…Ведущий держит машину на боевом. Держит, несмотря на стремительно расширяющуюся полосу дыма за хвостом. Штурмовик без единого выстрела входит в пологое пике и… На месте "мебельного фургона" встает столб дыма и пламени от наземного тарана Су-6 с полной боевой нагрузкой…
…На родной аэродром возвращаются четыре самолета из одиннадцати вылетевших. Все, что осталось от еще утром полнокровного ШАП…
* * *
- Товарищ майор, вот вы где, а то уж я вас обыскался, - обратился к Соджету пожилой человек с красной повязкой на рукаве. На повязке было написано "Дежурный".
- Ну и зачем я вам понадобился, товарищ дежурный? - последовал логичный вопрос.
- Дык это, там вам из Москвы звонят, - указал куда-то себе за спину дежурный. - Сейчас перезванивать будут, так что идемте быстрее, пожалуйста.
- А кто звонит-то? - переспросил Олег, а про себя подумал: "Неужто сам ЛПБ про меня вспомнил?"
- Вот чего не знаю, того не знаю. Мне сказали вас найти срочно, - объяснял по ходу дела собеседник. - Нам вон туда, в правую дверь. Велели разыскать, я разыскал. Мое дело маленькое. Вас сам начальник отдела НКВД вызывает. Ему позвонили из Москвы, а он уже нам в дежурку.
Здание, в которое Соджет пришел для разговора с неизвестным абонентом из Москвы, было одним из административных корпусов, и именно в нем располагались погононосители - так с чьей-то легкой руки рабочие называли сотрудников НКВД и военных. В этом здании Соджет бывал неоднократно, поэтому сразу пошел в кабинет к начальнику отдела НКВД. За ним, буквально наступая ему на пятки, шел непонятно где дежуривший дежурный.
Войдя в кабинет, Соджет, как и положено, поприветствовал хозяина:
- Здравья желаю, товарищ полковник.
- А, здравствуйте, майор, здравствуйте, а мы уж вас обыскались. Садитесь, сейчас вам перезвонят.
И действительно, буквально через три-четыре минуты раздался звонок аппарата, стоявшего на столе. Полковник кивком указал Олегу на телефон, а сам вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь.
- Майор Медведь, - сказал Соджет в трубку.
- Здравствуй, товарищ Медведь, - раздался из трубки знакомый голос. - Это Гавриленко тебя беспокоит. Собирай своих людей, сегодня вечером выезжаешь в Смоленск. Документы тебе в комендатуре уже готовят, так что побыстрее собирайся и двигай на вокзал к коменданту. Он тебя и твоих ребят посадит на ближайший поезд, а в Смоленске на вокзале в комендатуре будут тебя уже ждать. Вопросы есть?
- Никак нет, - ответил по-уставному Соджет и тут же добавил совершенно по-неуставному: - Семен Владимирович, а как там дела по новой методике подготовки танкистов, про которую я вам писал?
- Нормально, уже первый набор сделали. Вот выкинешь еще один фортель, будешь там инструктором до конца войны. Все, иди собирайся, тебя уже в Смоленске ждут. Всю информацию получишь на месте.
И из трубки раздались гудки, а голова Соджета была занята мыслью о том, за каким чертом его вместе с экипажем направляют в Смоленск. Он положил трубку и вышел в коридор. Хозяин кабинета стоял около окна, курил и смотрел на заводской пейзаж. Олег чисто автоматически отметил, что полковник расположился так, чтобы, с одной стороны, не слышать разговор в кабинете, а с другой - чтобы контролировать коридор и единственный выход с этажа.
- Товарищ полковник, освобождаю ваш кабинет, - он кивнул на комнату, из которой вышел. - Уезжаю, так что до свиданья и спасибо за гостеприимство.
- Что ж, счастливого вам пути.
Мякишев
Капитан Мякишев негодовал. Бурлил и клокотал внутри, как двухведерный самовар. Бардак. Не армия, а черт знает что. Девица, нацепившая воинскую форму, но так и не осознавшая, что она в армии, а не с подружками в клубе. Сержант позволяет себе хамить капитану. Настроение Семену Борисычу портила еще одна мысль - то, что он сплоховал. Растерялся, потерял хватку. Не поставил по стойке "смирно" их обоих - и сержанта-связистку, и ее лейтенанта. И что помешало? Хм… Что-то ж скребнуло тренированный глаз, сбило с обычных рельсов поведения. Какая-то ненатуральность происходящего. Служба на границе с Маньчжурией приучила обращать внимание на всякие странности - вот и теперь что-то беспокоило капитана. И в связистке самой по себе, и в этой парочке вместе - но что? Она - связистка, у лейтехи - петлицы пехотные? Мало ли, прикомандированная, не то. Какая-то несообразность. Как-то он на нее посматривал… Точно! Как будто смотрел - что можно сказать, что нет. Как на жену со скандальным характером. Ну, характер там не сахар, а вот насчет жены - увы, фамилии разные, да и вообще, не рядом оно. И сама - вроде как готова была встать, потом по знакам различия глазами пробежалась - и уселась обратно. И потом, в разговоре; глазами на плечо себе косила недоуменно. Как будто там погоны должны быть такие, что он перед ней должен отчет держать.
Странно, непонятно. И что она писала? Не любовное письмо явно - выражение лица было совсем не лирическое. Может, шпионы? Идти в СМЕРШ, сообщить, проверить? А если нет? Шпионка бы, наоборот, постаралась и в струнку вытянуться, и листок бы в карман сунула, где наготове другой лежит, безобидный. Нет, в СМЕРШ пока идти рано. А вот в расположение радиороты к сержанту Ивановой заглянуть надо бы, поговорить с другими радистками, выяснить, что и как. Лицо новое, незнакомое - но уж девчонки если за утро и в бане не разговорили, то к вечеру, а тем более - к утру хоть что-то выяснят. А сейчас все равно времени нет - постоянное назначение еще не получено, вот и гоняют то на КПП, то в патруль, как сегодня…
Саня (7 июня)
Из Челябинска на войсковые испытания поездом прибыл один ИС-2. В нем соединились черты "Меркавы" и ИС-3 моей "хронородины", так, с подачи Степана, мы стали называть свой родной мир. Хотя и этот уже стал родным. Мне иногда кажется, что он мне даже более близок. Это теперь мой мир и мое время.
Испытания решили производить в сопровождении двух ИС-1, которые еще не получили распределения в части фронта и пока стояли на заводе. Причина была в устранении брака сварки, и эти два танка оказались как бы "временно нетрудоустроены" до конца следующей недели. Движение до Ораниенбаума своим ходом прошло без лишних приключений. Колонну из трех танков и двух автобусов сопровождали две ЗУшки на базе БТ и полуторка со счетверенными "максимами", но, к счастью, мишеней для зениток не наблюдалось.
Уже за городом нас встретил командир полка, на позициях которого должны были проводиться испытания. Я планировал подобие выступления "единичек" на Выборгской дороге - рывок до позиций, отстрел обнаруженных целей и отход. Но планам не суждено было сбыться. После короткой артподготовки вдоль самого берега Финского залива в атаку пошли немецкие танки и БТР. Это была практически калька с нашего прорыва на Выборг, только вот разведывательное обеспечение фрицев подвело - про нас они просто не знали.
Я решил попробовать устроить танковую засаду, только вот рисковать ИС-2 нельзя, поэтому я отправил его и пулеметную полуторку назад в Ораниенбаум, а двумя оставшимися танками и обеими ЗСУ двинулся навстречу немцам. За очередным перелеском появились окопы. Линия фронта, вторая полоса. Четыре короткоствольных "штуга" в сопровождении пехоты пытались зачистить окопы наших войск. А из глубины навстречу нам двигалась колонна из двадцати танков, опознать которые я затруднился. Размером несколько больше Т-4, бортовые экраны прикрывают ходовую часть полностью. Если бы не их скорость, можно было бы предположить, что это затрофеенные немцами "Черчилли", но те должны быть длиннее, да и пушка великовата.
Вызываю по радио второй танк. Волна на время испытаний у нас персональная, поэтому особо не шифруемся:
- Сева, видишь, "штуги" окопы ковыряют?
- Вижу.
- С них и начнем!
- Принял, Саня, ты слева, я справа к центру, кто вперед!
- Работаем!
Первый бронебойный снаряд прошил немецкую самоходку в районе двигателя насквозь. Показалось пламя. Выскочивших членов экипажа я не заметил. Второй выстрел ушел в молоко, я все-таки поторопился и не учел инертность поворота башни. Третий попал оставшемуся немцу в передний нижний лист. Внутри "штуги" рванул боекомплект. Всеволод на втором ИСе тоже разобрался с двумя самоходками. Колонна танков остановилась.
И через несколько секунд на дороге началось столпотворение - все двадцать начали разворачиваться. Выпущенный бронебойный снаряд почему-то никакого видимого эффекта не произвел. В наушниках я услышал голос Всеволода Георг иевича:
- Мля, ну попал же в верх корпуса! Как эта штука после такого ездит!
Лязгнул затвор пушки. Стреляю. Среди немцев вырастает столб фугасного взрыва. Слышу голос заряжающего:
- Ой, командир, я по ошибке…
- Снаряд! - ору в ответ и тут же: - Отставить! Фугас!
В прицел наблюдаю странную картину, несколько "танков" потеряли обшивку. С каркаса свисают тряпки и бруски. Пара машин горит. Выстрел. Разруха в куче самоходных макетов увеличивается.
- Сева, нас развели, как последних лохов! Вперед, до ниточки!
- Принял, иду вперед! - и далее непечатно высказался полковник.
В сопровождении примерно роты резервов полка мы дошли до прежних позиций. Дальше идти не рискнули - это вполне могла быть провокация "на контрудар". И там нас наверняка ждала бы засада ПТО, а то и "ахт-ахтов". Испытания в задуманном виде оказались сорваны.
Возвращаясь обратно по дороге вдоль берега залива, за пару километров до Ораниенбаума в небольшом заливчике заметили какое-то шевеление. От каменных глыб к лесу рванулись несколько человек От берега в море начал отходить небольшой катер. На виденные мною ранее советские торпедные он похож не был. Зенитки ударили по бегущим. Я положил снаряд перед носом суденышка. Катер отвернул и, судя по увеличившемуся столбу дыма выхлопа, попытался прибавить ход. Вторым выстрелом я попал в транец. Мишень потеряла ход и мерно закачалась на волнах. Тем временем зенитчики и второй ИС разобрались с высадившимися. К сожалению, уничтожить удалось не всех - двое или трое скрылись в лесу. Среди двенадцати оставшихся на поле врагов живых оказалось двое - один контуженный близким взрывом, другой тяжелораненый. Контуженый что-то бессвязно лопотал по-немецки. По рации я связался с береговой батареей Ораниенбаума. Вскоре по их наводке пришел "малый охотник". Экипаж катера не сопротивлялся и затопить судно не пытался. Все-таки "мошка" представлял собой слишком большую силу против их потерявшего ход корыта, да и я с берега держал ствол наведенным на непрошеного гостя. Практически одновременно с моряками подоспел грузовик из особого отдела. Уже в Ораниенбауме мы соединились с дожидавшимся ИС-2 и вместе своим ходом без приключений добрались до Кировского завода. О случившемся пришлось лично докладывать Мехлису. К тому времени Лев Захарович уже получил информацию от армейцев и флотских о произошедшем.
А на следующий день оба экипажа танков в штабе флота получили благодарственные грамоты, мне же и военпреду Всеволоду Георгиевичу, командовавшему вторым танком на испытаниях, кроме того вручили часы с наградной надписью.
Ника
Женщины со смены еще не вернулись. Или с гулянок. Какая, впрочем, разница? В комнате, куда меня временно подселили, тишина и покой. Тоже временно. На тумбочке лежит газета. Бог знает чем она меня заинтересовала, но я, как та любопытная кошка, сунулась к ней. "Красная Звезда" трехнедельной давности и на первой обложке во всей красе Букварь. И статья, что, мол, удалец, молодец и далее во всей хвалебной красе. Пробежала глазами - много умных слов, и про Выборг, и про "Ваню-Маню", и про завод его - неплохо написано. Видно, зачиталась, если не заметила, что в комнату зашли женщины.
- Оставь газету! Не твоя - не трогай!
Ах, вот оно что! Кажется, наш Букварик тут имеет свою поклонницу!
- Извини… - пожала плечом. Газету вернула на место. Но мысль о том, чтобы достать такую же и отправить по приколу Букварю, уже зародилась. Нет, лично от себя это не будет приколом, а вот если…
- А Букварь хорошо получился!
- Какой Букварь? Это майор Бондаренко! Или читать разучилась?!
А щечки-то вспыхнули! Девушка-девушка, неужели влюбилась? А если и да, то что? Так даже интереснее.
- Ну, это он для журналистов майор Бондаренко, а так у Саши позывной Букварь.
Обступили. На лицах недоверие и любопытство.
- А ты его знаешь? А где ты его видела? А какой он? А девушка у него есть?
- Хороший. Добрый и одинокий. Весь в делах и в заботах. Я с ним в Питере познакомилась. Он к нам пару раз приезжал перед Выборгом…
Не помню, что я еще там втирала в свежевымытые девичьи ушки, но ожидаемым результатом была выдача (под большим военным секретом) адреса завода майора Бондаренко. Девчата писали письмо коллективно до поздней ночи. Я тихо потухала в подушку от их незамысловатых фраз типа "мы, комсомолки, высоко оценили ваш подвиг…" и т. д. Вот будет Букварь читать и думать, что письмо Татьяны Онегину было верхом логики и краткости. Впрочем, часам к двенадцати письмо было закончено, адрес написан. Вот тут я и вклинилась с умным предложением положить в письмо еще и статью про него. Пусть, типа, знает, откуда инфа пришла. Девчатам было жаль газету, но после короткого партсовещания мое предложение было принято и газета вложена.
Утром к нам постучал один из моих бойцов.
- Товарищ Иванова? Ника Алексеевна? Вас вызывают!
- Ага, щас! Жди!
Собралась, оделась. Благо форма высохла еще вчера. Уже вышла за дверь, когда услышала удивленное:
- Девчата, а Иванова Ника Алексеевна - это не та, что в Выборге осназом командовала?
- Да нет! Эта сержант, а та - майор!
- Но она же с Бондаренко знакома!
Секундная пауза. Я постаралась быстрее сбежать по ступенькам вниз. Мало ли что еще придет в голову нашим связисткам…
Комната радисток
Радистки, устало переговариваясь между собой, брели стайкой с дежурства на узле связи к себе в казарму, отсыпаться. Для них рабочий день - это сидеть на приеме и ждать, когда радисты разведгрупп и партизанских отрядов выйдут на связь. Или не выйдут. И тогда часами: "Зарница, я Туман, ответьте… Зарница, я Туман…" И думаешь - кто это, что с ними? А выйдут на связь - радость, но и тут тоже: вслушивайся внимательно, не поменялся ли голос, манера разговора или почерк на ключе, если передача морзянкой. Тот ли это "Ястреб", с которым говорила позавчера - или немцы игру затеяли? Нервная работа, выматывающая.
Девушки поднялись на крылечко своего барака, отряхивая с сапог пыль и хвою, первые вошли в комнату, и сразу послышался крик:
- А ну, оставь газету! Не твое - не трогай!
- Похоже, новенькая на Светкину "икону" покусилась.
- Да-а, а если еще и помяла - будет сейчас "конец света".
Похихикивая и комментируя происходящее, связистки входили в комнату. Кто подтягивался поближе к эпицентру возможного скандала (все-таки разнообразие), кто направлялся к койкам. Но следующая фраза "новенькой" остановила на полушаге и тех, и других:
- А Букварь хорошо получился!
- Какой Букварь? - озвучила общий вопрос Света Рудницкая. - Это майор Бондаренко! Или читать разучилась?! - продолжала бушевать девушка.
- Это для вас и для журналистов он майор Бондаренко, - спокойно ответила виновница переполоха, - а так у Саши позывной Букварь.
Неизвестно, что больше выбило дух из раскрасневшейся радистки, - не то фамильярное "Саша" в адрес Ее Героя, не то факт того, что у нее с ним теперь есть общие знакомые, а значит… Что "значит" додумать помешали подруги, обступившие их вокруг и начавшие забрасывать вопросами, гул стоял, как на вокзале за три минуты до отправления дачного поезда. Всем хотелось знать подробности, причем каждой - свои. На этом фоне вопросы "а кто она такая" и "откуда она это знает" ушли на второй план. А как только разговор все же стал выезжать на эту тему, выяснилось главное: ОНА ЗНАЕТ АДРЕС! Письмо, можно написать письмо, и не "на деревню дедушке", а именно туда, куда надо! Эта новость затмила собой все остальное, поскольку требовала действий. И действие закружилось. Одни спорили, другие пытались что-то диктовать пишущим, третьи сами схватили листок и карандаш и убежали к тумбочке - писать. Потом эти сочинения согласовывались, увязывались, некоторые девчонки отказывались что-то менять и норовили запихнуть свой листок в конверт в исходном виде (и некоторым это удалось). Короче говоря, дым стоял коромыслом. А когда девушки наконец угомонились и стали собираться спать - оказалось, что виновница переполоха уже спит, уткнувшись в подушку и иногда вздрагивая, - наверное, что-то снилось не очень приятное. Разговор "по душам" опять не получился.
Утром всех разбудил стук в дверь. Прибежавший солдат доложил с улицы (внутрь его не пустили, понятное дело, да он и сам войти не пытался):
- Товарищ Иванова? Ника Алексеевна? Вас в Штаб вызывают!
Новенькая, она же, как выяснилось, - "товарищ Иванова", быстро собралась и выскочила из домика под заново набирающий силу гул - на этот раз касаемо ее личности. И конверт со стола прихватила.
- А имя-то редкое! Ника - сколько еще таких знаешь?
- Ага, а фамилия - еще реже! Сколько сотен тысяч Ивановых в стране? Неужели двух Ник не найдется?
- Но ведь адрес Бондаренко она знает!
- Мало ли, узнала, когда из Выборга уезжала.
- Не-е, не "когда уезжала". Адрес, где он сейчас, знает! А это ж, наверное, секретно!
- Было бы секретно, стала бы она болтать.
- Не кричите, девки, у замполита есть вся подшивка "Красной Звезды". Там про корабль было раньше, чем майское фото. И тоже, кажется, с фотографиями.
- Люська, бегом к Палычу. Как хочешь, но газета должна быть здесь!
- А почему я?
- Потому что он на тебя больше, чем на других, смотрит.
Люська быстро собралась и убежала, самой было интересно. А разговор продолжал виться и клубиться:
- А в бане вчера видели ее?
- А что на нее любоваться было? Не мужик же, чтоб в бане рассматривать! - раздалось хихиканье, некоторые даже покраснели, видимо, представив в баньке между собою мужика.
- Мужик-то, конечно, не мужик, но тело почти мужское - мускулы какие, видели?
- Мускулы - мускулами, а шрамов вы что, не заметили, что ли?
- Гхм! Это что тут за птичий двор? Где дневальный? Когда подъем был, почему казарма в порядок не приведена? - раздалось вдруг от двери.