"Понятно, - прошептала бы она, глядя на экран. - Вот вы и попались".
- Бьянке, можно сказать, практически удавалось предчувствовать ход человеческой мысли. Она знала, кто воспользовался намёком или указанием своих супругов, кто - своих любовников, кто - детей. Дай ей неделю там, где говорят на знакомом языке, она бы поняла, на кого из услышавших сплетни какие именно слухи повлияли и как эта цепочка привела бы к центру какой-то властной структуры, независимо от того, насколько глубоко была скрыта власть реальная. Это страшно.
Джо понадобилась минута, чтобы переварить сказанное. Она только плотнее завернулась в пальто и наблюдала за приближением берега, увенчанного кронами вечнозелёных деревьев.
- Вы были подругами? - наконец спросила она.
Я моргнула. Как можно объяснить свои отношения с тем, кто служил под твоим началом больше двадцати лет? Как распутать паутину, в которой переплелись долг и любовь?
Как можно объяснить свои отношения с тем, кто спас тебе жизнь?
- Да, - ответила я, потому что так было проще всего. - Мы были подругами.
- В таком случае я сожалею, что ты её потеряла.
- Благодарю, - произнесла я излишне любезным тоном. Я наблюдала, как Джо вверх-вниз покачивала ногой, отстукивая каблуком по полу какой-то тревожный ритм. Судя по всему, она ещё не исчерпала себя.
- И ты тоже этим занималась? Когда была стражем, ты тоже работала аналитиком?
Я вздохнула. За этот допрос с пристрастием мне было некого винить, кроме самой себя.
- Нет. Я была полевым командиром.
- Папа никогда нам не говорил, - подчеркнула Джо.
- Знаю, - согласилась я.
Красный каблук её сапога громко стучал об пол. У меня задёргался глаз. Ещё один звук всплыл из глубин моей памяти. Я почувствовала, как он режет слух, как действует на всё моё существо. Громкий стук. Я ощутила запах гари.
- Однако они так никогда и не покинули нас, - проговорила Джо. - Стражи. Их дух всё время витал в воздухе. Так бывает, когда чувствуешь запах, но никак не поймёшь, откуда его принесло.
Тот запах. Гарь. Я знала, откуда он пришёл - из прошлого. Останься. Останься со своей дочерью. Я вздохнула:
- Ладно, Джо. Ты права. Нам следовало сказать тебе. Прости.
Она не поверила мне, но успокоилась, и в это мгновение я не желала большего. Позже я буду сожалеть об этом. В тот момент уже сожалела. Следовало ехать одной. Моя семья здесь совершенно ни при чём.
Мы высадились из вагона в Международном транзитном порту Эшланд. Его заполонили люди, робокары и автоматические приспособления обеспечения безопасности. Гул самолётов перекрывал волну тысяч голосов.
Я крепко обняла дочь в проходе под аркой между платформами и выходами к самолётам. Джо обняла меня в ответ, прижавшись лицом к моему плечу, и я почувствовала, что её захлестнула волна любви и нежности, поток теплоты, растапливающий холод. Я долго не отпускала её, и она позволила мне уйти.
Она отпрянула и осталась на расстоянии вытянутой руки от меня. В ней всё ещё жила маленькая девочка, и теперь её вполне можно было разглядеть, если знать, как проникнуть за щит бледно-голубых глаз, обманчивое выражение которых выдавало искушённую и умудрённую опытом женщину.
- Ты же позвонишь, правда? - искренне спросила она. - Скажи, что не уедешь, не позвонив.
- Я никуда не собираюсь уезжать, Джо.
Её лицо выражало недоверие, и мне захотелось взять свои слова обратно. Джо ушла, пробираясь через толпу, уверенно и не оглядываясь назад.
Я стояла на том же месте, пока всё тепло её объятий не остыло, превратившись в новый пласт льда внутри меня.
Я могла бы вернуться. Я могла сказать, что это не важно, и вернуться домой. Я была не у дел. Я была свободна. Эта война (если это была война) - для других людей. Я была слишком стара, слишком изранена, слишком долго далека от всего этого.
Но я шагнула в поезд, идущий в Чикаго. Я нашла свободное место у круглого окна в вагоне первого класса и наблюдала, как мимо проносятся неясные образы и расплывчатые серо-зелёные очертания мира, который я только что покинула.
Глава 4
ТЕРЕЗА
Чикаго - второй по значению город, Город номер два. Факт, служащий постоянным источником раздражения. Вечно юное, младшее дитя, оно заслужило славу шумного, громогласного, непокорного и гордящегося собой даже в поражении. Во времена войн на Великих озёрах Чикаго не отгородился от них, как Торонто, и не менял своих позиций несчётное количество раз, как Детройт. Чикаго оставался верным своим собственным традициям и распахивал свои ворота перед всеми, превратившись в свободный порт, где было позволено всё, за исключением грубого вмешательства в чужие дела.
Сейчас это один из самых высотных городов мира, место с лазерным светом и живущими солнечной энергией башнями: беломраморными, песчано-рыжими, гранитно-розовыми, хрустально-прозрачными, алмазными, рубиновыми, янтарными, изумрудными и сапфировыми. Вагоны канатной дороги, надземные поезда на магнитной подвеске и пешеходные переходы со стенами из закалённого стекла соединяют эти башни друг с другом. Эта блестящая городская паутина растянута над руинами старого, приникшего к земле города с заброшенными парками и другими древностями. Некоторые из таких районов - живущие собственной жизнью анклавы - существуют в сумеречном свете нового города, а в других постепенно разрушаются памятники прошлого, как значительные, так и не очень. Толпы людей наводняют эти призрачные места на Хеллоуин и в День святого Валентина, соперничая с потоками народа, заполняющими Новый Орлеан в День Екатерины.
Среди самых живучих призраков - Юнион Стэйшн.
- Вниманию пассажиров: Юнион Стэйшн - действующая зона рекламы и объявлений. Если вы не желаете вводить / загружать / получать персональные объявления, пожалуйста, отключите все устройства ввода данных.
Я убедилась, что мой телефон отключён, подхватила пальто и перчатки и перекинула свой рюкзачок через плечо. Стиснув зубы, поднялась и влилась в поток пассажиров, выплеснувшийся в древний холл из песчаника и мрамора.
У меня нет ни глазных, ни ушных имплантатов, поэтому ничто не защищало мои органы чувств от буйства красок и звуков. Стремительный натиск шума и разноцветья таил для меня угрозу. Усилием воли я заставляла себя идти. На сотнях светящихся рекламных щитов образы сменялись настолько быстро, что я не успевала их разглядеть. Дюжины самых разных песен неприятно резали слух. Неестественный лёгкий ветерок доносил до меня запахи пищи и духов. Их неприятное сочетание поочерёдно заставляло выделяться слюну и сжиматься желудок. В целом это место можно назвать центром постоянных встреч и сборищ самых шикарных, экстравагантных, необычных и поистине эксцентричных людей, таких как нанятые актёры и модели, которые вполне в состоянии конкурировать с кричащими рекламными щитами в борьбе за привлечение моего внимания.
Я глотнула воздуха и поняла, что, невзирая на ядовито-густые искусственные испарения, я пока ещё могу дышать. Прошла всего какая-то минута, но я сумела сконцентрироваться на реальности и окинуть беглым взглядом множество народу, ожидавшего прибывших пассажиров. Никто не двинулся мне навстречу. Естественно, я умышленно не сообщила, когда именно приезжаю.
Я прошла через главный терминал, автоматически выбрав походку - не туристки: взгляд устремлён вперёд, плечи распрямлены, пальто надеваешь на ходу, не позволяешь людям или рекламе завладеть твоим вниманием. Ни при каких обстоятельствах.
В скоростном лифте мне пришлось терпеть общество двух смешливых, набивающих себе цену, испещрённых татуировками актёров, которые с энтузиазмом обсуждали новую игру, в которую играли прошлой ночью. Казалось, в ней переплелись смерть, зомби, всяческие трюки, ухищрения и много виртуального секса.
Я с трудом удержалась от того, чтобы не броситься бегом по проходу, ведущему к поездам надземки до зоны Дэарборн. Я пересекла пределы Юнион Стэйшн, сопровождаемая посланиями, доносящимися с разных рекламных щитов, реагирующих на движение: "Возвращайтесь скорее, у вас ещё есть время воспользоваться преимуществом…" - и сразу же успокоилась.
Наконец я увидела сидевшего на скамейке Виджея Кочински.
Он уже снял очки и собирался спрятать их в карман пиджака, когда я пробралась к нему через наполовину заполненную людьми платформу. Я остановилась перед ним как раз в тот момент, когда он встал.
- Привет, Тереза. - Он произнёс это так, будто приветствовал какую-то весьма значительную персону после её долгого отсутствия.
- Здравствуй, Виджей.
В детском возрасте Виджей был оптимизирован ради достижения всех мыслимых высот. Некоторые родители делают для своего ребёнка всё, что в состоянии себе позволить (и кое-что, чего позволить не могут), чтобы наделить его определёнными преимуществами на материальном или генетическом уровне. Давно известно, что люди автоматически более благосклонно относятся к высоким красивым мужчинам с голубыми глазами (чего лично я никогда не понимала, но тем не менее так оно и есть). По этой причине Виджея тщательно обследовали, сделали ему кучу инъекций и как следует поработали над ним, пока он не стал обладателем всех этих качеств, а в придачу и кое-каких других.
Подобно многим оптимизированным детям, Виджей чуть не убил себя наркотиками и всякими опасными штучками, которые обернулись для него приобретёнными физическими недостатками. Годы индивидуально подобранного лечения и занятия в группах поддержки в сочетании с пластической хирургией, разрушившей его сверхкрасоту, привели его в порядок. Но с высоким ростом он расстаться не пожелал. Нравилось смотреть на всё свысока, как говаривал он сам.
- Столько времени, - сказал он наконец.
Он оглядел меня с головы до ног, отмечая, что во мне осталось прежним, а что изменилось. И до какой степени. Годы, конечно, сказались на облике Виджея, но не так заметно, как на моей внешности. Поскольку у меня были дети, я дала себе волю жить в счастье и уюте. И сейчас мои бёдра и талия несколько располнели, как и грудь, а в моих вьющихся чёрных волосах появились седые пряди. Покрой тёплой элегантной куртки зелёного цвета неплохо подчёркивал всё ещё стройную фигуру Виджея. Его волосы, с сильной проседью, были по-прежнему густыми и блестящими. Его лицо, закалённое солнцем и ветром, покрылось морщинками и не выдавало никаких следов косметического ухода.
- Да.
Я засунула руки в карманы пальто. Не в силах удержаться, огляделась. Путешествующие собратья обращали на нас столько же внимания, сколько городские обитатели обычно обращают на беседующих незнакомцев, то есть никакого.
- Видимо, Мисао зол.
Виджей покачал головой. Очень медленно, сморщив губы.
- Ни капельки. Из-за этого и следует беспокоиться.
Это точно. Ещё как. Я отвернулась и прикусила губу.
Поезд был переполнен. Как всегда. Ухватившись за ремешок, я оказалась рядом с Виджеем в пёстром обществе пассажиров, лишённых возможности поспать, полных кипучей энергии студентов колледжа, туристов с горящими глазами и гиперактивных бизнесменов. Но в конце концов меня окутала естественная атмосфера толпы, и, если бы кто-либо пытался сейчас пристать ко мне, ему бы пришлось умерить пыл, иначе благодаря скрытым камерам его можно было с лёгкостью лишить права пользоваться общественным транспортом на целых шесть месяцев.
Я вполне могла позволить себе собственную машину. Не знаю почему, но я сделала свой выбор и решила не покупать её. Возможно, чтобы доказать, что могу справиться с толпой и разными неожиданностями. Было время, когда мне это не удавалось, но всё прошло. Я стала новой, другой. Сама себе хозяйка. Хозяйка своей собственной судьбы. Я пережила и преодолела то, чего не пришлось перенести другим. Что бы ни происходило, роль играли мои собственные условия.
Поезд надземки, извиваясь как змея, прокладывал свой путь среди сверкающих башен, абсолютно белого света и серо-стального грозового неба. Мимо нас проносились беспилотные самолёты и чайки. Наконец он замедлил ход и остановился. Великолепно поставленный, лишённый всякого акцента и эмоций то ли мужской, то ли женский голос произнёс:
- Дэйли-Тауэр, Номер четыре.
Я замешкалась на несколько секунд, прежде чем заставила себя ступить на платформу. В конце концов на мои нервы успокаивающе подействовал взгляд Виджея, исполненный терпения и благожелательности. Прямо за моей спиной со свистом захлопнулись двери, и поезд бесшумно умчался прочь, подняв лёгкий ветерок, растрепавший кудри на моём затылке.
"Не останавливайся. Не думай об этом. Просто иди". Я проскользнула мимо Виджея и позволила ему идти на шаг позади меня.
Вход в штаб-квартиру Сил особого назначения в Чикаго - пара стеклянных дверей с простыми металлическими ручками, которые считывают отпечаток вашей ладони, когда вы касаетесь их, чтобы войти. Единственная неизменная декорация - надпись чёрными буквами по прозрачной поверхности:
ОБЪЕДИНЁННОЕ МИРОВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО
ДЕПАРТАМЕНТ МИРА И ОБЕСПЕЧЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ ЗЕМЛИ
ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ СИЛ ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ
ЧИКАГСКИЙ ФИЛИАЛ
Дверная ручка под моей только что идентифицированной ладонью была холодной. Я так давно не появлялась здесь, что на дверном мониторе высветилось небольшое, адресованное мне послание:
"Входя в это помещение, вы лишаетесь права на конфиденциальность и анонимность, гарантированного Уставом ОМП относительно общих вопросов - 21:38:06. Поиск биографических данных и любой касающейся вас информации может быть инициирован в любое время любым сотрудником или официальным лицом, будь то живое существо или робот, состоящим на службе в ОМП - ДМОБ - ПСОН - ЧФ. Любое ваше слово или действие в стенах этого помещения может быть записано, зафиксировано и использовано в любом официальном деле или судебном разбирательстве, возбуждённом вами или против вас".
- У тебя был замечательный день, - пробормотала я, пытаясь справиться с дверью. За моей спиной тихонько посмеивался Виджей.
Не знаю почему, но я удивилась, когда увидела, что они немного изменили обстановку в фойе. Так или иначе, вы думаете, что места, покинутые вами, не меняются, как и ваши воспоминания о них. Из-за излишнего самомнения и эгоизма невозможно в действительности поверить, что жизнь продолжается и без вас.
Стойка администратора была прежней - выгнутый дугой деревянный стол. Поверхность его украшал барельеф - резной силуэт Чикаго на фоне неба. Но вместо казённого и скучного бежевого цвета пол теперь покрывали ковры с древними персидскими орнаментами. К тому же тут и там появились россыпи карликовых апельсиновых деревьев и розовых кустов, освещённые радужными огнями. Вместо сидений из пережированной кожи стулья и диваны снабдили вышитыми подушками, оправленными в деревянные рамы.
Одну из них заняла ещё одна знакомая мне фигура.
- Сири. - От изумления я на мгновение застыла на месте.
- Командир. - Сири Байджэн произнесла это мрачным голосом, сложив руки на груди.
Она похудела с тех пор, как я последний раз видела её. Перекрасила волосы в блестящий медно-красный цвет, но по-прежнему носила прямую короткую стрижку, с какой я её и помнила. Её кожа стала темнее то ли из-за окрашивания, то ли под воздействием солнца - трудно сказать. Когда Сири была не на службе, она предпочитала одежду ярких цветов. Это был её ответ на официальное установление носить форму в полевых условиях. Сегодня на ней был оранжевый с золотыми нитями топ с большим запахом и ниспадающими складками широкими рукавами, ярко-красные слаксы и сапоги точно такие же, как у Джо. Должно быть, последний писк моды.
- Добро пожаловать обратно, - сказала она с нескрываемым раздражением в голосе.
- Я не возвращаюсь, - ответила я ей, ответила им, старалась ответить самой себе. - Я всего лишь собираюсь выслушать то, что скажет Мисао.
Она оглядела меня сверху вниз язвительным взглядом блестящих глаз, как раз соответствующим её тону.
- Тогда зачем ты сюда приехала? Могла бы поговорить по телефону.
- У меня больше нет надлежащего допуска к секретной работе.
То, как она отвернулась и стала ко мне спиной, яснее ясного говорило о том, что именно она думала о таком оправдании. Сири была в ярости, когда я решила уйти в отставку. Даже сознавая всё, что случилось со мной, я имела все основания подозревать, что она до сих пор видела в моём поступке нарушение долга. Двадцать лет, до самого моего ухода, она была протеже Бьянки и усвоила все её уроки относительно службы.
Я подняла глаза на Виджея, надеясь на его помощь, но он не отреагировал. Ему приходилось работать с Сири, рассудила я.
- Так зачем же ты вышла встретить меня? - спросила я Сири. - Виджей мог бы проводить.
Мои слова возымели действие. Она обернулась:
- Потому что это важно. Ты всегда лучше всех вела себя под давлением обстоятельств. - Она сказала это без злобы и без ревности. - Потому что какую-то долю секунды я надеялась увидеть свою подругу, прежде чем она снова превратится в моего экс-командира.
Наши взгляды встретились. Каждая из нас ожидала, что другая отведёт глаза, отступит или смутится.
- Прости, - прошептала я.
- Да. И меня тоже. - Язвительности в тоне поубавилось, но осмотрительности ей было не занимать. - Ну же, - сказала она. - Литтл Биг ждёт.
Я передала своё пальто и рюкзачок на проверку и хранение администратору, а потом последовала за Сири. Как и фойе, коридоры стали более многоцветными по сравнению с тем, что осталось в моих воспоминаниях. Здесь преобладали спокойные, неяркие краски, составлявшие контраст орнаментам в золотистых тонах. Основными были серый и цвет слоновой кости. Они и задавали настроение. Настенные экраны поочерёдно показывали ленту новостей, пейзажи и музыкальные номера. Их тоже стало больше, чем я помнила, и они снова и снова оказывались в поле моего периферического зрения.
Однако люди, мимо которых я проходила, были точь-в-точь такими, как раньше: серьёзными, неярко одетыми в традиционном стиле, поглощёнными своими мыслями или разговорами. Никто не задержал на мне своего взгляда. Всего лишь ещё один посетитель офиса. Вряд ли здесь остался кто-то, кроме Виджея, Сири и Мисао, кому было знакомо моё лицо. На сегодняшний день средняя продолжительность жизни может достигать трёхсот лет, а средняя продолжительность карьеры в стражах - менее десятой части этого срока.
Теперь, когда Сири была с нами, тишина стала ещё более гнетущей. У меня разболелась спина от напряжения, сковавшего плечи.
Виджей постарался пробить стену молчания, начав разговор о том о сём.
- Ты до сих пор с Дэвидом? - спросил он.
- Да.
Сири прикосновением ладони открыла перед нами внутреннюю дверь и бросила на Виджея уничтожающий взгляд, когда пропускала нас внутрь, потому что не верила в его способность заводить подобные беседы. В ответ Виджей лишь вопросительно поднял брови. Она раздражённо пожала плечами.
Не только в семье можно общаться, не прибегая к словам.
- А Дэвид всё ещё работает Ван Хельсингом?
Я напустила на себя обиженный вид:
- Исследователь причин, препятствующих бессмертию, если вам будет угодно.
Очевидно, это смутило Виджея. Он наморщил лоб:
- А чем ИППБ лучше, чем Ван Хельсинг?
- Прекрати, Виджей.