- Ты убил троих! - Викинг восхищенно смотрел на Кентона, глаза его блестели, зубы обнажились в улыбке. - Ты убил троих! Браво, друг! Браво! - воскликнул он.
Что-то змеей прошипело рядом с Кентоном и ударило северянина по спине. Брызнула кровь, удары обрушивались еще и еще. Послышалось рявканье Закеля:
- Собака! Свинячье отродье! Или ты обезумел? Я сдеру с тебя шкуру!
Тело Сигурда, сына Тригга, содрогалось под ударами. Он затравленно посмотрел на Кентона; на губах у него выступила кровавая пена. Внезапно Кентон понял, что не удары были тому причиной, а стыд и бессильная ярость; под ударами кнута кровоточило сердце викинга, оно могло разорваться.
Рванувшись вперед, Кентон подставил под плеть свою голую спину, принимая удары на себя.
- Ха! - заорал Закель. - Ты тоже хочешь? Ты хочешь поцелуев моего кнута? Ну так возьми, возьми сколько можешь!
Раздался свист, последовал безжалостный удар, и опять свист и удар. Кентон стойко терпел, ни на секунду не открывая для ударов спину северянина, думая о том, как он расплатится за все, когда пробьет его час...
Когда он завладеет кораблем!
- Стой! - затуманенным от боли взглядом Кентон увидел барабанщика, стоявшего на палубе. - Ты что, хочешь убить его, Закель? Клянусь Нергалом, если ты сделаешь это, я попрошу Кланета, чтобы он доставил мне радость, разрешив приковать тебя хс этому веслу!
-- Греби, раб! - угрюмо проворчал Закель.
Теряя сознание, Кентон наклонился над веслом. Северянин схватил его руку и крепко сжал ее.
- Я Сигурд, сын Тригга, внук Ярла! Повелитель драконов! - он говорил тихо, но в голосе его слышался звон скрещивающихся клинков; глаза его были закрыты, казалось, он произносит молитву. - Мы теперь братья по крови, Кентон из людей Эйрнна. Братья - ты и я. Нас породнили красные руны, начертанные на твоей спине, когда ты укрыл меня от кнута. Я стану твоим щитом, как ты был моим. Мечи наши станут одним мечом. Твой друг будет моим другом, а твой враг - моим. И если понадобится тебе моя жизнь - возьми ее! Я, Сигурд, сын Тригга, клянусь именем Одина, Отца всего живого, и всеми сущими богами! И если я нарушу эту клятву, то пусть будут мучить меня ядовитые змеи Хелы до тех пор, пока не увянет Иггдрасиль, Древо жизни, и не наступит Рагнарек, Ночь Богов!
У Кентона дрогнуло сердце.
Северянин сильнее сжал его руку. Потом выпустил ее и опять склонился над веслом. Больше он ничего не сказал, но Кентон знал, что клятва дана.
Щелкнул кнут надсмотрщика, и раздался свисток. Четверо гребцов впереди, подняв весла, задвинули их в специальные углубления. Викинг сделал то же самое.
- Садись, - сказал он. - Сейчас нас вымоют и накормят.
Целый водопад обрушился на Кентона, потом еще. Соль разъедала раны, на глаза наворачивались слезы.
- Тише, - предостерег его Сигурд. - Боль скоро пройдет, а соль залечит раны.
Затем каскад воды обрушился и на викинга. Двое загорелых мужчин ходили между гребцами, их обнаженные спины были иссечены шрамами. В руках они несли ведра. Они облили водой двух гребцов, сидевших впереди Кентона. Вот они повернулись и двинулись назад по узкому проходу между скамьями. Казалось, они сошли с какого-то древнего ассирийского барельефа - у них были сильные тела, вытянутые лица с пухлыми губами и крючковатыми носами. Никакое движение мысли не отражалось в этих лицах. Глаза их зияли пустотой.
Принеся еще воды, они вылили ее на пол. Двое других рабов поставили на скамью между Кентоном и северянином грубую деревянную тарелку и чашку. На тарелке лежало около дюжины длинных палочек и множество лепешек, похоже было, что они сделаны из маниока; жители тропических стран пекут такие лепешки на солнце. В чашке была густая темнокрасная жидкость.
Кентон попробовал толстые палочки, по вкусу они почему-то напоминали мясо. Относительно лепешек он не ошибся - они действительно были сделаны из маниока. Острая, терпкая жидкость слегка забродила. Такая еда придавала сил. Северянин улыбнулся Кентону.
- Кнута нет, мы можем говорить, но не слишком громко, - сказал он. - Такое правило. И пока мы пьем и едим, брат, спроси у меня без страха, о чем хочешь.
- Из всех вещей прежде всего я хочу узнать две, - сказал Кентон. - Как ты попал на корабль, Сигурд? И как сюда попала эта еда?
- Еда попадает по-всякому, - ответил викинг. - Это заколдованный корабль, к тому же проклятый. Он нигде не может стоять долго, и нигде его не принимают с радостью. Нигде, даже в Эмактиле, где обитает множество чародеев. Там, где мы бросаем якорь, нам быстро приносят еду и питье, чтобы поскорее избавиться от нас и не разгневать демонов, которые там обитают. У них огромная сила - у этого бледного сына Хелана и женщины на светлой палубе. Иногда мне кажется, что она - дочь Локи, которого Один заковал в цепи за его грехи, а иногда - что она дочь Фреи, Матери богов. Но кем бы она ни была, она прекрасна, и у нее светлая душа. У меня нет к ней ненависти.
Он поднес чашку к губам.
- А что касается меня, - продолжал он, - это очень короткая история Я плавал в южных морях на одном из кораблей Рагнора Красное Копье. Сначала с нами было двенадцать огромных драконов. Мы шли к югу, совершая по пути множество набегов. Прошло немало дней, шестеро наших драконов покинули нас, и вот мы пришли в один египетский город. Это был очень большой город, в нем оказалось множество разных храмов, но ни одного храма наших богов.
Нам не понравилось, что среди такого множества ни один храм не принадлежал Одину, Отцу всего живого, и мы пришли в ярость, и вот однажды ночью, выпив слишком много египетского вина, шестеро из нас отправились в храм, чтобы захватить его и отдать Одину.
Мы вошли в храм. Он был весь темный, и там находилось много людей в черных мантиях, как здесь, на этом корабле. Когда мы сказали им, что собираемся сделать, они зажужжали, как пчелиный рой, и, как стая волков, набросились на нас. Мы убили многих и завоевали бы этот храм для Одина, но - протрубил рог!
- Подошло подкрепление, и вы не справились? - спросил Кентон.
- Вовсе нет, брат, - ответил Сигурд. - Это был волшебный рог. Усыпляющий. Сон наполнил нас, как паруса в бурю наполняет ветер. Руки и ноги не слушались, мы уже не чувствовали рукоятей наших окровавленных мечей и выронили их. И, сраженные сном, мы упали среди убитых.
Проснулись мы в храме. Мы думали, что это тот же храм, потому что было так же темно и вокруг было множество жрецов, одетых в черное. Нас заковали в цепи, били плетьми и сделали из нас рабов. Потом мы поняли, что находимся не в Египте, а в городе, который называется Эмактила, на острове Колдунов, он стоит в каком-то заколдованном море. Я и мои товарищи долго работали на черных жрецов, потом меня привели на этот корабль, когда он стоял на якоре в Эмактиле. И с тех пор я склоняюсь здесь над веслом, наблюдая их чародейства и борясь за свою жизнь.
- Усыпляющий рог! - в удивлении воскликнул Кентон. - Но я не понимаю, Сигурд!
- Ты поймешь, друг, - сказал Сигурд мрачно. - Довольно скоро поймешь. Закель хорошо владеет им, вот, слушай - начинается.
Откуда-то сзади раздался глубокий, мягкий, монотонный звук рожка. Низкие вибрирующие звуки, казалось, разливались по всему телу, лаская, как мягкие руки, усыпляя и одурманивая.
Звук порождал сонное состояние.
По глазам викинга было видно, что он пытается побороть дремоту. Но вот веки его медленно сомкнулись, руки ослабли, кулаки разжались, он качнулся, уронив голову на грудь. Тело его тяжело сползло вниз.
Звук не прерывался.
Как ни старался Кентон, он не мог побороть мягкую, обволакивающую дремоту. Тело его занемело. Бесчисленным множеством маленьких струек сон растекался по членам, по его жилам и нервам, опутывал мозг.
Все тяжелее становились веки.
Больше он не мог сопротивляться. Цепи зазвенели, и Кентон упал рядом с Сигурдом..
Какой-то глубокий внутренний голос, проникнув в бездны очарованного сна, потревожил сознание Кентона. Веки его дрогнули, и он стал медленно открывать глаза, но, повинуясь какому-то неясному чувству, замер. Сквозь приопущенные ресницы Кентон посмотрел вокруг. Его наручники соединяла с веслом длинная цепь. Во сне он передвинулся и лежал теперь у спинки скамьи, положив голову на вытянутую руку. Прямо перед ним находилась светлая палуба. Возле самого ее края стояла Шаран, смотревшая на Кентона. Нежно-голубая ткань, по которой руки давно умерших ассирийских девушек выткали золотые лотосы, скрывала ее грудь, обвивалась вокруг стройной талии и ниспадала к обутым в сандалии изящным ножкам. Шаран наклонилась вперед, пристально вглядываясь в Кентона; рядом с ней стояла черноволосая Саталу.
- Госпожа, - услышал Кентон голос Саталу, - он не может служить Нергалу, если люди Нергала заковали его в цепи.
- Нет, - задумчиво сказала Шаран, - нет, в этом я ошибалась. Если бы он служил Нергалу, он никогда бы не смог перейти границу. И Кланет тогда не стал бы так насмехаться надо мной...
- Он молод и очень красив, - вздохнула Саталу. - И он сильный, он дрался, как лев.
-- Если крысу загнать в угол, она тоже будет драться, - ответила Шаран с презрением. - Как побитая собака, он позволил посадить себя на цепь. И он обманул меня! Он оказался вороной в павлиньих перьях! У него был меч, а он не сумел им воспользоваться! О, Саталу! - воскликнула Шаран, и рыдания послышались в ее голосе. - О, мне стыдно! Лжец, трус и раб - и все же он разбудил что-то в моем сердце, чего не касался еще ни один мужчина. О, мне стыдно, мне стыдно, Саталу!
- Не плачь, госпожа! - Саталу схватила дрожащие руки Шаран. - Может быть, ты ошибаешься. Откуда нам известно? А если он говорил правду? Мы не можем знать, что случилось в мире, который мы покинули так давно. К тому же он очень красив - и молод!
- Во всяком случае, - горько сказала Шаран, - он раб.
- Ш-ш, - предупредила ее Саталу, - Закель идет.
Повернувшись, они пошли к каюте, и Кентон не мог больше их видеть.
Пронзительно зазвучал свисток. Рабы зашевелились, Кентон вздохнул, поднялся, протер глаза и взялся за весло.
Он ликовал. Слова Шаран означали только одно - он нравился ей. Возможно, нить, соединявшая их, была совсем тоненькой, но все же она была. А если бы он не был рабом - когда он перестанет быть рабом, - что тогда? Это будет уже не тоненькая нить. Он рассмеялся, но тихо, чтобы не услышал Закель. Сигурд удивленно посмотрел на Кентона.
- Усыпляющий рог, должно быть, навеял тебе сладкие сны, - пробормотал он.
- Да, Сигурд, сладкие, - ответил Кентон. - Они расшатают наши цепи, и мы скоро их разорвем.
- Да пошлет Один побольше таких снов, - тихо сказал северянин.
9. Сделка с Шаран
Когда наступило время усыпляющего рога, Кентон заснул и без него. Острый взгляд надсмотрщика разгадал самоотверженный план Сигурда, и тот постоянно наблюдал за Кентоном, стегая его плетью, когда видел, что всю тяжесть работы берет на себя северянин. Руки у Кентона покрылись мозолями, все тело ныло, чувства притупились. Это продолжалось в течение пяти снов.
Наконец он смог преодолеть свою вялость и задал Сигурду вопрос, который давно уже не давал ему покоя. Половина всех гребцов находилась за линией, разделявшей черную и белую палубы, эту линию не могли перейти ни Кланет, ни Шаран, ни их слуги. Но Закель и другие жрецы ходили среди гребцов, как им заблагорассудится, из одного конца углубления в другой. И хотя Кланет, Гиги или пере никогда не спускались сюда, Кентон не сомневался, что и они смогли бы пройти по углублению на противоположную часть корабля. Почему же тогда жрецы не захватят розовую каюту? Почему Шаран со своими женщинами не спустится сюда и не окружит каюту Кланета? Почему не пускают они свои стрелы и копья в стаю черного жреца?
Викинг сказал, что корабль заколдован, и чары, тяготеющие над ним, на имеют себе равных. Раб, который умер, находился на корабле с самого начала его плавания, и он рассказал Сигурду, что эта таинственная невидимая преграда всегда, разделяла гребцов. Ни копье, ни стрела не могли преодолеть ее, если только они не были посланы богами.
Два лагеря были бессильны друг перед другом. Ни Шаран, ни Кланет не могли покинуть корабль, когда он заходил в гавани. Женщины Шаран и слуги черного жреца могли - но ненадолго. Они вскоре возвращались, потому что корабль притягивал их. Что бы случилось, если бы они не вернулись? Раб не знал, он сказал, что это невозможно, корабль все равно вернет их назад.
Сгибая и разгибая над веслом ноющую спину, Кентон размышлял обо всем этом. Да, божества, вынесшие кораблю такой приговор, были дотошливыми, они не упустили ни одной мелочи. Кентона это слегка позабавило.
Они придумали эту игру и, конечно же, сами определили ее правила. Интересно, сможет ли Шаран ходить по всему кораблю, когда он сам станет здесь хозяином?
За этими размышлениями Кентона застал рожок Закеля, и под его монотонное звучание Кентон погрузился в бездонное забытье сна.
Когда он проснулся, разум его был кристально чист, он чувствовал себя прекрасно, тело освободилось от боли и стало гибким и энергичным. Он принялся грести с легкостью.
- Сила вливается в тебя из моря, как я и предсказывал, - проворчал Сигурд.
Кентон рассеянно кивнул - он пытался найти путь к освобождению.
Что происходит на корабле, когда гребцы спят? Может ли представиться какая-нибудь возможность освободиться или освободить викинга, если он сумеет перебороть сон?
Если бы он мог!
Как защититься от звучания этого рожка, навевающего сон подобно древним сиренам, которые своими песнями околдовывали моряков, заблудившихся в их стране?
Сирены! Кентон внезапно вспомнил приключения хитроумного Одиссея. Историю о том, как тот страстно пожелал услышать песню сирен - и не погибнуть. Как он приплыл в их владения, наполнил уши гребцов мягким воском, как приказал привязать себя к мачте и потом, все проклиная, пытался разорвать свои узы, сгорая от желания броситься им в объятья, он услышал эти завораживающие звуки - и благополучно уплыл прочь.
Поднялся ветер - ровный, устойчивый, он наполнил паруса и повел корабль вперед по гребням волн. Раздалась команда поднять весла. Кентон откинулся на спинку скамьи. Сигурд молчал, лицо его было задумчиво, взгляд блуждал где-то далеко, он вспоминал далекие дни, когда его драконы рассекали волны Северного океана.
На коленях у Кентона лежали лохмотья. Опустив руки, он стал тихонько вытягивать нити, сплетая их и связывая в маленькие шелковые веревочки. Викинг не замечал его действий. Вот уже и готовы обе. Зажав одну в руке, Кентон поднял ладонь к лицу и, как бы потирая щеку, незаметно всунул веревочку в ухо. Подождав немного, он то же самое проделал и со второй. Вой ветра превратился в легкий шепот.
Осторожно, не торопясь, он вынул затычки. Скрутив их еще туже, Кентон снова заткнул уши. Теперь вместо воя ветра слышался лишь слабый далекий звук. Довольный, Кентон спрятал затычки за пояс.
Корабль летел вперед. Пришедшие через некоторое время рабы окатили гребцов водой, потом принесли им еду.
Еще не зазвучал усыпляющий рог, а Кентон уже опустился на скамью и положил голову на руку, зажав в ладонях шелковые затычки. Быстрым движением он сунул их в уши и расслабился. Монотонное гудение рожка превратилось в далекий, едва различимый звук. Но все равно слабость постепенно овладевала телом. Кентон сопротивлялся. Вот звук рожка замер, и Закель ушел. Слегка приоткрыв глаза, Кентон увидел, как надсмотрщик поднялся по ступенькам и направился в каюту Кланета.
Черная палуба была пуста. Не открывая глаз, Кентон перевернулся, обхватил спинку скамьи и положил голову на руку. Через опущенные ресницы он осматривал противоположную часть судна.
До его слуха донесся звонкий серебристый смех. К самому краю светлой палубы подошла Шаран в сопровождении темноволосой Саталу. Шаран села и распустила волосы, пламенеющее золотисто-рыжее облако окутало ее лицо и плечи, казалось, что она сидит под шелковистым благоухающим покрывалом. Саталу приподняла эту сверкающую массу и принялась ее расчесывать.
Сквозь эту восхитительную завесу Шаран смотрела на него. Невольно Кентон приподнял веки и встретился с ней взглядом. Она ахнула, приподнялась и, откинув волосы, стала пристально всматриваться в его лицо.
- Он не спит! - прошептала она.
- Шаран! - выдохнул Кентон.
В ее глазах он опять увидел стыд, лицо стало холодным. Подняв голову, она слегка усмехнулась.
- Саталу, - сказала она, - тебе не кажется, что зловоние здесь сильнее, чем обычно? - Она опять поморщилась. - Да, так и есть. Как на невольничьем рынке в Уруке, когда привозят новых рабов.
- Я... я не замечаю, госпожа, - неуверенно проговорила Саталу.
- Ну да, да, конечно, - голос Шаран был беспощаден, - смотри, вот он сидит, новый раб. Странно, он спит с открытыми глазами.
- И все же он не похож на раба, - опять неуверенно возразила служанка.
- Вот как? Что с твоей памятью, девочка? - вкрадчиво спросила Шаран. - Как мы отличаем раба?
Черноволосая девушка не ответила, она только ниже склонилась над локонами своей госпожи.
- По цепям и по следам от ударов кнута, - насмешливо произнесла Шаран, - вот как мы узнаем раба. А у этого есть и то и другое - к тому же великое множество.
Кентон молча сносил ее насмешки, он лежал не шевелясь; он даже не все слышал из сказанного ею, а только жадно смотрел на нее, любуясь ее красотой.
- Ах, я думала, он пришел ко мне с мудрыми словами, с обещаниями, он заронил надежду в моем сердце, - вздохнула Шаран. - И я открыла ему свою душу, ведь я надеялась, Саталу! Мою душу! А он отплатил мне ложью, пустыми обещаниями, к тому же он слаб - не смог справиться с моими девушками. И вот он сидит - лживый и слабый человек, которому я доверилась, его бессильные руки в кандалах, а на спине следы кнута. Раб!
- Госпожа, о, госпожа! - прошептала Саталу.
Но Кентон молчал, хотя насмешки Шаран задели его за живое. Неожиданно Шаран поднялась и запустила пальцы в сверкающие кудри.
- Саталу, - тихо произнесла она, - могу ли я своим присутствием разбудить раба? Может ли раб - если он молод и силен - разорвать ради меня свои цепи?
Она повернулась; сквозь тонкие одежды просвечивали изящные розовые изгибы ее груди и бедер, гибкие и совершенные; тряхнув волосами, она лукаво взглянула на Кентона, поправила локоны и выставила вперед крошечную розовую ножку.
Забыв обо всем, Кентон поднял голову, кровь горячо стучала у него в висках.
- Цепи разорвутся, Шаран! - воскликнул он. - Я разорву их, будь уверена! И тогда...
- И тогда, - отозвалась она, - и тогда мои девушки побьют тебя, как и раньше! - Она усмехнулась и ушла.
Кентон смотрел ей вслед, кровь в голове громко пульсировала. Он увидел, как Шаран, остановившись, что-то сказала Саталу. Девушка обернулась и подала ему знак, предупреждая о чем-то. Кентон закрыл глаза и положил голову на руку. Вскоре послышались шаги Закеля. Раздался свисток.
"Если она в самом деле думала то, что говорила, то зачем бы стала предупреждать его?" - думал Кентон.
Шаран взглянула на Кентона со своей палубы.