Обхватив колени, Гай задумчиво глядел на темнеющий лес и терзался смутными догадками. Когда на черные вершины сосен опустилась ночь, он встал и направился к норе. Ур, как обычно, занял дальний угол и спал, стоя на растопыренных лапах, уткнувшись рогом в стену. Подсветив серым сиянием экрана, Гай похлопал его по воротнику, затем потянул за шершавый хвост. Никакой реакции. Тогда он схватил его за рог и рывком повалил на бок. Секунд пять Ур лежал неподвижно, затем испуганно взвизгнул, вскочил, слепо заметался между стен, больно толкнул Гая мордой, но еще через пять секунд успокоился и, заняв прежнюю позицию в тупике, опять уснул. Больше Гай его не трогал. Он выбрался из норы, оперся о копье и глядел в беспросветную стену ночи, туда, где прятался исчезнувший лес. Потом взошла луна, и в ее тусклом свечении тьма отступила, обнажив наступившую тишину. Теперь эта тишина приобретала новый смысл. Ответ ее безмолвия лежал на поверхности. Некому было нарушать повисшее молчание, потому что все рептилии погрузились в спячку. Без жарких солнечных лучей, без прогревшегося воздуха, без отдаваемого землей тепла они цепенели. Кровь остывала, превращая их в малоподвижных существ, спрятавшихся на ночь в норы и укрытия. Теперь Гай понял, что он, как существо теплокровное, действительно находится на высшей, по сравнению с ними, ступени развития. И не воспользоваться этим было бы непростительно глупо.
Тарбозавра он нашел быстро. Даже не искал, а скорее неосторожно наткнулся. Спустившись с холма, Гай рассчитывал пройти вдоль открытой части леса, вблизи мамонтовых деревьев, чтобы в случае опасности спасаться в их кронах. Но стоило ему пересечь мысленно проведенную черту, разделяющую холм и лес, как тут же спрятавшегося тарбозавра выдал экран. В стороне от выбранного пути. Там, где размытой горой мерещился бурелом. Тарбозавр забрался в глубь деревьев, сумев протиснуться между навалами сухих бревен, утопающих в пушистых кустах, и побегами ядовитых цветов. Если бы не настойчивая метка экрана, Гай никогда бы его не заметил. Поджав лапы к груди и положив голову на опутанный плющом холм, динозавр спал. Появившаяся из-за туч луна залила лес бледным светом, выдав его с головы до хвоста. Тарбозавр лежал неподвижно. Еще один пятнистый бугор, каких здесь много. Лишь две мелочи выдавали в нем живое существо: стерегущий сон хозяина нос и пульсирующие на шее вены. Как и тогда, нос втягивал воздух, отмечая любой появившийся рядом источник. Даже во сне тарбозавр был готов указать жертве на ее место, пусть и не так стремительно, как он делал это, разогрев кровь под жаркими лучами солнца. Но и не безнаказанно, окажись она в пределах досягаемости. Да только Гай теперь его не боялся. Он ощущал себя невидимкой. То, что чувствительный нос тарбозавра бессилен перед его защитной оболочкой, он понял еще, когда прятался у его ног в кустах. Он рисковал оказаться у динозавра в пасти, если бы только попался ему на глаза. Сейчас же глаза спрятались под опустившимися веками. Поначалу Гай скрывался, лежа за бревном. Потом осмелел и встал. Тарбозавр никак не отреагировал, и он подошел еще ближе. Затем еще… еще… и еще. Замер, от волнения задержал дыхание и притронулся к хвосту. Ничего. Тогда он прошелся взглядом вдоль пятнистой спины, по пульсирующей шее, по сомкнутой пасти и векам, затем опять по шее. Вены отбивали четкий ритм – удар, длинная пауза, за которую Гай успевал досчитать до десяти, и снова удар. Неожиданно для самого себя, он представил, как вгоняет в пульсирующую вену копье. Как поливая кусты и деревья, хлещет фонтан крови. Тарбозавр ревет, затем бьется в агонии и наконец затихает. Пальцы остервенело впились в древко, руки сами подняли над головой копье, глаза вонзились в черные пятна, между которыми так маняще вздымалась вена!
Гай нервно выдохнул, встряхнул головой, отгоняя навязчивое видение, и медленно попятился обратно. Аккуратно сомкнул за собой побеги с красными бутонами, выбрался на тропу, затем бросил взгляд на вершину холма. Но вместо темного конуса перед глазами бил фонтан крови. Он казался таким осязаемым, что на губах чудился соленый привкус, с таким знакомым и тяжелым запахом.
Здравый смысл требовал уходить, но ноги не слушались. Гай понимал, что им движет безумие, что ничем хорошим это кончиться не может. Против этого чудовища он бессилен! Но ничего с собой поделать не мог. Потому что кто-то другой шептал: если не сделаешь это сейчас, то не сделаешь никогда. Так и будешь грозить с холма.
Привыкшими к темноте глазами отметил на склоне куст, за которым пряталась нора, запомнил пальму, от которой к норе тянулся кратчайший путь. Когда ему придется убегать, то на счету будет каждая секунда. Вернулся назад. Тарбозавр спал, так как он его оставил. Метания во сне ему были не свойственны. Остывшее до окружающей температуры тело потеряло подвижность, оцепенев, словно камень. Тогда обойдя его с головы, Гай стал напротив шеи. Сорвал красный бутон, вылил яд на острие копья, отошел и прицелился в вену. Поначалу он хотел копье бросить. Но пульсирующая артерия превратилась в едва заметную нить, мимо которой он точно бы промахнулся. И Гай вдруг понял, что если он действительно задумал это сделать, если хочет покончить с тарбозавром раз и навсегда, то должен сделать это именно так и никак иначе. Он сорвался с места, разогнавшись в три прыжка, подпрыгнул и всем своим весом вогнал копье аккурат между черными пятнами. Туда, где извилистой дугой билась вена.
Вздыбившаяся гора отшвырнула его на обвитые плющом бревна. Протаранив их собственным телом, Гай влетел в трухлявое месиво и, перекатившись, скрылся под осыпавшимся завалом из коры и щепок. Тарбозавр заревел, тряхнул землю, ударив хвостом, и слепо двинулся напролом, сквозь стену деревьев. Его рев то звучал где-то рядом, то удалялся и едва долетал до Гая вибрирующим воем. Ничего не видя, монстр бродил, натыкаясь на деревья в ночном лесу, то у реки, то уходил к озеру. Гай слышал его сквозь оглушенное сознание, распластавшись на холодящей спину траве и глядя в щель на необычайно яркую луну.
"Это же надо, – подумал он. – Похожа на ту, что светила в иллюминатор на барже. – Но тут же о луне забыл. – Не нравится! – прислушался к удаляющемуся реву тарбозавра. – Надеюсь, я отбил тебе желание меня выслеживать? А еще лучше – шел бы ты куда подальше, в соседний лес или еще куда…"
Гай осторожно подвигал руками, повернул шею, подтянул ноги. Нигде не резануло болью, и он поспешил себя успокоить – обошлось без переломов. Теперь бы еще добраться в нору. Упасть и забыться, наплевав на все. Этот сумасшедший день нужно скорей заканчивать, иначе день прикончит его. Везение не оставило и на этот раз, но нельзя испытывать его терпение до бесконечности. Оно ведь не железное.
Глава четырнадцатая
Ван Дюк
– Попался, Шак! Это же надо, сам Шак и в ловушке! Не ожидал? А я тебя предупреждал – не связывайся со мной!
Гай замолчал, обдумывая следующую фразу. Нет, не так!
– Прости, Шак, но на этот раз я оказался умнее тебя. Ты всегда меня недооценивал, за что и поплатился. Я оставляю тебя этим тварям, а мне, увы, пора. Конечно, ты не ожидал такого финала? Ты потрясен? По твоей физиономии вижу, что потрясен. Но за собственные глупости всегда приходится платить. В нашей жизни все дорого, а глупость дороже вдвойне. А твоя глупость была в том, что ты осмелился бросить мне вызов. За то и расплачиваешься. Выродок не может закончить иначе!
"Неплохая речь, – подумал Гай. – Твердо, решительно и с чувством собственного достоинства. Когда Шак будет корчиться, попавшись в ловушку, именно эти слова он и бросит ему в лицо! Еще нужно будет напомнить об его коварстве. Если бы не тот предательский бросок копья, то, возможно, Гай его бы пожалел. Но Шак сам обрек себя на гибель. Да и глупо ждать жалости от переписчика. А вот это точно! Надо обязательно напомнить о том, что он связался с переписчиком. Шак презирал городские законы, а погиб от рук слуги этого самого закона. В этом есть язвительная ирония. Сарказм, бьющий больнее, чем шипы ловушки".
Гай потянул за тонкий стебель тростника. Ветка над головой качнулась и сбросила вниз камень около полуметра в диаметре. Увесисто плюхнувшись у ног, он обдал лицо Гая грязными брызгами. Сработало хорошо, только необходимо отметить место падения. Именно через эту точку должен пройти Шак. Гай вытащил камень из болота и оттащил на сухое место. Теперь к нему следовало привязать заточенные колья из сосновых веток. В разные стороны, полосками коры крест-накрест, туго и надежно. Вскоре тяжелый валун ощетинился иглами, будто закрывавший нору куст. Впрочем, кусты и подсказали ему такое орудие возмездия. Удар по голове шипами с трехметровой высоты, усиленный весом камня, пригвоздит любого, оказавшегося на тропе войны.
Гай не удержался от ухмылки – неплохое название для едва заметного прохода в дебрях тростника. Тропа войны! – Шак вышел на нее, бросив вызов всему человечеству, и на ней же закончит существование, вбитый в грязную жижу сосновыми кольями. Осталось за малым – выманить Шака под эту ловушку. На этот счет у Гая был вполне внятный план. Местом для западни он выбрал берег у второго перехода. Грань воды и суши здесь размывалась нависающими над рекой деревьями и труднопроходимой стеной тростника. Сейчас Гай заставлял себя видеть общую картину так, как должен ее видеть Шак. Протянувшаяся с его берега отмель на этой стороне упирается в заросли. Если уж по сценарию Гаю и суждено не заметить один из переходов, то логично сам собой напрашивается второй переход. Но рассчитывать лишь на везение и логику Гай посчитал непозволительной глупостью. По всей видимости, у него будет единственный шанс. Второго Шак не даст. Нужно не полагаться на удачу, а заставить его выбрать именно второй переход! Словно в воронку. Из всех вариантов он должен выбрать именно этот. А еще Шак должен торопиться и не глазеть по сторонам. Потерять осторожность и действовать по навязанным ему правилам. Как этого добиться, Гай тоже придумал. Думал всю ночь, а на утро вдруг понял, что его спасение в игре первым номером. Как с тарбозавром. Не выжидая ошибки противника, а нападая первым.
Снова забравшись на дерево, Гай уложил камень на растопыренный край ветки. Под его весом ветка прогнулась, но он подложил под нее стебель тростника. Еще один стебель тянулся вниз и прятался средь зарослей, преграждая тропу. Теперь достаточно его дернуть или отклонить в сторону, и он потянет стебель, удерживающий ветку. Гай осторожно слез, отошел и окинул берег цепким взглядом. Таким, как будет видеть его Шак. Ничто не должно выдавать, что он здесь был. Это тоже часть плана. А вот на других переходах он сделает все иначе. Вернувшись к первому, там, где под водой скрывалась цепь камней, Гай бросил ворох отломанных сучьев, выворотил вросший в землю камень, так, чтобы черная воронка была видна и с другой стороны, надломил стебель хвоща, потоптался на песчаном берегу. Теперь даже слепой поймет, что здесь кто-то потрудился на совесть. На третьем переходе, там, где шумел перекат, он не стал много следить, дабы не переиграть. Место и так со всех сторон хорошо просматривается, и достаточно оставить пару следов на песке, да "случайно" потерянный нож из ребра овираптора. У четвертого перехода все то же самое – следы да поломанные ветки. Когда он подошел к пятому переходу, то неожиданно увидел тарбозавра. Гай спрятался в кустах и пытался понять, что он делает. Тарбозавр вел себя совсем не так как прежде. Теперь он натыкался на деревья, останавливался и подолгу стоял неподвижно. Потом опять шел и снова натыкался, будто слепой. Ступал медленно и тяжело переставляя ноги, едва поднимая их над землей. Голова не раскачивалась по сторонам, а понуро висела на согнувшейся шее, словно разглядывая собственные следы. Рана на шее превратилась в истекающую потеками бурой жидкости дыру. Привлеченные ее запахом, вокруг вились насекомые. Теперь рана расползлась в размерах, будто нанесена была не тонким копьем, а ударом заточенного бревна. Разъеденные края почернели, а внутри хлюпало синее месиво. Тошнотворная картина. Не хватало только копошащихся червей. Гай невольно опустил глаза. Сейчас гигант уже не вызывал трепет. Скорее, жалость. Он прошел рядом, всего в двух десятках шагов, но даже мысли не возникло бежать от него или ползать в поисках кустов понадежней этих. Следом за тарбозавром шли овирапторы. Они не кричали, как обычно, а семенили притихшей любопытной стаей, не отстающей ни на шаг. Пока еще на безопасном расстоянии. Но, словно догадываясь, что хозяин обречен, начинали понемногу наглеть. То забегали с боков и заглядывали в его потускневшие глаза, а то и вовсе перебегали путь. Неслыханная дерзость! Но сейчас безнаказанная. Они уже видели, что с грозой леса что-то не так. А когда овирапторы поймут, что он вот-вот рухнет, тогда расхрабрятся, возомнив себя хозяевами леса.
Тарбозавр исчез в сосновых дебрях, а с ним исчезли и овирапторы. Гай встал, проводив исчезающую над папоротником гигантскую голову долгим взглядом. Что-то подсказывало, что эта их встреча последняя. Тот, кто одним своим видом нагонял на него ужас, сейчас был безнадежно болен. Яд растекался в крови, медленно разрушая и убивая могучий организм. И тут уж не нужно быть доктором, чтобы поставить окончательный диагноз.
Наследив у пятого перехода, Гай вернулся на холм. Ур дружелюбно боднул его рогом, подставил под руку воротник, вильнул хвостом и чуть не сбил с ног. Малыш удивительно быстро рос и набирал вес. Поначалу Гай пробовал отследить его суточный привес, затем сбился. Сейчас, прикинув на глаз, пришел к выводу, что с момента их первой встречи Ур, пожалуй, увеличился вдвое.
– Ты опять ломал кусты? – предъявил дежурное обвинение.
Ур презрительно фыркнул, выдав из-под хвоста вонючую струю.
– Ну и засранец! – скривился Гай. – Я сейчас пойду на встречу, а ты оставайся здесь. Не позорь меня своим бескультурьем.
Ур поплелся следом, и Гай подумал, что лучше бы он предложил идти вместе, тогда, возможно, Ур бы остался. Удивительно, но создавалось впечатление, что малыш его понимает, но делает все наоборот. Не хотелось бы, чтобы Шак снова видел отирающегося рядом брахицератопса. В прошлый раз это послужило поводом для демонстрации презрения. Что-то вроде – Гай всюду ходит с динозавром-свиньей! Не иначе, родственные души!
Гай чертыхнулся, но еще раз попытаться отделаться от Ура, как обычно, посчитал делом безнадежным. Он подкатил к обрыву камень, потом оседлал его верхом. Уж такой сигнал о встрече Шак заметит наверняка. Главное теперь, чтобы Шак принял его вызов. Это важнейшее звено в намеченном плане. Гай не стал его звать, надрывая горло, не развел дымный костер, он просто сидел и терпеливо ждал. Первым сдался Ур. Он нарезал упрямые круги, потом, разочаровавшись в чахлой траве на камнях, ушел вниз со склона.
– В болото не ходи, – бросил вслед Гай. – Там троодон живет, тебе хвостик отгрызет, – и не удержался от улыбки, перековеркав накатившую детскую песенку.
Солнце начинало ощутимо припекать, поднимаясь все выше и выше, а все Шак не появлялся. Время шло, но ничего не менялось. Тогда Гай начал волноваться. Все так хорошо складывалось поначалу, но теперь план трещал по швам. Запустив пальцы в отросшую жидкую бороденку, он начал размышлять, что могло пойти не так. Шак наблюдал за ним с противоположного берега и все понял? Если только он не видел его у второго перехода, то в этом ничего страшного нет. Это даже на руку. А, может, он на этой стороне и сейчас подкрадывается сзади? Гай невольно оглянулся. Или в эту минуту переходит реку? Гай встал и, подойдя к краю, оглядел оба берега. А может, его ранил тираннозавр? И Шак сейчас лежит, зализывая раны? Или в эту минуту он сам охотится на тираннозавра? Или…. Да сколько еще этих "или" и "может"? В конце концов, плевать хотел Шак на его вызов! Он всегда играет по своим правилам!
Гай взглянул на планирующую тварь с гигантскими крыльями, но с удивительно непропорциональным тонким телом. Теперь существо летело из-за спины, направляясь на холм Шака. На этот раз на экране, едва не сломав язык, Гай успел прочитать его название – кетцалькоатль. В другой раз он бы непременно его запомнил. Отложил в памяти вес, уровень опасности, размеры. В другой раз, но не сейчас.
Потому что на противоположной стороне появился Шак. Шел он не спеша, будто нехотя. Раскачиваясь и переваливаясь с ноги на ногу. Поднялся по склону, подошел к обрыву и, не глядя на Гая, спросил:
– Ты выжил?
Спросил безразлично, словно о нестоящем внимания пустяке.
– Но ты же еще здесь? Так что выжил, как видишь.
– Вижу.
На этот раз Шак удостоил его небрежным кивком.
– Что хотел?
– Поговорить.
– Ну, говори, раз уж я здесь.
– Я ухожу.
Теперь в глазах Шака появилось любопытство.
– Уходишь?
– Да, ухожу. С меня хватит. Я не хочу выслеживать тебя и не хочу, чтобы ты охотился за мной. А уйти, не попрощавшись, не в моих правилах. Так что вот предупрежу, чтобы не искал, и уйду.
– Куда же?
– Оглянись вокруг – этот мир огромен. И я к нему приспособился. Он мне нравится. Ах, да! Ты что-то говорил о тех, кто нас сюда забросил? Ерунда все это. Я тебе не верю. А ты? Неужели ты в самом деле в них веришь? Признайся, ты ведь все это придумал, чтобы оправдать свою кровожадность? Если тебе хочется меня убить, то не нужно выдумывать всяческий бред. И потом, вспомни наш погибающий мир и взгляни на этот. Здесь есть все. Даже если я вдруг поверю, и чтобы вернуться на баржу тебя убью, зачем мне это нужно?
Взгляд искоса – ну же, Шак, заглоти наживку! Увиденным Гай остался доволен. Сжимающиеся и разжимающиеся кулаки, подергивающееся колено – Шак откровенно нервничал.
– Это тебя не спасет! Ничего не получится. Они ждут от нас представления. Это их игра, а не наша.
Точно заглотил! Теперь осталось подразнить.
– Придется их разочаровать. И вообще, плевать я хотел и на них, и на тебя. Я сейчас уйду и тебя не спрошу. И что ты сделаешь, Шак?
– Даже не надейся! Я тебя не отпущу.