В полосе действий 47-го танкового корпуса русские наступали из района Трубчевска на запад и на северо-запад, сильно потеснив стойко державшиеся части 17-й танковой дивизии…
Учитывая наступление противника против моих обоих флангов и его активные действия перед фронтом, особенно против 10-й мотодивизии, мне показалась сомнительной возможность продолжить наступление имеющимися в наличии силами.
Поэтому я снова обратился к командованию группы армий "Центр" с просьбой предоставить в мое распоряжение 46-й танковый корпус…
3 сентября днем я побывал в 10-й мотодивизии, которой в течение нескольких дней пришлось участвовать в тяжелых боях и которая понесла большие потери. На следующий день 4-я танковая дивизия намеревалась наступать в направлении на Короп, Краснополье. Противник, действовавший против этой дивизии, до сих пор оборонялся очень упорно, в том числе и против наших танков".
Глава 16
Оперативный простор
8 августа подступил край – немцы перебрасывали дивизии под Смоленск и Могилев, "занимая" их у групп армий "Север" и "Юг".
А это уже было опасно – тем частям РККА, что еще удерживали Могилев, грозило полное уничтожение.
И Ставка дала приказ на отступление. Защитники Могилева медленно покидали западные окраины города.
Перейдя мост через Днепр, они взорвали его за собой. Прорыв начали вечером того же дня – командармы, комкоры и комдивы выдвигали войска по трем маршрутам в общем направлении на Рославль.
В авангарде следовали 20-й, 5-й и 7-й мехкорпуса, в арьергарде – наиболее боеспособные части 110-й и 172-й стрелковой, 1-й мотострелковой дивизий.
Организованному выходу окруженцев не помешали двухдневные бои. Вместе с "могилевцами" отступали 4-й, 16-й, 19-й, 20-й и 22-я армии. Отступали, занимая готовые рубежи обороны на линии Рославль – Ярцево – Велиж (второй стратегический эшелон постарался).
При наступлении на Мстиславль отличился старший лейтенант Джугашвили, чья батарея сутки удерживала немецкие танки, прикрывая отход частей 7-го механизированного корпуса.
Генерал-полковник Франц Гальдер, начальник германского Генштаба Сухопутных войск, признал положение тревожным: дивизиям Вермахта на северном фланге группы армий "Центр" не удалось окружить советские войска под Невелем, а из Великих Лук немцев выбили. На южном фланге шли бои за Гомель.
Короче говоря, цель, поставленная Ставкой, была достигнута – немцев Красная Армия измотала.
Измотала до того, что Главное управление Вермахта (ОКВ) издало директиву, приказывая группе армий "Центр" основными силами перейти к обороне, ожидая пополнений.
И тем не менее немцы оставались полны оптимизма.
И Гальдер, и фон Браухич, и все-все-все были непоколебимо уверены в выполнимости плана "Барбаросса".
Ближе к концу августа, согласно "гениальной" стратегии Гитлера, 2-я и 3-я танковые группы должны были разойтись – одна направо, другая влево, чтобы оказать поддержку группам армий "Юг" и "Север". А группа армий "Центр" должна была вести наступление на Москву силами одной пехоты.
Герман Гот, фыркая от презрения к "ефрейтору", писал:
"Это было полным отречением от первоначального плана – мощными силами, сосредоточенными в центре, пробиться через Смоленск на Москву. "Мощные силы" центра, состоявшие из двух танковых групп и трех полевых армий, сократились до одной полевой армии. Обе же танковые группы – основная ударная сила – были переброшены одна направо, другая налево. Совершенно очевидно, что подобное обстоятельство противоречило принципу наступать там, где противник более всего ослаблен, то есть между Смоленском и Великими Луками в направлении на Ржев".
Но приказ есть приказ. Генералы сказали: "Хайль Гитлер!" и побежали исполнять "цэу" фюрера. Перейдя к обороне на центральном участке фронта, немцы вплотную занялись флангами.
Новое наступление немецкой 9-й армии в районе Великих Лук закончилось провалом. А вот Гудериану повезло больше – 11 августа его армейская группа заняла Рославль. Правда, окружить советскую оперативную группу 28-й армии немцам не удалось.
Развивая наступление, 2-я танковая группа "Быстроходного Гейнца" двинулась в южном направлении – на Кричев, в сторону Унечи. В двадцатых числах августа немецкая 2-я полевая армия взяла Гомель.
Тогда же соединения 19-й, 16-й, 20-й и 30-й советских армий перешли в наступление в направлении Духовщины, прорвали оборону противника и вышли на оперативный простор. Целью наступления был разгром духовщинской группировки противника (9-й армии).
19-ю и 30-ю армии усилили артиллерией и пятью батареями "катюш" – пора было сыграть для немцев реквием на "Сталинском органе"!
В тыл противника направилась кавалерийская группа генерал-майора Доватора, а с воздуха наши армии прикрывались летчиками 11-й, 43-й и 46-й авиадивизий.
16-я и 20-я армии переправлялись через Днепр в сторону Духовщины в том месте, что издревле звалось Соловьёвым перевозом. Здесь, куда к берегу подходила старая московская дорога, стояла деревня Соловьево.
Сюда и стрельцы Ивана Грозного хаживали, и шляхтичи короля Сигизмунда, и войско Наполеоново. А нынче к переправе ломились немецкие танки.
В июне через Соловьев перевоз хлынул поток беженцев, а в обратную сторону шло топливо, боеприпасы, запчасти для нужд Западного фронта.
Моста через Днепр не было, грузы и людей переправляли канатным паромом, вмещавшим две машины зараз. Его медленно перетягивали от берега к берегу с помощью ручной лебедки.
Деревянный мост был недостроен, и саперы навели понтоны с обеих сторон паромной переправы.
Немцы постоянно бомбили переправу, а русские "ястребки" отбивались.
Сюда и послали 3-ю эскадрилью генерал-лейтенанта Рычагова, прозванную "заговоренной" – больше месяца ее пилоты воевали в небе, совершая по четыре-пять вылетов в день, а то и больше.
За такой срок иные эскадрильи теряли всю матчасть, а то и все экипажи, а 3-я к 24 августа лишилась всего одного самолета.
Частенько "МиГи" возвращались потрепанными, зияя пробоинами, пару раз пришлось менять двигатели, но это как раз пустяки, дело житейское, рутина военных буден.
Эскадрилья вылетела сразу – зеленая ракета еще шипела, забираясь вверх, а "мигари" уже выруливали.
Пилотируя, Иван ощущал легкие покусывания совести – сам сколько раз выговаривал пилотам, чтобы на задания вылетали трезвыми, аки стеклышко, а сам? Правда, полста грамм трофейного французского коньяка – это не бог весть что, но главное же – принцип.
Но и повод был – 22 августа Жилин сбил свой пятидесятый самолет. Юбилей, однако!
Техник Кузьмич, пожилой дядька, из потомственных мастеровых, гордился пуще самого Ивана и любовно малевал на борту "МиГа" очередную звезду. Как тут радость не спрыснуть?
Летуны, правда, ворчали – что это за несправедливость такая?
Другим за десять сбитых Звезду Героя дают, а тут все полсотни – и ничего? Иван все к шутке сводил и уговаривал особо прытких не жаловаться командованию – пусть все идет своим чередом…
…Лететь было недалеко, и вскоре Жилин связался по радио со сводным отрядом полковника Лизюкова, защищавшего Соловьево.
– "Перевоз", я – "Москаль". Иду на работу. Сообщите воздушную обстановку.
– "Москаль", в воздухе появились "Мессеры"! Будьте внимательны!
– Принял.
"Мессы" – это неспроста. Надо полагать, причапали для "очистки воздуха". Это у них тактика такая – расчищать небеса от истребителей противника, чтобы те не мешали спокойно бомбить.
Стало быть, минут через десять и бомбовозы заявятся.
А вот и Днепр заблестел.
Над ним, словно мушня над вареньем, вились "Мессершмитты".
Шесть… Семь… Восемь… Десять штук.
– Группа, внимание. На два часа, двадцать градусов ниже – "худые". Атакуем!
"Мигари", как шли "этажеркой", так и пикировать стали.
"Мессеры" отвернули и, вытягиваясь в колонну пар, обошли "МиГи".
Правым разворотом с набором Иван устремился на последнюю "двойку", но "худые" резко свалились вниз, выходя из-под удара.
Ну, не хотите, как хотите.
Набирая высоту, Жилин зашел в хвост "Мессеру" с намалеванным зеленым сердечком и очередью разодрал ему оперение.
"Пущай теперь полетает, "зеленая задница"!
Бесхвостый истребитель ушел вниз, вращаясь, как семечко клена, да так и нырнул в Днепр. Пятьдесят первый, однако.
Взобравшись на высоту, Иван разглядел россыпь точек на горизонте – это шли бомбардировщики.
Ну, пока они еще подойдут…
– Командир! Два снизу!
– Ну это они зря…
"Мигарь" свалился в пике и заскользил навстречу фрицам.
Ведомый "месс" не выдержал и отвернул. Жилин достал его на ста метрах – очередь пробороздила борт, но не "убила", "ранила" только. Алхимов добавил – и загорелся "худой".
Гори, гори ясно…
У ведущего нервы были крепче. Вон, как носом заводил.
В прицел ловит, дойче швайне…
Иван дал короткую очередь и отвернул. Трассеры с "месса" прошли близко, но не задели "МиГ". Немецкому пилоту повезло куда меньше – радиаторы вдрызг, да и винт лишился лопасти, по-видимому. Вон как затрясся, вурдалак проклятый…
"Мессер" стал опрокидываться, показывая брюхо. Еще одна короткая очередь – по бензобаку. Ни вспышки, ни взрыва – робко затлел огонечек.
Жилин пронесся мимо, и лишь теперь бабахнуло.
– "Москаль", я – "Перевоз"! С запада идут две девятки "Ю-87"! Прикройте!
– Прикроем. Группа, внимание. "Лапти" с запада. Кончаем с "худыми".
– "Москаль", я – "Цагай"! Нас на подмогу выслали.
– Добро пожаловать, майор! Займитесь "лаптежниками", если не трудно.
– Добро! Я – "Цагай". Атакуем первую девятку. Бью ведущего. Вано, бей левого замыкающего, Руслан – правого. Взялись!
Сразу два "Мессершмитта" зарылись в днепровский берег, еще один потянул до дому, сея в воздухе белесую "морось" из бензина.
"Худые", что в остатке, не стали связываться и дунули в ту же сторону, обгоняя покалеченного камрада.
– Я – "Москаль"! Четверке Баукова – догнать и надавать пинделей. Но не увлекаться. Четверка Макаренко – атакуем вторую девятку "лаптежников". "Хмара", ты со мной, бьем ведущего.
– Есть!
"Юнкерсы" были уже совсем близко, когда "МиГи" накинулись на них, словно хищные кречеты на жирных гусей.
Нелепые стойки шасси, которое не убиралось, зато колеса укрывались обтекателями (за что, собственно, "Ю-87" и прозвали "лаптежниками"), да кривые, ломаные крылья не отвечали развитому эстетическому чувству.
Весь вид нагло прущих "лаптей" раздражал.
Курсовые пулеметы немецких бомбовозов тут же заработали, заплели в перекрест дымные трассы.
Жилин "перелез забор" огненного заслона, атакуя с вертикали, вколачивая очередь в кабину ведущего группы. "Юнкерс" будто просел, стрелок дал очередь, вот только не по цели, а куда-то в сторону запада, словно прощаясь с родным Фатерляндом.
Самолет командира группы скользнул на крыло и пошел к земле, где и грохнулся. Восемь бомберов, лишившись вожака, мигом потеряли строй, рассыпались, стали заворачивать прочь от Днепра. Бомбы, чтобы не мешали бегству, немецкие пилоты сбросили вниз, и те рванули на неубранном поле.
Лишь парочка "Юнкерсов" в той девятке, которую изничтожала 1-я эскадрилья, решила до конца исполнить свой долг перед рейхом – включив "певуна", они с завыванием ушли в пике.
Иван, закладывая вираж, обстрелял того "лапотника", что выл ближе к нему.
Попал.
"Юнкерс" продолжал выть, вот только выводить из пикирования было уже некому. Довыв свою привиденческую песнь, "лапоть" врезался в дно реки на мелководье, исчезая в двойной вспышке – рванули обе бомбы под крыльями.
Его напарник сбросил-таки фугаски, правда, вреда от них было мало – лишь волной качнуло понтоны, окатывая их сверху грязным душем.
– Я – "Москаль"! Бауков, как там "худые"?
– Двое ушли, командир.
– Да и черт с ними! Прекратить преследование.
– "Москаль"! А ты "эрэсами" пробовал?
– А у тебя есть? Надо было сразу, пока они кучей перли.
– Сейчас испытаю…
Юркий "МиГ", взбираясь на "горку", выпустил четыре реактивных снаряда. С замедлением на три секунды, два из них рванули выше улепетывавших "Юнкерсов", а другая парочка угодила прямо в цель, отсекая бомберу левое крыло и подрывая мотор.
– Есть!
Хватило бы и одного попадания – "лаптежник", закидывая хвост, закувыркался с высоты и ударился о землю плашмя, впечатываясь в нее крестом.
Аминь.
– Группа, внимание. Всем стать на свои места. Уходим.
В. Мельников:
"Танки "КВ" мы загнали в капониры, над уровнем земли осталась только башня, которая могла вращаться на 360 градусов. Замаскировали их хорошо. Командир роты Колобанов три танка поставил в районе Лужского шоссе, свой танк – около Войсковиц, а наш танк поставил недалеко от железной дороги. И стали мы ждать.
Лейтенант Сергеев передал, что вступил в бой с крупной группировкой, бой ведет успешно, подбили восемь танков.
Через некоторое время пошел авангард колонны: несколько мотоциклистов и бронемашин двигались по направлению к Войсковицам.
Я, будучи радистом, слышал, как комбат Шпиллер ругал Колобанова: "Что ты пропускаешь немцев?!"
А Колобанов ему даже ничего не ответил на это. Он был умный командир, знал, что сейчас пойдут танки. И действительно, вскоре они выдвинулись из-за леса. Насчитали 22 штуки.
И наводчик Андрюша Усов открыл огонь. Он с одного снаряда подбил первый танк. Тот загорелся, развернулся и запер всю колонну. Там были "Т-III", "Т-IV".
Потом Андрей подбил последний танк, тот тоже загорелся.
В общем, дорога оказалась заперта, немцам деваться было некуда. Справа болото и слева болото. И начался методичный расстрел всех танков. Немцы, конечно, открыли огонь, но они Колобанова не видели.
Потом обнаружили – было примерно 150 попаданий снарядов в его танк.
Бой закончился где-то часа через полтора. И все 22 немецких танка были подбиты!"
Глава 17
"Горбатые"
25 августа 19-я и 30-я армии ворвались в расположение немецких войск на левом крыле 8-го корпуса. Как со слезой записал в свой дневник генерал-фельдмаршал фон Бок, командующий группой армий "Центр", "161-я дивизия истекла кровью".
Прорыв на фронте 161-й дивизии оказался настолько серьезным, что "папаша Гот", временно командовавший 9-й армией, вызвал на подмогу свои последние резервы – 7-ю танковую и 14-ю моторизованную дивизии.
Контратака немецкой 7-й танковой дивизии на советскую ПТО в районе деревень Задняя и Потелица была отбита с большими потерями для немцев: на поле боя осталось около сорока танков и бронетранспортеров противника. А всего в результате двухдневных боев красноармейцы уничтожили почти сотню немецких танков.
Неплохо поработали штурмовики с истребителями – штурмовали да истребляли всласть…
Однако наступление 19-й и 30-й армий иссякало – все резервы Ставка направляла на северный фланг, где немцы захватили-таки Великие Луки и продвигались к Ленинграду и Новгороду.
В первые дни сентября Красная Армия перешла к обороне…
…А где-то далеко за линией фронта молодые летчики осваивали передовой опыт, учились пилотировать парами и четверками, вести бои на вертикалях.
Испытывалась новая техника, свежепокрашенные "СУ-76" уже отправлялись на фронт, истреблять танки, а на заводах готовили "СУ-85" и мараковали над "СУ-100".
Эскадра из Кронштадта, переброшенная в Мурманск для усиления Северного флота, отметилась как полагается – обстреляла Петсамо, будущую Печенгу, откуда немцы увозили никель, и потопили пару транспортов с рудой.
Массированный налет Люфтваффе на Мурманск был ответом, но зенитки, сухопутные и корабельные, позволили дать сдачи наглым агрессорам, хоть полгорода и выгорело.
А затем девятка тяжелых четырехмоторных "-ТБ-7" подвергла бомбардировке военный порт Линнахамари в Печенгской губе, где квартировал немецкий горно-егерский корпус "Норвегия", и завод в Колосийоки. Немецким компаниям "Фридрих Крупп" и "Рейнметалл", уже хапавшим шведскую железную руду через порт Нарвик, никель из Петсамо был нужен как воздух.
"Не дышите!" – как говорит врач…
Только в августе Миша Ерохин перестал быть "безлошадным" – в полк поступило четыре новеньких "Ила", и командир, строго соблюдая очередь, торжественно передал одну из машин "дяде Мише".
А того аж распирало – давнее знакомство с Рычаговым и те задумки Павла Васильевича для штурмовиков, которые генерал-лейтенант усиленно внедрял, оказали на Ерохина самое благотворное влияние. "Дядя Миша" не просто так уверовал в новые тактические приемы, предлагаемые Рычаговым.
Он соотносил их с собственным опытом, сравнивал и приходил к выводу: прав генерал-лейтенант. Так надо же опробовать новую методу!
Тем более что штурмовик, доставшийся Михаилу, был из опытной партии – утяжеленный килограммов на триста, что нарушало баланс, но "довесок" оказывался зело полезным – за счет 12,7-мм пулемета и борт-стрелка.
Наконец-то задняя полусфера будет защищена!
Правда, двухместным "Ил-2" стал не на самом заводе в Воронеже, его переделали умельцы – нельзя было останавливать конвейер.
Но сделано все было от и до, от заводского не отличишь.
Даже броневой лист поставили поперек фюзеляжа, чтобы стрелка прикрыть. Еще две такие самоделки появились в самой эскадрилье – пара штурмовиков вернулась с задания в таком раскуроченном виде, что в ПАРМе решили не просто чинить самолеты, а довести их до ума.
Первые вылеты убедили "Дядю Мишу" в правоте Рычагова, и он стал самым ярым проводником новых идей.
Стрелок капитану Ерохину достался умелый – раньше старшина Желудев на "СБ" пулеметом заведовал, потом на "Пе-2".
Опыт был.
– Сема, Голубенкова не видал?
– Не, товарищ капитан. Да он с летунами, наверно.
– А-а… Ну да.
Капитан Голубенков обнаружился в сборном домике, отданном эскадрилье. Он восседал на самодельной лавке и повествовал, дополняя язык жестами – молодой, среднего роста, с голубыми глазами, лицо приветливое и открытое. Непослушная прядь русых волос у него все время свисала на лоб, выбиваясь даже из-под шлемофона.
– А вот еще был случай, – балаболил капитан. – Медведя научили летать. Да-а!
– Это как? – озадачился лейтенант Панаргин.
– А так! – с серьезным видом продолжал Голубенков. – Садится медведь в кабину и по команде запускает мотор. "Выруливай!" – Выруливает машину на старт. "Взлет!" – Взлетает. "Левый разворот!" – Ну и так далее.
– Э-э, нэправда, – возражает Гурген. – В воздухе нэ услышишь команду с зэмли.