Люся, убегая, прикрыла дверь, а крючок накинуть было некому - все увлеклись разговором. Связистки начали разворачиваться на голос, многие пытались принять строевую стойку - и только потом, с задержкой в парочку секунд до них начало доходить, что форма у них, мягко говоря, не строевая. Некоторые и вовсе были в одной исподней рубахе. Капитан Мякишев (а это был он), который в ходе разноса успел пройти уже шага три, раскрыл было рот, собираясь продолжить разнос, но тут… первый тонкий визг, струной воткнувшийся ему в правое ухо, был тут же поддержан дружным хором. Без малого два десятка частью смущенных, частью испуганных, а частью просто возмущенных молодых женщин дружным визгом пусть и не способны свалить дуб (как говорится в легендах), но тем не менее Семену показалось, что ему в уши воткнули два штопора и шарахнули по ним двумя кувалдами. Бывшего пограничника буквально вынесло за дверь, в которую почти одновременно пролетели подушка, сапог и котелок с остатками чая.
Стоя в трех шагах от крыльца, капитан тряс головой и ковырял пальцем в ухе, пытаясь прийти в себя, когда мимо него, пискнув: "Извините, товарищ капитан", прошмыгнула еще одна радистка с каким-то увесистым томом под мышкой. Она вбежала в дом с криком: "Вот! Добыла!" Лязгнул крюк, и капитан остался один стоять на тропинке, все еще глотая воздух. Он пытался собраться с мыслями и определить - была ли в комнате "сержант Иванова". Ночная гибель командира разведвзвода опять подняла вопрос о немецких диверсантах и обострила подозрительность капитана. Успокоившись, Семен вспомнил диспозицию в комнате и убедился - "Ивановой" там не было! Под ложечкой ощутимо засосало: "Эх, надо было идти к особисту, надо! А может, она на дежурстве просто или еще где? Нет, надо опять войти в этот птичник и поспрашивать его обитательниц". Капитан поднялся на крыльцо и поднял руку, чтоб постучать.
- А вот это правильно, к дамам стучать надо! - раздался голос сзади. Мякишев обернулся и увидел подполковника - замполита полка связи Василия Павловича Пережогина, или просто "Палыча".
- Здравия желаю, товарищ подполковник!
- И вам не хворать. Если по делу - так стучи, вместе войдем, а если девчонок моих смущать да от службы отвлекать…
- По делу, товарищ подполковник!
- Ну, тогда пошли…
Штаб бомбардировочного командования РАФ
- Генерал, как случилось, что сегодняшней ночью ваши подчиненные не бомбили Берлин?
- Сэр, видимо, имела место провокация, сэр!
- Что вам удалось выяснить по докладам экипажей?
- Сэр! Над береговой линией группы перехватывались немецкими истребителями. В суете боя, видимо, штурманы не отследили время и расстояние полета и сбросили бомбы только исходя из сигнальных маркеров, повешенных кем-то за 200 километров до цели. Сэр, самолеты-маркировщики правильно поставили огни! Просто кто-то воспользовался аналогичным способом и навел наши ударные группы на второстепенную цель. Сэр, летчики в это время героически оборонялись от немецкого ПВО. Я не могу их винить за ошибку, сэр.
- Каковы потери группы?
- Шесть "Веллингтонов" и один "Манчестер" из ударной группы, один "Москито" из контролирующей, сэр.
- Маркировщики?
- Все вернулись.
- Хорошо, я проверю вашу информацию через другие каналы. Не могу понять, кому понадобилось перенаводить самолеты с Берлина на Вольфсбург… Город сильно пострадал.
- Сэр, там же все равно немцы!
- Не вам решать, какие именно цели бомбить, генерал.
- Есть, сэр! Извините, сэр!
Штаб-квартира ДжиЭм, Детройт, Мичиган
- Лимонники совсем оборзели! Позавчера их бомбардировщики вместо Берлина вывалили бомбы на завод Опеля в Вольфсбурге!
- Наши финансовые потери?
- Завода по производству грузовиков больше нет. По жилым кварталам почти ничего не попало. Почти все бомбы попали по территории завода. Сумма ущерба компании подсчитывается.
- А что говорят наши друзья в штабе РАФ?
- Говорят, кто-то повесил маркеры вместо Берлина над Вольфсбургом.
- Немцы?
- Маловероятно - они в результате потеряли производство "Опель-блитц" минимум на полгода, а то и больше. Да и если бы они - вешали бы над безлюдным пространством.
- Англичане?
- Тоже вряд ли… Маркеры над Берлином висели…
- Тогда кто? Русские?
- Это вообще фантастика! У них нет способных на это самолетов. Да и по времени подгадать сложно. Я думаю, это чья-то негосударственная инициатива.
- Форд? Крупп? Хеншель?
- Выясняем.
Там же через четыре дня
- Сэр, мы выяснили наиболее вероятного виновника разрушения Вольфсбурга!
- Очень интересно.
- Заказ, который не может теперь выполнить Опель, распределен между другими производителями.
- Не тяните!
- Форд получил 40 %, Хеншель и Крупп по 20 %, Татра и Чепель по 10 от объема, ранее предназначавшегося Опелю.
- Это еще не доказательство!
- А как же уведенный у старика из-под носа контракт на поставку станков в Россию? В Мивас!
- Русские говорят "Миасс"!
- Не имеет значения. Мистер Форд, видимо, решил не только отомстить, но и поиметь с этого монет. Кроме того, вспомните про перехваченный у него контракт по командирским машинам для английского корпуса в Африке.
- Африка - это мелочь.
- Да, мелочь, но когда все складывается вместе, это уже не мелочь. Да и к тому же Форд очень завистливо отнесся к сделке с русскими в сентябре прошлого года. Я про моторный завод.
- Я понял. А что говорят англичане? У вас есть конкретные предложения?
- Пока ничего вразумительного.
Ника
Утро красит нежным светом. Бред. Утро никого не красит. У лейтенанта было такое лицо, что хотелось приложить ладонь ко лбу и поинтересоваться самочувствием. Спал? Спал! С утра достебались? Да нет! А чего тогда? Выясняется, что ночью произошло ЧП - был убит командир разведвзвода. Теперь СМЕРШ стоит на ушах и всех остальных частях тела. А под это дело некий капитан успел настрочить о подозрительном "сержанте Ивановой", не давшей ему почитать сказочку на ночь. В общем, лейтенант уже пообщался с "нужными людьми", а теперь моя очередь.
- Ника Алексеевна, они в курсе. Я им все рассказал. Там пару вопросов и все! Задание нам никто не отменяет, но вот нового командира разведчиков придется ждать.
- Опять ждать! Сколько можно? Я устала ждать, ждать, ждать! Леша там в гестапо! А я тут! Блин!
- Ника, успокойся! - командный голос. Совсем как у Ярошенко. Оборачиваюсь. - Ващенко?! Ты что здесь делаешь?
- Вас страхую. Прилетел только что. Докладывай, лейтенант, что у вас тут?
- Жопа, - это уже я не могу промолчать. - Ладно. Извини. Если уже ты здесь, то помогай. А то я не контролирую себя. Если сегодня не вылетим…
- Вылетите, я обещаю. Все будет нормально. Штаб армии в курсе. А со СМЕРШем поговорим вместе. Идем…
Конечно, все мужики мудаки и сволочи, но к некоторым я уже привыкла. И спасибо, что они есть, вот такие сволочи, которые летят всю ночь, чтобы к утру быть рядом.
Комната радисток
Люся прошмыгнула мимо стоявшего на тропинке полузнакомого капитана из резерва и взлетела на крыльцо, крепко прижимая к себе с трудом выпрошенную на "до обеда, политинформацию готовим" подшивку "Красной Звезды". Замполит и правда выделял ее среди остальных связисток, что вызывало то хихиканье, то шуточки, но неизменно и бессовестно эксплуатировалось всей ротой. На самом деле Люся просто очень напоминала Палычу его дочку, оставшуюся в Саратове с матерью.
Проскочив в дверь с криком "Принесла!", Люся споткнулась о лежавшую на пороге подушку и чисто автоматически отбила подшивкой прилетевшую вторую.
- Девки, вы что тут, ошалели?!
- Не обращай внимания, давай сюда подшивку. Так, Зинаида, Маша! БЫСТРО одеться! Хватит тут дойками трясти, мало ли кто еще зайдет! Все равно - пока еще найдем нужную газету! - старшина Свиридова начала-таки наводить порядок в своем хозяйстве.
Наконец все одеты, койки "вроде как заправлены", подшивка открыта на нужной газете. Связистки столпились вокруг единственного стола, вытащенного на середину комнаты.
- Ну?!
- Девки, она!..
- Да ну?! Дай сама гляну!
- Не, вот родинка на снимке!
- Это не родинка, разуй глаза! Пятно на газете.
И хором, с придыханием:
- Она… Ой, мамочкии-и…
Раздался стук в дверь:
- Девочки, открывайте!
- Уже бегу!
* * *
Палыч был озадачен. Люся прибежала минут через десять после подъема, вся какая-то взъерошенная, деловитая, даже немного пришибленная. И начала выпрашивать полную подшивку "Красной Звезды" за май, сочиняя на ходу что-то маловразумительное. Василий Павлович был человеком опытным и понимал - напрямую из Люси "страшную тайну" не выбьешь, проще переждать и узнать окольным путем. Но и подшивкой рисковать не хотелось. Наконец подполковник придумал вариант: он вложил в подшивку свой черновик от подготовки к политинформации и решил минут через 10–15 подойти за "важным документом", а заодно и глянуть, что там девочки с газетами делают. Приняв решение, Палыч тем не менее выдал помимо подшивки воспитательную речь:
- Газеты не рвать, не мять. Фотографии артистов и прочих лиц не вырезать. Еду и прочее на газеты не ставить. Пометок не делать, даже карандашом! На самокрутки не скуривать! Даже "с самого краешку, где ничего не написано"!
- Това-а-арищ замполит! Мы же не…
- Все вы "не", а потом подшивку в руки взять противно! И половины листов нет! Ладно, вы девочки в большинстве своем махорку не курите и котелки куда попало не суете. Но пусть только хоть листик!
- Есть, товарищ подполковник!
- Тогда крууу-гом! Шагом марш!
Люся исчезла. Василий Павлович, не особо торопясь, добрился, покурил на крылечке и неспешно двинулся к бараку радисток. Около девичьей казармы стоял какой-то капитан. Замполит насторожился: не ухажер ли? Вроде бы это он третий день при штабе, ждет направления к месту дальнейшей службы, но почему-то не получает. Вот капитан тяжко вздохнул и с явной опаской пошел к двери. "Видимо, попробовал вломиться без стука, - подумал Василий Павлович. - Теперь опасается - и правильно делает, если девочки в неглиже, то и сапог пониже фуражки словить можно!"
Войдя после стука в казарму связисток, офицеры застали дивную картину - дамы стояли плотным кольцом вокруг стола и внимательно рассматривали что-то, обмениваясь неразборчивыми замечаниями. Вид у них был, мягко говоря, удивленный.
- Так вы зачем к девчатам-то шли, капитан? - спросил Палыч.
- Посмотреть на "сержанта Иванову", кем бы она ни была.
- Так вы знали?! - вырвалось у кого-то из девушек.
- Мы многое знаем, а вы сейчас о чем? - не выдавая удивления, подхватил разговор подполковник.
- Ну, что товарищ Иванова не совсем "сержант Иванова". То есть, конечно, Иванова, но совсем не сержант, - залопотала Люся.
Капитан почувствовал, как отнимаются ноги и холодеет внутри. "Б…! Надо, надо было идти к особистам!" Тем временем офицеры подошли вплотную к столу. Подшивка была раскрыта на газете, посвященной церемонии награждения героев Выборга пятнадцатого апреля, и, похоже, девушки внимательно изучали одну из фотографий.
- Товарищ подполковник, а зачем товарищ Иванова сержантом оделась и ордена сняла? - спросила самая младшая радистка. Капитан понял, что он уже совсем ничего не понимает. Потом глянул на фото. Чудовищным усилием воли он сжал челюсти, не позволяя вырваться восклицанию - короткому, но абсолютно нецензурному. Все встало на свои места. Непонятная наглость к старшему по званию (который был, как оказалось, младше), робость лейтенанта в адрес собственной "подчиненной". Да и нежелание "сержанта" показать свои записи тоже стало понятным. "Интересно, сколько подписок надо дать, чтобы мне дали взглянуть на тот листик? - подумал капитан. - А с другой стороны, не хочу я туда смотреть. Много знать хорошо, а слишком много - вредно".
Подполковник Пережогин напрягся, соображая - о чем речь. Потом взглянул на фото, подобрался и скомандовал:
- В одну шеренгу - становись! Равняйсь! Смирно! Так, товарищи бойцы, связисты, девушки, чтоб вас всех! Вы бойцы Красной Армии - или бабы базарные?! Что за вороний гам?! Вы в армии или где?! Совсем ошалели? Газету читаете - Ника Алексеевна Иванова, о ней же речь, правильно? - чем в Выборге занималась? Молчать в строю! Грибы собирала она там? Столовой заведовала? Нет? Может, обозом командовала? Тоже нет? Так неужели до вас, в головки ваши светлые, рыжие и темные, не доходит - если старший офицер ОсНаз появляется в прифронтовой полосе, маскируясь, в чужой форме, с чужими знаками различия - то это не просто так? У вас между ушами хоть что-то, кроме прически, есть? Узнали - молчите в тряпочку! В крайнем случае - подойдите тихонько в укромном местечке и скажите ей, что узнали и как узнали - пусть решает, что с этим делать. А лучше - молчать! Зашейте рот, если иначе невмоготу!!! Тут, может, операция фронтового масштаба начинается, о которой мне, подполковнику, знать не положено, а комсомолке Семеновой, оказывается, это знать надо! Любопытство у ней, не скажу где засвербело! Что вам знать положено - до вас доведут, остальное - вас не касается. Ясно? Я вас спрашиваю - ясно?!
- Ясно, товарищ подполковник!
- Вот и хорошо. А теперь, для пущей ясности - у вас ночевала СЕРЖАНТ ИВАНОВА. До этого вы ее нигде не видели и о ней ничего не знаете. А кто будет болтать языками - поедете белым медведям прогнозы погоды принимать и зачитывать! - решил сгустить краски Пережогин.
Мякишев слушал все это и понемногу приходил в себя. Ну, надо же, а! Вот тебе и "красноармеец, смирно!". Но пришла и другая мысль - как раз разведчица из товарища Ивановой никакая. Если брать не фронтовую разведку, что за "языками" шастает, а разведку агентурную, нелегальную, в тылу врага. "Толку переодеваться в сержанта, если замашки остаются майорскими? - думал про себя Семен Борисович. - Или свое настроение так всем сразу демонстрировать? Такую разведчицу проще самим к стенке поставить вместо заброски - и быстрее, и гуманнее. Диверсант, снайпер - допускаю, да и награды сами за себя говорят. Но разведка? Не-е-е-т, девушка, это - не ваше!"
Пережогин закончил лекцию и, распустив строй, забрал подшивку. После чего подошел к стоящему столбом Мякишеву и позвал:
- Пойдем, капитан, расскажете мне, что вам было нужно от товарища Ивановой.
Стоя в курилке под сосной напротив казармы девушек-радисток, Семен рассказывал подполковнику историю своего знакомства с Ивановой и подозрения, которые у него возникли, когда к офицерам подошел младший сержант-порученец:
- Товарищ подполковник, разрешите обратиться к товарищу капитану?
- Обращайтесь.
- Товарищ капитан Мякишев, Семен Борисович?
- Да.
- Приказано проводить вас в распоряжение начальника разведотдела Штаба фронта!
- Ну, пойдем, раз приказано, - Мякишев последний раз затянулся и выбросил папиросную гильзу во вкопанную посреди курилки обрезанную бочку.
Ника
У смершевцев говорил в основном Ващенко. За это ему отдельный низкий поклон, потому что мне в этот момент было явно не до общения. Везет мужикам, у них нет каждый месяц проблем. Вся подлость этой "ежемесячной проблемы" даже не в том, что крышу срывает от боли и кажется, что родишь ежика прямо здесь и сейчас, и даже не от предчувствия стыда, если кто-нибудь об этом узнает или еще страшнее - увидит, а самое неприятное состоит в том, что перестаешь адекватно воспринимать людей. Хочется забиться в самый дальний, самый темный угол и, свернувшись калачиком, никого не видеть. Вот поэтому женщин в армию и не берут - из-за этого перепада настроения, ни от чего не зависящей злости и бешенства, иногда превращающейся в неконтролируемую агрессию. Особенно пакостно, когда ты это все понимаешь, а сделать с собой ничего не можешь.
Благо все решили на удивление быстро. Меня немного пожурили, что я не отдала честь капитану, раз уж надела сержантские погоны. Я на это извинилась и пообещала больше так не делать. Хихикнув с моего извинения, смершевцы дружно выразили мысль поскорее меня отправить туда, где мне самое место - в тыл к врагу. Я была только за.
Делать в Киеве нам было особо нечего, поэтому лейтенант с подачи Ващенко пошел за нашими вводными в Штаб фронта. Меня же с остальной гопкомпанией отправили сразу на аэродром - от греха подальше. Да и с разведчиками надо было еще познакомиться. Их пообещали тоже направить туда. Часа три-четыре нам для сработки должно было хватить по замыслам начальства. По прибытии на аэродром, не увидев обещанных разведчиков, я оттащила группу подальше от ангаров на край поля и уселась на бревна, пока парни выполняли штатную работу по подгону и проверке снаряжения. Работа всегда нужная, даже если уже все подогнано и проверено пятьсот раз. Вот так, разнежившись на скудном майском солнышке, я незаметно для себя задремала.
Страх перед тем, что можешь сорваться, перегоняется в попытку держать себя в руках. Рывком проснувшись, я поняла, что моих парней почему-то больше, чем было до "сонного царства", а с ними рядом стоит давнишний капитан.
- Здравия… желаю… товарищ… капитан, - медленно, но уверенно выдавила я и чуть не добавила "-ять!".
Хлопцы от удивления аж остановились катать друг друга.
- Здравия желаю, товарищ сержант Иванова. - По тому, как он произнес "сержант", можно было сразу дать ему в рыло. - Мякишев Семен Борисович. Командир приданной вам разведгруппы в составе четырех человек.
Саня