"Конечно, "молодцу быль не в упрек", но если переводить ему вызовется одна из этих вертихвосток, мало ли до чего они могут дообщаться? Мужчину надо держать на коротком поводке, – полагала она, – дабы глупые мысли, приходящие ему в голову, не успевали воплотиться в действия. Главное, чтобы "голова" и "хозяин" не почувствовал, как им вертят". Мария не без основания считала себя особой неглупой и способной такое провернуть. Совместная работа давала для этого прекрасные возможности.
Беженцев из охваченной войной Европы – причем войной религиозной – скопилось в Киеве уже несколько сотен, и почти каждый день появлялись новые и новые. Одному их опросить и распределить по местам новой жизни было нереально. Не говоря уже о том, что число иммигрантов росло, прослышав, что здесь можно устроиться и прилично жить, с каждым днем все большее количество немцев и чехов осмеливались бежать на вольные земли со ставшей опасной и голодной родины. И не только они. Среди беженцев попадались, пока изредка, французы, фламандцы, итальянцы и даже готовые сменить веру поляки.
Естественно, переселенцы, приехав на чужбину, группировались по вере и национальности. Кстати, единой германской нации еще фактически не существовало, так что саксонцы не чувствовали никакого родства с баварцами, а ганноверцы с тирольцами. Вот в первые дни именно с главами этих землячеств и вел с помощью супруги переговоры Москаль-чародей. Учитывая, что немцы из разных земель сами не понимали один другого, зачастую и Марии приходилось говорить с ними не на саксонском диалекте, известном ей, а на латыни или французском. Поэтому и общение тогда шло с двойным переводом.
Аркадий сразу же договорился, что наряду с частью профессоров в Киеве останутся и представители общин для приема новых земляков и переправки их в заранее договоренные места. К его великой радости, среди беженцев оказалось немало очень образованных людей, имеющих навыки работы во всех необходимых ему областях. Часть он немедля отправил в Азов, Дымарь (металлургический центр запорожского войска, построенный невдалеке от расположения нынешнего Запорожья) и… (нарождающийся металлургический комплекс донского войска).
Пришлось, прервав общение с иноземцами, заняться переговорами с магистратом и Братством для обеспечения их помощи в организации обозов в места нового жительства иммигрантов и написать срочное послание занятому последними приготовлениями к большой битве с поляками Хмельницкому. Война, конечно, дело важное, однако и о мирной жизни стоит позаботиться заранее. О желании гетмана устроить в Киеве университет здесь знали и сопротивляться такому начинанию не собирались. Выпихивание из города как можно скорее большей части "понаехавших тут" также было в интересах большинства киевлян.
Вроде бы болтать языком – невелик труд. Тем более легким кажется выслушивание чужих объяснений и рассказов. Однако эта работа выматывала супружескую чету до того, что по вечерам любовью заниматься сил не оставалось. Возможно, на них сказывалась атмосфера расспросов. Люди ведь не за лишним талером приехали, они с родины бежали, спасаясь от преследований и зачастую смерти. А уж погибших во всеевропейской бойне родственников и знакомых имели все приехавшие без исключения. С ними прибыли страх, горе, отчаяние, тоска… это читалось в их глазах, манере поведения, признаках преждевременного старения, даже по меркам семнадцатого века. Такой вал негатива не мог не действовать на собеседников иммигрантов, а общаться с ними Москаль-чародей и Мария вынуждены были по много часов ежедневно.
Проще всего решались проблемы крестьян. Их отправляли на поселение в Приазовье и Причерноморье. Благодаря работе домны, скорому запуску еще трех не приходилось сомневаться, что плугами и железными лопатами новых земледельцев обеспечат. Всем обещали товарный кредит волами, лошадьми, сельскохозяйственными инструментами и зерном для посева. Чтобы приезжие могли дожить до нового урожая, им должны были выдавать продовольствие для пропитания, чем озаботили новых паланковых атаманов в области Запорожских вольностей и станичных в новых землях Войска Донского. Это осуществлялось в интересах обоих войск, так как за право вести хозяйство на их землях полагалось платить в казачью казну.
С мастеровым людом тоже особых проблем не возникло, их Аркадий распределял с учетом потребностей в разных регионах Вольной Руси. Им все равно было куда ехать, лишь бы там была возможность обзавестись собственным домом и добывать пропитание для семьи. Потребность в ремесленниках и мастерах существовала огромная, и зарабатывать себе на хлеб многие из них могли вскоре по приезде на новое место жительства.
С интеллигенцией разобраться оказалось сложнее всего. С каждым приходилось возиться индивидуально. Во-первых, часто не сразу удавалось понять, чем у себя на родине почтенный профессор занимался. Во-вторых, то еще удовольствие сообщать ищущим спасения людям, что преподаватели философии и богословия (с католическим или протестантским акцентом) здесь просто не нужны, как и стихотворцы. Предложение сменить профессию отнюдь не всех приводило в восторг. Перед супругами разыгрывались настоящие драмы, а то и трагедии. Со слезами, мужчин не украшающими, униженными мольбами, истерическими припадками. Раза три Москалю-чародею приходилось прекращать подобное безобразие с помощью грубой силы. На уважительное, человеческое успокоение расстроенных людей у него не было ни времени, ни сил.
Случались и забавные сцены. Один профессор – как понял Аркадий, весьма уважаемый в Европе человек – несмелым тоном спросил, будут ли ему платить столько же, как на родине, две трети от жалованья придворного кучера. Уточнение подтвердило, что он на последней службе действительно получал двести талеров, тогда как кучер триста.
Аркадий сразу вспомнил жалобы одного профессора МГУ времен победившей "дэмократии", что ему платят в два с половиной раза меньше, чем водителю троллейбуса.
"Ёпрст! Так вот с кого те ублюдки, гайдарики и чубайсики, пример брали! Со средневековых курфюрстов! Себя же, наверное, графьями-маркизами воображали… Вот гадство, почему-то в человеческом обществе почти во все времена вверху нетонущие и сильно пахнущие оказываются? Бог, что ли, нас в натуре наказал?"
Со спокойной совестью он заверил профессора, что его зарплаты будет достаточно, чтоб самому нанимать кучера, если понадобится, то и не одного. Иоахим Берг оказался знатоком в поиске полезных ископаемых и металлургии, обеспечить ему высокий уровень жизни было в интересах казачества.
Зато в многочисленных доносах, полученных на других иммигрантов от их собратьев по несчастью, забавного ничего не было. Большей частью были они сведением счетов с более удачливыми или талантливыми коллегами. Какое дело казакам до похождений по юбкам икса или игрека?
"Впрочем, надо всех их лишний раз будет предупредить, что на казацких землях за шашни с чужой женой расплатой будет собственная жизнь. Как и за заимствование чужого имущества. Слава Богу, Уголовный кодекс здесь простой и понятный. Украл, сблудил, убил – прощайся с жизнью. Никто не посмеет сказать, что не понял".
Помимо прочего, попаданец отобрал себе среди приехавших несколько молодых выпускников университетов или помощников аптекарей. Выбирая тех, кто выглядит поумней и поэнергичней. Впоследствии он рассчитывал свалить на них большую часть работ по доводке до ума изобретений или воплощению слямзенных из будущего идей в жизнь.
Глава 2. И нет покоя…
Киев – Дымарь – Азов, март – апрель 7148 года от с.м. (1639 года от Р. Х.)
Дорога из Киева до Азова, с остановкой в Дымаре, заняла почти полтора месяца. Да и в Киеве пришлось побыть несколько дольше, чем Аркадию того хотелось. На март упал хвост холоднющей, почти сибирской зимы, сразу сменившейся распутицей. Дождавшись, хотя бы условного, просыхания дорог, он немалым обозом с иностранными специалистами тронулся в путь.
К бытию в другом времени он уже привык, несравненно реже его посещали сны из "прошлой" жизни, почти совсем перестал Аркадий "слышать" то звук от пролетающего самолета, то дырчание невдалеке трактора… но в этом путешествии недостаточная совместимость с семнадцатым веком сказалась опять. Попаданец изнывал, мучился от неспешности движения обоза по степи. За день обычно преодолевали двадцать – двадцать пять километров, редко больше, чаще меньше. Да и двигаться приходилось не напрямик, а зигзагом – от удобного спуска-подъема в овраг до брода на раздувшейся от половодья речке.
"Степь да степь кругом…" – сама по себе вспомнилась вдруг именно в этом путешествии старинная песня, здесь еще не написанная. – Хорошо вокруг, мысли же приходят мрачноватые. Черт, столько дел надо сделать, а приходится тащиться с черепашьей скоростью! Ведь зарекался же передвигаться на большие расстояния с обозами. Да только жену в степи не бросишь, придется тащиться с возами дальше".
Помимо так донимавшей медлительности, телеги, мягко говоря, не впечатляли излишком комфортности. Супругин возок имел тент, защищающий от дождя и ветра, нечто подобное установили и на нескольких возах, превратив их в подобие бурских, виденных Аркадием в телепрограмме. Для поздней весны такая переделка была не так уж и необходима, но и лишней ее назвать ни у кого язык не повернулся бы. Везли-то городских интеллигентов, к степи непривычных.
Отбивать себе задницу и внутренности на ухабах попаданцу скоро надоело, и он предпочел продолжать путешествие верхом. Обгонял обоз на пару километров, спешивался и шел потихоньку пешком. Пройти обычно удавалось немало, идя со средней скоростью, он, пожалуй, мог бы и оторваться от табора еще больше.
Жена переносила дорогу легко. То есть настолько хорошо, что впору попаданцу было брать с нее пример. В жутко неудобном, с его точки зрения, дамском седле она ехала как бы не легче, чем он в нормальном. Попытки пересадить Марию в мужское не увенчались успехом. Надевать штаны стеснялась, считая это почему-то неправедным, богопротивным делом.
Нередко супруга составляла ему компанию, выезжая вперед с ним вдвоем. И в верховой езде – на подаренной кабардинской кобылице – и в ходьбе мужу почти не уступала. Неспешно идя вдвоем, они разговаривали на разные темы. Он рассказывал ей о казацких победах, которые ему довелось наблюдать, она пополняла его скудный запас знаний о жизни небогатой шляхты в Малой Руси.
Первую длительную остановку сделали в новом казацком металлургическом центре. Приятной неожиданностью для него стало резкое увеличение числа мастеров в Дымаре. Он обнаружил их там куда больше, чем ожидал увидеть. Многие иммигранты не стали ждать решения властей, а сами добрались до места, где в них нуждались. Работа там кипела вовсю. Домна давала металл на пределе возможностей, рядом воздвигались еще две. Невдалеке от них строился первый мартен, необходимость в стали у казаков была куда выше, чем в чугуне, даже марганцовистом. Пообещав скорые поставки кокса для домен – прошлой осенью наметились серьезные успехи в его получении из донского угля, – Москаль-чародей обговорил еще раз сроки и маршруты поставок. Выплавка металла – очень энергоемкий процесс, а дерева в степных районах не хватало.
Он полюбовался крупнокалиберными пушками и мортирами. Пока, к сожалению, их сверлить не получалось, уж очень массивным должен был быть сверлильный станок. Утешало то, что благодаря наличию в металле марганца в стволах было несравненно меньше каверн и раковин. Да и сам чугун получался заметно более прочным, что давало возможность несколько уменьшить массу орудий. Они, как и прочие, отливались теперь с конической зарядной каморой, дававшей существенный прирост дальнобойности. Радовал и растущий запас огромных цельнолитых ядер и пустотелых бомб, начиненных порохом, срочно изготовлявшихся для предстоящих осад и штурмов польских городов. Потусовавшись немного в приятном для него месте, познакомив приятелей-кузнецов с молодой женой, отправился дальше, к ставшему почти родным дому в Азове.
"В гостях хорошо, а дома лучше". Истина, не нуждающаяся в доказательствах. Хотя кое-кто предпочел бы жить именно в гостях, за чужой счет. Побывав у друзей, Аркадий с сопровождающими его лицами отправился в Азов. Прямиком через степь. И дорог здесь, хотя бы типа "направлений", не имелось совсем. К счастью, среди казаков были ногаи, кочевавшие раньше в этих местах и великолепно знавшие местность. Иначе обоз то и дело утыкался бы в непреодолимые для него преграды – овраги или степные речки, пересыхающие летом, но бурные в это время.
Хотя основные части союзников Хмельницкого – донцов, калмыков и черкесов – переправились через Днепр еще в конце февраля и начале марта, в пути попадались то и дело почему-то запоздавшие отряды бойцов, в основном черкесов. Не все смогли выбраться зимой из своих горных аулов. Да и казачьи сотни, собравшиеся на битву в последний момент, также встречались. Все ехали на запад, на войну, а знаменитый колдун двигался со своим обозом на восток.
Встречные не проходили мимо, всегда подъезжали к следующему на восток табору. Здесь, в степи, возы ехали уже не цепочкой, а именно табором, готовые в любой момент превратиться в передвижное укрепление, в котором казаки могли отбиться и от несравненно более многочисленного врага. И, завидев чей-нибудь отряд, лошадей выпрягали, возы таки сбивали в плотные ряды, разве что не спутывали их колеса цепями. Береженого, как известно, и Бог бережет.
На переговоры со встречными, немного лучше их рассмотрев, выезжал Аркадий с парой джур и несколькими охранниками. Благо среди них были и черкесы, и калмык, уже хорошо говоривший на донском диалекте русского языка. Краткий обмен любезностями и новостями, и встретившиеся в степи люди продолжали путь по своим делам. Москаль-чародей имел возможность лишний раз убедиться, что его знают во всех соседних с Вольной Русью регионах. Знают и побаиваются, что в данном случае было ему на руку. Уж очень однозначно жадные взгляды бросали некоторые из встречных на многочисленные возы, лошадей, его супругу. Ей, узнав, что женщина является супругой знаменитого колдуна, делали дорогие подарки. Так что количество породистых кобылиц у Марии неожиданно возросло до трех, появились шелковая шаль и кинжальчик из булата в дорогих ножнах. Аркадию отказаться от подарков было невозможно, приходилось отдариваться чем-то равноценным.
Лишний раз он убедился, что обходиться без вечернего общения у костра в таких путешествиях крайне затруднительно. Костров зажигали несколько, но все говорившие или понимавшие язык Малой Руси норовили подсесть к центральному, тому, у которого сидел глава табора. Поддерживая реноме, он очень много рассказывал. О разных странах и удивительных обычаях в них, о необыкновенных животных, обитающих в разных уголках мира, о существах допотопных, не прихваченных Ноем на ковчег, – динозаврах. Тема показалась ему богатой, и он не задумался о существовавших в ней подводных камнях. Однако долго трепаться при благоговейном внимании окружающих в этот раз ему не удалось.
– Так в Библии написано, что Ной взял на ковчег всех тварей земных! – взвился один из молодыков, видимо, имевший более глубокие познания по Святому письму, чем подавляющее большинство.
"Черт меня за язык дернул! Только религиозного диспута мне не хватает, чтоб ему!" – и, сообразив, в чем претензии, не стал слушать их дальше, а агрессивно перешел в контратаку:
– Во-первых, кости-то в земле находят, значит, они кому-то принадлежали?
Не готовившийся к диспуту на эту тему отрок смутился от пристального, как ему показалось, враждебного взгляда колдуна. О находках удивительных явно древних костей он слышал, оспорить их существование не мог.
– Библия – боговдохновенная книга! – ткнул пальцем в звездное небо молодык, попытавшись съехать на знакомую почву в разговоре. Попаданец вспомнил, что зовут его Иосифом и вроде бы он из поповской семьи. – Там не может быть ошибок!
– Ошибок не может быть только у Господа нашего! – жестко, повысив голос, ответил Москаль-чародей. – А люди, даже святые, ошибаться могут, да еще как! Ты что, жития святых не читал?
– Читал! Эээ… – Попенок явно был свой, православный, не прошедший школы ведения дискуссий у иезуитов и легко сбившийся под пронизывающим взглядом страшного колдуна.
– Так если находят кости, значит, раньше водились звери, их оставившие?
– Но говорят, что это кости великанов…
– Говорят, что кур доят. Ты и этому веришь? Откуда неграмотному хлопу, нашедшему в земле необычные кости, знать, кому они принадлежат?
– Так видно же! – поддержал товарища один из молодых охранников, попаданец еще не успел запомнить его имя. – Человечьи кости от коровьих завсегда можно отличить!
– Человечьи от коровьих можно, – не стал оспаривать это заявление характерник. – А вот великаньи от допотных звериных… ты в жизни сколько великанов встречал?
– Я-яя… великанов?.. Нуууу…
– Да, ты. Чего занукал, вроде никого не запряг?
– Ну… не встречал я великанов.
– А допотопных зверей сколько видел?
– Ну, ой, не видел. Так вон Йоська… – совсем смутился второй дискутант. Товарищ, на защиту которого он горячо встал, уже сообразил, что переспорить Москаля-чародея не удастся, а вот словить неприятность, его разозлив, очень даже можно. Поэтому постарался прикинуться ветошью и уже сильно жалел, что занял такое почетное и удобное место от характерника невдалеке.
– Великанов не видел, допотопных зверей не встречал, а спорить о них лезешь, – додавливал противника Аркадий.
– Так… Библия…
– Святое письмо до нас не полностью могло дойти. Пожары, нашествия язычников, чума… Во-вторых, я их своими глазами видел.
– Великанов?.. – с благоговейным ужасом раздалось из темноты.
Москаль-чародей аж головой закрутил:
– Да нет, не настолько я старый. Их ведь еще в допотопные времена изничтожил Господь. Кости зверей, коих ныне нету.
– Большие?.. – с восторженным придыханием поинтересовался тот же голос.
Аркадий полез чесать затылок, вспоминая виденные по "Дискавери" кости аргентинозавра.
– Да уж не маленькие. У нас сейчас в таборе нет ни одного воза, который смог бы выдержать хоть одну из самых крупных костей того зверя. От древности они окаменели, тяжелые стали.
В общем, религиозную дискуссию на тему существования допотопных животных попаданец выиграл вчистую и мог после этого рассказывать и о диплодоках с бронтозаврами, и о тиранозаврах с гигантозаврами.
Невозможно трепаться каждый вечер одному. Свои истории рассказывали и другие путники. О колдунах, кладах и волшебстве. Многое из услышанного Аркадию приходилось уже читать в народных сказках. Он и сам рассказал пару пришедших на ум сказок. Немного погодя зашел спор о летании. Никто не спорил, что человек может полететь. Но тот же Иосиф озвучил тезис, что Господь судил человеку ходить по земле, значит, полететь он может только с помощью нечистой силы.
– Да нет, ребята, – опять не согласился Москаль-чародей. – Господь не дал нам крылья, зато наделил нас умом. А с его помощью и без всякой нечистой силы или колдовства можно полететь.