Вот так вот прямо с ходу в лоб, а я тут совсем не при делах. Где инквизиция - и где губернский музей? Я даже разницы между названными монахами не знаю, кроме того, что они носят рясы разного цвета. То ли дело в православии: там монахи все одинаковые.
- А разве Святая инквизиция - не прерогатива ордена доминиканцев? - удивился я.
Я этим вопросом в прошлой жизни как-то не замора-чивался. Прочел пару книжек для общего развития, и все. Да и давно это было.
- Монахи нашего ордена, ваше величество, руководят инквизиционными трибуналами в Провансе, Венсене, Форкалькье, Арле, Эмбрене, Далмации, Богемии и в Папской области Италии, - проскрипел отец Васко, просвещая меня темного.
- И… - протянул я, словно не зная, что сказать, а на самом деле поощряя старика высказаться полностью.
- И… - усмехнулся настоятель, - честно говоря, ваше величество, мы опасаемся, что под короной Кастилии Томас Торквемада установит свои порядки и здесь.
А он там очень круто взял, - добавил отец Жозеф. - \\ похоже, не собирается на этом останавливаться и распространяет власть своего трибунала на Арагон, благо обе эти короны в унии.
- Я еще не рей, святой отец, чтобы ставить перед собой такие задачи. К тому же на это есть в Наварре мой дядя - кардинал. Это его прерогатива, как примаса нашей церкви.
- Не скажите, ваше величество, - проскрипел отец Васко, - это далеко не праздный вопрос - о том, кто именно станет главным инквизитором короны. Чьим ставленником он будет. А главное - интерес какой короны он будет охранять.
- Я смотрю, святой отец, у вас с доминиканцами разный подход к духовной инквизиции. Никогда об этом не задумывался, - снова включил я любознательного дурачка. - А в чем разница? Вы же делаете с ними одно и то же дело во благо матери нашей Римско-католической церкви.
- Это так, ваше величество, но у нас несколько разный подход к работе трибуналов инквизиции. Мы стремимся к выявлению истины, а не к поголовному устрашению населения. И действуем более мягкими методами, хотя с откровенными еретиками мы не менее жестки. Это вы должны были видеть у себя в Фуа, который двести лет назад был просто рассадником катаров, а теперь там повсеместно добрые католики, - просветил меня отец Васко. - К тому же у нас тут практически нет маранов и морисков, против которых направлено острие инквизиции Кастилии. Так, по крайней мере, говорится в папской булле об особом производстве их трибунала. Вот мы и хотим знать ваше мнение по этому поводу.
При этом отец Васко очень хитро на меня посмотрел.
Если я правильно его понял, то у меня появляется пространство для торга. Политика, везде политика… Поесть нормально не дадут. Да отдам я им место главного инквизитора, лишь бы только Торквемада в Наварру не сунулся - тут наши взгляды совпадают, но при этом что-то вкусное с них обязательно стрясу. Или я не я буду.
- Ваш орден найдет достаточно профессоров для создания полноценного университета в Беарне? - выдал я ответную лобовую атаку.
- Вы хотите иметь все четыре факультета, ваше величество?
- Естественно. Чем мы хуже других?
- С богословием и свободными искусствами у нас проблем не будет, ваше величество. Сложнее с хорошими легистами и медиками. Но, думаю, со временем и этот вопрос будет решен.
- Есть одно "но", святой отец. Я желаю, чтобы юристы изучали в моем университете кроме римского права еще и наши фуэрос. Мне нужны больше практики, чем теоретики. Люди, умеющие вплетать современные веяния в ткань юстиции, не нарушая при этом наших традиций. Особенно в хозяйственном праве, которое сейчас революционно изменяется по миру. Чтобы был некий резервуар, откуда я мог бы черпать кадры своей администрации на местах, судей и прокуроров.
- Если мы пойдем друг другу навстречу, то, думаю, препятствий в римской курии к созданию университета не будет. Тем более, как я слышал, вы уже открываете морскую школу в Сибуре. Кто ее духовно окормляет?
- Капеллан шато Дьюртубие отец Урбан. Он не уехал с бывшим бароном в Шампань. Одновременно он окормляет орден Горностая, в котором я - командор.
- Я знаю его, - вмешался в наш разговор отец Жозеф, - достойный пастырь. К тому же учен. Закончил Сорбонну.
- Это то, что нужно для суеверных моряков, - согласился с ним отец Васко. - Он из какого ордена?
- Он премонстрант, - улыбнулся я. - Но вы мне так и не объяснили толком разницу между вами и "псами господними".
- Франциск и Доминик были сверстниками, ваше величество. Их учения выросли одновременно из противостояния катарской ереси, - вступил в концерт сильный голос отца Жозефа. - Но если святой Доминик жаждал власти, то святой Франциск имел стремление к отказу от всякой власти, сражаясь с грехом и находя искупление внутри себя.
- Мне трудно поступать, как мой святой тезка, - посетовал я несколько напоказ. - Власть мне предписана с рождения, и это мой крест, возложенный на мои рамена Божьей милостью. К сожалению, эта ноша сопряжена с обязательными грехами, желаю я того или нет. Что вы хотите от меня услышать, святые отцы? Как думает юноша по прозвищу Фебус или что думает принц Франциск, готовясь надеть на свое чело корону Наварры?
Священники переглянулись между собой. Отец Васко даже головой дернул, словно у него шея затекла. А я продолжил:
- Что бы я ни думал, главного инквизитора нашей церкви назначит папа в Риме, как верховный глава Священного трибунала, - попытался я съехать с опасной темы. - Меня больше волнует образование народа и внятная христианская проповедь с амвона приходской церкви. Половина приходов в Басконии занята иностранцами, не понимающими свою паству из-за плохого знания народного языка. А сам народ не только не знает латыни - он вообще неграмотен.
Отец Васко с деланой укоризной посмотрел на отца Жозефа, покачал лысой головой, на которой забегали зайчики от свечей, и как добрый дедушка попенял ему:
- Отец Жозеф, что-то мы забыли о гостеприимстве и о том, что наш гость голоден. Откушаем же в сей праздничный день, что Бог нам послал.
Перекрестил яства и подал нам пример, разделывая вареную рыбу на крестьянском обливном глиняном блюде, попутно оделяя нас ее кусками.
- Очень вкусно, - заявил я, когда расправился со своей порцией, - но я бы при варке этой рыбы добавил в кастрюлю лаврового листа.
- У нас не Беарн, - ответил мне отец Жозеф, - лавр употреблять как-то не принято.
- Так можно же сам лист не есть, - пожал я плечами, чем вызвал тихое хихиканье обоих святых отцов.
- Он так же говорил поварихе, - кивнул отец Васко на отца Жозефа, - именно теми же словами, но стряпуха ему не поверила. Ей хватило одного раза как следует разжевать лаврушку из супа, чтобы вынести ей вечный приговор об изгнании. Так что с этим мы давно смирились, ваше величество. - И, тяжко вздохнув, чрез короткую паузу выдохнул: - Смирение - доля монаха.
Глава 3
РУХНУВШИЙ С ДУБА
Утром Страна басков на голосовании под Отчим деревом показала мне птицу обломинго.
Гипускоа - против.
Алава - против.
Обе хунты разом выступили против такого красивого меня. Рылом я не вышел, слишком оно красивое у меня для настоящего сеньора. Воротили нос от моего малолетства, гадая, что за хитровыдрюченные дядьки и с какими интересами за мной стоять будут. Не верили они в мою самостоятельность. Так с чего тогда им рвать отношения с привычной уже Кастилией?
Но и заочные клятвы у Кастилии также не приняли, как противоречащие фуэрос. Претендент должен стоять под дубом в Гернике сам. Лично. Хитрые депутаты просто взяли тайм-аут, пока Фердинанд войну не закончит, раз Исабель в тягости. Вот так вот: ни тебе, ни мне. Живем без хозяина.
А вот Бискайя - за.
У нее нет общей границы с Кастилией, что, вероятно, было не последней гирькой на моей чаше весов, но весомой. И главный титул Страны басков "сеньор Бискайи" перешел от кастильской короны к наваррской, что меня хоть немного согревало. А так, иначе как "рухнувшего с дуба" я себя не поминал.
Ну не получилось у меня с первого раза - зря песенки пел. Не доросло пока местное общество до идеи национального единства. Как там у Маркса? Сначала общий рынок должен быть. А тут пока не только феодализм полностью не сложился, еще родовой строй в родоплеменной не везде вошел. Некоторые из пещер едва вылезли. Буквально. А в городах уже капитализм проклевывается. Вот и работай с такой многоукладностью…
Впрочем, грех жаловаться. Без подготовки, без долгого окучивания агентов влияния, без подкупа, можно сказать, на шару отжал я у Кастилии треть Басконии с хорошими морскими портами, практически на пустом месте. На голых заманухах без реальных трат. Ни денег, ни земель, ни титулов в расходе не обнаружилось, хотя я готов был раздавать баронские титулы щедро, как сеятель. Де-лов-то куча - к гербу нужную корону пририсовать да грамотку на это выдать. Не понадобилось.
Святые отцы выполнили все, что наобещали на этом этапе нашего сотрудничества. Главное, они мне организовали в своем доме приватную встречу с основными деятелями Бискайской Генеральной хунты. Не со всеми, а только с теми, кто реально принимает там решения. И как подозреваю, предварительно святые отцы их и обработали в нужном русле.
Нельзя мне было отпускать от себя легиста. Чую, без него меня тут если не облапошили, то обули. Суровые дядьки собрались в этой хунте, особенно епископ. Однако право бесплатной стоянки своего военного флота в местных портах я получил легко. Скорее всего, потому, что они знали: у меня пока этого флота нет. Оговорили вывозные пошлины в портах и мою долю в них. Дал обещание ежегодно покупать у них определенное количество железа и свинца по справедливой цене. И серу! Как оказалось, бискайцы ее добывают в товарных количествах с приемлемым для пороха качестве в горах Соморростро. Совсем рядом. В итоге расстались мы взаимно довольные друг другом, что и отразилось на голосовании следующим днем.
Вся процедура выборов состояла в том, что глава хунты выходил под дуб и говорил о решении их бегетерии по поводу личности претендента в сеньоры. О результатах я уже говорил. Все ожидаемо восприняли то, что Гипускоа и Алава меня прокатили. Но вот то, что Бискайя выбрала меня, произвело эффект разорвавшейся бомбы. Титул сеньора Бискайи тут старший. Если не по власти, так по почету.
После выборов я под Отчим деревом в присутствии Генеральной хунты и епископа Бильбао дал торжественную присягу сохранять древние фуэрос Бискайи и не нарушать их ни под каким видом. Я и не собирался, мне порты нужны от них, моряки и железо со свинцом. И верфи, в загрузке которых я получил приоритет перед всеми остальными, в том числе и перед самими жителями Бискайи.
А еще через день, все под тем же дубом сидя в кресле, изображающем трон, я принимал у Генеральной хунты Бискайи вассальную присягу на два года. Все руки мне обслюнявили за два часа этого торжественного действа. Не только члены хунты, но и каждый крупный землевладелец; не только сеньоры, но и просто старшие родственники кланов неспешно подходили ко мне то справа, то слева, становились на колени, говорили краткие слова клятвы верности мне и лобызали мою руку.
После них приложились к моей руке алькальды городов.
Когда все закончилось, епископ отслужил торжественную мессу в соборе, на которой присутствовали все действующие лица.
Да, совсем забыл: от всеобщей нобилитации все три бегетерии наотрез отказались. В Басконии крепостное право только-только начало отменяться выкупами феодальных повинностей. И если признать сервов нобилями, то выкупные денежки - тю-тю… Держать дворянина в крепостной зависимости не позволяют фуэрос, которые, наоборот, предписывают оделять вассала престимонием, чтобы тот мог полноценно нести конную рыцарскую службу.
Да и мои ближники постарались за предыдущие дни популярно донести эту мысль местному населению, чтобы она дошла до самых тупых сеньоров. Ненавязчиво так, в тавернах и сидериях за стаканчиком сидра. Инструкциями я их озадачил заранее, как и деньгами на пропой и угощение.
Все омрачил только Гриня, зарубивший саблей того тощего кастильского кабальеро. Насмерть.
Утро выдалось хмурым, как мое настроение. Только-только закончились яростные судебные прения, и пришло время принимать решение и объявить приговор. Я как сеньор Бискайский - еще и верховный судья тут.
Хорошо, что еще удалось без споров внедрить в процесс коллегию присяжных лавников из дюжины кабальеро - идею суда равных, когда присяжные из одного сословия с обвиняемым выносят вердикт его виновности или невиновности, а судье остается только назначить наказание или письменно зафиксировать невиновность. Удивились местные только таким количеством присяжных, так как суды и раньше здесь всегда проводились с заседателями, но в гораздо меньшем количестве. Так что моя идея, стыренная у британцев, не противоречила местным фуэрос.
Лавников нашли быстро - никто из местных не отказался от предложенной чести.
Епископ Бильбао сам привел их к присяге, что судить они будут честно, беспристрастно и невзирая на лица.
Суд удалился на совещание. То есть я удалился с площади в храм божий подумать и помолиться заодно. Трудная у меня задача. Половина присяжных оправдала Гриню, как правомерно защищающего свою честь, другая половина на тех же фактах посчитала, что он виновен в умышленном убийстве. И снова вся ответственность взвалилась на мои неокрепшие плечи. И права на ошибку у меня не было. С одной стороны, сдавать своего человека последнее дело, с другой - должна восторжествовать справедливость… а с третьей - нельзя чрезмерно обострять отношения с Кастилией, которая и так получила оплеуху от Бискайи, ушедшей под мою корону. А умыть руки и переложить ответственность на самих басков у меня не получилось, как ни старался.
В итоге, с четверть часа полировав задом церковную лавку, я вышел на площадь под дуб, сел в кресло, поднял меч и объявил свой приговор:
- Божий суд. На перекрестке. До первой крови.
Звучало это несколько по-мальчишески, но иного выхода я не видел.
- Как Божий суд? - взвился возмущенный кастильский вельможа. - С этим варваром? Схизматиком!
- Если вы, дон Диего, - Микал украдкой шепнул мне узнанное им имя кастильского графа, - считаете себя вправе оскорблять дона Григория - особу царской крови, то вы лично и выйдете против него на перекресток. Без замен. В полдень. Не явившаяся сторона признается проигравшей и выплачивает вергельд… - Тутя запнулся.
- Пятьсот суэльдо… - вполголоса подсказал отец Жозеф.
- В пять сотен суэльдо, - утвердил я.
Кастилец от злости из штанов чуть не выпрыгивал, но грозить мне поостерегся. Все же знает край, чтобы не падать. Царедворец.
- Какое оружие, княже? - только и спросил Гриня.
Все остальное, казалось, его и не интересовало совсем.
Спокойный как слон.
- А то, что у каждого сейчас на боку. Без доспехов. В одних нательных рубахах, - удовлетворил я его любопытство. - В левую руку по желанию могут взять баклер или дату.
У кастильца болталась на вышитой золотом перевязи длинная рапира. Эта шикарная перевязь мне напомнила сцену знакомства д’Артаньяна с Портосом. Так и подмывало заглянуть графу под плащ, чтобы увидеть там простую кожу. Но, узрев его побледневшую рожу и колючие глаза, отказался от этого намерения. Он и так сейчас на взводе, после того как вчера увидел, на что способна елмань от хорошего арабского кузнеца, разрубающая человека почти пополам.
Гриня же похвалялся подаренной ему мною дамасской саблей, которой вчера он насмерть и зарубил секретаря мадридского посла. А все потому, что иностранные языки надо знать, а если не знаешь, то и не выёживаться сверх меры, чем оба дуэлянта вчера отличились сполна.
Прямо по старому анекдоту:
"Хеллоу, кэп! - А? Что? Кто уйло? Я - уйло?"
Ровно в полдень на ближайшем от собора перекрестке собрался весь бомонд Герники.
Здесь же на улице епископ Бильбао окормлял в последний путь кастильского графа, а Гриня причастился, исповедался и получил прощение грехов у Гырмы. Я вообще стал замечать, что казак с амхарцами тесно сблизился, после того как я сказал ему, что они не "латыне", а ортодоксы: считай что православные по сравнению с Римско-католической церковью. Даже пили они в последнее время вместе. Только что по бабам Гриня ходил один. Или с Микалом. Тут Мамай различий по религиозному признаку не делал - лишь бы кунка не была поперек.
Распорядитель Божьего суда, выделенный на это действо от Генеральной хунты, довольно молодой еще человек, вооруженный протазаном, встал в центре перекрестка и дал команду приготовиться к поединку.
Секунданты стали разоблачать дуэлянтов от лишней одежды. У Грини секундантами, естественно, оказались амхарцы, готовые немедленно сразиться с секундантами кастильца, и очень огорчились, когда им сказали, что такого вмешательства не требуется, потому как будет Божий суд, а не тривиальная дуэль.
Кастильского графа окружала целая толпа - человек так с дюжину. Вассалы, слуги и прихлебатели. Все расфуфыренные донельзя: серьги, ленты, банты, перстни, цепи… Как бабы, ей богу, тьфу… Сам граф в вышитом золотом бархатном костюме на их фоне казался образцом скромности.
Небо снова заволокло тучами, на что я только порадовался, что не так жарко будет рубиться моему "верному".
Наконец покончив с приготовлениями, поединщики вышли к центру перекрестка на Божий суд. В одних льняных рубахах на торсе.
Гриня в левую руку выбрал небольшой кулачный щит - баклер. В синих атласных шароварах и распахнутой белой рубахе он был очень похож на тот образ казака Мамая, который активно тиражировался в Малороссии и на Кубани с семнадцатого века до радикально покончившей с казачеством революции большевиков. Лицо его было спокойно, взгляд безмятежен.
Граф вооружился традиционно. В правой руке длинная трехгранная рапира. В шуйце - небольшая дага с широким лезвием не больше тридцати сантиметров длиной, с вычурной гардой из золоченых, перевитых стеблей с листьями.
Епископ прочитал молитву и ушел с судного поля.
Распорядитель вопросительно посмотрел на меня.
Я кивнул.
Протазан резко опустился вниз, и распорядитель ретировался в толпу.
Разминаясь, Гриня показал любопытствующим несколько заковыристых финтов с саблей, чем привел в восхищение публику, ценящую класс владения холодным оружием и разбирающуюся в этом искусстве.
Граф же просто подошел на свое место, держа клинки в расслабленных руках. Стало видно, что он уже немолод. Без головного убора, с растрепанными волосами, ему не дашь меньше сороковника.
Несколько секунд противники смотрели друг на друга, ничего не предпринимая, и когда засвистел вспарываемый сталью воздух, никто не мог сказать, что заметил начало ристалища.
Зазвенели клинки. Противники, разминаясь, ощупывали друг друга на прочность, водя хоровод. Сразу стало видно, что бойцы друг друга стоят.