Глава 2
Теперь следовало, наконец, решить, что делать с Ворониным. Зама предыдущего командующего полагалось снять с должности и откомандировать в распоряжение штаба Причерноморского военного округа. Если командующий не справился, то считалось, что и начальник штаба тоже. Тем более что бывший командующий привёл его с собой, когда был назначен на должность.
Полагалось. Однако было одно "но". Когда назначается новый командующий, то он приводит с собой тех, кого знает, на кого может опереться. Это нормальное явление. Так легче осваиваться на новом месте. Но в его конкретном случае всё было по-другому. Генерал полгода провалялся в госпиталях, а на войне 6 месяцев - это огромный срок. На войне память короткая. Даже самые близкие сослуживцы, с которыми прошли огонь и воды, на вопрос об Иванове или Петрове через полгода отвечали: "Да. Служил тут такой" и напрягали память, чтобы вспомнить детали. Так было и с ним. После госпиталя генерал как бы оказался в вакууме. Он никого не знал в Москве, а прежние товарищи по службе в Закавказском военном округе получили новые назначения, новые ранения, а кое-кто и погиб. Приходилось начинать жизнь заново, в одиночку и на новом месте.
Когда он прилетел и спустился по трапу самолёта, к нему чётким шагом подошёл Воронин, отдал честь и представился. Генерал сухо поздоровался, и они, молча, прошли к ожидавшим на поле машинам. Воронин указал ему на первую, козырнул и пошёл ко второй. Первой мыслью Свирского была: "А где же машина с охраной?" Но тут он вспомнил, где он находился.
Когда они подъехали к гостинице, Воронин так же сухо объяснил, что генерала не ждали так скоро, поэтому не успели отремонтировать его дом, и Свирскому придётся пару дней пожить в гостинице. Откозырял и уехал. Он принял тон в общении, предложенный генералом.
До совещания он обращался к Воронину по некоторым вопросам и всегда получал чёткие и вразумительные ответы. Тот держался отстранённо, не пытался понравиться. Как опытный военный он понимал, что его ожидает, и был к этому готов. Но после совещания Свирский уже не был так уверен, что он должен сделать с замом. Если уж разгонять, то всю команду, которая явилась на совещание. Или почти всю. А с кем он останется?
Генерал откинулся в кресле и расслабился. После таблетки боль в ноге и в спине стала отпускать. Воздух в кабинете был сухой и тёплый. Как объяснил Воронин, ему отвели этот небольшой кабинет, так как его легче протопить. Здание, в котором находился штаб, строилось ещё в то время, когда не было проблем с газом, а значит с теплом.
Он ещё раз взял в руки личное дело Воронина. Воевал на Амуре, был ранен, награждён, опять воевал, переведён замом и начштаба в Одесский укрепрайон. Хорошие характеристики. Разведён, женился, сыну пять лет. Значит, пустил здесь корни. По возрасту - уже пора. Нормальная биография военного.
Выхода у Свирского не оставалось. Он взглянул в окно. Было уже темно, и по стеклу стекали струи дождя. Генерал нажал на кнопку селектора.
- Виктор Семёнович! Зайдите ко мне, пожалуйста!
Стук в дверь. Попросил разрешения войти и застыл в дверях.
- Садитесь, Виктор Семёнович!
По напряжённому лицу было видно, что приготовился выслушать решение о своей дальнейшей судьбе.
- Виктор Семёнович! - в третий раз повторил генерал. - Здесь есть поблизости какой-нибудь хороший ресторан, чтобы поужинать? Такой, где есть отдельный кабинет, чтобы не светиться.
Вопрос застал Воронина врасплох. Он раздумывал какое-то время прежде, чем ответить:
- Есть, конечно. В Одессе с этим никогда не было проблем. "У Самвела". Это недалеко.
- Опять Самвел, - усмехнулся генерал. - И на Кавказе Самвел, и здесь Самвел. Ну, что же. Пусть будет "У Самвела".
- Самого Самвела никто там не видел. Просто так называется с незапамятных времён. Я был там однажды с женой. Вполне прилично для военного времени.
Говорил Воронин спокойно, без подобострастия.
- Присоединитесь ко мне? - полуутвердительно сказал Свирский. - У вас нет никаких особых дел?
- Да, конечно. Дел нет.
Воронин понял и принял правила игры.
- Тогда спускайтесь! Поедем на моей машине.
- Сейчас. Только позвоню жене.
Больно кольнуло в мозгу. Ему звонить было не кому.
В машине они молчали. Генерал удивился количеству автомашин на улицах. Это в то время, когда бензин отпускался строго по карточкам! Возле ресторана тоже было оживлённо.
- От машины не отходить! - приказал Воронин водителю и охраннику, когда они вышли у ресторана.
Устроились они быстро и в отдельном кабинете. Было прохладно, но официантки тут же принесли два калорифера.
Воронин сразу же связался по коммуникатору с дежурным комендантом города и сообщил, где они находились.
- Вышлите патруль, чтобы регулярно объезжал район! - приказал он дежурному и положил коммуникатор рядом с собой на столе.
Генералу всё больше и больше нравился этот офицер, но он считал, что ещё рано принимать окончательное решение.
- Вроде бы здесь ещё тихо. Терактов не было? - поинтересовался Свирский.
- Здесь не террористы. Здесь автомобильные воры.
- Угоняют? И что они потом с ними делают?
Воронин пожал плечами.
- Не знаю. Но это - проблема в городе.
- А куда смотрит комендант?
- Куда он может смотреть? У него одна рота калек на весь город. Все находятся на строительстве объектов.
- Но раз все на строительстве, то кто же ворует?
- Полно дезертиров. Да и пенсионеры балуются.
Генерал сделал для себя мысленную отметку: обстановка в городе.
- Одесса всегда была торговым городом. Через неё снабжалась вся Украина, да и дальше шло в Молдову и в Белоруссию. А когда турки перекрыли проливы, город оказался не у дел. Многие уехали, а некоторые занялись другим промыслом.
- Пора что-то заказать, - переключился он на другую тему. - Есть мясо на тандыре.
Видя, что генерал не понимает, пояснил:
- Не знаю, как они это делают, но вкусно.
Они заказали, и генерал спросил о коньяке.
- Не отравят?
- Здесь нет. А в другом месте могут. А вам можно после болеутоляющего?
Он каким-то образом догадался, что Свирский сидел на таблетках.
- Немного можно.
Разговор поначалу не клеился, но коньяк и мясо помогли, и постепенно они разговорились о делах. Несомненно, после пяти лет работы Воронин разбирался в ситуации, и его судьба уже была почти решена, но вдруг Свирского насторожила одна фраза:
- Он был хорошим руководителем и мужественным человеком.
Слова относились к бывшему командующему. Свирский замер. Как можно так говорить о человеке, провалившем поручение?
- Он хорошо разбирался в людях, - закончил свою мысль Воронин.
Подобное утверждение было как-то не к месту. Причём здесь люди? Но генерал решил не продолжать эту тему. Со временем будет видно, каким тот был руководителем, и как он разбирался в людях. По опыту Свирский знал, что не следует делать поспешных выводов о людях и о самом Воронине тоже.
Когда они уже собирались уходить, генерал упомянул о своей завтрашней инспекции "Митрича". Воронин как-то криво усмехнулся и сказал:
- Человек он, конечно, сложный, но своё дело знает. Крепкий руководитель.
Свирский просто опешил. И это характеристика на военного? Полковника. "Крепкий руководитель". Он не свинофермой заведует. Он отвечает за оборону важнейшего рубежа обороны.
Пора было уходить. Генерал начал вставать, и резкая боль в спине заставила его на какой-то момент застыть в согнутом положении, но он заставил себя распрямиться. Воронин внимательно смотрел на него.
- У нас при штабе есть восстановительный центр, - начал он. - К нам ведь присылают много раненых. И там делают удивительные вещи. У них есть разные аппараты. Доска Евминова и другие. Я сам пользовался. Попробуйте походить к ним! Я уверен, там вам помогут.
"Спасибо за заботу! - со злостью подумал генерал. - К ним присылают раненых. Он думает, что и меня прислали, потому что я был ранен и нуждаюсь в реабилитации, а не за другие заслуги?"
Всю обратную дорогу они ехали молча.
Глава 3
С утра было пасмурно, однако дождь прекратился. Боль в ноге притупилась, но дорога на Дунайский рубеж изматывала, и начались проблемы со спиной. Свирский откинул голову на подушку заднего сидения и смотрел в потолок. Так было легче переносить дорогу с поворотами, торможениями и ухабами.
Той дороги, где он получил реактивный снаряд в бок БТРа, он не запомнил. Осталось в памяти, как выехал и всё. Дальше был провал. Только потом, в госпитале, к нему в палату зашёл, опираясь на костыль, молодой парень и представился сержантом таким-то. Генерал был слаб и не запомнил фамилии. Сержант-то и рассказал, что он вместе с генералом сидел на броне злополучного БТРа. Было жарко, но сидели в брониках и в касках, и всех разморило. Когда долбануло, то их обоих выкинуло взрывной волной, и они долго катились по склону горной дороги. Шарахнули не кумулятивным, а фугасным. Их вместе вытаскивали наверх, и сержант был в сознании. Потом везли на одном самолёте в Москву. Генерал этого тоже не помнил. Первые дни сержант помогал, как мог, рассказывая бесконечные истории из своей жизни. Генерал понимал, что сержанту поручили говорить с ним в качестве терапии мозга после травмы, и покорно слушал. Иногда по три раза в день одно и то же. Но вскоре того выписали и послали на дальнейшее излечение в родной Смоленск. Койки в госпитале были нужны для новых раненых.
Дорога до Измаила казалась бесконечной, и, когда генерал прибыл на место, он был измучен и раздражён. Полковник Онушко, "Митрич", приветствовал, как тому казалось, по уставу, и от подобного приветствия раздражение только усилилось. Генерал мечтал только о том, чтобы размять спину и чтобы подчинённые не заметили его состояния. Поэтому, когда прошли в здание штабы, он не сидел, а стоял у карты района, пока полковник докладывал о ситуации с возведением оборонительных сооружений. А ситуация была просто катастрофической. Это была дырявая оборона.
Ничего не оставалось делать, как ткнуть пальцем на точку на карте, которую он хотел посетить, чтобы на месте убедиться, как идут работы. Опять была дорога, но вконец разбитая, и генерал пожалел, что выбрался в такую даль.
Да. Работы велись, но было видно, что ни техники, ни людей недостаточно, чтобы завершить их в срок.
- Что здесь происходит?
Онушко пожал плечами, глядя куда-то на другой берег Дуная.
- Вы можете мне объяснить, куда подевались люди и техника?
Генерал показал ему бумагу, которую держал в руках.
- Работают на других оборонительных объектах.
- Почему?
- Потому что я не могу держать здесь столько людей. Холодно. Я разместил по домам местных жителей столько строителей, сколько смог, и они работают вместе с местными. Если бы я пригнал сюда всех, которые в плане, то пришлось бы им жить в палатках, и у меня бы за неделю закончилась вся горючка, чтобы доставлять сюда снабжение и продовольствие, и строительство прекратилось бы. А так они кормятся, в основном, местными, и подвозить ничего, кроме материалов, не надо. Мы ведь сидим на голодном пайке. И с топливом, и с продовольствием, и со стройматериалами.
То, что он говорил, тянуло уже не на простое снятие с должности. Тут пахло трибуналом. Вместо того чтобы в соответствии с планом, концентрировать силы и средства в одном месте, заканчивать объект и переходить дальше, он распылял их по многочисленным стройкам, и сроки окончания всех их растягивались на неопределённое время. "Крепкий руководитель", мать его!
Они подошли к вырытым укреплениям. Генерал застыл на месте.
- Здесь песчаный грунт, - начал Онушко. - Всё осыпается. Вот и укрепляем, чем можем.
- Но вам поставили… - генерал стал рыться в бумагах, которые держал в руках.
- Поставки цемента не покрывают и половины наших потребностей. Древесины здесь нет вовсе. Вот и выкручиваемся, как можем.
Стенки укрытия миномётной батареи были укреплены мешками с песком, блоками ракушечника, а в некоторых местах переплетёнными ветками. Как плетни в деревнях на картинах девятнадцатого века.
- Освоили старую технологию, - с усмешкой сказал Онушко, увидев, что генерал уставился на чудо оборонительной техники.
"Ему смешно! А как насчёт того, чтобы стоять перед трибуналом?"
Но своё мнение и замечания полагалось высказывать после окончания инспекции, поэтому Свирский не сказал ничего вслух.
Потом была обратная дорога в штаб, доклад о состоянии строительства объектов на побережье. Генерал понял, что там картина была не лучше. Ехать было бессмысленно.
- На побережье нет воды, и песок нельзя использовать. В нём соль. Поэтому привозим из глубины. Туда и уходит вся солярка. На другие объекты не остаётся. - Вздохнул полковник. - Не хватает людей, техники. Ничего не хватает.
- Но у вас же людей… - генерал опять взялся за бумагу, чтобы уточнить.
- Половина из них - местные жители, а они в возрасте от пятидесяти и выше. Остальные воюют. И им нужно заботиться о собственных семьях. Хотя бы один день в неделю.
- Один день в неделю? - как эхо повторил Свирский. - Идёт война!
- По воскресеньям они работают у себя на полях и огородах. Иначе с голода помрут. У нас же только забирают, и ничего не дают взамен. Ну, зимой-то будет полегче. Будут работать 7 дней в неделю.
"Крепкий руководитель" делал, что хотел. Руководил по-своему. План ему был не указ.
"А ведь прошлый командующий знал об этом. И Воронин знал. - Впервые подумал Свирский. - Знали и ничего не делали. Почему?"
Генерал задумался, а что он сам должен делать с подобным подчинённым, и как изменить ход работ. Ответ придётся искать в собственном штабе.
- Обеденное время, - радостно возвестил полковник. - Прошу отведать, что бог послал.
Этого вовсе не хотелось, потому что Свирский ещё не знал, что он сделает с полковником за самоуправство. Но отказать нельзя! Традиция. Так повелось с незапамятных времён. Даже в самых тяжёлых условиях в Средней Азии и на Кавказе, когда прибывало начальство, на столе непонятно откуда появлялись вещи удивительные. И напитки тоже. Так полагалось на Руси.
Генерал уже успел незаметно проглотить таблетку, и боль понемногу отступила.
"Ладно! Попробую быстро управиться, чтобы долго не засиживаться".
Он понял, что ошибся, когда увидел стол.
- Разве всё это можно съесть?
- А что? Для пяти здоровых мужиков? Да, вмиг съедим! Всё домашнее. Здесь выросло. Экологически чистое. Удобрений мы уже лет пять не видели. На войне не до них. - Балагурил "крепкий руководитель".
Кроме них за стол сел подполковник-строитель, ещё один пехотный и заместитель Онушко, майор из местных, который был у него на снабжении и который организовал стол.
- Сколько вы здесь?
- Четыре года, - хором ответили подполковники.
Это было видно. Держались расслаблено. Никакого уважения к начальству. Отвыкли.
- Вовремя приехали, товарищ генерал, - совсем по-домашнему произнёс майор. - Как раз молоденькое винцо созрело. Только вчера открыли бочку.
Глиняный кувшинчик на столе Свирский приметил сразу, как вошёл.
- Только по одному стаканчику! - строго заметил он.
Генерал уже знал по Кавказу, как хорошо и незаметно пьётся вино из подобных бездонных глиняных кувшинчиков.
Как всегда в подобных случаях, разговор поначалу не клеился. Вино оказалось действительно превосходным, да и еда - отменная. Чем-то похожа на кавказскую, но не совсем. Спина и нога не беспокоили.
- Товарищ генерал! Вы не обижайтесь, что я спросил на совещании про империю. - Неожиданно вспомнил Онушко. - У нас тут разговор с товарищами вышел. Так мы и не поняли, где живём. На моей памяти в третьем государстве. Я ещё СССР помню.
"Далась ему эта империя!" - в сердцах подумал Свирский.
- Давайте так! Вот когда победим, тогда и разберемся. А сейчас: Союзное государство и всё. Вы здесь защищаете государство и самих себя и должны победить.
- А победим ли? - вдруг задумчиво сказал как бы про себя один из подполковников, молчавший раньше.
"Ого! Паникёрские настроения. Засиделись в тылу!"
- Победим! Не можем не победить. Вся армия настроена, чтобы победить. Нужно на Кавказе побывать, чтобы в этом убедиться.
- Я своё повоевал на Дальнем Востоке.
Подполковник понял намёк Свирского. У него на груди тоже была орденская планка.
- Вопрос: сколько можно воевать. И на скольких фронтах? А если ещё один откроется? Например, здесь.
Наступила тишина. Все глядели на Свирского. Подполковник был кадровым военным с боевым опытом. Он знал, сколько нужно войск для ведения полноценных боевых действия, и какие силы имелись в их распоряжении в укрепрайоне.
- Да. Новый фронт может открыться и на этом направлении. Нас могут атаковать в Крыму или в любой точке на побережье между Одессой и Азовом. Поэтому округ разделён на укрепрайоны, которые должны сдерживать противника до прихода основных сил.
Подполковник и сам это знал, но Свирский не мог дать ему полный ответ. Например, о том, что основные силы никогда не придут на их участок. Он с двух сторон ограничен полноводными реками - Дунаем и Днестром, а с юга морем. И только одна единственная дорога. Любой штабной работник знает: это - ловушка для основных сил. Поэтому и существовал совершенно секретный план, о котором им пока знать не полагалось, о немедленной эвакуации гражданского населения в случае возникновения военных действий. Закон армии: каждый знает в соответствии со своим уровнем. А их нынешний уровень не предполагал знакомство с подобными документами.
- Поэтому: строить, строить и строить, - завершил дискуссию генерал.
- Да, это мы сами понимаем. Строим и будем строить. - Вступил Онушко. - Но мы думаем о семьях. Мы же на переднем крае. Как они?
"А вот об этом мы позаботимся! - в очередной раз со злостью подумал генерал. - А вы в это время будете с оружием в руках сдерживать противника, пока мы будем закрепляться на другом берегу Днестра. Закон войны: жертвуют меньшим, чтобы спасти большее".
- А то тут странные вещи происходят, - не унимался полковник. - Слишком уж тихо стало.
Свирский насторожился. Полковник сделал перерыв, что-то обдумывая. Его зам воспользовался моментом, чтобы в очередной раз наполнить стаканы.
- На румынской стороне раньше было какое-то движение: люди, суда на реке ходили, транспорт по дорогам ездил. А сейчас как бы обезлюдел берег. Только сторожевые суда иногда пройдут и тишина. Даже рыбаки исчезли. Все это заметили.
"У них все заметили, а мой начальник разведки нет! Сунул мне спутниковые снимки и какие-то графики и с умным видом рассуждал о проценте достоверности этих данных. Полный придурок!"
- Ну, и ещё. У нас тут многие имеют корешей на том берегу.
"Корешей. Эх, полковник! Ну, как в пивной выражаешься".
- Ну, плавали иногда туда, а те сюда. Обменивались товарами.
"Контрабандой это называется. Да, ещё в военное время".
- Так вот те перестали плавать. Один наш ушёл туда и пропал. Другой поплыл и тоже сгинул. Люди насторожились.