюдал смену погоды на лице Исаака. Если тот ждал щедрых благодарностей и похвал, то жестоко обманулся. Каролина нашла новости о Болингброке и Джеке занятными, но в конечном счёте не очень существенными. Израненный, обессиленный рыцарь приволок во двор замка парочку свежеубитых драконов, а принцесса, мельком взглянув на них и задав вежливый вопрос-другой, принялась дальше полировать ногти. Исаак в первое мгновение почувствовал досаду, затем смирился. Ему было не привыкать. Всё им сделанное недооценивали или судили чересчур строго. Лёгкий румянец торжества, минуту назад так отчётливо видимый на его лице, исчез; оно вновь стало серым и деревянным, как у носовой фигуры старого, изношенного корабля.
- Ваше королевское высочество знает Лейбница ближе, чем я, - промолвил Ньютон. - Раз вы ознакомили меня со своим мнением, я его приму и ничего более не скажу по данному поводу - ни здесь, ни публично. Разумеется, не в моей власти заставить других философов принять тот либо иной взгляд.
- Тогда забудем про спор о приоритете и перейдём к метафизике и натурфилософии. Я давно подозревала, и доктор Уотерхауз меня поддержит, что спор о приоритете - на самом деле побочное следствие куда более глубоких, интересных и важных разногласий. Барон фон Лейбниц прекрасно служил моей семье в качестве придворного философа. Надеюсь, вы желаете того же.
- Это первейшее из моих устремлений, ваше королевское высочество, - отвечал Ньютон. Лейбниц едва заметно закатил глаза и посмотрел на Даниеля, ища поддержки, но тот сделал вид, будто ничего не заметил, и остался сидеть с каменным лицом.
- Не знаю, случалось ли в истории, чтобы королевскому дому служили одновременно два столь выдающихся философа! Это уникальный случай, и я намерена использовать его сполна. Вы оба христиане, верите в Животворящего Бога. Оба признаёте, что человек создан по образу и подобию Божию и наделён свободной волей. В математике и натурфилософии ваши интересы сходны. И тем не менее между вами лежит пропасть глубже, чем между Сциллой и Харибдой - фундаментальное расхождение взглядов, не позволяющее вам трудиться сообща. Наверное, это было бы не так страшно, будь я по-прежнему принцессой Ансбаха или какого-нибудь другого мелкого княжества, вы, сударь, библиотекарем, а вы - викарием. Но я - принцесса Уэльская. Дом, которому вы служите, по мнению многих, уступает величием лишь дому Бурбонов. Разлад в философии этого дома чреват ужасными и непредсказуемыми последствиями. Год назад я попросила доктора Уотерхауза приехать из Бостона, чтобы мы попытались уладить ваши разногласия. То, что вы, сэр Исаак, и вы, барон фон Лейбниц, сейчас в одном помещении, целиком его заслуга; однако он действовал по моему велению. Роль доктора Уотерхауза завершена, и я ему бесконечно признательна. Теперь дело за вами, господа.
- Ваше высочество, - начал Ньютон, - я благодарен, что вы так ясно изложили мои истинные воззрения на Бога, человеческий дух и свободную волю. Ибо, как я с прискорбием вынужден сообщить, барон фон Лейбниц распространяет клевету, будто я своего рода атеист. Да, я отвергаю учение о Троице, но лишь по одной причине: я убеждён, что догмат о единосущии, принятый Никейским собором, был ошибкой, отходом оттого, во что христиане верили раньше и должны верить сейчас…
- Тем, кто ищет клеветников, нет надобности смотреть столь далеко и углубляться в такие материи! - Лейбниц, вскочил так резко, что вынужден был сделать полшага к Ньютону, чтобы не упасть. - Три дня назад я спас этому человеку жизнь, и до меня уже доходят слухи, будто я покушался его убить! Это сознательная ложь, сударь, никак не приближающая нас к истинной философии!
- Я не могу вообразить лжи более низкой, чем обвинение меня в атеизме! - вскричал Ньютон. Из-за сломанных рёбер ему трудно было встать, но он обеими руками сжал трость, словно намеревался пустить её в ход.
- В атеизме? Нет. Клянусь честью, я не стал бы возводить на вас такую напраслину. Иное дело - распространение взглядов, толкающих других к атеизму. И в этом вы, должен с прискорбием сказать, повинны.
- Можно ли вообразить такую непоследовательность!.. - Ньютон немедленно пожалел о своей горячности. Страстная речь причинила боль его рёбрам. Раз уж он так и так их разбередил, Исаак поднялся и продолжил искажённым от муки голосом: - Барон якобы признаёт, что я не атеист, и тут же винит меня в распространении атеизма! Это типично для его скользких речей, для его скользкой метафизики!
Их перебил, но лишь на мгновение, глухой стук. Принцесса Каролина, усталая и раздражённая, перекатила глобус через обитый бархатом обод подставки. Шар упал на ковёр между Ньютоном и Лейбницем. Каролина поставила на него ногу - весьма неподобающая для принцессы поза - и принялась рассеянно катать глобус взад-вперёд, слушая перепалку философов.
- Я и в малой мере не нахожу её скользкой, - возразил Лейбниц. - Вы можете быть самым искренним христианином в мире, сударь, однако вы публикуете учения тёмные, бессвязные, противоречивые, которые запутывают читателя и толкают его к теориям, для вас неприемлемым.
- Так-то вы заглаживаете обиду, нанесённую ложными обвинениями в атеизме - утверждая, будто труд моей жизни бессвязен и противоречив? Прошу вас воздержаться от таких извинений, сударь, не то я вынужден буду загладить их вызовом на дуэль!
Принцесса Каролина сильно пнула глобус. Он прокатился несколько футов по ковру и поразил ворота - огромный камин, занимавший почти всю стену. Камин был чуть ниже пола, так что глобус остался там, между подставками для дров.
- Современному монарху такой глобус не годится! - объявила принцесса. - Когда мы с принцем Уэльским сюда переедем, я закажу новый, на котором будет больше географии, меньше драконов и русалок. На него можно будет нанести линии долготы, когда Роджер Комсток найдёт, кому присудить свою награду.
Она встала. Ньютон и Лейбниц, вспомнившие наконец о манерах, смотрели, как принцесса идёт к камину. Но прежде она взяла из канделябра горящую свечу.
- Как правило, я не одобряю сожжения вещей, хранящихся в библиотеках, однако потеря будет невелика в сравнении с тем уроном, который вы двое наносите философии своими дрязгами.
Она изящно опустилась на пол перед камином, расправив вокруг себя юбки.
- Иногда я вижу что-нибудь во сне или в грёзах наяву, и некоторые из этих видений кажутся мне исполненными глубокого смысла. Их я помню и часто обдумываю. Одно из видений запало мне в голову, как западает порой мелодия. Сейчас я отдам ему дань.
И она поднесла свечу к глобусу. Он был деревянный и не мог загореться сразу, но бумага с изображениями континентов вспыхнула. Неровное кольцо пламени расширялось, уничтожая работу картографа и оставляя за собой ровный почернелый шар.
- София перед смертью убеждала меня, что создаётся новая Система мира. О, в этих словах нет особой новизны. София знала, и я знаю, что так зовётся третий том ваших, сэр Исаак, "Математических начал". После смерти Софии я ещё больше уверилась в её правоте и в том, что новая система родится не в Версале, а здесь. Здесь пройдёт её нулевой меридиан, от которого все будут вести отсчёт. Приятно думать, что новая Система появится на свет, и мне, возможно, выпадет скромная роль стать её восприемницей. Глобус с его ровными линиями параллелей и меридианов для меня - эмблема этой Системы, как крест - символ христианства. Однако меня смущает видение пылающего глобуса. То, что происходит перед вами, лишь бледное его подобие; в моих кошмарах оно и прекраснее, и страшнее.
- Что, по мнению вашего высочества, означает это видение? - спросил Даниель Уотерхауз.
- Что система, выстроенная на неверных основаниях, изначально обречена, - сказала Каролина. - О, все будут дивиться её чёткости и соразмерности, восхвалять гений её создателей. Возможно, она простоит десятилетие, или век, или даже больше. И всё же если она будет создана неверно, то в конечном счете сгорит, и моё видение осуществится куда более гибельным образом.
Принцесса толкнула дымящийся глобус. Он уже обгорел полностью и превратился в чёрный невыразительный шар.
Даниель нагнулся и протянул руку, помогая принцессе встать. Каролина, повернувшись к Ньютону и Лейбницу, продолжила:
- Меня заботят не столько банкиры, купцы, часовщики или люди, которые ищут долготу, и их роль в создании новой Системы. Даже не алхимики и астрономы. Кто меня заботит, так это мои философы. Если они ошибутся, если в Системе будет изъян, она в конечном счете сгорит. Прекратите ругань, и за работу!
- Как пожелает ваше королевское высочество, - сказал Ньютон. - Чего вы от нас хотите?
- Барон фон Лейбниц, возможно, прав, - начала Каролина. - Хотя вы и большинство других членов Королевского общества - настоящие христиане и верите в свободную волю, самые теории и методы, распространяемые Королевским обществом, заставляют многих сомневаться в существовании Бога, божественности Христа, власти Церкви и утверждении, что у каждого из нас есть душа, обладающая свободной волей. Вот, доктор Уотерхауз недавно сообщил мне прискорбную новость, что совершенно отказался от этих взглядов.