Спокойная жизнь ладожского наместника Хельги неожиданно обрывается трагедией - на охоте погибает князь Рюрик. Новгородцы просят ярла возглавить северные дружины и повести их на далекий Царьград, за богатством и славой. Вскоре Хельги начинает догадываться, что за этими событиями стоит его самый главный враг - черный друид Форгайл Коэл, сознающий, что симбиоз двух душ молодого варяжского ярла и русского музыканта из далекого будущего - может остановить его на пути к власти. На этот раз друид решает действовать с двух сторон - в прошлом и в будущем…
Содержание:
Глава 1 - СТО ДЕВ - Февраль 866 г. Киевщина 1
Глава 2 - ОХОТА - Февраль 866 г. Южное Приладожье 6
Глава 3 - ТРИЗНА - Февраль 866 г. Рюриково Городище 8
Глава 4 - ГРОМ ГРЕМИТ - Март 866 г. Киев 10
Глава 5 - АЛУША - Март 866 г. Новгород 13
Глава 6 - ВЫСТРЕЛ - Апрель 866 г. Ладога 17
Глава 7 - ЗМЕИНАЯ ЯМА - Май 866 г. Ладога 21
Глава 8 - КНЯЗЬ СЕВЕРА - Май 866 г. Новгород 24
Глава 9 - КИЕВСКИЕ ВОЛХВЫ - Июнь-июль 866 г. Киев 26
Глава 10 - ВОЛКОДЛАК - Июнь 866 г. Днепровские пороги 30
Глава 11 - УХОД - Июнь 866 г. Рось-река 33
Глава 12 - БАБУШКА ИЗ КАНАДЫ - Наши дни. Северная Норвегия 35
Глава 13 - ШТУРМ - Лето 866 г. Царьград 39
Глава 14 - ОХОТА НА ОХОТНИКОВ - Наши дни. Северная Норвегия 43
Глава 15 - КОЛДОВСТВО - Сентябрь 866 г. Днепровские пороги 52
Глава 16 - ХАКАН РУС - Осень 866 г. Киев 55
Глава 17 - ЛУГНАЗАД - 1 августа 867 г. Ирландия, Тара 59
Андрей Посняков
ВЛАСТЕЛИН РУСИ
Глава 1
СТО ДЕВ
Февраль 866 г. Киевщина
…языческие жрецы приносили человеческие жертвы: "и убивашета многы жены и имения их имашета собе".
Б. А. Рыбаков. Язычество Древней Руси
Снег, мокрый, серый, мерзкий, пополам с нудным дождиком, затянул пеленою Подол и Почайну с пристанью для заморских гостей. Где-то над ними едва угадывались увенчанные деревянными стенами вершины Щековицы и Градка, видно их было плохо, снег слепил глаза, заставляя надвигать на лоб шапки и капюшоны.
- Разгневался, Перун-батюшка, - поглядев на небо, закряхтел высокий жилистый старик, простоволосый, с густой бородой и бесцветными, глубоко посаженными глазами. Длинная одежда его все была запорошена снегом. Под ногами, обутыми в подвязанные к икрам кожаные поршни, чавкала жирная грязь.
- Чего-то не встречает нас Вельвед-волхв, - нагнал старца идущий позади него парень. Впрочем, и не парень уже - молодой мужик, длинный, носатый, тощий - точно в таком же длинном одеянии, как и старик. Следом, отворачивая лицо от снега, шел еще один - пухленький и круглолицый, с глазами цвета потухших углей.
- Не для всякого путника расстарается Вельвед, - оглянулся с усмешкой старец. На груди его сухо звякнуло ожерелье из высушенных змеиных голов. - Да и не знает, поди, о нас волхв. Знал бы - меня б встретил, - старец горделиво сверкнул глазами. - О вас и не знаю… - он качнул головой. - Невелики бояре. Ну, инда неча стоять. Кувор, ты хвастал - Киев ведаешь?
- Ведаю, - кивнул круглолицый, и большой висловатый нос его смешно дернулся. - В позапрошлую зиму немало постранствовал тут. Нас, чаровников да кудесников, жаловал тогда Дир-князь.
- Да и сейчас жалует, - довольно осклабился тощий.
- Верно, брате Войтигор, жалует, - повернулся к нему старец. - Жалует, да только не всех - на что ему облакогонители? Право, не знаю, зачем ты и пристал к нам? - Бесцветные глазки старца с презрением взглянули на Войтигора. Тот покраснел, скрипнул зубами:
- Эвон, как баешь, Колимог… Зря.
- Да ты ж, поди, и крови человечьей боишься? - не унимался старец. - У вас, облакогонителей, и жертв-то путевых нет.
- Да как это нет? - Молодой волхв не на шутку разволновался. - А моления о дожде, что ж, думаешь, так просто проходят? Ежели засуха, петухами да лошадью не обойдешься - случается, требуют боги и человека.
- Вот именно, что "случается", - засмеялся Колимог. - А тут, чую, другая тебя работа ждет.
- И что ж с того? Да нешто я…
- Успокойся, друже, - пухлый Кувор положил Войтигору руку на плечо. - Колимог-волхв не обидеть тебя хочет. Сомневается - а ну, как рука у тебя не набита? Ведь дела нас ждут великие…
- А ты не сомневайся, Колиможе, - шмыгнув носом, жрец стряхнул налипший на веки снег. - К тому ж… - он бросил быстрый взгляд на Кувора, - …чаровники тоже не особо-то человечьими жертвами славятся.
- Не скажи, - желчно расхохотался толстяк. - Меня сам Дир-князь знает!
- Да неужели?
- Ну, может, и подзабыл уже. - Вздохнув, Кувор потеребил за рукав старца: - Куда идем-то, брат Колимог?
- В корчму Мечислава-людина, - обернулся к нему старец. - Таковую ведаешь ли?
Круглолицый волхв усмехнулся:
- Еще бы не ведать…
А снег все шел, мокрый и мерзкий, смешивался с растаявшей грязью, делая непроезжими пути-дорожки, вот уж верно говорят - нет хуже оттепели в сечень-месяц. Да, что и говорить, и январь-то стоял не особо морозный, а тут, к весне ближе, совсем задождило, как и сказано - "прольет Велес на дороги - зиме убирати ноги"!
Над усадьбой, затерявшейся в лесу у Глубочицы да Притыки, стоял густой туман, мокрый снег тяжело оседал на крытой камышом крыше вросшей в землю избы, облипал раскидистые ветви старой березы, что росла на заднем дворе, за амбаром, густым ноздреватым слоем покрывал узкую, расчищенную к воротам дорожку. Пусто было во дворе, даже пес не высовывал головы из будки, только лишь в хлеву, у амбара, глухо мычали коровы.
В избе было темно, душно - от протопленного не так давно очага тянуло дымом. Покряхтев, поднялась с широкой лавки простоволосая баба с грубым, словно высеченным из камня лицом - крепкая, высокая, словно башня. Схватила стоявшую на столе рядом с лавкой крынку, отпила.
- Добрый квасок, - глянула за очаг, где у стены сонно ворочался кто-то. - Эй, Вятша! Хватит почивать, парень. Иди-ка лучше снег от ворот покидай, инда, чую, ни пройти, ни проехать будет. Ну, что лежишь? Подымайся, кому говорю?
- Встаю, встаю, тетка Любомира, - потянулся за очагом молодой парень, почти отрок еще - светлорусый, светлоглазый, жилистый. Почесал рукою под сердцем, там, где синело изображение волка, глянул в полутьме на хозяйку. - Отвернулась бы, тетка. Оденусь.
- Фу, - фыркнула та. - Да чего я там у тебя не видала?
Однако отвернулась, подошла к волоковому оконцу, убрала ставенку - с улицы сразу пахнуло сыростью. Вятша поежился, натягивая рубаху. Любомира искоса глянула на него - ладный парень вырос. Живет блудом с Лобзею, приживалкой, что отправлена третьего дня в Киев, к Мечиславу, как тот и наказывал. Эх, Мечислав, Мечиславе, чтой-то долгонько тебя не было! Любомира, вздохнув, ухмыльнулась. А может, и не надо никакого Мечислава? Эвон, Вятша-то… Жаль, Лобзю любит… Так, а Онфиска-то чего дрыхнет? Любомира посмотрела в другой угол:
- Эй, дева! Животина кормлена ли?
Куча тряпья в углу зашевелилась.
- Кормлена, матушка, - выглянуло из-под волчьей шкуры круглое девичье лицо. - С утречка еще раннего.
- Ну, так все равно не спи, - хмуро распорядилась хозяйка. - Мало ль работы в доме?
Вятша накинул на плечи полушубок:
- Лопата на месте ли?
- А куда вчерась ставил, там и бери, - махнула рукой Любомира. А ведь ладен, парень-то! Эх, если б не Лобзя…
Отрок задержался в дверях:
- Тетка Любомира, как вычищу, схожу к Притыке? Может, и Лобзю нашу встречу…
- Да никуда она не денется, Лобзя твоя, - недовольно усмехнулась хозяйка. - Хотя и верно - давно бы уж пора ей возвернуться.
- Вот и я говорю!
- Ну, сходишь, - Любомира милостиво кивнула. - Двор почисти сначала.
- Почищу, - кивнув, Вятша выбрался из избы. Ох, и смурно же было кругом! Серо, промозгло, противно. Плюнув, отрок отыскал у амбара лопату. Обернулся к избе - низенькой, еле-еле торчавшей из-под снега. Из волокового оконца потянуло дымком - видно, Онфиска разжигала очаг.
- Инда, и поснедаем, - ткнув лопатой в снег, сам себе улыбнулся Вятша, вспоминая, остались ли еще вчерашние мясные щи иль доела их тетка?
Гремя цепью, вылез из будки пес - большой, кудлатый. Увидав отрока, завилял хвостом, заскулил умильно.
- Нету любимицы твоей, Орайко, - засмеялся Вятша. - Некому тебе мясца кинуть. Ну, пожди, возвернется, поди, скоро…
Пес улегся было на снег, вытянул лапы, да тут же вскочил - видно, попал в мокрое - закрутил головой, отряхиваясь. Псина изрядная - теленок, не пес! Подкармливала его, бывало, Лобзя. Эх, Лобзя, Лобзя… Крепкая, румяная дева с толстой русой косою - из-за тебя ведь и задержался Вятша у тетки Любомиры, не ты бы, так… И кто он сейчас у хозяйки? Холоп? Закуп? Рядович? Или вдач? Ну, не холоп, точно. А вот девки, те - да, холопки. Вот и Лобзя… Сколько раз уговаривал ее убежать, да та все отнекивалась - куда бежать-то? И вправду - куда? Может, не так уж и хорошо было у Любомиры - вечная работа да скука, от которой в иные вечера сводило скулы, - но ведь не так и плохо. Всегда при деле, поесть есть чего, изба теплая, да - какая-никакая - защита. Правда, та еще Любомира змея, однако одному-то, без рода, и совсем плохо. Так хоть куда ни шло. Вот и боялась Лобзя, как ни уговаривал ее отрок. Все отнекивалась, ждала чего-то. Да сейчас-то, с Вятшей, на усадьбе уж куда веселее. А вот раньше-то как жили? В Киев - Лобзя рассказывала - и то куда как редко выбирались, на торг только. А уж на праздник какой, так: "Дома сидите, девки! Чай, работы много". Вот так и жили. Да и сейчас так же живут - работа - сон, сон - работа. Господи… И чего Любомира Лобзю в город послала? Скорей бы уже вернулась дева. Баньку бы истопили, хорошо б еще и тетка к Мечиславу ушла - мало ли, дела какие срочные? - а уж тогда… Вятша представил обнаженную пышногрудую деву и, помотав головой, прикусил губу. Эх, Лобзя, Лобзя…
Чуть приоткрыв дверь, Любомира наблюдала за парнем. Экий и вправду ладный. И как ловко управляется по хозяйству - эвон, полушубок в снег скинул, лопатки под рубахою так и ходят… А ведь Мечислава еще долгонько ждать. Раньше травня-месяца вряд ли и приедет. И чего ж его ждать?
- Эй, Онфиска, - Любомира обернулась к очагу, - сходи-ка побыстрей за хворостом, а я за огнем погляжу.
- Так ведь хватает дровишек-то? - удивленно взглянула на нее дева.
- Сходи, говорю! - с угрозой в голосе повторила хозяйка. - Ну!
Пожав плечами, Онфиска накинула на плечи полушубок.
- Ты куда ж это направилась, дева? - воткнув лопату в снег, выпрямился Вятша.
- За хворостом хозяйка послала, - Онфиска махнула рукою. Тоже ладная вся, крепкая, грудастая, как и Лобзя. Только Лобзя куда как покрасивше будет!
- За хворостом? - удивился отрок. - Так есть же!
Ничего не ответив, Онфиска ушла за ворота. Проводив ее взглядом, Вятша поплевал на руки…
- Эй, подь-ко сюда, парень, - услышал он негромкий зов. Обернулся…
Стоявшая в дверях тетка манила его в дом и - странное дело - улыбалась. С чего бы?
Пожав плечами, юноша направился в дом.
Внутри пахло дымом и чем-то кислым - видно, тетка разогревала вчерашние щи. Из окна тянуло холодком, в дальнем углу чадяще горел светец.
- Глянь-ко, - Любомира кивнула на выдвинутый из-под лавки сундук - большой, крепкий, обитый позеленевшими медными полосами.
- Завалялась тут у меня рубашенция. Сымай-ко свою, примеришь.
- А что, сегодня праздник какой? - удивился Вятша и, расстегнув застежку на вороте, через голову стянул рубаху.
Тяжело дыша, Любомира внезапно огладила его ладонью по спине и, развернув за плечи, притянула к себе:
- Ладный-то ты какой, Вятша!
Губы ее, толстые и мясистые, жарко накрыли губы парня, сильные руки по-хозяйски повалили на лавку.
- Втроем будем жить, отроче, - быстро шептала женщина. - Я, ты и Лобзя. А хошь - так и Онфиску возьмем… Уж так сладко будет! И чего я, дурища, раньше ждала?
- Видно, Мечислава боялась, - еле вырвавшись из ее объятий, едко промолвил Вятша.
- А и боялась, - Любомира согласно кивнула. - Больно уж приезжал часто… Ну а посейчас-то… Что сидишь, иди ж, поласкай меня?
Хозяйка бесстыдно задрала рубаху, заголив крепкое угловатое тело. Тяжелая грудь ее висела, словно у свиноматки. Вятше вдруг стало противно - он инстинктивно подвинулся ближе к двери. Любомира притянула его руками:
- Ну, давай же, вьюнош… Давай…
- Так… Онфиска же… - пытался выбраться из-под нее Вятша.
- И что же, что Онфиска? - шептала не на шутку распалившаяся хозяйка, не понимая, вернее не желая понимать, что - потная и противная - вызывает у парня лишь отвращение.
- Потом, тетка Любомира, - отбивался он. - Потом, ладно?
- Нет, не потом, - женщина повысила голос. - Сейчас! А ну… Что ж ты, брезгуешь?
Вятша оттолкнул назойливую, едва не стащившую с него порты бабу.
Та взбеленилась вдруг, словно необъезженная кобылица:
- Ах, брезгуешь, тварь?
Ударила парня ладонью по лицу. Потом еще раз… схватила висевшие на стене вожжи…
- На, гад, получай! Получай
Удар за ударом посыпались на несчастного Вятшу. На спине, на груди и плечах вспыхнули кровавые полосы.
- Уймись, уймись, тетка!
Ох, напрасно взывал он! Любомира разошлась не на шутку - окровавленные вожжи в ее руках мелькали все чаще, силушкой не обидели боги.
- Получай!
Метнувшись к столу, Вятша схватил нож, сверкнул глазами:
- Уйди… Всеми богами прошу!
- Уйди? - завидев острое лезвие, попятилась Любомира. - Это ты мне говоришь, щенок? - Она неожиданно выпрямилась, отбросив в сторону вожжи, и громко сказала: - Вон! Вон с моего двора, приблудыш. И чтоб ноги твоей здесь никогда не было.
- Да и ладно, - озлился Вятша. - И уйду.
Не спуская глаз с разъяренной хозяйки - знал, та способна на многое, - бочком обошел лавку и, прихватив брошенную на пол рубаху, вихрем метнулся наружу.
- Ну, и к лучшему, - уходя со двора, шептал он. - Сейчас бы только повстречать Лобзю…
- Тварь… - выглянув из избы, плюнула в снег Любомира. Тяжелая грудь ее колыхалась. Сердце вдруг пронзило острое чувство потери. Может, не так надо было? Не так быстро, не так настойчиво, постепенно… Постепенно… Да уж слишком хотелось. И кто он вообще такой, этот приблудыш, чтобы… Жаль, конечно, работника, да и ладно. Ничего, жили без парня ране. А про него потом не забыть шепнуть Мечиславу - ограбил-де да сбег. Пущай-ко через людишек своих прищучит…
Еще раз плюнув, Любомира раздраженно пнула в бок выскочившего из будки Орая и скрылась в избе. С вязанкою хвороста за плечами во двор вошла Онфиска. Покачала головой, погладив собаку:
- Ох, Вятша, Вятша… И чего подался в бега, парень? Нешто плохо тут было?
Повстречавший Онфису отрок не рассказал ей о том, что давеча случилось в избе. Не успел, да и, честно говоря, не очень хотелось рассказывать.
Несмотря на муторную погоду, Киев давно уже проснулся, шумел у пристани Торг, кричал рынок и на Подоле, шныряли средь торговых рядов мальчишки - торговцы горячим сбитнем, пирожники, квасники:
- Эх, и сбитень, горячий, пахучий, на травке муравчатой!
- А вот пироги, с пылу с жару, лепешки рассыпчатые!
- Кваску не желаешь отведать ли, человече?
- Не желаю, - отмахнулся высокий белобрысый парень, тут же закашлялся, прикрыв лицо рукою, свернув, скрылся в толпе. Эх, не нужно было идти через рынок, да так к Копыреву концу ближе получалось. Однако, кажется, не узнали пока. Пока не узнали… Интересно, сколько еще можно будет таиться? Белобрысый вздохнул. Сейчас-то еще ладно, а как на весну повернет да пригреет солнышко? Да и сейчас - вона, почитай, на торгу все сбитники-пирожники-квасники Мечиславу-людину мзду платят. Не говоря уже о колпачниках, эвон, стоят, в кучу сгрудившись, рыщут глазенками, дурачков выискивают. Да, пожалуй, и нашли - длиннобородого мужичагу с конем. По виду - смерд. Эх, зря ты ляму-то раззявил, бородище! Выиграют у тебя все, обманут - и пойдешь себе обратно пешком, без коня, да кабы еще и не голым. Впрочем, твое дело. Отвернувшись от азартно обступивших заезжего смерда колпачников, белобрысый быстро пошел прочь.
Миновав вечевую площадь, свернул в узкую улочку - жестянщиков, проскочил мимо кузни и, обойдя грозно возвышающиеся на горе укрепления Градка-детинца, спустился к Копыреву концу - не самому худому району Киева, заселенному преимущественно торговым людом. Прибавив шаг, улыбнулся чему-то и, завернув за ограду, оказался у приземистого здания постоялого двора. Войдя, поклонился, крикнул весело:
- Здорово, дядько Зверин!
Хозяин двора - коренастый, заросший волосом почти до самых глаз - буркнул в ответ что-то не особо приветливое. Вошедший не обиделся, уселся за длинный стол, шутливо толкнув плечом тощего неприметного мужичка в теплом бобровом плаще внакидку:
- Почто грустишь, дядько Микола?
Мужичок лишь махнул рукою да подвинул парню кружку:
- Пей, Ярил, угощаю.
- Вот, благодарствую! А то от Зверина покуда дождесся…
Белобрысый с видимым удовольствием отхлебнул хмельной сикеры, стрельнул глазами по гостевой зале.
- А зазноба твоя возле очага крутилась уже, - усмехнулся Микола. - Раненько, видать, поднялася. - Он снова грустно потупился. - Эх, жи-и-знь…
- Что, в колпачки на торгу сыграл? - участливо поинтересовался Ярил. - Говорил ведь тебе.
Микола лишь махнул рукою. Ярил поднял кружку, улыбнулся широко, почувствовав, как легли на его плечи нежные девичьи руки.
- Пришел уже, Яриле? - смуглая темноокая девчонка с длинной черной косою ласково провела ему ладонью по щеке. Из дальнего угла подозрительно обернулся Зверин. Девчонка тут же отдернула руку.
- Пришел, Любима, - обернувшись, подмигнул деве Ярил. - А чего на пристани делать-то? Досок не подвезли - сыро.
Любима бросила быстрый взгляд на хозяина двора:
- Погоди, вот с обеда ляжет почивать батюшка, поговорим, ладно?