– Как полететь? – не смогла скрыть удивление Мария. Она большую часть вечеров помалкивала, внимательнейшим образом всех слушая. Прежде всего – собственного супруга. Наличие в таборе сразу нескольких женщин (помимо Марии и ее служанки, здесь были жены трех ученых) весьма благотворно сказывалось на нравах. Молодые люди стремились распушить перед особами противоположного пола хвосты, как павлины перед павами, и большинство мужчин следило за внешностью куда тщательнее, чем в чисто мужской компании.
– Легко, – улыбнулся ее муж. – Для этого нужно иметь несколько бамбуковых хлыстов, это дерево такое, – вдаваться в подробности о принадлежности бамбука к травам он посчитал излишним, – очень прочное и легкое, потому что пустое внутри. И большой кусок прочного шелка. Бамбук складываем треугольником, греческой буквой дельта, – он составил соответствующим образом кисти рук для наглядности, – потом крепко-накрепко прикрепляем к нему шелк, снизу делаем маленькие качельки, и можно лететь. И называется такое крыло дельтапланом за схожесть с сей буквой. Спрыгнув с горы – это все же не птица, сам дельтаплан вверх не полетит, крыльями махать он не может.
– А… спрыгнув с горы… – разочарованно протянул кто-то.
– Да, спрыгнув с горы, в Крыму подходящие есть.
– Так если он только вниз может лететь…
– Кто сказал, что только вниз?! – не стал скрывать раздражения колдун. – Вы хоть раз видели, как парит в небе орел?
– Так то ж орел, у него крылья.
– Когда он парит, то иногда очень долго ими не машет, просто расправит и висит, будто на воздух опирается. Так и дельтаплан может опереться на воздух и летать очень долго, забираясь иногда на высоту, где, кроме орлов, никого нет. Его воздух горячий, что от земли вверх идет, поднимает. Из-за этого и неприятности случались. Увидит орел рядом кого-то, думает, что на его терр… в его владения другой орел залетел, и бросается драться.
– И что?.. – сказал явно очарованный рассказом молодык Хведько.
– Драпать приходится. Срочно спускаться вниз. Орел – птица серьезная, может и порвать шелк в клочья. Сами понимаете, что случится с человеком, упавшим с высоты в две-три версты.
– Ох, так высоко…
– Наверное, можно бы и выше, но там уже тяжеловато дышать, воздух разреженный.
Рассказ понравился всем, но на двоих произвел особенно сильное впечатление. Хведько решил для себя, что как добудет славу и разбогатеет, обязательно сделает дельтаплан и полетит. А Мария окончательно убедилась, что вышла замуж за очень непростого человека. Она почувствовала, что муж не выдумывает, вероятно, и сам мог летать на этом дельтаплане.
С утра же табор продолжил путь на восток. От готовившихся к великой битве в относительно мирные земли.
Аркадий отдавал себе отчет, что в казацком войске и без него найдется кому воинов в битвы вести, причем куда более умело. Пожалуй, единственное, в чем Вольная Русь не испытывала нужды, так это в талантливых, даже выдающихся военачальниках. Скорее здесь был их избыток, совсем не безобидный. Не имевшие возможности прорваться наверх, большинство атаманов были людьми амбициозными, они начинали плести интриги против тех, кому добраться до заветной булавы удалось. А от таких интриг до прямого предательства всего один шаг.
"А и без предательства может кисло обернуться. При первой же неудаче поднимет какой-то харизматик мятеж, такая каша заварится… миллионам придется расхлебывать. Вот и радуйся после этого, что полками потенциальные командармы командуют. Хорошо, кстати, их в бой водят, но попробуй, угадай, где полыхнет. Ведь казаки привыкают идти за конкретной личностью, доверяют ей, могут и на бунт по привычке за любимым атаманом пойти. И как от такой опасности уберечься, один Бог знает, однако почему-то сведениями не делится".
Все рано или поздно кончается. Подошло к завершению и путешествие из Чигирина в Азов. Аркадий и сам не ожидал, что так обрадуется, увидев Дон. Родился-то и вырос совсем у другой великой реки.
"Надо же, успел к новому месту жительства прикипеть душой. А ведь атаманы уже намылились переводить столицу в порт на море, только сомневались, в Анапу, выкупленную у местного племени, или в Кафу. Думаю, переберутся все-таки в Кафу, кавказское побережье еще долго неспокойным будет. Вслед за ними и мне переезжать придется. Выпускать из виду их не стоит, может, от какой глупости удастся предостеречь, да прогрессорство легче проводить".
В отличие от других городов Азов располагался не на правом, а на левом берегу, на возвышенности. Переправившись на гребном плоскодонном пароме, Аркадий дождался окончания перевозки через реку всего обоза и уже в сумерках въехал в город. Большую часть охранной сотни пришлось оставить вне стен города, они стали лагерем неподалеку от Дона. Тащить в свой двор полторы сотни людей и более трех сотен лошадей да с обозными телегами было бы вопиющей глупостью. А пытаться напрягать Калуженина и его помощников на ночь глядя для размещения собственной охраны и помощников по чужим домам означало нарываться на длинный и аргументированный посыл по известному сексуально-пешеходному маршруту.
Кто-то, видно, стукнул ребятам о въезде в город хозяина дома, к моменту появления Аркадия у ворот они были уже отворены, а все остававшиеся здесь его обитатели собрались во дворе. Хозяина встречали с радостью, насколько он мог судить по их лицам, но главное внимание присутствующие уделили его молодой супруге. Марию этот всеобщий интерес не смутил, скорее он ее оживил, придал сил. Молодая женщина просто расцвела, как цветок под солнечными лучами. Но радость радостью, а дорога всех путников прилично вымотала. Поэтому попытку джур затеять пирок попаданец пресек. Пообещал рассказать о своем путешествии завтра и отправил всех устраивать новоприбывших, солнце-то уже зашло. Так что с женой, джурами и имевшими в Азове жилье охранниками в доме и дворе размещались уже затемно, при свете керосиновой лампы и лучин. Наскоро перекусив, завалились с дороги спать.
С утра, поев наспех всухомятку, отправился к Петрову. Известить его об увеличении своей свиты, рассказать о случившемся в путешествии и пригласить в гости для знакомства с молодой женой. Да и самому местные новости стоило разузнать, наверняка здесь случилось за время отсутствия Аркадия немало интересного.
"Хорошо хоть по городу таскать за собой сразу сотню телохранителей не имеет смысла. Вражеских отрядов в новой столице донских казаков ожидать не приходилось, а для убийцы-одиночки количество лбов за моей спиной значения не имеет. Кстати, ребята молодцы, теперь и поверх оград поглядывают, опасаются повторения стрелковой засады. В общем-то… вряд ли именно те гады будут так повторяться, но ведь до такого и кто-то другой додуматься может. Так что однозначно молодцы. А насчет тех уродов, боюсь, подсказку их заказчику я сам и дал, рассказывал об убийстве Кеннеди по пьяни нескольким атаманам из числа самых проверенных, здесь до подобного изыска вряд ли сами додумались бы".
Привычно поздоровавшись с ошивавшимися на базу (во дворе) петровскими джурами, поговорил немного с ними, о его женитьбе все уже знали и жаждали узнать подробности. Пришлось останавливаться и вкратце излагать подноготную невесты, ее происхождение и возраст. При отсутствии средств информации тогда такие рассказы весьма ценились.
Наконец, отбрехавшись, Аркадий пошел в дом. Петров по обыкновению заседал в своем кабинете, естественно, не один. В горнице традиционно было накурено до потери видимости и способности некурящего человека в такой атмосфере дышать. У вошедшего попаданца даже глаза стали слезиться, а в горле запершило. С некоторым напрягом он узнал, помимо хозяина, среди присутствовавших еще двоих: Кошелева, оставленного Татариновым за себя главным на всю землю Донскую, и пожилого Трясилу, бывшего гетмана и сечевого атамана, а сейчас главу Темрюка. Фактически здесь присутствовали все самые влиятельные из не пошедших на Польшу политиков.
– Здорово дневали! Хотя, если и дальше таким дышать будете, – попаданец демонстративно помахал перед лицом рукой, – недолго это будет длиться. Поздыхаете же от такого воздуха!
– Кх-кх-кх-кх!.. – тут же зашелся в приступе тяжелого кашля Трясила. При этом он заметно и сквозь дымную пелену покраснел и стал задыхаться.
– Да откройте же, наконец, окно! – скомандовал Аркадий, видя, что атаману очень нехорошо.
В окнах Азова тех лет быстрое проветривание вообще-то предусмотрено не было, но в резиденции городского атамана уже стояли рамы с прозрачным (относительно) стеклом привычного для горожан двадцатого века вида. Попаданец озаботился подобным девайсом в собственном доме, многие состоятельные азовчане также захотели иметь такое новшество. Осип подскочил к окну и открыл настежь сначала внутреннюю, потом внешнюю рамы. В комнату ворвался свежий воздух.
Увы, состояние Федоровича улучшалось далеко не с такой же скоростью, Аркадий даже стал опасаться, что его хватит инфаркт или инсульт. Правда, непонятно, почему он сопровождается таким бухыканьем? И что делать в таких случаях, он не знал. Среди прочего попаданец не был врачом. Но какой смыл жалеть о том, чего нет и не будет? Слава богу, знаменитый атаман не умер, а начал приходить в себя.
– Бисов чаклун (колдун)! – слабым голосом, но энергично обрушился вдруг Тарас на попаданца, хотя прекрасно знал, что его характерничество… условное, мягко говоря. – Щоб тэбэ перервало та й гэпнуло! Хто тэбэ за языка тягнув? Лэдь не вмэр. (Чуть не умер.)
– А я при чем?! – искренне возмутился Аркадий. И невольно сам перешел на украинский. – У хати хто накурыв, я чи хто?
– Та колы (когда) козаку выкурена люлька заважала (трубка мешала)?
– Люлька?!! А може, пьять-шисть? Та ще сусиды так понакурылы, що здоровому тут дыхаты ничим!
Трясило смутился, видимо, Москаль-чародей точно угадал количество выкуренного. И попаданец продолжил словесное наступление:
– Я же тебе, Тарас, давно говорил, что курить надо меньше. Яд это курево. Здоровому его легче переносить, а человеку немолодому, много раз раненному, с кучей хворей, лишняя выкуренная трубка может жизни стоить.
– Та скильки в моему вици (возрасте) у житти радостей? Що ж, и от куриння зовсим видмовлятысь (отказываться)?
Аркадий вздохнул. Вроде бы где-то давно читал, что резкое прекращение курения – сильнейший стресс, могущий и к печальным последствиям привести. Чего очень хотелось избежать. Тарас Федорович получил кличку Трясило за чрезвычайно удачные набеги на турецкое побережье, которое именно после регулярных визитов много лет подряд Сагайдачного, а потом Тараса стало совершенно безлюдным. Подданные одного из могущественнейших повелителей мира боялись селиться вблизи Черного моря. Терять такого специалиста не хотелось.
– Нет, совсем не бросай, но старайся курить понемногу и нечасто. Кстати, а чего это ты так раскашлялся? Раньше я за тобой такого не замечал.
– Та продуло, колы сюды по морю з Темрюка шли. Оно ж и було не дуже й холодно… а чомусь продуло.
– Тогда… закройте окно, чтоб он совсем легкие не простудил. Слушай, Тарас, потом загляни ко мне, посоветуемся, как твое здоровье поправлять. Осип, – обратился уже к азовскому атаману, – со мной пришло больше сотни человек, нужна помощь в их устройстве.
– Шо, новых помощничков привез?
– И помощников, и охрану мне увеличили. В Чигирине какие-то гады ползучие стреляли в меня, Хмель настоял, чтоб я до Азова не только с учеными людьми и женой ехал.
– Добре, обустроим всех. Жинку-то когда казать будешь?
– Да хоть сегодня и заходи. И всех присутствующих приглашаю. А чего это здесь так бурно обсуждали?
– Вот, Хвядорович от черкесов дурные вести привез. Бяда там.
– Что за беда?
– Бесленеевцы выждали, пока наши союзники оттедова уйдут на Польшу, и вместях с упрятавшимися тама ногаями на земли ушедших напали. Да и мамелюки немалой силой на занятые нами села пошли.
Собиравшийся быстренько решить свои дела и отчалить домой, на обустройство новых помощников, Аркадий понял, что придется задержаться. Он присел рядом с пожилым атаманом, постепенно приходившим в себя после непонятно какой болезнью вызванного приступа. Именно ему и задал вопрос:
– Что, совсем у вас там худо?
Старик – хотя был он старше попаданца всего на девять лет, но выглядел, с точки зрения человека из двадцать первого века, именно глубоким стариком – посмотрел на Аркадия усталым взглядом и привычно потянулся к трубке. Потом, видимо, вспомнив произошедшее недавно, прокашлялся и с явственно заметной досадой сунул курительный прибор в карман. Поморщил лоб и, наконец, произнес слабым, но уверенным голосом:
– Не скажу, що зовсим, но… плохо.
Рука у Тараса опять было потянулась к трубке, он с некоторой задержкой пресек это поползновение и, не зная, куда деть ставшие вдруг непослушными верхние конечности, сцепил пальцы обеих.
– Продыху не дают, чертовы черкесы. Отсеятся наши, хто в бывших мамлюкских селах поселился, отсеялись, а вот присмотреть за посевами не могут. Вокруг бисовы уорки так и шныряют. За стены выйдешь – мигом полонят и на продажу потащат.
– Неужели их так много?
– Да… не те щоб баг… много, розвидка прознала, что с тыщи дви бесленеевцев и ногаев прийшло, да к ним с тысячу натухаевцев местных прибилось.
– Так у вас же там казаков раза в четыре больше осталось!
– Так, осталось, – согласился Федорович. – Може, и в пьять раз. Только и черкесы не дураки. Раз нами битые, они на большую битву не идут. Знають бисовы диты, що розобьемо их вщент. Скачуть по лесам невеликими отрядами да исподтишка нападают. В спину бьют. Наши казаки, привычные к степи, в лесах хужей цих клятых… – Атаман расцепил руки и махнул в досаде правой, не закончив предложения.
– Ихние это леса, – поддержал Трясилу Калуженин. – Оттого и бьют они там нас. Опять-таки, выучка у поганых лучше нашей.
Проблемы, возникающие у стороны, столкнувшейся с массовым партизанским движением, Аркадий представлял не понаслышке. Читал много о таком, сам в Чечне сталкивался. Пришлось без всякого гипноза поднапрячь мозги, ища способ решения возникшей проблемы.
– А тут еще Мурка нас подвел! – продолжил рассказ Федорович, опять сцепив пальцы рук замком. – Привел на помощь пятьсот всадников и повел их в атаку на три сотни черкесов… кх!.. кх!..
В рассказе атамана возникла пауза, а на его лице Аркадий заметил гримасу боли, наверное, ему даже вспоминать об этом случае было крайне неприятно.
– Да… чем он думал?.. В общем, схлестнулись насмерть, только наши были без брони и на ногайских лошадках, а черкесы в кольчугах на кабардинских скакунах… чуть больше пятидесяти казаков из той рубки воротились, остальные там и головы сложили. Вернись Мурка… – В голосе старого пирата прорезались злость и ненависть. – Сам бы его на осине вздернул!
В комнате снова повисла тишина, практически все присутствующие имели среди погибших знакомцев, а то и родню.
– Эх!.. Правда, и из черкесов там более половины сгинуло, добрые молодцы с Муркой в поход пошли. Только… кх!.. кх!.. кх!.. по окрестностям весть об ИХ великой победе пошла. Боюсь, многие из боявшихся казацкой силы после того к бесленеевцам пришли, еще больше придет, ежели укороту им не сделаем.
– Второй день головы ломаем, все не можем измыслить, как от сей беды избавиться? Основные-то силы наши в Польшу пошли, вернутся не скоро. Как до их возврата продержаться? – вступил в разговор и исполняющий обязанности главного атамана Кошелев.
– И что надумали?
– Соберем казаков в большой табор и будем изничтожать вражьи аулы по очереди, один за другим. Небось еду вороги не из беслеевщины возят, да и отдыхают между набегами на нас не в далеких горах.
– Это вы правильно придумали! Лишить врагов помощи здесь. Но неужели нельзя союзников из черкесов к делу привлечь? Они ж обычно друг дружку лютей всего ненавидят.
– В том-то и беда, – ответил Аркадию Петров. – Все, кто к нам склоняется, на Польшу пошли. На некоторых те же бесленеевцы напали или другие какие "добрые" соседи. У них, наших союзников, сейчас одна забота – свои городки и села оборонить.
– Ни за что не поверю, что у правителя Кабарды, Шо… Шове… черт бы побрал эти черкесские имена! Так у него наверняка несколько сот уорков для помощи нам найти можно. За ним ведь должок за помощь в борьбе с кабардинскими князьями имеется.
– Если христианства не примут, так в ад точно попадут! – поддержал попаданца Трясило. – Только ведь бесленеевцы ближайшие родичи кабардинцев, они не в такие уж давние времена из Кабарды переселились. Пойди правитель на них войной, у него под боком опять гиль (мятеж) начнется.
– Однако натухаевцы-то ему не родичи?
– Натухаевцы? Хм… не близкие… кх!.. кх!.. уж точно.
– Тогда срочно пошлите к нему за помощью против натухаевцев. Пусть не только верных уорков, но прежде мятежных сюда шлет.
– Зачем-то гилевцев (мятежников)? – удивился один из молодых атаманов, до этого почтительно молчавший.
– Гиль они в Кабарде против своего князя затевали, а здесь им все чужие. Однако в поход на Польшу из нашей помощи Шевенугко они не пошли. А пограбить-то хочется наверняка! Думаю, большинство с радостью согласится помочь враждебные нам аулы на дуван пустить. А там сами не заметят, как с бесленеевцами сцепятся. Те ведь нашим врагам помогать в бою будут. И очень важно привлечь на свою сторону те аулы, которые еще сомневаются. Закупками у них зерна и мяса, приглашением вместе пограбить соседей, для черкесов это дело привычное.
– В спину не ударят? – засомневался осторожный Кошелев.
– Могут и ударить, если неосторожно задом к ним повернемся. Придется с ними быть особенно осторожными. Однако если удастся их привлечь, то следующим летом в уничтожении бесленеевцев будут и кабардинцы участвовать. А гнобить бесленеевцев придется, иначе они нас вырежут. И другим наука будет, десять раз подумают, прежде чем на казацкие села нападать.