- Сейчас они прорвут своими таранами цепь, - глядя на вражеские суда, довольно улыбнулся Снорри. - Вот тут-то мы и накинемся, время терять не станем, нас же куда как больше! На что они рассчитывают, ярл? На своих воинов, прячущихся за надстройками и щитами? Всего-то десять кораблей, пусть и больших… А у нас - сотни!
- Назад, Снорри! - внезапно побелев, воскликнул ярл. - Всем назад!
- Что такое, мой ярл?
- Это огненосные дромоны, Снорри. Помнишь, Никифор как-то рассказывал? Еще чуть-чуть - и они сожгут нас, как молния сухое жнивье! Назад, все назад!
Ладьи русов зашевелили веслами. Видно, многие уже знали, что такое огненосный имперский флот…
Кто-то успел… А кто-то и нет!
Красиво, как на параде, затормозив веслами, дромоны остановились точнехонько перед самой цепью и выплюнули из труб огненную смесь! Несколько неосторожно приблизившихся к цепи ладей вспыхнули, их экипажи с криками ужаса попрыгали в воду. Дромоны произвели еще один залп - и теперь запылало уже само море - огненосная смесь горела и на воде. Многие пытались сбить огонь веслами, но это лишь усиливало его всесокрушающий пыл.
Огромный боевой селандр - размером примерно как два дромона - медленно повернулся боком. Ухнули катапульты, и высоко над водой пронеслись сеющие смерть снаряды - глиняные амфоры, начиненные все той же смесью, "греческим огнем", как ее называли. Вслед за амфорами полетели тяжелые стрелы.
Одна из амфор разбилась прямо на носу флагманской ладьи Хельги. Вспыхнуло гудящее пламя. Бросив весло, Лашк зачерпнул шлемом воду, плеснул - пламя вспыхнуло еще больше, разлилось вокруг, попав незадачливому пожаротушителю на кольчугу. С воплем парень быстро стянул ее вместе с рубахой и прыгнул в воду.
- Парус! - приказал ярл. - Быстро накройте парусом пламя! И, заклинаю всеми богами, не лейте больше воды.
Дивьян перегнулся через борт:
- Ты как, Лашк?
- Уже не так горячо. - Силясь улыбнуться, Лашк подплыл к самой ладье. - А ну, дай руку.
В воздухе со свистом проносились стрелы.
Дивьян нагнулся еще ниже, протянул другу руку, впрочем, тому уже и не требовалась особая помощь: взявшись за борт, он подтянулся - мокрый, смеющийся… И вдруг вытянулся, как-то беспомощно дернув шеей. Огромная стрела, вонзившись точно между лопатками, вышла из груди, пришпилив его к борту, точно жука.
- Лашк!!! - Вскочив, Дивьян в ужасе обнял друга за плечи. Тот в последний раз улыбнулся и затих, исторгнув ртом черную кровь. Светлые глаза отрока недвижно уставились в даль.
- Лашк, - Дивьян не чувствовал, как текут по щекам горячие злые слезы.
Эх, Лашк, Лашк - и на что бросил ты свои родные леса и нивы, озера, полные сладкой воды, и многорыбные реки - Капшу, Пашу, Пяльицу? Зачем понесло тебя в далекие чужие страны? За славой? Богатством? Честью? А сам-то ты, Дивьян?
- Мы похороним его, - обернувшись, посмурнел лицом ярл. - Но не сейчас. Дивьян, на тебе рог! Дуй общий сбор!
- Но я не знаю как.
- Просто дуй - и все.
Дивьян дунул - вырвавшийся из тяжелого рога звук напоминал рык медведя и крик раненой рыси. С соседней ладьи тоже отозвался рог, и со следующей, и чуть дальше…
На мачте ладьи Хельги-ярла взвилось синее боевое знамя.
- Где Мистислав? - оглядывая воинов, спросил ярл.
- Погиб с честью.
- Дурень… Слушайте мою волю. - Он вдруг улыбнулся, выпрямился и словно даже стал выше ростом, хотя и так был не маленький, - все ладьи, кои нельзя починить, а также те, кои чинить долго, сожжем сами, да так, чтобы горели как можно ярче.
- Не будут они ярче, - покачал головой Снорри. - Разве что хворосту с берега притащить?
- Вот-вот, - закивал Хельги. - Пошлете людей - пусть притащат. Оставим около горящих ладей нескольких человек - пусть поддерживают пламя. Надеюсь, ромеи не замедлят доложить своему императору о полном разгроме нашего флота. А мы заставим их в это поверить… Все остальные - уходим в обратный путь!
- Как так? - захлопал ресницами Снорри.
- Так, - рассмеялся ярл. - Идем до тех пор, пока не скроется из виду самая высокая башня Царьграда. Паруса не подымать, таиться берегами, я очень не хочу, чтобы ромеи нас видели. Уж больно ловки их соглядатаи!
- Да, мой ярл! Вчера еще двух поймали.
- Повесили?
- Отрубили головы.
Положив руку на плечо Снорри, Хельги улыбнулся:
- Хочется верить, что оставшиеся соглядатаи все ж таки успели доложить императору о том, что наши ждут подкрепления. Я имею в виду Дирмунда.
- Да, но у него не так много ладей. В основном конница и пешие вои. И они будут идти долго.
- Вот именно. - Ярл посмотрел в подернувшееся вечерней дымкой небо. - А мы явимся уже утром.
Лашка, в числе других погибших, с почестями похоронили на крутом берегу Мисемврии - так называлась местность, идущая от самых границ империи. Свет погребальных костров, пугая окрестных пастухов и крестьян, рассеял глухую синеву ночи, и сотни молодых глоток затянули погребальную песню.
- Я отомщу за тебя, Лашк, - устремив глаза в небо, упрямо шептал Дивьян. - Отомщу, и душа твоя будет довольна в том, лучшем, мире… Впрочем, она, наверное, и так довольна - ведь ты погиб как воин.
А утром уцелевшие от разгрома ладьи, подняв паруса, пошли к Царьграду.
- Это уже Дирмунд! - обрадованно воскликнул Хаскульд, оглядываясь на новгородского воеводу.
- Нет, князь, - покачал головою тот. - Это возвращается с уцелевшими кораблями мой господин Хельги.
- Всего лишь? Но что нам толку в этом его уходе-приходе, не ведаешь ли?
- Нет, княже.
- Вот и я не ведаю.
Михаил, базилевс-император ромеев, с толпою придворных и военачальников поднялся на стены. Собравшаяся внизу толпа - жалкие пигмеи, охлос, годный лишь на то, чтобы орать на ипподроме, развратничать да устраивать заговоры, - бурно приветствовала базилевса. Совсем молод был император, и седина не успела появиться ни в черных как смоль волосах, ни в бородке, аккуратно причесанной придворным брадобреем. Другое дело - Фотий, патриарх, поставленный во главе Церкви по настоянию базилевса в пику прежнему патриарху - Игнатию. Седовласый, седобородый, солидный и - самое главное - послушный, - Фотий ни в чем не прекословил императору, впрочем, как и весь синклит… До поры до времени. Так и ждут своего часа, твари, думал Михаил. Один верный человек был когда-то - Константин Дрез, командующий имперскими катафрактариями, верный, хоть и иконоборец, да и тот убит по его же, императорскому, приказу. Говорят, синклитика Дреза подозревали в связях с павликианами, отрицающими единосущность Христа, да и не только в этом. Значит, не так уж был верен. Значит - поделом. Так же бы поступить и с бывшим патриархом Игнатием, и с этим выскочкой Македонцем… Вот уж - волк, рядящийся овцою! А Игнатий его всегда поддерживал и поддерживает. Одна надежда - на личную охрану - на варангов и русов, их начальник, кажется, верен… но слишком нравится императрице. Вон, стоит скромненько, с волосами как белоснежный лен, - красив, ничего не скажешь.
- Фриддлейв, - базилевс обернулся к варангу, - надежны ли наши полки?
- Наши - надежны, - коверкая слова - так и не научился правильно выговаривать, за столько-то лет! - поклонился начальник дворцовой стражи. Нехорошо поклонился, небрежно, словно бы одолжение сделал. Гордый, как все варанги… Интересно, а был бы у него на родине такой шикарный дом с бассейном и садом, вилла, рабы, прислуга, было бы столько молодых и красивых наложниц? Михаил усмехнулся - вряд ли…
- Императрица желает видеть тебя за обедом.
- Слово императрицы - закон для меня, - снова поклонился варанг. - Как и твое слово, повелитель!
- Что там за паруса на горизонте? - озабоченно спросил император. - Неужели это тот самый флот варварского князя Дира, о котором предупреждали соглядатаи? Может быть, стоит с ними помириться… если назначенный выкуп не будет слишком большим.
- О, вот поистине слова мудрейшего! - хором подхватили придворные. Естественно, синклит такой войны не хотел. Одно дело - самим наносить удары где-нибудь в Малой Азии, Эпире, Африке, и совсем другое - видеть под своими стенами этих гнусных варваров - русов. Беспокоиться о фемах, о зависимых крестьянах, о виллах… Нет, варвары сильны - тем более к ним пришло подкрепление - пожалуй, лучше откупиться, как уже не раз бывало.
- Большую часть выкупа можно возложить на плечи сирийских купцов, - промурлыкал кто-то из синклита. Ну, конечно, - Никодим Иллирик, у кого еще такой мерзкий голос?
- Да-да, на сирийцев, - поддержали его остальные, правда, не все.
- Почему именно на сирийцев? - удивился базилевс.
- Потому что их слишком много!
- Так ведь и армян не меньше, и фракийцев, и анатолийцев, и евреев!
- Базилевс, сирийцы богаче!
- Ага, богаче! Просто они Никодиму дорожку перебежали со своей торговлишкой!
- Постыдился бы говорить такое при базилевсе, пес!
- Кто пес? Я пес?
- Цыц! - Император оглянулся на Фриддлейва, и тот еле заметно кивнул. Его воины, как всегда, были готовы разнять любую свару. Что-то вспомнив, базилевс жестом руки отослал в сторону членов синклита и подозвал Фотия:
- Отче, наши враги опять клевещут на нашего друга Льва, прозванного Математиком.
- Не может быть! - возмутился патриарх. - Только вчера я имел с ним беседу в Магнавре! Это очень удачная мысль, великий базилевс, - разместить университет во дворце. Теперь все умнейшие юноши империи стремятся попасть сюда, и ты сам знаешь, что не последняя роль в этом принадлежит нашему другу Льву.
- Я-то знаю, - кивнул Михаил. - Но ведь клевещут монахи. Обвиняют Математика в чародействе, язычестве, еще черт знает в чем!
- Не верь ни одному их слову, базилевс! - неожиданно твердо заявил Фотий. - Тебе ль не знать Математика?
- Да, я знаю… Говорят, он когда-то был другом опального Константина Дреза?
- Базилевс, о Дрезе уже никто давно не вспоминает, а что касается доносов…
Они вдвоем - молодой император Михаил Исавр и патриарх Фотий - медленно спускались по узкой лестнице, беседуя о важных, как им казалось, вещах: о философии, об университете, о стихах Касии… Фотий даже прочел несколько строк в защиту Льва Математика:
Дари любовь любящему другу,
Но не дари напрасно любви неучу…
Стремись ты к другу умному,
Как к золота мошне,
От глупого ж, напротив, беги, как от змеи!
- Но не дари напрасно любви неучу, - усмехнувшись, император повторил понравившуюся строчку. - Интересно, кто этот неуч, кому я напрасно дарю любовь? Наверное - Фриддлейв. - Базилевс улыбнулся, искоса взглянув на почтительно идущего в отдалении молодого варанга в блестящем полированном панцире.
Фриддлейв не понимал стихов, которые читал Фотий, хотя отчетливо слышал каждое слово. Он не понимал и базилевса, император казался ему слишком мягким, податливым, словно воск, погруженным в какие-то скучные размышления, в науку - ну, разве таким должен быть повелитель? Нет! Грозным, любящим кровь и войну, стремительным и дерзким, таким как… Македонец! Именно Македонцу, замыслившему отнять у Михаила Исавра трон, с недавних пор искренне служил Фриддлейв, сын Свейна Копителя Коров. И служил не из-за денег. Впрочем, их он тоже любил.
Поздним вечером у себя дома Фриддлейв, выбравшись из бассейна и насладившись изысканным массажем, сделанным недавно подаренной сирийкой, принялся с нетерпением ожидать верных людей, которых пригласил якобы в гости. Ага! Вот застучали по мостовой громкие уверенные шаги - так могут ходить только воины. Кто же придет первым? Фриддлейв незаметно выглянул во двор - тенистый, усаженный оливами и олеандром - ага! Ксанфий, сотник катафрактариев. Старый друг и ученик. Именно его - купленного для дворцовой стражи пленного юношу-славянина - когда-то лично натаскивал Фриддлейв. Безусловно, Ксанфий неглуп, очень даже неглуп, поэтому… поэтому не стоит посвящать его во все слишком уж глубоко, вполне достаточно будет намеков, а уж те всяк истолкует, как нравится.
- А, дружище Ксанфий! - Увидев вошедшего в атриум воина, хитрый варанг широко расставил руки. - Рад, рад принять тебя в своем доме! Садись же на ложе, омой руки… Рабы! Несите вина и яства дорогому гостю.
Фриддлейв хлопнул в ладоши, и вышколенные рабыни - сирийки, славянки, мавританки, - извиваясь в такт тихой, наигрываемой на лютне музыке, внесли серебряные блюда с рыбой, овощами и лакомствами. Полуобнаженные, они, казалось, распространяли вокруг себя тонкий миндально-мускусный запах, такой нежный, зовущий. Впрочем, Ксанфий и в самом деле оказался куда как умен и внимания на девок не обращал или делал вид, что не обращает.
- Ночная вылазка? - выслушав Фриддлейва, азартно улыбнулся он. - Что ж, неплохое дело. - Он потер руки. - Но как отнесется к этому император?
- Так ты думаешь, что…
- Нет, дело не в том, предан ты ему или нет. - Ксанфий пожал плечами - молодой загорелый, с тщательно выбритым лицом и спутанными светлыми волосами. - Дело в синклите и полководцах - они ведь могут и запретить вылазку.
- Синклит? - обняв гостя за плечи, громко рассмеялся варанг. - Никодим Иллирик лично взялся обеспечить наградой каждого, кто примет участие в набеге.
- Иллирик, говоришь? Хм… Всякое про него болтают.
- Не надо беспокоиться, - Фриддлейв усмехнулся. - Я сам поведу вас.
- Вот это дело! - широко улыбнулся гость. - Признаться, я и сам давно хотел…
- Вот и представится случай. Эй, слуги! Вы что там, забыли про вино и танцовщиц?
Когда Ксанфий ушел, варанг позвал сирийку, взялся за подбородок кончиками пальцев:
- Ты все сделала, как я просил?
- О да, мой господин! - Девушка опустила веки и протянула на ладони небольшой кинжал в красных сафьяновых ножнах. - Я пропитала его страшным ядом, будь осторожней.
- Не тебе учить меня, девка!
Взяв кинжал двумя пальцами, варанг осторожно прицепил его к поясу.
- Ты все-таки стал слишком умным, Ксанфий, - прошептал он. - И слишком о многом догадываешься… Что ж, придется тебе погибнуть в сегодняшней ночной стычке…
Ночью все воины были собраны. Тайно от многих, они стояли у подземного хода, придерживая под уздцы коней, молодые, молчаливые, гордясь доверенным им настоящим боевым делом. Темно было вокруг, даже не горели факелы ночной стражи, лишь пластинки панцирей тускло поблескивали в призрачном свете луны да покачивались над шлемами черные перья.
- Пленных не брать, - вполголоса инструктировал Фриддлейв. - Рубить всех подряд, и как можно беспощадней… еще лучше - спящих!
Ксанфий непроизвольно вздрогнул. Он знал, что Фриддлейв - варанг, викинг - а викинги никогда не нападали на спящих! Даже если стычка происходила ночью - что тоже не приветствовалось, - спящих врагов нужно было сначала разбудить, а уж потом - на чьей стороне будут боги.
"Ты стал настоящим ромеем, Фриддлейв, - покачав головой, подумал Ксанфий. - Что ж, надеюсь, это наша последняя совместная битва".
Стражники открыли замаскированные колючими кустами ворота и исчезли во мраке ночи. Обмотанные тряпицами копыта коней еле слышно приминали жесткую, выгоревшую на солнцепеке траву.
Хельги-ярл проснулся неизвестно отчего. Встав, вышел из шатра, разбитого неподалеку от моря. Теплый южный ветер раскачивал ветки олеандров, где-то совсем рядом заливался соловей, а чуть дальше шелестели, набегая на берег, волны.
Что-то непонятное нахлынуло на ярла, чувство какой-то смутной тревоги прогнало сон. Но что, что может случиться с ним здесь, посередине лагеря, в безопасном отдалении от городских стен? Хельги прислушался - в шатрах, а кто и просто подложив под голову свернутый плащ - спали воины. Где-то перекликались часовые… Сегодня ночную стражу несли дружинники Снорри, вот показался и он сам - ничуть не заспанный, подбросил в потухший уже было костер ветки - сразу стало веселей, вспыхнуло яркое желтое пламя, выхватив из темноты край шатра и спящих вокруг него воинов.
Кивнув ярлу, Снорри поднял Орая с Хакимом - двух прибившихся к дружине друзей-печенегов - повел в темноту. Скоро вернулся - с двумя гридями, идущими один за другим. В последнем ярл узнал Дивьяна. Сняв шлем и кольчугу, парень уселся у костра и тяжело вздохнул, подтянув к подбородку колени. Видно, вспомнил убитого Лашка…
А Дивьян и вправду вспомнил.
- Лямой, лямой, - еле слышно шептал он на древнем языке веси, племени, к которому принадлежал. - Огонь, огонь… Ты везде, ты горишь, ты все знаешь. Ты многое можешь, сделай же так, чтобы другу моему, Лашку, было хорошо Там. Чтоб он встретил свою убитую сестру и, может, и моих. Кто знает, может быть, мы скоро Там встретимся? Лямой, лямой… Огонь, огонь…
Он не заметил, как уснул, привалившись к чьему-то седлу у костра, а проснулся… проснулся оттого, что задрожала земля. Дивьян приложил ухо… Точно - дрожала! Так, будто бы скакал вдалеке кто-то. Но ведь совсем не слышен был топот копыт.
- Что такое, отрок? - посмотрел на него сидевший у костра ярл. - Тебя что-то тревожит, нет?
- Не знаю, - Дивьян виновато пожал плечами - вот уж никак не ожидал увидеть у костра князя. Интересно, давно он тут сидел? Отрок посмотрел в ночь. - Кажется, будто скачет вдали кто-то.
- Здесь некому скакать, парень, - усмехнулся ярл. - Меж нами и городом - воины и стражи. Сам же стоял.
- Да, - тихо согласился Дивьян. - Но все же…
- И меня почему-то терзают нехорошие мысли, - неожиданно поделился Хельги. - Я думал, одного меня… Но вот и ты говоришь… Вот что, - подозвав Снорри, он велел осторожно разбудить спящих воинов.
- Пусть не встают, но держат в руках мечи, и ежели что…
- А если ничего не будет, княже?
- А если ничего не будет, - усмехнулся ярл. - Пусть лучше я покажусь смешным, чем… - Он вдруг осекся: показалось, будто за кустарником и в самом деле кто-то скачет. Но где же топот копыт? Нет! Ага… Кажется… Ну, точно - вот, явственно всхрапнула лошадь.
- Приготовиться, - доставая из ножен меч, приказал Хельги…
Вырвавшиеся из ночной тьмы всадники с гиканьем налетели на шатры… И наткнулись на выставленные вперед копья!
Закипела яростная схватка. Хрипели кони, кричали раненые, вот кто-то с шумом свалился на землю, а вот просвистело в воздухе копье.
- На, получай! - деловито орудовал копьем Ярил Зевота. Стоявший рядом с ним Вятша присматривал за приятелем - все ж таки Ярил в воинском деле не был таким профессионалом, как он. Со всех сторон неслись крики, звенели мечи и копья, выжженная солнцем трава стала скользкой от крови.
- Уходим! - круто развернув коня, крикнул один из всадников по-норвежски, и Хельги вздрогнул. Впрочем, что тут удивительного? Куда только не заносила викингов судьба!
- Подожди! - не долго думая, на том же языке откликнулся ярл, вскакивая в седло кружащего вокруг костра чужого коня. Пряча в ножны меч, подхватил застрявшее в ветках копье.
- Я с тобой, князь!
Оглянулся - Дивьян. Откуда у парня конь? Наверное, откуда и у него самого… Ладно, помчались! Сколько здесь колючих кустов! Были ли они раньше?
Не замечал.