Когда Элий ушел. Квинт принялся обыскивать дом Вера. Все говорило о том, что гладиатор был тяжело болен. Но при этом Вер почему-то жил один. Некому было приготовить еду, вымыть посуду, перестелить постель. В углу валялась груда грязного белья, телефонный аппарат был придвинут к постели, записи Вер делал прямо на стене. Квинт принялся разбирать пометки. Вот телефон Курция. Интересно, о чем разговаривал Вер с нынешним главой римских вигилов. Вот номер Элия. Но Цезарю больной не звонил. Рядом записан номер второго корпуса Эсквилинской больницы. Квинт знал, что это раковый корпус. А вот слово "Кельн", а рядом несколько цифр. Нетрудно догадаться, что это время отправления поездов из Рима. Интересно, что позабыл тяжело больной Вер в Нижней Германии? Быть может, там есть целебные источники, излечивающие рак? "Четвертую стадию рака", - уточнил Квинт. Ибо Вер был так болен, что почти не вставал с постели, бросал мусор рядом с кроватью. Фрументарий выгреб из-под ложа старые вестники, засохшие корки и бумажные чашки. На дне раскопа обнаружились несколько тарелок и серебряный кубок.
Квинт вышел в вестибул, автоматически заглянул в почтовый ящик. На дне лежало одно-единственное письмо без подписи. Судя по штампу, письмо пришло вчера. Квинт вскрыл послание.
"Ты спас мне жизнь. И я открою тебе тайну. Великую тайну моего подопечного Икела. Был прощальный обед когорты "Нереида" перед отправкой на фронт. И что же будущие бравые воины сделали после обеда? Надежда Империи, стальной ее меч! Ха-ха! Ты будешь гадать сто лет и не угадаешь! Они отправились во двор крепости и утопились в огромном колодце. Все до единого. Вся когорта. Как глупые скоты. Киты порой выбрасываются на сушу. Эти бросились в воду. Корнелий Икел, узнав про такое, чуть не лопнул от ярости. Префект претория Гамикан приказал групповое самоубийство скрыть. Прибыл отряд фрументариев и попытался извлечь со дна колодца трупы. Вниз спустили троих водолазов. Назад вытащили мертвецов. Дыхательные трубки были перерезаны. Спустили еще пару. То же самое. Наверх подняли два трупа. Больше желающих лезть вниз не нашлось. Икел составил рапорт, дело засекретили. Родственникам выслали похоронки. Без посмертных масок. К письмам прилагались только значки - те самые значки, которые не успели выдать трусам".
Квинт не верил собственным глазам. Без сомнения, письмо было написано Гиком, бывшим гением Икела. Только он знал правду, правду, которая напоминала чудовищную ложь. Правду, от которой дыхание перехватывало и слезы ярости наворачивались на глаза. Правду, которую лучше не знать. Q боги, как поведать Элию, что его брат Тиберий утопился, чтобы не защищать Рим? Тиберий, чью память Элий боготворил. Цезарь просто убьет Квинта, услышав такое. Или сойдет с ума. Окончательно. Случай открыл Квинту тайну "Нереиды". Но кому теперь служит этот самый случай? Кто исполнил желание, если желания в принципе не исполнимы? Само собой может случиться только несчастье, ибо все счастливые случаи гладиаторы расхватали на тысячу лет вперед.
Квинт смял письмо и затрясся от смеха. Девочка, проходившая мимо, испуганно на него покосилась. Квинт отвернулся, уткнулся лбом в колонну вестибула и продолжал трястись от нескончаемого гнусного смеха.
Вместе с Бенитом в доме Пизона появилась вычурная мебель с обилием позолоты, дорогие безделушки, кубки мозаичного стекла, золотые чаши, серебряные статуи. Все куплено в долг. Торговцы охотно открывали Бениту кредит. Чуяли в нем баловня Фортуны. У торговцев на таких людей чутье.
Пол таблина был засыпан листами вестников. Папка с вырезками лежала на столе. Бенит развалился в кресле и просматривал заметки. Не все были удачны - многие слишком претенциозны.
"Гениев часто можно видеть в тавернах. Они выделяются сразу - неприкаянным видом, нищей одеждой. Смесь оскорбленного достоинства и жалкого заискивания на лицах. Неважно, молоды они или стары - повсюду они чувствуют себя лишними в прежде подвластном мире. Пусть этим миром управляли другие, а они лишь служили на посылках, все равно, они были уверены, что мир принадлежит им. Отныне им не принадлежит ничего. Настало новое время - время профессионалов. Таков наш Бенит Пизон…" Это рассуждения Гнея Галликана. Слишком умно. Пора завязывать с дурацким эстетизмом, игрой словами. Надо быть проще. Подыгрывать самым низменным страстям, самому примитивному любопытству. Ориентироваться не на умного читателя, а на глупого. Умным все равно не угодишь.
Больше всего Бениту нравились собственные творения, напечатанные в "Первооткрывателе". Тираж вестника меньше чем за двадцать дней вырос в полтора раза. Помогли и деньги Пизона, и влияние Сервилии Кар. Вдовушка обязана платить. Она ему много задолжала. Все состояние Летиции, которое ускользнуло из рук Бенита.
"Куда движется Рим? Куда вообще он может прийти - только в баню или на пир обжор. Если существует стол, за которым сможет расположиться его огромная туша", - процитировал Бенит вслух самого себя.
Будущего сенатора не интересовали факты. Его задачей было ошеломить, свалить читателя с ног. Вся столица читала Бенитовы речи и приходила в восторг. Входила в моду грубость и пошлость. Ценители возмущались. Но кто теперь обращает внимание на ценителей? Сами литераторы плюют на них.
"Эстетизм - это выдумка гениев, людям он не нужен, - заявлял Бенит в другой статье. - Что нужно людям? Бабам - мужики, мужикам - новые территории и война. Нормальному римлянину время от времени хочется пострелять".
"Элий - преступник, он предал жрецов Либерты, убил главного, ограбил остальных и бросил беспомощных в Аравийской пустыне. Вот откуда у него дар гладиатора. Все исполнители желаний - убийцы!"
Здорово придумано. Бенит и сам уже верил, что Элий поступил именно так. Обвинить Элия в подлости - что может быть удачнее. Цезарь не будет оправдываться - он выше этого. Разумные люди не поверят в выдумку Бенита. Но судьбу Рима, как и мира, решают не они. Гней Галликан прав. Наступало время Бенита. В новом мире без гениев, который помогли создать Элий и Юний Вер - два клятых Бенитова врага, будет торжествовать Бенит.
Глава 20
Новые игры императора Руфина
"Никто не знает, как жить в новом мире без гениев и без исполнения желаний. И потому все мы живем, как прежде".
"Акта диурна", 8-й день до Календ ноября (25 октября)
"Наибольшим позором покрывает себя душа человеческая, когда возмущается против мира, становясь… как бы болезненным наростом на нем".
Но Элий день ото дня все более возмущается этим миром. Так что же делать? Воспитывать в себе равнодушие или нечто другое? Вопросы всегда умнее ответов. Вопросы восхищают остротою. Ответы разочаровывают. В чем тогда выход? Взять лист бумаги и начать писать? Звать к ответу немых, ругаться с глухими? Зачем?
Чужое прошлое вспоминалось легко, куда легче собственного.
Душа несчастного народного трибуна спустя сто лет была наконец допущена в лодку Харона, отведала ледяной воды Леты и, позабыв прежнюю боль, вернулась на землю. Было множество жизней. Он был солдатом и медиком, сражался и погибал на войнах с готами и вандалами, играл на сцене театра Помпея, восстанавливал разрушенный землетрясением форум Траяна, участвовал в заседании Большого Совета в Аквилее, испытывал на себе новую вакцину в Александрии, строил пароходы, конструировал двигатели внутреннего сгорания, плыл в Новую Атлантиду и возвращался. Было много смертей, а несчастий еще больше. Но все его жизни были связаны неразрывной нитью с Вечным городом. У него было множество ролей, но он никогда не был ни палачом, ни трусом.
- Ну, каково быть наследником Гая Гракха? - поинтересовался лемур. Элий поднял голову. Призрак плавал под потолком, этакая светящаяся амеба в воздухе. Запах плесени выветрился, но не до конца. - Не так плохо, по-моему. Если бы тебе досталась душа Филиппа Араба, ты был бы расстроен куда сильнее. Неприятно помнить, что в прошлой жизни ты прикончил мальчишку-императора, чтобы получить власть, а потом тебя самого укокошили собственные солдаты. Что бы ты делал, имея такую душу?
- Сошел бы с ума, - отвечал тихо Элий.
- А Трион не сходит, - хихикнул лемур.
Элий не сомневался, что Лемур намеренно завел речь о Трионе.
- И как ты это узнал? - Элий старался говорить как можно равнодушнее.
- Как всегда - побеседовал с душой во время сна.
- Где же такое случилось? - Элий затаил дыхание, ожидая ответа.
Голубое облачко под потолком задрожало - лемур хохотал.
- Хочешь, чтобы я выдал тебе Триона? Скажу откровенно: ты мне нравишься, Элий. Когда-то я был таким же: страстно хотел что-то сделать, чтобы исправить жестокий мир вокруг. Но не знал - что. Как и ты теперь не знаешь. И никто не знает. Потому что спустя тысячу лет по-прежнему нельзя сказать - прав ты или ошибался. Так вот: в Ноны октября Трион был в Каррах.
- В Месопотамии?
- Вижу, ты знаешь географию. Я должен был свести тебя с ума, а вместо этого помогаю. Сам не знаю почему.
- Может, потому что я сумасшедший? Вокруг тела Элия вспыхнула аура, будто солнечная корона в момент затмения. Таблин сделался свинцово-серым. А потом аура погасла, приобрела красноватый зловещий оттенок и наконец сделалась невидимой. Судьба Элия переменилась.
Император разгуливал по экседре в толстом белом халате из махрового хлопка. Он самодовольно улыбался и на ходу полировал пилкой ноготь на большом пальце, то и дело отставляя руку и изучая правильный розоватый овал, Император помолодел. Сейчас он выглядел лет на пять старше Элия и раз в десять глупее.
- Отправиться с молодой женой в Месопотамию? Что за чушь ты задумал, мой маленький сыночек? - ухмыльнулся Руфин. - Право же, я бы выбрал курорт на Лазурном берегу - самое лучшее место в это время года. Да я и сам туда скоро отправлюсь. Поедем вместе на Лазурный берег.
- Меня беспокоит Месопотамия. И я не собираюсь ехать туда с Летицией. Я поеду один. Руфин удивленно приподнял бровь.
- Бросить молодую жену? Она успела тебе надоесть? Все эти желтые вестники с ума сойдут, разглагольствуя о причинах вашей размолвки. Ну, понимаю, девчонка слишком молода… гм… после Марции, так сказать, пресная пища. Так в чем дело? Найди себе более опытную штучку. - Руфин понимающе подмигнул.
- Я не бросаю Летицию. Моя поездка займет дней двадцать. Максимум месяц.
- Чушь! Никакой Месопотамии! Это еще что такое! Как отец я запрещаю тебе ехать! И не вздумай меня ослушаться! Прежде ты мог сумасбродить. А теперь - нет. Мне хватит этой истории с Трионом. Его нашли?
Элий отрицательно покачал головой.
- Ну так поищи его, - тоном капризного ребенка приказал Руфин.
- У меня есть данные, что он в Месопотамии. Мы должны это проверить.
- Мы должны… - передразнил Руфин. - А на что "Целий" и тысячи фрументариев? Или они даром едят хлеб?
Элий вынужден был признать, что замечание Руфина вполне резонно.
- Хорошо, пусть наши фрументарии займутся Трионом.
"А ведь ты не хочешь, чтобы его отыскали, - мысленно обратился к императору Элий. - И я знаю - почему".
- Но это не так просто, - тут же возразил Руфин. - Месопотамия не наша провинция, а наш союзник, причем союзник ненадежный. Здесь надо действовать весьма осторожно. Пусть этим лучше занимается Скавр.
"Нет, он не безумен, - со злостью подумал Элий. - Он осмысленно губит все, что я предлагаю. Руфин даже слишком разумен. Каким-то антиразумом. И этот антиразум отнюдь не глупость… Это нечто другое".
- Скавр не принимает мои заявления всерьез, - сказал Элий.
- Тогда о чем разговор?! Неужели думаешь, что ты в военных вопросах компетентнее префекта претория? - Руфин расхохотался. Кажется, прежде он был не столь бестактен.
- Прошу не так много: только проверить мою версию, - сухо отвечал Элий, подавив раздражение. - Я прошу… - он сделал ударение на слове "прошу" и замолчал.
Руфин с удивлением посмотрел на него и сморщился.
- Ну что еще…
- Я прошу послать фрументариев в Месопотамию. Одобряет это Скавр или нет.
- Ну до чего же ты доставучий, Элий! - воскликнул Руфин. Жаргонное уличное словечко в его устах звучало нелепо. - Ну хорошо, хорошо. Пошли туда своего человека.
Руфин самодовольно улыбнулся. Глаза хитро прищурились. Сами глаза пусты, а усмешка хитрющая.
"Антиразум, - вновь подумал Элий. - Что может сделать антиразум в данной ситуации?"
Император согласился, потому что это входило в планы его антиразума. Но чтобы понять задуманное Руфином, надо самому обладать таким же антиразумом.
Гет лежал на кровати и смотрел, как Квинт укладывает вещи. Огромное тело змея лоснилось в свете матового светильника. Квинту казалось, что за последние дни на Элиевых харчах змей растолстел как минимум втрое, Так растолстел, что Квинту становилось не по себе: если эта тварь вылезет на улицу хотя бы на миг, охотники за гениями тут же растерзают змея.
- Уезжаешь? - спросил Гет печально. Сейчас в его голосе присутствовали в основном шипящие. Квинт кивнул в ответ.
- Мне будет грустно. Я к тебе привык.
- Не могу сказать о себе то же самое, - не очень-то любезно буркнул Квинт.
- А кто будет теперь обо мне заботиться? Кто будет меня кормить? - с нарастающей тревогой прошипел Гет. - Гению необходимо, чтобы о нем постоянно заботились.
- Не волнуйся, есть подходящая кандидатура, - и, распахнув дверь. Квинт крикнул: - Гимп!
Бывший покровитель Империи явился. Одет он был в темно-синюю тунику с длинными рукавами и узкие светлые брюки. Платиновый ореол полностью померк. И все же опытный глаз сразу распознавал в нем гения. Что-то нечеловеческое было в его облике, что-то прежнее, надменное - в глазах.
- Надо же! Еще один изгнанник! - изумился змей.
Теперь его голос куда больше походил на человеческий.
- Думаю, вы друг друга поймете с полуслова! - И Квинт поспешно ретировался.
Несколько мгновений два бывших гения изучающе смотрели друг на друга. Возможно, каждый сравнивал свое положение с положением собрата, оценивал, кем тот был прежде и чего достиг теперь. И оба пришли к выводу, что нынешнее положение обоих не особенно завидное.
- Как тебе нравится в Риме? - спросил Гимп.
- Мерзко. Я всю жизнь прожил в Тибуре, а теперь должен прятаться в этом вонючем городе, - недовольно фыркнул Гет. - В Риме неблагополучная экологическая обстановка! Без амброзии мы оба заболеем раком. Тебя хотя бы положат в больницу. А что будет со мной?! Смерть от рака! Это ужасно! Где ты собираешься покупать для меня продукты?
- Как где? В ближайшем магазине…
- О нет, так не пойдет, мне нужны фрукты самые свежие, и свинина, которая еще пару часов назад хрюкала. Все нужно доставлять прямиком с фермы.
- Квинт так и делал?
- Разумеется!
- А для Цезаря покупали мясо и фрукты в магазине?
- Ну да…
- Гет, ну ты в самом деле гений, если поверил в такое!
Змей смутился, только сейчас до него дошло, что Квинт врал беззастенчиво. Гимп расхохотался.
- Что смеешься?! - обиделся Гет. - Даже люди боятся смерти. А мы - гении. Нам умирать вдвойне обидно.
"Вот прохвост, - подумал Гимп, - причем с очень большим хвостом".
Глава 21
Игры секретаря Тиберия
"Убийства бывших гениев приняли массовый характер. По заявлению префекта вигилов, бороться с этими преступлениями практически невозможно. Люди мстят гениям. Защитить гениев нет никакой возможности".
"Акта диурна", 7-й день до Календ ноября (26 октября)
Тиберий разбирал бумаги, сидя за столом Элия. Вернее, он делал вид, что разбирает. С утра он чувствовал себя плохо - сердце кололо. И хотя он уже дважды вкладывал пахнущую мятой таблетку под язык, это помогло мало. В таблин заглянула Порция. Неодобрительно пожала плечами при виде разбросанных по столу бумаг.
- Ты получила статистику из префектуры вигилов о самоубийствах за последний месяц? - спросил старик брюзгливым тоном.
- Получила. И даже оценку происходящего от психолога из Эсквилинки, - гордо ответила Порция. Тиберий заметил письмо у нее в руках.
- Дай сюда.
- Нет, это записка от Квинта. Он лично просил передать хозяину, - Порция сделала ударение на слове "лично".
- Что ты там бормочешь! Дай сюда бумагу, - раздраженно воскликнул Тиберий. - Или я пожалуюсь Цезарю…
Он даже приподнялся, пытаясь выбраться из-за стола, но тут же шлепнулся обратно.
- Тебе плохо? Вызвать медика? - Порция старалась придать голосу хоть малую толику участия. Не получилось.
- Мне хорошо, - прошипел Тиберий. - Отдай записку.
Он смотрел на Порцию выцветшими, полными ненависти глазами. Челюсти шевелились, будто он что-то жевал. Может, со злости откусил язык и теперь пережевывает? С первого дня Тиберий возненавидел Порцию. Он знал, что ему вскоре придется оставить должность - силы уже не те. Оставить, когда его хозяин достиг почти самой вершины власти! Старик и сам понимал свою непригодность. Но при этом злился на Порцию все сильнее, видя, как расторопная женщина постепенно занимает его место. Он изводил ее придирками, поручал самые неприятные дела, выговаривал за каждую ошибку. Он больше ничем и не занимался - лишь следил за Порцией и делал ей выговоры. В первый день Порция воспринимала его выходки как чудачества. Потом начала тихо ненавидеть.
- Отдай записку, - потребовал вновь Тиберий.
Порция не ответила и спешно вышла из таблина: ее чуткий слух уловил шаги Элия в атрии. У Порции дрожали губы от обиды, тогда она протягивала хозяину письмо.
- Тиберий донимает? - спросил Цезарь, сочувственно улыбнувшись. - Старик бывает вредным.
Ей очень хотелось пожаловаться на секретаря. Но сдержалась, решила - в другой раз.
Не дождавшись ответа, Элий развернул записку и прочел:
"Квинт Элию Цезарю, привет.
Срочно выезжаю в Месопотамию, как ты приказал. На прощание сообщаю результаты моего небольшого расследования. В Нижней Германии есть крепость под названием "Крепость Нереиды". Откуда пошло столь странное название, неизвестно. В крепости есть колодец. И весьма примечательный. Все легионеры когорты "Нереида" утопились в нем вместо того, чтобы топать на фронт. И твой брат - тоже.
Это не вымысел, это точно. Сам гений Корнелия Икела рассказал об этом. Если хочешь туда отправиться, бери билет до Кельна. А оттуда найми таксомотор. Кстати, в Кельн укатил Юний Вер. Ну а дальше его следы теряются. Будь здоров".
…Таблин исчез. Ярко вспыхнула залитая солнцем арена.
Меч Хлора вдруг распался на две части. Мертвый кокон отлетел в сторону, живая сталь сверкнула в деснице противника. Слепящая сталь. И следом слепящая боль. Арена опрокинулась. Скула впечаталась в горячий песок. Песок набился в рот, заскрипел на зубах… Дыхание кончилось… все кончилось…
Пальцы Элия конвульсивно смяли бумагу.
- Что с тобой. Цезарь? - Порция испугалась, видя, как он побледнел и качнулся.
Элий глубоко вздохнул, пытаясь прийти в себя.
- Все нормально… только я… я… я уезжаю! - объявил Элий. - Немедленно. Закажи билеты на поезд. Летиции надо помочь… она просила… и вещи собери. Мы едем вдвоем. Всю корреспонденцию на мое имя пересылай в Колонию Агриппины…